Kubcheka in law enforcement system of Kuban: the analysis of session protocols of executive committee and panel of Kuban-Chernomorskaya Cheka (May 9 – December 5, 1920)

Bezverkhova Svetlana Viktorovna Post-graduate student, the department of World and Russian History, Armavir State Pedagogical University 353460, Russia, Krasnodarskii krai, g. Gelendzhik, ul. Novorossiiskaya, 164/6 bezverkhova_84@mail.ru

Правоохранительная система характеризуется деятельностью составляющих её субъектов. Органы государственной безопасности, наряду с судами, прокуратурой, милицией (или полицией), уголовно-исполнительными органами, представляют собой институциональную основу правоохранительной системы, а каждый из перечисленных институтов, осуществляя непосредственно свою деятельность, проявляет себя субъектом правоохранительной системы. В 1920 г. после освобождения Екатеринодара от военной администрации Деникина формируются государственные органы советской власти Кубано-Черноморской области и основные субъекты правоохранительной системы региона. Описание субъектов позволяет воссоздать историческую структурную модель системы через их соподчиненность и функции. Правоприменительная практика субъектов правоохранительной системы представляет собой совокупность официально документированных исторических событий. Анализ сохранившихся документов актуален, таким образом, как в аспекте воссоздания структуры существовавшей системы, так и в раскрытии содержания деятельности её отдельных элементов. Обращение к периоду становления правоохранительной системы региона (1920 г.) обусловлено поиском рычагов и механизмов становления и развития правоохранительной системы Кубани в условиях социалистического строительства в 1920–1930 гг.

В 1920 г. на Кубани, как и на всей территории РСФСР, правоохранительные органы только формировались в условиях чрезвычайных мер по утверждению Советской власти, 18 марта 1920 г. организуется и Кубано-Черноморская чрезвычайная комиссия (Кубчека). В этой связи интересна роль чрезвычайной комиссии в 1920 г. не только в борьбе с контрреволюцией, но и в организации правоохранительной системы. Отдельные организационные моменты деятельности Кубано-Черноморской чрезвычайной комиссии (Кубчека) можно проследить, анализируя протоколы заседаний президиума и коллегии Кубчека ^[1].

Объект исследования — деятельность Кубчека, отраженная в протоколах заседаний президиума и коллегии, а также архивных документах Областного комитета РКП (б) Кубано-Черноморской области за 1920 г. Предмет исследования — организационные и содержательные аспекты деятельности Кубчека в 1920 г. Под организационными аспектами мы понимаем принимаемые коллегией Кубчека организационные решения: вопросы об организации подразделений, кадровые вопросы, сведения о соподчиненности отдельных субъектов правоохранительной системы и подразделений Кубчека, отраженные в протоколах заседаний коллегии. Под содержательными аспектами деятельности Кубчека понимаются решения, связанные с выполнением основной задачи (борьбой с контрреволюцией).

В архивных документах, в силу специфики архивного дела, сведения об исторических событиях фрагментированы. Воссоздание целостной картины, отражавшей бы причинно-следственную взаимосвязь событий, представляет собой сложную исследовательскую задачу анализа и обобщения эмпирического материала. Сложность составляет, с одной стороны, необходимость понимания каждого отдельного документа в его историческом контексте, а с другой — необходимость критики и дополнения сложившихся представлений об исторической действительности. Сравнение различных источников позволяет преодолеть эту сложность. Суть исследовательского подхода заключается в попытке на материалах протоколов заседаний президиума и коллегии Кубано-Черноморской чрезвычайной комиссии (9 мая — 5 декабря 1920 г.) реконструировать организационные и содержательные аспекты деятельности Кубчека в формирующейся в 1920 г. структуре правоохранительной системы Кубано-Черноморской области. Данный подход можно охарактеризовать как структурно-функциональный: организационные аспекты позволяют реконструировать Кубчека как субъект правоохранительной системы региона, сложившейся в 1920 г., а содержательные — функцию этого субъекта в системе. Из общесистемных использованных методов как основные можно выделить анализ, сравнение и синтез. Попытка реконструкции исторической правоохранительной системы региона может быть охарактеризована как применение метода теоретического моделирования, с той оговоркой, что речь идет о некоторой исторической модели системных связей субъектов правоохранительной системы, а не о теоретической концепции структурирования исторических представлений. Т. е. в данном случае моделирование понимается как метод конкретно-исторического исследования в отличие от общесистемного метода научно-философского моделирования.

Уточнение персоналий и отдельных событий, упомянутых в архивных делах, потребовало перекрестной выборки источников и их сравнительного анализа. В частности, есть основания считать, что в статье П. П. Глущенко и М. Э. Жаркого в фрагменте: «Так, 4 сентября 1920 г. на объединенном заседании особо уполномоченного ВЦИК (Ландер), особоуполномоченного ВЧК (Агранова), коллегии Кубано-Черноморской ЧК (Костаренко) и начальника Особого отдела 9 армии (Когана) было принято решение образовать «тройку» в Екатеринодаре из представителей РВС 9 армии, Кубчер ЧК и от Особого отдела армии для руководства этой операцией во всей области» ^{[2, с. 13]} (операция по разоружению населения), — допущена неточность в фамилии представителя коллегии Кубано-Черноморской ЧК. Вероятнее всего на таком уровне в совещании принимал участие председатель коллегии ЧК Кубани Дмитрий Павлович Котляренко ^{[3, с. 143]}, сменивший на этом посту 27 июля 1920 г. В. Я. Долгова.

В целом, характеризуя степень изученности организационных и содержательных аспектов деятельности Кубчека в правоохранительной системе Кубани в 1920 г., следует указать, что они, как правило, затрагиваются вскользь. В широком пласте литературы советского времени (А. И. Дергачев, В. А. Кулаков, Н. С. Новоставский, А. А. Сенцов, Ю. С. Токарев и др.) прослеживается устойчивая идеологическая установка. Э. К. Арутюнов ^{[4, с. 4]} и Р. М. Кущетеров ^{[5, с. 6]}, к примеру, характеризуют её как «апологетику» правящей партии. Хотя в свете структурно-функциональной критики историографии в целом (М. Ферро ^[6] и др.) и новейших культурологических подходов отечественных ученых (Л. А. Булавка ^{[7, с. 396–398]}, И. И. Горлова ^[8], Е. А. Добренко ^[9] и др.) следует говорить о более глубинных основаниях особого советского отношения к истории. Ещё в 1907 г. А. В. Луначарский провозглашал: «борьба социализма с капитализмом есть величайший культуркампф» («Вестник жизни», 1907, № 1, январь) ^[10], — идеологическая интерпретация истории явление не только отечественное, оформившееся к 1939 г. в сталинской концепции историографии ^{[11, с. 27]}, но свойственное «историческому мышлению вообще и историографии новейшего времени в частности» ^{[6, с. 301–302]}. В исследованиях последнего времени, посвященных истории региональной правоохранительной системы (М. Э. Бабакаев, А. М. Беляев, К. И. Горожанин, И. Г. Иванцов, П. В. Максимов, Д. В. Митюрин, В. Л. Рассказов, Т. В. Ратушняк, А. А. Черкасов и др.) наметилось стремление к отказу от каких-либо идеологических установок, к воссозданию сложной картины повседневности не только правоохранительных органов Кубани, но и повстанческого движения межвоенного периода. Однако нет работ, акцентирующих внимание на переходном периоде от военно-административного управления регионом к гражданской системе в 1920 г. Как правило, выделяется общий период 1917–1922 гг., связанный с Гражданской войной и деятельностью ВЧК, но ускользает из внимание тот факт, что именно в 1920 г. появляется структура Кубчека, повлиявшая на становление правоохранительной системы региона и пережившая в своем развитии, по меньшей мере два организационных этапа: с 18 марта по 27 июля 1920 г. и последующий, связанный с милитаризацией хозяйственной жизни РСФСР в 1920 г. Милитаризацию как один из социально-политических проектов организации государственного устройства молодой Советской республики в 1919-1921 гг., связанный именно с переходом от войны к миру, сегодня изучают отдельные отечественные ученые, в частности Н. Г. Денисов, В. В. Цысь, но, опять же, в контексте общей военно-политической истории России и СССР, хотя региональные аспекты здесь весьма существенны.

Можно выделить область литературы, посвященной организационным аспектам деятельности ВЧК и отдельным региональным её подразделениям (М. Я. Лацис, А. Л. Малицкий, П. Г. Сафинов, А. С. Велидов, М. П. Ирошников, В. Д. Голиченко, С. М. Штутман, В. А. Кутозов и О. Н. Степанов, М. Н. Петров, А. Л. Литвин, Л. Ю. Кричевский, Л. П. Рассказов, А. Ю. Данилов, С. В. Леонов, О. И. Капчинский, Л. Герсон, Дж. Леггетт, Я. Х. Петерс, М. Паттерсон, М. Перриш и др.). Но все же организационные и содержательные аспекты деятельности именно Кубчека приходится восстанавливать по отдельным фрагментированным упоминаниям. В этой связи анализируемый в данной статье основной источник (Протоколы заседаний президиума и коллегии Кубано-Черноморской чрезвычайной комиссии: 9 мая — 5 декабря 1920 г. ^[1]), на наш взгляд, в достаточной мере не изучен, что и мотивировало обращение к нему. Основная задача исследования — опираясь на анализ основного источника, реконструировать организационные и содержательные аспекты деятельности Кубчека в формирующейся в 1920 г. правоохранительной системе Кубано-Черноморской области.

Освобождение Екатеринодара 17 (по старому стилю 4) марта от военной администрации Деникина и Новороссийска 27 (14) марта, а также капитуляция под Адлером 60-тысячной группировки Кубанской армии и 4-го Донского корпуса 2-4 мая (19-21 апреля) 1920 г. ^{[12, с. 9]} — знаменуют собой, по существу, окончание гражданской войны и начало государственного строительства в регионе. Однако коллегия Кубчека на протяжении 1920 г. продолжала определять окончание срока заключения осужденных «до окончания гражданской войны» ^{[1, ЛЛ. 11, 15об., 16]}. (Место заключения осужденных, упоминаемое в обозначенных выше решениях коллегии Кубчека, по сути, одно и то же, именуется в документах по-разному: «Юзовские шахты», «лагерь принудительных работ», «концентрационный лагерь» или «Центральный лагерь принудительных работ» при Юзовских шахтах ^{[1, ЛЛ. 9-18]}. Речь в данном случае идет об угольных рудниках в Донецкой области, основанных на Юге России в 1885 г. Джоном Юзом ^[13]). Перечисленные источники свидетельствуют: 1) на протяжении 1920 г. в регионе сохраняется военное положение, что говорит о сохранении руководящей роли Рабоче-крестьянской красной армии (РККА), штаба и руководства Кавказского фронта; 2) на период 1920 г. уже функционировала межрегиональная система принудительного содержания осужденных, и она была ориентирована на принуждение последних к трудоемкой неквалифицированной работе в тяжелых условиях.

Несмотря на военное положение, именно в 1920 г. постепенно формируются органы государственной власти и силовые структуры региона. Временный Кубанский исполнительный комитет, как высший региональный орган исполнительной власти, образуется в Екатеринодаре сразу после его освобождения от белых 18 марта. Позднее, 27 марта, он «передает свои полномочия Кубанскому областному революционному комитету», именовавшему себя с 29 марта Кубано-Черноморским ^{[12, c. 62]}. В марте создается Кубано-Черноморская чрезвычайная комиссия (Кубчека), а чуть позже, в мае ^{[3, с. 142]}, и её руководящий орган — коллегия, во главе: председатель (Долгов), секретарь (Лукьянов, — назначен на основании протокола № 48 заседания Кубано-Черноморского Ревкома 9 мая 1920 г.) ^{[1, Л.8 об.]} и член (Мелихов). В Новороссийске к этому времени ЧК возглавлял И. П. Малкин ^{[15, с. 39-40]}, окружные ЧК также были организованы в Туапсе, Майкопе и Армавире ^{[3, с. 142]}. В мае, рассматривая заявление заведующего Полит-Бюро Майкопского отдела товарища Сальмона о его переводе в Сочи, коллегия Кубчека принимает решение откомандировать последнего в Новороссийскую ЧК на предмет его назначения в Полит-Бюро Сочинского района ^{[1, Л. 9]}, — так 9 мая засвидетельствована подчиненность сочинского Полит-Бюро Новороссийску. Но уже в июле, к этому времени «11 мая 1920 г. Кубано-Черноморский ревком принял постановление о переименовании Черноморской губернии в округ» ^{[14, с. 63]}, коллегия утверждает заведующим сочинским Полит-Бюро товарища Герцерберга Евгения, а товарища Агапова секретарем ^{[1, Л. 5]}, — таким образом коллегия Кубчека под председательством В. Я. Долгова становится региональным Кубано-Черноморским органом управления, подотчетным ВЧК в лице особоуполномоченного Г. А. Атарбекова ^{[3, с. 142]}, Кубано-Черноморскому Областному Парткому РКП (б) ^{[1, ЛЛ. 1, 7]} и Кубано-Черноморскому Областному Ревкому. В подчинении коллегии Кубчека на правах подразделений находились Полит-Бюро, организуемые при отделах Рабоче-крестьянской милиции (РКМ), начальники которых одновременно являлись заведующими (ответственными лицами) Полит-Бюро ^{[1, ЛЛ. 5, 18об.]}. Многие дела после рассмотрения на заседании коллегии передавались для доследования в районные Полит-Бюро и окружные ЧК ^{[1, ЛЛ. 12, 12об.]}. Таким образом, отделы РКМ, руководимые местными Полит-Бюро, можно считать низовыми подразделениями, подотчетными окружным ЧК (Армавир, Майкоп, Новороссийск, Туапсе) или непосредственно коллегии Кубчека.

Отдельных документов об образовании Кубано-Черноморской области в 1920 г. не было. Хотя прежде решение об объединении Кубани и Черноморья (май 1918 г.) и вхождении образованной области в состав Северо-Кавказской Советской республики (СКСР) принималось на I Северо-Кавказском съезде Советов (июль 1918 г.) ^{[14, c. 61]}; тогда же и региональное ЧК под руководством 22-летнего М. Ф. Богоявленского (Власова), командированного ВЧК в Екатеринодар еще в марте 1918 г. ^{[3, c. 4-5]}, обрело республиканский статус. Председатель ЧК СКСР М. Ф. Богоявленский (Власов) 29 октября 1918 г. убит по приказу главкома войск Северного Кавказа командарма 11-й красной армии И. Л. Сорокина ^{[3, c. 22-25]}. СКСР просуществовала с июля по декабрь 1918 г. и была упразднена 1 января 1919 г. Постановлением Всероссийского центрального исполнительного комитета «О некоторых изменениях в Советских органах на Северном Кавказе» за подписью Я. Свердлова и А. Енукидзе ^{[16, c. 8]}. Чуть более года, вплоть до марта 1920 г., борьба за советскую власть на Кубани велась РККА и возглавляемыми большевиками подпольными и партизанскими формированиями ^{[3, c. 154-160]} в тылу Добровольческой армии (позже Вооруженных сил Юга России — ВСЮР). В процессе восстановления вертикали управления РККА сложился механизм обеспечения воинской дисциплины: Военный комиссариат, Политотдел, Особый отдел, Ревтрибунал, ЧК и Военно-полевые тройки армии, — решавший одновременно и проблемы дезертирства, материального обеспечения и политпросвещения бойцов, и вопросы контрразведки и организации власти военной администрации в тылу.

Ввиду угрозы интервенции на Кубань и Черноморье ВСЮР под командованием П. Н. Врангеля и сил Антанты, влияние военной администрации Кавказского фронта и, в частности, 9-й армии в 1920 г. на государственное строительство региона оставалось значительным. Из циркуляра Кубчеробласткома РКП (б) всем отдельским, окружным, районным, городским и станичным комитетам, станичным и фабрично-заводским ячейкам РКП от 19 мая 1920 г., составленного на основании циркулярного письма ЦК РКП (б): «… Советские военные органы осуществляют разгрузку Кубано-Черноморской области от офицерства, отправляя его то на польский фронт, то вглубь страны» ^{[17, Л. 1об.]}. ЦК РКП (б) таким образом через партийные организации на местах координировал действия гражданских и военных органов власти в 1920 г.

Кубчека в мае приходилось отстаивать свои полномочия в переписке с Особым отделом 9-й армии ввиду обыска «особистами» сотрудника Кубчека, требуя от Особого отдела армии впредь согласовывать свои действия с коллегией ^{[1, Л. 8об.]}. Отдельные рассматриваемые коллегией дела, вместе с задержанными офицерами, передавались в Особый отдел армии для направления последних «вглубь страны» как военнопленных ^{[1, ЛЛ. 12об, 14об.]}, отдельных осужденных по обвинению в контрреволюции передавали Ревтрибуналу 9-й армии ^{[1, Л. 14.]}. Первоначально, вплоть до августа 1920 г., Кубчека преимущественно занималось гражданскими лицами, а военные дела (военных или бывших военных лиц) передавала на рассмотрение карательных органов РККА.

Упомянутый выше циркуляр от 19 мая, определял и структуру агентурной сети ЧК на территории области: «На основании циркулярного письма ЦК РКП все члены партии должны быть осведомителями Чека или ея уполномоченных на местах о контр-революционных деяниях тех или иных лиц, враждебно к Советской власти настроенных» (цитата в грамматике оригинала) ^{[17, Л. 1об.]}.

Пользуясь собственной агентурной сетью и низовыми подразделениями, организованными при отделах РКМ области, Кубчека расследовала дела особой государственной важности по тематическому принципу: о спекуляции, о текущих или прошлых связях лиц с белым движением, о неподчинении Советской власти, о клевете на Советскую власть или контрреволюционной агитации, о хранении оружия, саботаже и др.

Коллегия Кубчека помимо внутренних кадровых и организационных вопросов определяла степень вины и подсудность обвиняемых. Судьбу одних обвиненных коллегия решала сама (отпустить из под стражи, вернуть или конфисковать изъятое при аресте имущество, оштрафовать, направить на принудительные работы от 6 месяцев до 5 лет, или до окончания гражданской войны, или до особого распоряжения, расстрелять), а других — направляла для суда в иные органы: Областной Партком ^{[1, ЛЛ. 3, 16]}, Народный суд ^{[1, Л. 9]}, Ревтрибунал ^{[1, ЛЛ. 11, 11об, 12, 12об, 13об, 14, 14об, 15об.]}, Особый отдел или Ревтрибунал 9-й армии ^{[1, ЛЛ. 12об, 14, 14об.]}, на рассмотрение Военно-полевой тройки (ВПТ) ^{[1, Л. 82]}, Уполномоченной тройки ЧК (УТЧК) ^{[1, Л. 14]}. Есть пример 20 мая 1920 г. срочного осуждения группы лиц без предъявления обвинительного материала, вид наказания не определен ^{[1, Л. 10]}. В особых случаях применялось условное наказание. Так было принято решение заключить условно в лагерь принудительных работ до окончания гражданской войны инспектора электростанции Раль за саботаж, «в случае повторения саботажа приговор привести в исполнение немедленно» ^{[1, Л. 11]}, а Михаила Малошевича за предательство условно приговорили к расстрелу, «в случае выступления против Советской Власти приговор привести в исполнение немедленно» ^{[1, Л. 12]}.

Первоначально для приведения в исполнение смертного приговора коллегия запрашивала особых полномочий из штаба Кавказского фронта: 6 мая 1920 г. приговорили к высшей мере наказания Кудинова Петра Демитриевича за расстрел Совслужащих и партийных Работников, «испросив полномочий у особоуполномоченного Кавфронта» ^{[1, Л. 12об.]}. Но уже в июле для расстрела Ивановой Дарьи за шпионаж и контрразведку при Добровольческой армии особых полномочий не требовалось ^{[1, Л. 16об.]}.

Помимо следствено-судебно-карательных функций Кубека осуществляла и спецоперации по охране государственной безопасности. На основании шифрованного телеграфного сообщения ВЧК об угрозе польской военной интервенции в регионе 17 июня было принято решение «… дабы пресечь в корне намеченные поляками злонамеренные планы — взять заложниками всех видных и буржуазных поляков, направить их в концентрационный лагерь впредь до особого распоряжения, о чем поставить в известность ВЧК и Кубревком» ^{[1, Л. 1]}.

Смертные приговоры в решениях коллегии Кубчека были редки до августа 1920 г. Тогда стали рассматриваться дела Особого отдела ^{[1, ЛЛ. 53-54об.]}. Чуть ранее 27 июля председателем ЧК Кубани становится Д. П. Котляренко. «До работы в ЧК Котляренко был председателем революционного военного трибунала сначала 9-й, а затем 10-й армии» ^{[3, с. 143]}. В воспоминаниях В. В. Павловой В. Назаренко приводит выдержку приказа Реввоенсовета 9-й Кубанской армии от 3 июля 1920 года: «Особый отдел 9-й армии и Кубано-Черноморская чрезвычайная комиссия являются органами Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности. Во исполнение этой задачи указанные органы зорко и строго следят за неуклонным и точным исполнением всех декретов, постановлений и распоряжений центральной и местной власти всеми гражданами, равно как всеми советскими учреждениями и должностными лицами. При этом особое внимание означенных органов направляется на беспощадную борьбу и искоренение контрреволюционных и бандитских организаций…» ^{[3, с. 143]}. На лицо тесное сотрудничество, если не слияние, Кубчека под началом Котляренко с репрессивными органами 9-й армии. Обращает на себя внимание и применение высшей меры наказания под руководством Д. П. Котляренко в воспитательных целях: Костылёва Сергея, члена РКП (б) за выдачу подложного пропуска за взятку в виде спирта «подвергнуть для примера высшей мере наказания — расстрелу» ^{[1, Л. 55]}. При В. Я. Долгове дела членов партии передавались в Областной Партком на рассмотрение ^{[1, ЛЛ. 3, 16]}.

Эти обстоятельства совпадают по времени с организацией партийных Отрядов особого назначения: «Отряды Особого назначения из членов и кандидатов РКП должны сейчас стать центром внимания для Откомов и Райкомов… ВСЕ ЧЛЕНЫ И КАНДИДАТЫ РКП ДОЛЖНЫ БЫТЬ ПРОПУЩЕНЫ ЧЕРЕЗ ЭТИ ОТРЯДЫ В КРАТЧАЙШИЙ СРОК» (Прописные буквы и грамматика источника) ^{[17, ЛЛ. 17, 17об.]}. Учитывая сращивание партии со структурами госбезопасности в плане организации агентурной сети ^{[17, Л. 1об.]}, сложно считать, что указанное совпадение носит случайный характер. Очевидны цели этой акции: 1) партийцы из агентов ЧК становились боевыми единицами организации, преследовавшей политических и, что не менее важно, «классовых» оппонентов Советской власти; 2) через участие в репрессиях, члены и кандидаты РКП проходили своего рода «процедуру инициации», испытание на пригодность служению делу революции, в конкретной боевой обстановке учились партийной дисциплине и «партийному чутью». Ни какая другая политическая сила в 1920 г. не имела такой силовой структуры, какой в итоге располагала РКП (б).

«В августе 1920 г. Кубано-Черноморская область была подчинена Революционному совету Трудовой армии Юго-Востока России» (Ревсовтрударм), который был создан 7 августа и просуществовал до ближайшей весны «для общего руководства работами по восстановлению и укреплению административно-хозяйственной жизни» ^{[14, с. 62]}. В командное подчинение Ревсовтрударма Юго-Востока попали «Донская, Кубано-Черноморская, Терская области, Ставропольская губерния и Дагестан» ^{[14, с. 62]}. В целом эти изменения явились следствием политики РКП (б) по милитаризации административно-хозяйственной жизни общества, одобренной ещё в марте 1920 г. на IX съезде РКП (б) принятием тезисов ЦК «О мобилизации индустриального пролетариата, трудовой повинности, милитаризации хозяйства и применения воинских частей для хозяйственных нужд» ^{[18, с. 424–427]}. Обобщая столкновения мнений на IX съезде РКП (б), сведения из документов Российского государственного военного архива, воспоминания современников ^[19] и исследования Н. Г. Денисова, В. В. Цысь приходит к выводу, что высказанная мысль «5 мая 1920 г. в одном из выступлений В. И. Ленина» о том, что «трудовой являлась “вся наша армия в последнее время”», верна «в том смысле, что непрочность новой власти ее неукорененность в массовом сознании как единственно возможной и легитимной, наличие враждебного внешнего окружения, определенные идеологические установки, серьезнейшие экономические проблемы заставляли проводить милитаризацию внутренней жизни, держать в тылу огромные массы объединенных в военные подразделения людей, которые должны были выполнять самые разнообразные задачи. Широкая милитаризация являлась для политической и социальной экономической системы важным стабилизирующим фактором» ^{[20, c. 81]}. Милитаризация означала подчиненность всех хозяйствующих субъектов, местных органов власти и правопорядка военной дисциплине и руководству армии. В том числе: армия совместно с ЧК продолжала бороться с многочисленными бандами (в «Кубано-Черноморской области весной 1921 г. действовало до 200 банд общей численностью около 4 тыс. человек» ^{[2, c. 12]}); участвовала силами своих подразделений в спецоперациях по разоружению населения; помогала продразверстке; участвовала в хозяйственной жизни (восстановление шахт, заводов и фабрик, дорог и переправ, уборка урожая, сенокос, расчистка снега и др.); представители армейского командования занимали руководящие посты в правоохранительных органах, курировали организацию государственных учреждений и возглавляли их. Полностью были милитаризованы и оставались таковыми длительное время в СССР водный и железнодорожный транспорт, почта и телеграф, добыча ценных металлов, соли, угля, нефти и т. д., не говоря о военной дисциплине в рядах РКП (б) (в дальнейшем КПСС), органах государственного управления и правоохраны.

Таким образом, в результате анализа основного источника, подкрепленного сведениями справочной и научной литературы по теме, можно выделить ряд организационных и содержательных аспектов деятельности Кубчека.

Организационные.

1. Кубчека переживает в 1920 г. два организационных этапа, связанных, в том числе со сменой руководства: первый (под руководством В. Я. Долгова с 18 марта по 27 июля 1920 г.) характеризуется попыткой дистанцироваться путем разграничения полномочий от карательных структур РККА и таких региональных субъектов правоохраны как Областной Партком, Областной Народный суд, Областной Ревтрибунал, осуществлявших самостоятельно в том числе следственные, судебные и карательные функции; второй (под руководством Д. П. Котляренко с 27 июля) — напротив отличается концентрацией совместных усилий армии и региональной чрезвычайной комиссии, что соответствовало общей стратегии организации государственной власти через милитаризацию хозяйственной жизни и управления, одобренной на IX съезде РКП (б).

2. Уже на первом организационном этапе была сформирована региональная структура Кубчека: коллегия (руководящий областной орган), которому были подотчетны окружные ЧК в Армавире, Майкопе, Новороссийске и Туапсе, а также местные Полит-Бюро, руководимые начальниками отделов РКМ. Сама же коллегия была подотчетна особоуполномоченному ВЧК в регионе Г. А. Атарбекову, Кубано-Черноморскому Областному Парткому РКП (б) и Кубано-Черноморскому Областному Ревкому.

3. Основной агентурной и кадровой базой ЧК, согласно партийным циркулярам считались члены и кандидаты в члены РКП (б), которые, в том числе, обязаны были пройти боевую подготовку в отрядах Особого назначения. Областной Партком РКП (б) на первом организационном этапе определял кадровый состав руководства Кубчека; на втором этапе кадровые решения, как и большинство административно-хозяйственных, принимались под контролем или непосредственным командованием штаба Северо-Кавказского фронта, а в дальнейшем администрацией Трудовой армии Юго-Востока России.

4. Особенностью второго организационного этапа является появление Военно-полевой тройки (ВПТ) и Уполномоченной тройки ЧК (УТЧК), которые были неподотчетны региональным структурам.

Содержательные.

В содержании деятельности Кубчека тоже можно усмотреть особенности указанных организационных этапов, хотя основными направлениями на протяжении всего 1920 г. оставались: организация и проведение спецопераций, следственная и судебная работа, репрессивно-карательные действия, организационная и полит-просветительская работа по разграничению полномочий субъектов правоохранительной системы (разделение и распределение дел по подсудности между различными судебно-карательными и следственными органами). В целом на первом этапе коллегией Кубчека больше внимания уделялось организационной и полит-просветительской работе, расстрелы либо не афишировались, либо представляли собой исключение из общей практики, кроме того, выносились и условные приговоры. На втором этапе отмечается резкое увеличение числа смертных приговоров, исполнение которых производилось, как правило, немедленно; стали практиковаться групповые приговоры и расстрелы, расстрелы в показательных целях. Со сменой председателя коллегии Кубчека происходит коренное изменение содержания её деятельности — резкое усиление карательной функции.