How to find and opponent for dissertation on philosophy

Найти оппонента для диссертации по философским наукам – проблема, очевидно, и прикладная, зависимая от процедуры научной аттестации, в то же время позволяющая судить о состоянии научной отрасли в целом, да и философская также, поскольку представляет возможность увидеть философский мир своими глазами. Действительно, как часто мы размышляем о том, каков сегодня этот самый мир философии, кто те люди, которые продолжают связывать свою жизнь, а возможно, и судьбу с царицей наук? Немаловажен вопрос и в том, а продолжает ли оставаться непоколебимым это царственное ложе философии, не наскучили ли самим философам вечные вопросы, ответов на которые до сих пор не придумали. Зачастую, когда на тех или иных экзаменах по философии, будь то рядовое испытание в вузе для студентов или же кандидатский экзамен для соискателей ученой степени, возникает вполне резонный вопрос о том, кто такие эти современные философы, не сразу найдется правильный ответ. Именно правильный. Кто все же определяет правила в философии для современников и кто творит философский мир в эти сложные и полные трудных испытаний годы?

Сама философия многолика и персоналистична. От этого она никуда и никогда не уйдет, в этом ее кредо и в этом смысл ее положения в системе знаний. Но вместе с тем, как оказалось, философский мир чрезвычайно подвержен влиянию каких-то вещей, которые затрудняют понимание цели и задач философской науки. Моя задача изначально выглядит вполне реалистично – мне необходимо отыскать на просторах России оппонента для диссертантов. Алгоритм такого поиска более-менее сложился, он, разумеется, далек от идеала – всем понятно, что оппонент должен быть лицом абсолютно непредвзятым и должен доказать право на приобретение статуса официального оппонента своими публикациями по тематике конкретной диссертации.

Сама многоликость философии подтверждается огромнейшим арсеналом тем, которые разрабатывают и отправляют на суд научного сообщества начинающие и продолжающие ученые, исследователи. Дух и душа философии никуда не испаряются при этом, они лишь иногда замирают в ожидании маленького чуда – вот полку философов прибыло! Да, несомненно, появился еще один, прошедший путь своеобразной инициации философ – наверное, аналогия между философом и мыслителем здесь явно не уместна, однако само по себе это обстоятельство не выглядит тривиальным. Сомнение возникает даже не по поводу «качества» институциализированных (или же инициированных) философов, а по количеству. Много ли должно быть философов в нашем обществе, каких философов – мудрых, доморощенных, политизированных, имеющих или не имеющих навыков продвижения трендов и брендов в науке и т.д. Поиск оппонента лично для меня всякий раз актуализирует список таких вот вопросов и заставляет именно думать о философии как ценности нашего повседневного бытия и одновременно как о бесценности для народов и человечества. Не знаю, так ли часто я стал бы задумываться по поводу судьбинности философии и судеб самих философов современности, если бы не дело случая, когда нужно найти такого именно философа, который станет оппонентом и, по сути, поделится своей философией с другими.

Можно, конечно, примерить на философский мир многогранные проблемы человека, в которого всё пристальнее всматривается гуманитаристика, и констатировать, допустим, тотальный метафоризм всякого философствования из-за того, что человеку свойственно отчуждаться от реальности, испытывающей его на прочность, образами и переносными значениями слов и атрибутов бытия. Но, как известно, философию исконно сокрушает Человек и его ипостаси и очень сложно понять саму философию через философов или только глазами философов. И когда мы ищем какого-либо философа для разных целей, хотя бы и для такой утилитарной, как оппонирование диссертации, мы всегда держим в уме тех, кто философию удержал на своих могучих плечах в разные эпохи. Можно ли в этом случае исходить из тезиса, что всё, что было после атлантов и столпов философии, есть повторение пройденного?

Интересуясь темами, занимающими умы современных приверженцев философского знания, улавливаешь не совсем философию, а скорее разыгравшуюся терминологическую борьбу. В основе таковой лежит не какая-то прочная идея, с которой иногда туго у нас, гуманитариев, а именно термин. От него будто бы и надо двигаться вперед. К слову сказать, все чаще диссертации мельчают до так называемого уточнения понятий и терминов – например, диссертант может вполне серьезно считать вкладом в науку уточнение понятия «молодежь» (!). Часто мы являемся свидетелями терминологической борьбы за культуру ^[1], но следовало бы такую борьбу проводить и за философию. И в этой связи трудно не согласиться с мнением о том, что «кризис современной философии связывают не в последнюю очередь с дифференциацией философского знания, специализацией исследований и исследователей» ^{[2, с. 70]}. Кризис, очевидно, и в умах, и в терминах, а точнее в переизбытке последних. И этот кризис, хотя для философии термин совсем не подходящий, мешает вполне рядовому, казалось бы, событию – поиску оппонента. Конечно, не хотелось бы так часто произносить это слово «кризис», когда речь заходит о философии, но анализ многочисленных статей и публикаций, размещенных в РИНЦ, явно говорит в пользу такового.

В пользу философии следовало бы сказать о том, что она даже и без прочно вошедшей в науку междисциплинарности, о которой не пишет сегодня только ленивый, остается своеобразным критерием выживаемости исследований в тех или иных областях знаний. Классический здесь пример – с социологией. Сначала наука об обществе возникла в лоне философии, а теперь рьяно от родства с ней всеми силами старается избавиться. Выглядит это не очень-то убедительно, но вместе с тем стимулирует социологию к спорам и главное – дает самим же социологам возможность проводить любопытные обобщения, сделать которые вне философии было бы чрезвычайно сложно, если не невозможно. Так, например, задаваясь насущным вопросом «существует ли сегодня наука социология?», один из исследователей явно пеняет социальной науке за то, что она будто бы утратила свой статус полноценного экспертного знания по причине, в том числе, стирания границ между социальной философией и социологией ^{[3, с. 36]}. С другой стороны, к примеру, социологи не часто берутся за исследования искусства, его различных видов, но именно с подачи философии способны найти ключ к этой довольно деликатной и насыщенной кодами духовной стороне бытия человека. Вопрос лишь в том, могут ли социологи сохранить свой статус кво без философии, а в случае с поиском оппонента будет ли оправданным или уместным в свете присутствующего отчуждения философу становиться на сторону работы по социологии, а социологу – диссертации по философским наукам? По-видимому, с позиции экспертного знания вряд ли это можно признать состоятельным маневром. Тем не менее, как утверждает В.Е. Кемеров, «многомерная социальность как сложная динамическая форма не схватывается имеющимися познавательными средствами» ^{[4, с. 27]}, а следовательно, говорить о явном превосходстве одних наук по отношению к другим в изучении социальности неуместно. Философия, как водится, взяла старт на этом фронте, социологии надлежит продолжить, а завершить может некий прорывной междисциплинарный тренд, но даже и он вряд ли преодолеет запросто тяготение к философии.

Есть такие темы, которые очень привлекательны для современных философов в силу многих причин, одна из которых, на мой взгляд, очевидна – философский мир сконцентрирован преимущественно в вузах, а значит, тема образования оказывается неиссякаемой для исследователей. И, конечно же, никаких сложностей не возникает, если требуется найти оппонента для диссертации, посвященной проблемам образования. Любопытно, знают ли коллеги по образовательному цеху о том, что пишут их коллеги и какие новации в сфере образования становятся в центр внимания их многочисленных работ? РИНЦ переполнен работами по философии образования в разных вариантах и вариациях. И это вполне объяснимо – сфера образования испытывает очень чувствительный кризис, а философы наблюдают метаморфозы и настойчиво описывают состояние проблемы. Но от такой уверенности и преданности, по сути, одной проблеме – о философии трудно думать как о масштабном знании, способном дать ответы на ключевые вопросы – хоть и в сфере образования. Монопроблема убивает философию. Если в социологии мониторинг бедности населения может вестись годами и прирастать новыми и новыми цифрами, что позволяет рассматривать проблему в динамике, то в философии повторение одних и тех же ракурсов и тем исследования огромной армией философов чревато и кризисом, и тупиком. Возникает своего рода философская мимикрия, о чем очень точно сказал известный ученый: «Под видом философского творчества, продвигающего философскую проблематизацию современного человеческого жизненного опыта, мы чаще всего встречаем теоретическую мимикрию, то есть воспроизведение с различными уловками…» ^{[5, с. 10]}. Поиск оппонента – это тоже своего рода мимикрия, потому что нам надлежит найти того философа, который из года в год настойчиво оттачивает мастерство в монопроблеме и нередко увязает в повторении одного и того же материала. Но, разумеется, критика философа и его философии вполне допустима и даже необходима, а вот критические выпады против подыскиваемого оппонента для диссертанта ничем положительным не обернуться.

Первые слова, которые произносятся при виде нужного нам оппонента, скорее всего, звучат следующим образом: вы подходите нам, потому что ваши публикации соответствуют в той или иной степени проблематике подготовленной диссертации. По большому счету, такие публикации неплохо было бы проанализировать до того, как сказать эти первые слова. Но всегда ли происходит именно так? Нам чаще всего приходится судить о схожести проблемного поля по названиям научных работ, но возможно ли так поступать, если речь идет о философии и соответственно публикациях по философской проблематике? Иногда названия таких работ столь мудрены и по-философски «турбулентны», что не сразу становится понятным исследуемый предмет и методологический ракурс его познания. Философы как всегда пытаются объять необъятное, и их теоретические опусы простираются в глубины глубин или же, напротив, скользят по поверхности, но нам ведь нужно в них вычленить смысл, «пригодный» для оппонирования диссертации. А между тем молодые философы, к примеру, нередко проявляют склонность «к нарочитой эпатажности, к философскому цинизму и надуманной заостренной односторонности» ^{[5, с. 10]}. В принадлежащих им работах можно увидеть и всё сразу, и почти ничего, но тем не менее они нам подходят в качестве оппонентов. Конечно, философам или кому-либо еще трудно дать инструкцию по написанию заголовков их статей, однако в требованиях к рукописям одного из авторитетных философских журналов четкую установку не случайно все же формулируют: «Заглавие должно быть информативным, кратко описывать содержание статьи». Все верно. Именно так и должно быть – информативно и соответствовать содержанию. Трудно философу устанавливать границы его творчества, но вносить ноту рационализма в этот сложный и противоречивый процесс крайне необходимо.

Природа философского творчества полна загадок. Если обойтись без философского цинизма или эпатажа и оставаться верным классике, то можно прослыть занудой, но можно стать и авторитетным ученым и привлекательным оппонентом для диссертации. На самом деле, проблематика, волнующая философов на протяжении многих и многих лет, отвлекает их от погони за новомодными темами и удерживает от стремления вновь изобретать колесо. И в этом состоит очарование философии. Не в том, что она готова оставаться преданной классике, а скорее в том, что для нее по-прежнему не существует пределов в выборе объектов для анализа и переосмысления. И как говорится, поскольку был в истории мировой культуры период символизма, постольку он все время будет заставлять современных философов мучительно переживать синтез искусств и своеобразную эстетику. И так будет всегда. И кажется лишь на минуту, что проблема синтеза символистского искусства исчерпала себя, однако, это заблуждение – для философов здесь открывается перспектива бесконечных коннотаций и аллюзий. Иными словами, хочется подчеркнуть, что в философии по-прежнему не существует «скоротечных» тем и проблем и не существует философского иммунитета даже на вечные («проклятые») вопросы, к которым возвращение неизбежно. Но вот что касается поиска оппонента, то приходится сравнивать позиции и точки зрения помимо формального совпадения списка литературы оппонента и выраженного в научной работе интереса диссертанта. И в этом случае узкий специалист будет оценивать в диссертации глубину исследовательской рефлексии и ее ценность для науки, но при этом, возможно, не заметит искреннего желания соискателя убедить всеми силами в том, что ему не чужда философия как бесценное знание и уникальная почти субкультура. С другой стороны, «широкий» специалист без труда уловит, допустим, межпредметные связи в представленной работе, но пройдет мимо главного, о чем собственно и желал сообщить исследователь.

Чего ожидать от оппонента, который и философ, и стратег, и радетель чистоты рядов в науке, и человек, обладающий особым стилем мышления, присущим только философам? Конечно, можно исходить из того, что «общество, кажется, привыкло к сугубо прагматистскому использованию понятия философии» ^{[6, с. 42]}, но обязательно существует своего рода «социокод философии» ^[7], который объединяет мыслителей и мыслящих в рядах философии. Кроме того, «философия как самосознание культуры должна быть принципиально независима от внешнего авторитета» ^{[8, с. 7]}. Эти и другие не менее основательные черты философии создают образ современного философа, должного выступить оппонентом диссертационной работы. И этот образ может проявиться примерно в двух ипостасях: 1) «философ-мучитель»: он может навязать свою точку зрения и, по сути, заставить диссертанта мучительно переживать свою «неправильность»; 2) «философ-мученик»: близко принимает к сердцу диссертационный продукт и начинает всерьез переживать по поводу того, что науке в целом или лично ему нанесен вред результатами работы; или, напротив, посчитает такие результаты выдающимися и сопоставит их со своим вкладом в философию (редчайший поворот событий). Эти моменты выводят на следующий уровень осмысления стиля и духа философа как такового. Ему, по-видимому, «нужны гиперпреданность, гиперодержимость, гипервосторг, гиперотчаяние, гиперстрадание, нужно отключить ratio и включить гиперотпадение от своего рационального Я вплоть до отказа от своей личности, до маразма – до тотального равнодушия либо до преступления» ^{[9, с. 114]}. Это всё для философии или философа – для того, чтобы подчеркнуть свою самость, свою идентификацию с большим знанием. Сходить с ума или совершать преступление, конечно, не нужно, однако, как верно было замечено в статье с программным названием «Об особенностях современного философствования», философу необходимо обращаться к сконцентрированному в культуре накопленному опыту, который «превращается в программу воспроизводства, фокусируется в личности, испытывает органическую перестройку, перефокусацию, переосмысление, интерпретацию и т.д.» ^{[10, с. 6]}. Оппонирование – лишь некая отвлеченная работа, которая позволяет выявить определенный градус состояния философии, поскольку вовлекает в один круг исследователей, вряд ли имеющих схожие взгляды, но располагающих достаточными знаниями об одном и том же изучаемом предмете.

Поиск оппонента может сблизить или, напротив, отдалить позиции исследователей. Правильный подход к оппоненту необходим не только в плане этики делового общения, но и с точки зрения его установок на «перестройку, перефокусацию, переосмысление, интерпретацию и т.д.». Никто, разумеется, не станет идеализировать выбранный вектор, методику и основные результаты, полученные в рамках одной даже еще не защищенной диссертации. Вместе с тем поиск оппонента, по крайней мере, позволяет увидеть, какими вопросами интересуются современные исследователи и главное – в каком русле развивается философия. Это в свою очередь позволяет судить о том, не утратила ли огромная наука (философия) каких-либо своих особо значимых приоритетов для общества, человека, государства.