'Morki Text' in Mari Prose (on the Problem Statement)

Введение

За последние годы значительно вырос исследовательский интерес к локальным литературным сверхтекстам. Так, появились содержательные работы, посвящённые сибирскому тексту русской литературы и алтайскому тексту как его отдельной составляющей ^{[1; 2; 3; 41]}. Активно исследуются крымский, вятский, московский, лондонский сверхтексты [см., напр.: 30; 33].

Осмысление феномена локального сверхтекста началось с городского – петербургского – текста, но сегодня, наряду с городскими текстами, активно разрабатываются и региональные сверхтексты, к числу которых мы предлагаем отнести и «моркинский текст». Как литературный феномен он никогда еще не изучался в региональной филологической науке. Цель данной статьи – обосновать и определить факторы формирования данного «сверхтекста».

Проблема локального текста в отечественной литературной науке

З.Г. Минц «о внутренней связи петербургского текста» пишет: «… несмотря на разнообразные возможности расширения числа текстов, кодирующих петербургскую тему у символистов, список их тяготеет к закрытости, имеет границу. Выделенные произведения русской классики обладают высокой степенью единства – как тематического, так и идейного («маленький человек» в большом городе, «маленький человек» и русская государственность, «противоестественность» и «фантастичность» Петербурга, катастрофизм и т. д.), эстетического («фантастический реализм», гротескность) и эмоционально-оценочного (исторически сложное (Пушкин) или негативное (Гоголь) отношение к «самому умышленному городу в мире») Символизм не только активно формирует свой образ традиции, но и дает ее осмысление — то достаточно субъективное, то раскрывающее в наследии XIX века исторически ему присущее. Так, соединение с петербургской классикой апокалипсических мотивов по-новому, более обобщенно подчеркивает «роковую» катастрофичность жизни в «императорском» Санкт-Петербурге» ^[32].

В.А. Кошелев, определяя понятие «северный текст», отмечает, что «это создававшийся преимущественно на протяжении столетия (с начала ХХ века до наших дней) в творчестве многих русских писателей особый северорусский вариант национальной картины мира, наделённый, наряду с индивидуальными, отражающими своеобразие мировидения каждого из авторов, также и общими, типологическими чертами» ^{[25, с. 5]}.

З.Г. Минц пишет, что «непременным условием принадлежности произведения к разряду «петербургских» считается присутствие черт городской топографии и быта» ^[32].

Художественная картина мира, которая запечатлевается в региональном литературном сверхтексте, «включает в себя совокупность ландшафтных характеристик, образов природы, человека, его места в мире, общие категории пространства, времени, движения, а также особый склад мышления» ^[15]. Она отражает особенности менталитета населения, края, территории, «оказывается связанной, с одной стороны, с индивидуально-авторским, субъективно-личностным образом мира (возникающим в творчестве отдельных писателей, как уроженцев этого края, так и «осваивающих» его как «чужую» территорию), а с другой – с общенациональной картиной мира, а её воссоздание является одной из наиболее важных задач при исследовании феномена каждого регионального сверхтекста» ^[15].

«Моркинский текст» как локальный текст

Историко-географическая общность и этнографическая схожесть отмечается и между произведениями, которые входят в «моркинский текст».

История моркинского края – основы «моркинского текста» как сверхтекста – уходит далеко вглубь веков. Это история края, населенного людьми, имеющими незримые связи с прошлым своего народа, сохранившими в большей степени его типичные черты, обычаи, быт и нравы. М.Н. Янтемир пишет: «Моркинский район является наиболее марийским. Типичные черты марийского народа, его обычаи, быт и нравы сохранились здесь в большей степени, чем это наблюдается в других районах Республики Марий Эл.

Также обращает на себя внимание язык моркинских мари, который сохранился в наибольшей чистоте и признан литературным. У моркинских мари более устойчиво сохранились марийские нравы и обычаи. Именно здесь соблюдаются национальные праздники Агавайрем, Семык, Сӱрем, Шорыкйол, Ӱярня, Кугече, Сорта и др. Кроме того, на 1993 г. в Моркинском районе насчитывалась 51 священная роща.

Национальные костюмы моркинских мари также сохранились, не претерпев большого влияния русского или татарского населения» ^{[44, с. 31]}.

Итак, вокруг понятия «моркинский текст» мы объединяем в единое художественное целое произведения писателей моркинской стороны (ныне – Моркинского района Республики Марий Эл) – классиков и современников. Моркинскую землю называют родником талантов народа мари. Здесь родились и выросли поэт, классик марийской литературы Сергей Чавайн; поэт, лауреат Государственной премии СССР Миклай Казаков; драматург, народный писатель Сергей Николаев; поэт, первый лауреат премии им. Олыка Ипая Валентин Колумб; поэт, заслуженный работник культуры Валентин Осипов-Ярча; поэт, председатель Союза писателей Республики Марий Эл Василий Крылов и др.

Объектом исследования в рамках «моркинского текста» может стать и плеяда марийских прозаиков, в творчестве которых Моркинский край «осознает» себя особенно ярко, – это Крисам Алдиар, Г. Алексеев, Ю. Галютин, М. Евсеева, Т. Ефремов, Г. Ефруш, Н. Лекайн, В. Осипов-Ярча, Вл. Мухин-Сави, А. Ток, Арк. Федоров, А. Филиппов-Чончурий, С. Чавайн, Я. Элексейн, С. Элнет, Л. Яндак.

Отдельные компоненты «моркинского текста» (в значении: отдельные авторы и отдельные произведения), безусловно, изучались в марийской литературной науке в самых разных аспектах (тематика, проблематика, образная структура, сюжет и композиция, жанровые, стилевые особенности и т.д.). Из классиков марийской литературы, вышедших из моркинской стороны, в большей степени изучено творчество С.Г. Чавайна ^{[9; 12; 16; 19]}, Н. Лекайна ^{[8; 11; 14; 17; 23; 26; 28; 31]} и Г. Ефруша ^{[4; 5; 6; 7; 20; 21; 22]}, в меньшей – Я. Элексейна ^{[10; 24; 29; 42]}, Т. Ефремова ^[21]. Из писателей более позднего времени и современности наибольший интерес исследователей привлекает творчество Г. Алексеева ^{[13; 18; 27; 34; 35; 36; 37; 43]}. Остальные авторы, указанные выше, не получили еще достаточного рассмотрения даже на эмпирическом уровне.

Писатели и их произведения, объединенные нами вокруг понятия «моркинский текст», отличаются высокой степенью общности, позволяющей рассматривать их как некое социокультурное и художественное единство.

Основные черты «моркинского текста» как локального текста видятся нами следующим образом:

– схожая, связанная с моркинской темой проблематика и сходные способы их художественной реализации;

– одинаковая коннотативная направленность (в плане отношения авторов к моркинской стороне, ее народу, истории, укладу жизни, традиционной и современной культуре);

– сходные принципы и приемы создания характеров персонажей;

– одинаковое восприятие моркинского пейзажа и идентичные принципы выстраивания таких описаний в художественном тексте;

– сходные способы использования языковых средств;

– значительное место уделено топонимам.

Заключение

Итак, о «моркинском тексте» можно говорить как о некоем «сверхтексте», который обладает ярко выраженными признаками, позволяющими говорить об идейно-художественном единстве, и который прошел специфические стадии формирования и эволюции в рамках истории марийской литературы; при этом каждая новая эпоха вписывает в него новые страницы, новые штрихи. У этого «сверхтекста» есть содержательное ядро, которое, наряду с поэтикой, востребованной данным специфическим содержанием, могут стать предметом конкретного исследования в рамках обозначенной нами проблемы.