Status Motivation of Consumption of Art

Теоретический ландшафт

Традиционно социология искусства пытается увязывать отношение человека к искусству с набором его социально-демографических характеристик. Такой подход объясним, он «лежит на поверхности», поскольку основывается на легко фиксируемых фактах статистической связи пола, возраста, образования и других измеримых характеристик респондентов с некоторыми особенностями и закономерностями их потребительского поведения. Так, например, давно известно, что в публике искусства больше женщин, чем мужчин, что они в среднем старше, чем население в целом, а их образовательный уровень значительно превышает уровень образования населения. При этом чем выше частота контактов человека с искусством, тем меньше таких людей в аудитории искусства. Эти сами по себе неоспоримые факты сформировали устойчивые стереотипы представлений об аудитории искусства и ее поведении. И до сих пор некоторые исследователи предпочитают не замечать того факта, что непосредственное влияние социально-демографических характеристик на отношение человека к искусству, на объем и характер культурного потребления – это миф, который дает ложное чувство объяснения, лишь затрудняя понимание истинных причин культурного поведения ^[1]. В некоторых случаях подобный подход приводит к разочарованиям или сомнениям в научной обоснованности и значимости результатов проводимых исследований ^[2].

Одно из альтернативных объяснений культурной активности состоит в том, что наряду с социально-демографическими и экономическими факторами огромную роль в контактах человека с искусством играют ценностные ориентации и социально-психологические особенности личности. Утверждение этого взгляда привело к созданию целого семейства ценностно-ориентированных систем социально-психологический сегментации ^{[3; 4; 5]}, которые должны, по мысли создателей, обеспечивать разностороннее понимание потребительских настроений, ценностей и образа жизни. Успешные попытки измерения социально-психологических особенностей личности позволили уточнить и конкретизировать понимание аудитории искусства. Впрочем, это ненамного приблизило научное сообщество к пониманию механизмов и закономерностей потребительского поведения. Такой подход, дополняя «портрет» посетителя психологическими чертами, лишь расширил список устойчивых структурных диспропорций, отличающих аудиторию искусства от населения в целом.

Вместе с тем углубленные социальные измерения показали, что демографические и психологические характеристики могут быть связаны с рядом измерений образования, семейного положения, временных ограничений, образа жизни, мотивационных и поведенческих особенностей личности, которые являются потенциальными детерминантами культурной активности ^[6]. Именно наличие таких устойчивых связей внешних черт аудитории с глубинными драйверами культурного поведения порождает соблазн объяснять такие сложные явления, как отношение человека к искусству или художественный вкус, такими простыми причинами, как возраст или образование ^[7].

В целом ряде исследований было показано, что возраст отражает некоторые измерения культурного капитала в усвоенном, инкорпорированном состоянии, как развиваемого ресурса личности, важнейшее значение для накопления которого имеет временная продолжительность приобретения искомых свойств ^[8]. То есть, влияние на отношение человека к искусству и культурную активность оказывает не возраст как таковой, а те ресурсы личности, с которыми он связан и которые могут накапливаться и изменяться с возрастом.

Что касается образования, то его влияние на потребительское поведение в искусстве нельзя считать однозначным. Существуют два, на первый взгляд, трудно совместимых объяснения этого влияния. Первое ставит активность в потреблении искусства в прямую зависимость от когнитивных компетенций человека, приобретаемых главным образом в процессе образования. Это объяснение опирается на очевидную связь культурного потребления с уровнем образования, особенно среди ценителей серьезного искусства: образованным в искусстве открывается то, чего не видят необразованные. Этот факт описан в литературе и эмпирически многократно подтвержден результатами всех проводившихся нами социологических исследований аудитории искусства ^{[9; 10; 11; 12]}. Согласно этой «когнитивной гипотезе», восприятие искусства всегда происходит с определенных позиций, через заранее заданные коды, а произведение искусства имеет смысл и представляет интерес только для того, кто обладает культурной компетентностью, то есть знает код, которым закодировано художественное сообщение ^[13], а потому общение с серьезным искусством более полезно для людей, которые способны воспринимать и обрабатывать сложную информацию. Знание кодов выражается в художественной компетентности, и непосредственно связано с понятием культурного капитала в усвоенном или воплощенном состоянии (embodied state) ^[8]. Когнитивная мотивация в потреблении искусства проявляется в ряде содержательных интересов, связанных как с присвоением идейного содержания художественных произведений, так и с просветительскими, социально-коммуникативными мотивами.

Но мотивы обращения человека к искусству не могут быть сведены к использованию содержательных или функциональных свойств художественных произведений или культурных услуг. Второе объяснение исходит из признания статусного эффекта образования, благодаря которому посещение культурных мероприятий является главным образом средством поддержания престижа, символом или знаком принадлежности к определенной социальной страте или стилю жизни ^[14]. Оно рассматривает контакты индивида с серьезным искусством преимущественно как способ обозначения его социального статуса в обществе, где «идентичность человека все более связывается с потребительскими практиками» ^{[15, c.14]}. Смысл такого типа потребительского поведения состоит не в том, чтобы быть, а в том, чтобы казаться, и выражается в покупке наиболее дорогих предметов или в приобретении благ, количество которых явно превышает личные потребности. «Подобные практики (не важно, осознанные или неосознанные) формируют публичные доказательства платежеспособности и выполняют роль маркеров более высокого социального статуса индивида» ^{[15, c. 9]}. Но если в общем случае мотивы «потребления напоказ» (А. Маршалл) состоят в желании казаться богатым и значимым в глазах окружения, т.е. представать обладателем экономического капитала, то статусные мотивы в потреблении искусства, как принято считать, отражают желание индивида быть причастным к элите общества, слыть умным и культурным, т.е. обладателем символического капитала (П. Бурдье). Однако два объяснения влияния образования на культурные практики не противоречат, а дополняют друг друга, а данные эмпирических исследований подтверждают как «статусную» ^{[16; 17]}, так и «когнитивную» ^{[18; 19]} гипотезы.

Оценивая роль мотиваций, отметим, что досуговый и культурный выбор человека обычно инициирован не столько желанием увидеть или сделать что-то конкретное, сколько стремлением удовлетворить определенную потребность, мотивацию. Активный сторонник этой позиции Дж. Фальк утверждает, что индивидуальные мотивы общения с искусством тесно связаны с потребностью посетителя в самоидентификации. Например, большинство посещений музеев любого вида может быть успешно классифицировано как визит по одной или нескольким группам мотивов, связанных с особенностями понимания посетителем своей идентичности ^[20]. С другой стороны, многие западные исследователи полагают, что мотивация полностью определяется традиционными драйверами потребительского поведения, главным образом, культурным капиталом ^[21]. Ответ на вопрос о том, что же является изначальным источником потребительской активности в сфере культурного досуга едва ли может быть дан в рамках статьи. Тем не менее, попытаемся уточнить роль принципиально различных типов мотивации в потреблении искусства.

Эмпирика

Для оценки влияния разных типов мотивации на культурное потребление и их связи с культурным капиталом, обратимся к результатам проведенного нами масштабного социологического исследования посетителей Государственной Третьяковской галереи (ГТГ), которое стало составной частью программы изучения аудитории искусства, на протяжении ряда лет реализуемой Государственным институтом искусствознания (ГИИ).^[1] В соответствии с программой исследования ^[22] в ходе 13 анкетных опросов посетителей,^[2] проведенных в 2016 г. на постоянных экспозициях и пяти выставках ГТГ^[3] по случайной квотированной выборке, было собрано 3 715 пригодных к обработке анкет – самый общий «срез» типичной повседневной публики музея. Опросы обеспечили уникальный массив социологической информации, достаточный для формулирования статистически значимых выводов и обобщений, что полностью подтверждается критериями определения размеров выборки, соотношения «процента ошибки выборки» и ее объема, используемыми в социологических исследованиях с неопределенной генеральной совокупностью ^[23].

Чтобы аргументированно ответить на вопрос о характере влияния мотиваций на интенсивность потребления искусства, было необходимо операционализировать совокупность мотивов, указанных респондентами в качестве ответов на вопрос анкеты о причинах посещения ГТГ, и привести ее в соответствие с некими обобщенными типами. Эту операцию позволил выполнить факторный анализ, проведенный в программной среде IBM SPSS Statistics методом главных компонент. При этом были соблюдены все условия и ограничения, принятые при проведении этой процедуры. Они подробно описаны в специальной литературе [24 – 26], поэтому, чтобы не повторяться, позволим себе сразу перейти к содержательной трактовке полученных результатов.

Результатом факторного анализа стало выделение трех основных мотивационных факторов или типов мотивации, в той или иной мере актуальных для посетителей всех экспозиционных площадок ГТГ:

1. Рекреационная мотивация. Посещение музея с целью проведения свободного времени, отдыха. К этому типу отнесены также случайные посещения при отсутствии артикулированных причин.

2. Содержательная мотивация. Связана с интересом к конкретным коллекциям музея, а также с культурно-просветительскими или социально-коммуникативными мотивами.

3. Статусная (культурно-престижная) мотивация в нашем случае выражалась в стремлении посетить значимое культурное событие.

Прежде всего необходимо было установить и измерить далеко не очевидную связь культурной активности с мерой культурного капитала с и особенностями мотивации респондентов. Эта часть исследования также была проведена эконометрическими методами и опиралась на предложенный нами алгоритм аппроксимации меры культурного капитала по соответствующим социологическим индикаторам, доступным для измерения ^[19].

Исследование убедительно показало, что особенности мотиваций и потребительского поведения посетителей не зависят от их демографических характеристик. Но они в значительной мере связаны с сущностными различиями респондентов: наличием или отсутствием культурных традиций в родительской семье, возрастом приобщения к искусству и частотой контактов с ним, характером культурной активности, признаками художественного развития или уровня художественной подготовленности, то есть, всей совокупностью социальных, культурных и компетентностных характеристик человека, которые определяют наше понимание и методику расчета меры культурного капитала как накапливаемого ресурса личности. Культурный капитал, измеряемый по этой методике, является важным, хотя и не самым значительным, положительным фактором посещаемости не только Третьяковской галереи, но и вообще учреждений искусства. При этом в регрессионной модели посещаемости ГТГ он оказывается существенно более весомым предиктором посещаемости, нежели уровень образования ^[27]. Это подтверждается также корреляционным анализом по Спирмену,^[4] который фиксирует связь частоты посещения художественных музеев и меры культурного капитала на уровне 0,544 (статистическая достоверность ≥ 99%). Связь частоты посещения художественных музеев с уровнем образования также статистически значима, но существенно слабее (0,121, достоверность ≥ 99%).

Подчеркивая нетождественность показателей образования и культурного капитала, мы констатируем, что мера культурного капитала коррелирует с уровнем образования, несмотря на то, что в число измерений культурного капитала показатель образования, как один из главных источников его накопления, не включен. Это сделано намеренно, чтобы сосредоточиться исключительно на измерении когнитивных навыков и способностей, необходимых для восприятия искусства, и исключить возможное влияние статусного эффекта образования, отмеченного П. Бурдье.

Между культурным капиталом и уровнем образования существует слабая, но статистически значимая связь (коэффициент корреляции Спирмена = 0,113, достоверность ≥ 99%). Очевидно, что если образование действительно участвует в формировании культурного капитала в качестве источника когнитивных способностей, то наличие связи не только объяснимо, но и вполне естественно, оно подтверждает адекватность расчетного показателя. С другой стороны, малая величина коэффициента связи говорит о нетождественности показателей уровня образования и меры культурного капитала. Подтверждено также наличие статистически значимой связи меры культурного капитала с культурной активностью человека^[5] (Ро Спирмена = 0,395 при стат. значимости более 99%) и типом мотиваций ^[28]. Приведенные факты свидетельствуют об исключительном значении когнитивных компетенций в культурном потреблении и их нетождественности показателю образования.

В ходе дальнейшего анализа предстояло выяснить, в какой мере каждый из трех типов мотивации влияет на общий показатель интенсивности культурного потребления, под которым понимается суммарная за год частота посещения респондентом художественных музеев, галерей и выставок, музеев другого профиля, театров и концертов классической музыки.^[6] Предварительный корреляционный анализ подтвердил отсутствие мультиколлинеарности между тремя типами мотивации, что дает возможность воспользоваться известной статистической процедурой (метод наименьших квадратов) для оценки коэффициентов уравнения регрессии. Задача решалась на основе построения модели регрессионной зависимости интенсивности культурного потребления от трех типов потребительских мотиваций и оценки их статистической значимости:^[7]

y = b0 + b1R + b2M + b3S + ξ

где y – интенсивность культурного потребления; R – рекреационная мотивация; M – содержательная мотивация; S – статусная мотивация (независимые переменные); b0 – константа, b1 – b3 – соответствующие коэффициенты уравнения регрессии; ξ – остаток.

Как хорошо известно практикам музейного дела, и как подтвердило наше исследование, публика музея не просто неоднородна, она включает в себя несколько различных типов аудитории, существенно различающихся по структуре, по отношению к искусству и по особенностям потребительского поведения. Различны, как оказалось, не только публика основных экспозиций и выставок, но и аудитория разных экспозиционных площадок ГТГ. Уже на начальных стадиях анализа подтвердилось и предположение о том, что известная специфика этих площадок может быть связана с особенностями мотивации посещения. Этот факт обусловил необходимость построения целого семейства уравнений регрессионной зависимости, как для публики ГТГ в целом, так и для каждой экспозиционной площадки в отдельности. Результаты регрессионного анализа приведены в Таб. 1.

Таблица 1. Статистические оценки регрессионной зависимости интенсивности

потребления искусства от типа мотивации посетителей ГТГ

Напомним: коэффициенты уравнения регрессии b (столбцы 2, 4, 6 и 8 Таблицы 1) характеризуют связь между значениями независимых переменных (мотиваций) и целевой переменной интенсивности потребления искусства. Положительный коэффициент при независимой переменной говорит о том, что с ее возрастанием значение зависимой переменной также возрастает, а при отрицательном коэффициенте с возрастанием независимой переменной значение зависимой переменной убывает. Значимость (столбцы 3, 5, 7 и 9) является мерой статистической достоверности результата вычислений. Уровень значимости (р-уровень) представляет собой вероятность того, что связь является случайной. А значит, чем меньше эта величина, тем выше статистическая значимость (достоверность) связи. Величину p ≤ 0,10 в данном случае мы принимаем как статистически значимый результат, который достоин содержательной интерпретации.

Интерпретация результатов

Анализ в целом подтвердил существование статистически значимой связи между типом мотивации и интенсивностью потребления искусства. Очевидный вывод состоит в том, что при прочих равных условиях рекреационная мотивация посетителя (ориентация на проведение в музее свободного времени или отсутствие мотива, случайное посещение) оказывается существенным фактором, отрицательно влияющим на интенсивность потребления искусства. Достаточно высокое значение коэффициента рекреационных мотиваций по сути означает, что посещаемость учреждений искусства часто определяется теми посетителями, чей интерес к искусству не является потребностью, а носит лишь разовый, эпизодический или случайный характер. В Третьяковской галерее такая мотивация, как показал дальнейший регрессионный анализ, связана с регулярным случайным потреблением, исходящим главным образом со стороны приезжих – командировочных, отдыхающих и туристов ^[27].

Наиболее сильная положительная связь статусных мотивов с интенсивностью потребления искусства была отмечена у посетителей экспозиций ГТГ на Крымском валу (положительный коэффициент регрессии при статистической значимости связи, приближающейся к 100 %. Таблица 1, строка 3, столбцы 8 и 9). Это можно объяснить тем, что именно на Крымском валу проходили наиболее значимые культурные события ГТГ, включая знаменитую выставку Валентина Серова, которые привлекли статусно мотивированный московский бомонд. Статусная мотивация культурного потребления для этих посетителей оказалась даже сильнее, чем содержательная, и она действительно в данном случае способствует более частым контактам этой аудитории с искусством. Почти столь же сильна статусная мотивация посетителей Инженерного корпуса. Но все же для них культурное потребление в большей мере определяется содержательными мотивами – интересом к конкретным экспозициям, а также культурно-просветительскими или социально-коммуникативными.

А вот для посетителей Основного здания ГТГ в Лаврушинском переулке характерен совершенно иной тип отношения к искусству: единственным положительным драйвером их культурной активности выступает содержательная мотивация. При этом рекреационные и статусные мотивы посещения также присутствуют, но они в данном случае оказывают на интенсивность потребления искусства значимое отрицательное влияние (b = -0,28 и -0,26 при высокой статистической значимости). На основную экспозицию ГТГ ходят в основном посетители приобщающиеся и развивающиеся, учащаяся молодежь, любители изобразительного искусства и профессионалы. Сюда также приводят детей, чтобы приобщить их к миру искусства. Именно эти группы посетителей, мотивированные содержательным интересом к экспозициям, просветительскими или социально-коммуникативными мотивами, составляют целевой сегмент основной экспозиции. В большой мере посещаемость основного здания ГТГ обеспечивается и за счет упоминавшегося регулярного случайного потребления, особенно приезжими и туристами, посещающими музей группами, а также престижно мотивированными посетителями. Как и везде, опросы фиксировали здесь также большое количество праздных посетителей, попавших в музей случайно. Но, как следует из результатов анализа, чем больше в составе совокупной аудитории окажется таких посетителей, тем ниже будет ее средняя интенсивность общения с искусством. При наличии альтернатив статусно мотивированные посетители с большой вероятностью предпочтут другие мероприятия.

При таком разнонаправленном действии статусных мотивов на потребительское поведение разных сегментов публики ГТГ не представляется возможным сделать однозначный вывод о характере влияния статусных мотивов на потребление искусства для аудитории музея в целом. Статистически это выражается в низкой значимости коэффициента регрессии b (строка 3, столбец 3).

Анализ позволил сделать вывод, что характер влияния статусных мотивов на интенсивность культурного потребления неоднозначен. В большой мере он связан с типом посещения и характером мероприятия (особенностями художественного продукта). По сути это означает, что тип мотивации потребления искусства, в отличие от уровня образования, не является неотъемлемым атрибутом потребителя, и те или иные типы мотивации могут актуализироваться в зависимости от конкретных обстоятельств. Корреляционный анализ типа мотиваций и уровня образования респондентов подтвердил это предположение: связь статусной мотивации посещения музея с уровнем образования респондентов в общем случае не прослеживается. Из всех сегментов аудитории ГТГ (три экспозиционные площадки и два типа посещений: постоянных экспозиций и выставок) очень незначительная, но статистически значимая связь (k=0,081; значимость ≥ 99 %) статусных мотиваций с уровнем образования была зафиксирована только среди посетителей выставок. Это означает, что мы не нашли убедительного доказательства прямой связи статусных мотиваций с уровнем образования: статусная мотивация в нашем случае не является исключительно эффектом образования и может определять культурное потребление не только высокообразованных людей. Вместе с тем в культурном потреблении высокообразованных людей статусный эффект образования, отмеченный П. Бурдье, практически отсутствует. Возможно, полученный результат – особенность данной конкретной аудитории, возможно – это общая ситуация потребления на московском рынке культурных благ. Но он порождает закономерный вопрос: можно ли трактовать статусный мотив потребления искусства исключительно как побочный эффект образования?

В качестве ответа на этот вопрос приведем один результат относительно недавнего межстранового сравнительного исследования неравенства в образовании и культурном потреблении, проведенного группой нидерландских ученых ^[16]. Как показало это исследование, влияние статусного эффекта образования на участие в культурной жизни в большой мере зависит от социальной стратификации конкретного общества. Оно оказывается ниже в тех обществах, где культурное неравенство людей менее выражено в силу широкого распространения образования и где существует образовательная преемственность между поколениями. При этом в более стратифицированных обществах статусный эффект образования проявляется сильнее.

Этот вывод, с одной стороны, позволяет предположить, что статусные мотивации культурного потребления есть не столько побочный эффект образования, сколько следствие социальной стратификации общества, и, очевидно, проявляются эти статусные эффекты не только в потреблении искусства. С другой стороны, сохраняющийся традиционно высокий уровень доступности и распространения образования в нашей стране придает проблеме статусного потребления искусства как побочного эффекта образования, скорее, теоретический характер. Именно поэтому приведенный результат объясняет, почему для московской культурной публики статусный эффект образования в культурном потреблении не имеет существенного значения.

Статусная мотивация и аномальное поведение потребителей искусства

Упоминание о статусных или престижных мотивах потребления искусства обычно сопряжено с негативной коннотацией. Это не всегда справедливо. Культурное потребление как элемент социального поведения, отражая отношение человека к миру, к людям и искусству, выражает его стремление как элемента социальной общности соответствовать предъявляемым требованиям и стандартам: как известно, нельзя жить в обществе и быть свободным от общества. Более детальный анализ потребления искусства, которое обычно называют статусно-мотивированным, позволяет предположить его положительную роль.

Статусная мотивация заставляет потребителя искусства проявлять «аномальность» в своем потребительском поведении, обращаясь к таким произведениям, сложность культурных кодов которых не позволяет полностью освоить их содержание при существующем уровне когнитивных компетенций. Эта своего рода проблемная ситуация вынуждает потребителя вести себя не свойственным образом и внешне выглядит типичным проявлением статусной мотивации, но по существу является выражением латентных когнитивных мотиваций, связанных с накоплением соответствующих компетенций. С подобным явлением мы встречались в нашей исследовательской практике не раз. Например, на любом театральном спектакле присутствуют зрители, демонстрирующие высокодифференцированное отношение к сценическому произведению в ситуации конкретного посещения, хотя по своим первичным ориентациям или по отношению к другим произведениям театрального искусства они принадлежат посетительским сегментам более низкого уровня ^[29]. Специальные социологические и математические процедуры (система контрольных вопросов и дальнейшая статистическая обработка) позволяют снять эффект влияния конкретных обстоятельств посещения данного спектакля и пробиться к естественному уровню зрительской компетентности. Такая «контрольная сепарация» показала, что на престижных (или статусных) спектаклях, особенно привлекательных для бомонда, «аномалов» оказывается существенно больше, чем на спектаклях рядовых. Но этот особый тип поведения потребителя не случаен: он провоцируется особым поведением производителя и особым позиционированием художественного продукта. Культурные мероприятия – представители этого типа (будь то антрепризный спектакль или модная выставка) привлекают аудиторию, для которой понимание всех тонкостей признаков художественного продукта есть почти непременное условие потребительского выбора.

В искусстве статусное потребление не всегда демонстративно, оно может выступать не только внешним обозначением социального или культурного статуса, но и признаком стремления к некоему внутреннему самопозиционированию личности. Кстати, именно на этой логике базируется идея Дж. Фалька о потребности в самоидентификации как основе мотивации культурного потребления. Стремление человека казаться лучше, чем он есть, способствуют тому, что, обозначая свой статус, он осознанно или неосознанно повышает свой интеллектуально-культурный уровень и накапливает культурный капитал «в форме длительных диспозиций ума и тела» ^{[8, c. 61]}. Такое статусное потребление предполагает усилия по овладению культурными кодами – не только ключами к дешифровке языка искусства, но и семантикой социальных знаков и сигналов, которые «вырабатываются данным конкретным сообществом и обусловлены в конечном счете всей его историей» ^{[15, c. 12]}. В этом смысле статусное потребление искусства предстает как производство символов, превращаясь тем самым в сферу самовыражения человека. Но это уже «почти» содержательный мотив!

Надо признать, что аномальное поведение потребителя искусства, в том случае, если оно проявляется в повышенной разборчивости по отношению к произведению или в преувеличенной «рафинированности» поведенческих проявлений, представляется безусловно позитивным явлением. Хотя статистическая связь между статусными и содержательными мотивами отсутствует, феномен аномального поведения потребителей культурных благ позволяет предположить амбивалентность латентных потребительских мотиваций и возможность формирования на их основе содержательных мотивов общения с серьезным искусством. А значит, престижное потребление имеет большие шансы перейти в разряд устойчивого содержательного, что будет способствовать процессу расширенного воспроизводства аудитории искусства.

^[1] В проведении исследования принимали участие научные сотрудники Отдела общей теории искусства и культурной политики ГИИ: Г.Г. Гедовиус, Е.А. Дудкина, Т.В. Петрушина, И.В. Пуликова, д. филос. н. А.Я. Рубинштейн, Е.К. Соколова, к. иск. А.А. Ушкарев (руководитель) и к. иск. Г.М. Юсупова.

^[2] Опрашивались индивидуальные посетители в возрасте от 16 лет.

^[3] Постоянные экспозиции: основное здание в Лаврушинском переулке, Инженерный корпус, залы на Крымском валу. Выставки: «Материалы и техники гравюры. Ксилография»; выставка иконописи Симона Ушакова; выставки художников Г. Коржева, Г. Якулова, а также В. Серова.

^[4] Для переменных, принадлежащих к порядковой или интервальной шкале, вместо коэффициентов корреляции Пирсона обычно рассчитывается ранговая корреляция по Спирмену или Кендаллу.

^[5] Культурная активность (или художественная деятельность) как обобщенная содержательная характеристика поведения человека в пространстве художественной культуры, как известно, может проявляться в трех видах: в потреблении искусства, в приобретении знаний о нем и в собственном художественном творчестве (См. Фохт-Бабушкин Ю.У. Искусство в жизни людей. Конкретно-социологические исследования искусства в России второй половины ХХ века. История и методология. СПб. 2001. 557 с.).

^[6] Разумеется, в современную эпоху, когда цифровая революция и СМИ сделали искусство не просто доступным, но превратили его в элемент повседневного быта, потребление искусства не ограничиваются такими посещениями. Однако мы рассматриваем исключительно «живые» контакты человека с серьезным искусством, осознанно принимая такое ограничение «для чистоты эксперимента».

^[7] В регрессионной модели участвуют только те регрессоры, которые оказались статистически значимыми на 1, 5 и 10% уровне.