Peculiarities of establishment of the French Officer Corps during the “Great Century” (1589-1715)

Ovchinnikov Vladimir Mikhailovich PhD in History Associate Professor, Department of Methods of Teaching subjects of basic and secondary Education, GAU DPOS SOIRO 214000, Russia, Smolenskaya oblast', g. Smolensk, ul. Rumyantseva, 8, of. 412 Benkey1985@yandex.ru Other publications by this author

Проблема становления армейской иерархии во Франции эпохи раннего нового времени в полной мере не нашла отражения в отечественной историографии, хотя при этом стоит заметить, что существует довольно значительный массив работ, посвященный феномену абсолютизма, как военно-политической доктрины. Подобная трактовка нашла отражение в раccуждениях таких исследователей как Кареев Н.И.^[5], Люблинская А.Д.^[12;13], Поршнев Б.Ф.^[17], Чистозвонов А.Н.^[20], Копосов Н.Е.^[10;11], Борисов Ю.В.^[1], Малов В.Н.^[15;16], Ивонина Л.И.^[6;7] и ряд прочих.

Представленные авторы зачастую касались усиления роли военного механизма в рамках политических трансформаций эпохи становления Вестфальской системы, рассматривая этот феномен в качестве макропроцесса, не концентрируя внимания на рассматриваемом нами социальном институте в его динамике.

В тоже время стоит выделить несколько российских дореволюционных исследований, затрагивающих интересующую нас тематику – это Пузыревский А.К.^[18] и Гейсман П.А.^[4], авторы, будучи специалистами в области военного искусства предлагают иные акценты при рассмотрении военной активности европейских государств эпохи абсолютизма, нежели их университетские коллеги.

Идейным источником, подобного устойчивого интереса к феномену абсолютизма и его военным аспектам можно считать работы французских ученых, в особенности второй половины девятнадцатого столетия, которые активно рассматривали особенности оформления военного механизма государства Короля – Солнце: Ф.Сикард^[57] характеризовал военно-бюрократические институты, изучая особенности военного интендантства, Ф.Азан^[25], А.Бабу^[26], В.Бельйом^[28], Перини^[50], К.Руссе^[54] демонстрируют общую картину военной активности Франции эпохи «Великого века» затрагивая ряд аспектов становления и развития армейской иерархии. Стоит также обратить внимание на работы Л. Андре^[21;22], который рассматривал ту военную организацию, которую создала во Франции семья Ле Телье.

Своеобразной вехой во французской историографии войн Людовика XIV являются работы Г.Пиша^[51], Р.Монсюра^[44;45;46] и Жубера^[37;38], А.Корвизье^{[31;32;33;34]}, М.Вирол^[59] и пр..

В свою очередь в англоязычной историографии под влиянием теории «военной революции» М.Робертса^[52] к этой проблеме проявлялся не меньший интерес, за счет чего сформировалась целая серия научно-исследовательских школ рассматривающих специфику европейского военного строительства рассматриваемой эпохи, как один из важнейших факторов становления абсолютизма. Особо хотелось бы обратить внимание на работы таких авторов как Д. Паркер^[47], демонстрирующий, в том числе влияние военного фактора на изменение социальной структуры французского общества эпохи «Старого порядка», на фоне общей концентрации властных полномочий в руках монарха. Очень близок по ходу своих рассуждений с Д. Паркером Дж. Девалд^[35], исследовавший в своем труде влияние аристократии на формирование социальных и политических отношений нового типа, затрагивая такой важный вопрос, как милитаризация общества под действием идеологии абсолютизма, проводником чего было именно дворянство. В интересующем нас контексте рассматривают развитие военного искусства в указанный период Дж.М. Диксон^[36] и Р.Л. Мак-Куллох^[43]. Они концентрируются на ряде специфических тем, в частности, Диксон рассматривает военно-фискальную систему, а Мак-Кулох касается вопросов внутреннего сепаратизма и его ликвидации при использовании специальных воинских подразделений. Влияние династических связей и оформление военных династий в эпоху раннего нового времени демонстрирует Г.Ровландс^[55], стоит также обратить внимание на работы: У.Мак-Нила^[14], Дж.Шеннана^[56], Ф.Таллета^[58], Д.Паррота^[48;49].

В свою очередь, американский историк Джон Линн в своих работах^[40;41;42] концентрируется на рассмотрении французского военного механизма, демонстрируя его исключительную роль во французской политической системе XVII столетия, уделяя внимание как вопросу управления войсками, рассматривая систему их подготовки, обеспечения и комплектации, также уделяя внимание активному использованию французскими войсками фортификационных сооружений, касаясь, в том числе интересующего нас вопроса.

В той или иной степени представленные авторы демонстрируют развитие новых, во многом инновационных начал в функционировании военного механизма, во Франции в эпоху «военной революции в Европе», в рамках которой все более острой становится проблема пополнения и структурирования зарождающегося офицерского корпуса, что становится важным фактором развития армии в целом. Подобный процесс базировался, по нашему мнению, на двух ключевых тенденциях, сопряженных с инструментализацией античного и в частности римского наследия в военной сфере:

1.упорядочение отношений между военной и политической элитами, основанная на системе соподчинения, что создавало условия к оформлению устойчивых связей, напоминающих римскую клиентелу, для укрепления которой в армейский механизм стали активно допускаться не только представители дворянства шпаги, но и буржуа, и дворянство мантии, благодаря созданию усилиями Лувуа «Ordre du tableau» (табеля о рангах) в 1675 году, что в свою очередь создавало предпосылки для слияния военного механизма и управленческого аппарата, при полном контроле со стороны короля^[46].

2.использование римских принципов координации и управления военными структурами для создания, адаптированного к реалиям раннего Нового времени, комплекса механизмов управления подразделениями различной численности, что вело к созданию условий для формирования жесткой иерархии в военной сфере.

При всем этом нельзя не заметить, что активно формирующийся во второй половине XVII столетия французский офицерский корпус базировался на практике покупки должностей, хотя при этом «экономические» возможности офицеров того периода были в значительной степени ограничены со стороны государства, при этом фактически отсутствовала упорядоченная система чинопроизводства, что было главным тормозом развития корпоративной этики подобной специфической социальной группы. Власти судорожно пытались найти компромисс в экономически и политически нестабильных условиях, нуждаясь в крупных вооруженных силах, и в равной степени минимизации затрат на них, желая установить над этим социальным образованием настолько жесткий контроль, насколько это было возможно ^[14;56;58].

Вероятно, подобные устремления и привели к такому компромиссному решению, как практика покупки и распоряжения приобретаемой должностью, что в свою очередь было сопряжено с появлением устойчивых опасений короны, о игнорировании государственных интересов со стороны их держателей. Продолжительные военные конфликты начала XVII столетия подтолкнули Бурбонов к усилению давления на административные структуры, используя лишь методы прямого воздействия^[37;38]. Военный же механизм видоизменялся медленнее и власти использовали своего рода стратегию непрямых действий, основанных на использовании идеологии, как орудия создания «новой клиентелы»^{[32;33;24,p.87-122;26,p.50;29,p.108,118]} через применение практик, базирующихся на античных образах и эталонах, используя в соответствующих целях искусство и церемониал, манящие перспективы возвышения и традиции рыцарской чести, культивируемые подобно «римским военным божествам» - бывшими воплощением наивысших ратных добродетелей (virtus, arma, opus и прочие)^[9;35]. Таким образом, офицеры-аристократы под нажимом уже устоявшегося стереотипа готовы были платить «дань чести»^[47;55], хотя каких либо фактических требований корона им не предъявляла, тем самым, власти максимизировали использование ментальных стереотипов, характерных для французской аристократии.

Вместе с этим можно легко обнаружить, что в период вступления Франции в Тридцатилетнюю войну практика создания наемных подразделений, набираемых в Швейцарии, Италии и германских землях была довольно распространенной, причем офицеры, руководившие подобными частями отличались значительной автономией^[48]. Однако французский военный механизм стал развиваться в совершенно ином направлении, и как подчеркивает Дэвид Пэррот применительно к этому периоду: «В отличие от большинства европейских держав Франция полностью отказалась от практики использования наемных армий в деле развития и становления своих вооруженных сил»^[49,p.166].

В условиях усиления централизаторской тенденции частная инициатива, проявляемая периодически старой военной аристократией в вопросе развития и реформирования вооруженных сил лишь вызывала раздражение у официальных властей, примером чему является кипучая активность герцога де Эпернона, который в период с 1617 по 1622 годы создал несколько пехотных полков, которые были переданы короне, при сохранении прав и полномочий самого их создателя, за что автор этой идеи был вознагражден, однако предложение того же рода в 1636 году было сочтено неуместным, итогом стала следующая резолюция Людовика XIII «Мною принято решение не создавать упомянутые провинциальные полки»^{[40,p.223;50,p.167-168]}, что является очевидной демонстрацией стремлений короны закрепить исключительно в своих руках функцию набора войск, а также механику продвижения по служебной лестнице.

Стоит заметить, что значительные сложности в упорядочении французской военной иерархии эпохи «Великого века» связаны с наличием огромного количества своего рода промежуточных должностей или чинов, которые не имеют своего места в единой системе^[19,c.2]. Так можно обнаружить большое количество упоминаний о существовании нескольких классов в рамках одного чина, если пользоваться терминологией Пузеревского, который приводит пример о существовании в рамках звании капитана артиллерии не менее 4 классов, что в условиях крайне медленного движения по служебной лестнице, особенно для представителей мелкого дворянства удовлетворяло их тщеславие. Кроме этого существовало значительное количество временных чинов, используемых в основном в военное время, и отменяемых в рамках непродолжительных «мирных передышек», кроме этого во французском военном механизме присутствовало большое количества мелких должностей – причем комплексно все эти компоненты не упорядочены в единую систему, также параллельно с этим существует широчайший спектр гражданских должностей при военном ведомстве, что делает всю структуру в высшей степени сумбурной, объединяемой лишь принципом служения государству в лице монарха^[42;50].

Существенные изменения в подобной практике мы можем наблюдать лишь в правление Людовика XIV, когда с особым ордонансом от 28 июля 1661 года начинает формироваться относительно устойчивая армейская иерархия^{[21;22,p.322]}. В новых условиях любой стремящийся к началу военной карьеры начинал службу в качестве кадета или волонтера, количество которых в 1670 году было ограничено двумя на роту, при этом они формально не числились в списках подразделения. Уже на рубеже XVII-XVIII столетий усилиями маркиза де Лувуа стали создаваться многочисленные военные учебные заведения, где обучались будущие офицеры, также было создано большое количество учебных рот, от которых в силу объективных причин военная администрация отказалась почти сразу после смерти их создателя. В большинстве своем кадеты предпочитали служить в полках и ротах принадлежащих их родственникам, и служба подобного рода весьма часто носила условный характер, что и породила стремления сына Ле Телелье бороться с подобной порочной практикой, с которой он вел настоящую войну, как и со знаменитыми «пас волан»^{[40,p.154-157]}.

Действительная служба в пехотных частях начиналась со звания прапорщика, его аналогом был корнет в кавалерии, однако в этом привилегированном роде войск низшим офицерским званием был «marechal de logis»^[1], который первоначально вероятнее всего занимался вопросами снабжения подразделения (его функции впоследствии станут аналогичными задачам квартирмейстеров)^[36;28,p.88].Следующей ступенью был су-лейтенант, само звание, созданное в 1657 году носило в основном временных характер, и применялось в военное время, лишь несколько полков сохраняли это звание в мирное время. О практике использования вышеописанных званий прямо указывал Пиша^[51,p.12-13], Руссе упоминает в «Истории Лувуа» о сохранении в батальонах не более двух прапорщиков, а в кавалерийских эскадронах двух корнетов соответственно^{[54,p.213-217]}, Бабу в свою очередь, анализируя подорожные, и иные документы, демонстрирующие передвижение отдельных лиц и целых подразделений в районе Лилля, Дижона и Амьена убедительно демонстрирует исчезновение су-лейтенантов мирное время за исключением периода перед кратковременной кампанией 1683-1684 годов^[26,p.91].

Далее в служебной иерархии находился лейтенант, бывший заместителем командовавшего ротой капитана, в условиях ведения боя он руководил частью подразделения, а в ряде ситуаций мог взять командование на себя. Как и другие ротные офицеры, он использовал шпагу или эспонтон, однако опыт ведения боевых действий в период войны за испанское наследство заставил военную администрацию отказаться от этой практики и в соответствии с ордонансом 1710 года ротные офицеры линейных частей вооружались фузеей со штыком^[40,p.225].

Завершают низший уровень офицерской иерархии капитаны, осуществляющие командование ротами. Патенты на командование (которое было близко к владению) этим подразделением, как уже упоминалось ранее, были предметом купли-продажи, при этом нужно учитывать, что это была далеко не единственная практика получения командования в подобном подразделении.

К примеру, ряд частей, создаваемых по личным приказам короля комплектовались офицерами совершенно иным способом. Корпус карабинеров^{[30,p.164;27,p.110]} и гренадерские роты, активно создаваемые в период с 1670 по 1691 годы передавались под командование различных офицеров в качестве особого знака монаршей милости, что зачастую было сопряжено с совершением выдающихся подвигов на поле боя, таким образом, военная карьера стала открытой для мелкого дворянства, из которых вышли знаменитые Шарль де Бакс, Николя Катина и Себастьен де Вобан^[31;60], и даже для представителей третьего сословия, хоть и не в такой значительной степени.

Наряду с капитанами, командовавшими соответствующими подразделениями мы можем обнаружить часто применяемое звание старшего капитана в кавалерии, или капитана-командора в пехоте, которые при отсутствии офицеров более высокого ранга могли взять на себя командование батальоном или даже всем полком^{[41;40,p.223]}.

В течении XVII столетия в военном обиходе прочно закрепляется звание майора, которое первоначально было в большей степени должностью, нежели званием, и было связано с административным функциями в масштабах батальона. В большинстве случаев это был военный чиновник, который не осуществлял командование ротой, хотя были и ситуации когда один офицер являлся одновременно и капитаном и майором, о чем упоминает Руссе, анализируя мемуары Жака де Шетене де Пюисегюра, долгое время служившего в Пьемонте^[54,p.216].

В большинстве случаев майор был в первую очередь представителем военной администрации, который использовал целый штат вице-майоров в звании лейтенантов и сержантов, который были призваны обеспечить эффективное функционирование всех тыловых служб и небоевых подразделений батальона^[54,p.217].

Фактическим командиром полка был подполковник, в силу того простого обстоятельства, что звание полковника приобреталось, и большинство носителей этого звания не имели достаточного опыта для осуществления командования своими полками непосредственно, к тому же они большую часть своего времени проводили при дворе. Кроме этого полк зачастую включал в себя несколько батальонов, для управления каждым из них назначался соответствующий офицер^[40,p.226], зачастую первым батальоном командовал сам полковник, вторым же подполковник, последующими батальонами командовали старшие капитаны (капитаны-командоры).

Для упорядочения неразберихи творящейся в армейской структуре XVII столетия наряду со званием полковника было введено звание mestre de camp (мастер лагеря) (ему эквивалентное), который подчинялся генерал-полковнику^[2] соответствующего рода войск. В отличие от полковника он был полностью подчинен вышестоящим офицерам, к тому же эта должность была настоящим шансом для тех, кто не мог приобрести звание полковника. Причем довольно быстро звание мастера лагеря (mestre de camp) и полковника начали сливаться воедино в массовом сознании к концу XVII столетия, что дестабилизировало относительно стройную систему. Для ее упорядочения командир полка стал именоваться полковником, а его заместителем оставался подполковник. И все же многие современники, да и историки подобно Альберту Бабу именуют подполковников «душой и настоящим командиром полка»^[26,p.133], вероятно о котором Лоренцо да Понте и говорил устами Фигаро «чести много, а денег мало».

Материальный фактор долгое время превалировал в развитии французских вооруженных сил, и финансовые возможности кандидата на офицерский патент были ключевой составляющей для дальнейшего продвижения, в силу этого обстоятельства отсутствовали зафиксированные законодательно требования прохождения базовых ступеней военной иерархии, что порождало опасный дисбаланс, ограничивающий возможности талантливых представителей среднего и мелкого дворянства, вершиной карьеры которых зачастую был подполковник.

Довольно остро также стояла и проблема использования офицеров потерявших свои подразделения, эти части могли быть на переформировании, распущены из финансовых соображений и прочее. В большинстве случаев самой простой альтернативой была отставка или продолжительный отпуск, с 1636 года появляется еще одна возможность, связанная с зачислением в полк Сокур^[40,p.227]. Ле Телье предложил в 50-е годы еще один вариант, который, по его мнению, помогал сохранить на действительной службе максимальное количество опытных офицеров, зачисляя подобных «кандидатов» на половинном жаловании в полк французской гвардии (Gardes Françaises)^{[22,p.181-182]}, постоянно работая над созданием эффективной системы распределения офицеров во вновь создаваемых, переформируемых, и создающихся впервые полках^{[22,p.180-188]}. Фактически находящиеся в отставке (запасе) офицеры оставались на действительной службе, таким образом, создавался своеобразный офицерский резерв, что было зафиксировано ордонансом от 1660 года^{[39,T.1,p.205-206]}. Де Ориньяк к примеру упоминает о службе находящихся в отставке капитанов и лейтенантов в различных ротах^{[25,p.100-101]}, и подобного рода практику можно проследить в «гвардейском корпусе короля» и полку дофина^{[39, T.1,p.205-206;T.2,p.185-86]}. Перейдем к высшей ступени армейской иерархии, вхождение в которую давал далеко не только очевидный талант в военном деле, статистика говорит и о значительной роли происхождения кандидата^{[31;41;22,p.23-53]}. Бригадир был первым званием высшего звена французского офицерского корпуса^{[22,p.141-146;57,p.251-254;40,p.289]}. Обязанности этого офицера были очерчены довольно четко, в его подчинении находилась наиболее крупная тактическая единица, которую можно было использовать для решения простых оперативных задач – бригада. При этом бригадир обладал значительной тактической свободой, хотя он находился в непосредственном подчинении генерал-лейтенанта. Немаловажным фактом является то, что бригадиром мог стать подполковник, что открывало «дорогу к военным вершинам» представителям нетитулованного дворянства. Таким образом, видно, что занимая промежуточное положение, звание бригадира было исключительно важным для дальнейшей военной карьеры. Само звание впервые упоминается в рамках кампании 1657 года, и судя по всему оно некоторое время использовалось лишь в период боевых действий, однако в рамках серии военных реформ Лувуа оно обретает и официальный статус, и учреждается соответствующим ордонансом в 1667 году для пехотных частей, а в 1668 году для кавалерии, а в 1672 году подобное звание было введено в драгунских частях^[40;p.289].

Реалии «военной революции в Европе» поставили перед политическими элитами европейских стран, и в том числе Франции проблему эффективного оперирования значительными массами войск, и необходимостью создания штабных структур осуществлявших планирование идущими боевыми операциями на стратегическом уровне. Для решения подобного рода задач появляется звание «marechal de camp»(маршал лагеря), следующее вслед за бригадиром - его природа и специфика весьма неоднозначны, как в контексте практики его применения, так и полномочий и основных задач их обладателя. Уже в труде маршала де Вобана это звание трактуется как генерал-квартирмейстер, что довольно четко очерчивает круг его обязанностей^[2;3;13]. Можно утверждать, что это звание появилось намного раньше, нежели описываемый ранее бригадир – предположительно в XVI столетии^[40,p.290], так как впоследствии часть обязанностей маршала лагеря перейдут именно ему.

Это звание было неким компромиссом, а возможно одной из первых попыток создания эффективной штабной службы во французской армии. Он инспектировал провинциальные части, и иные подразделения находящиеся в различных регионах страны, что первоначально было одной из задач маршала Франции. Маршал лагеря исполнял функции начальника штаба. После завершения боевых действий в Соединённых провинциях в 1690е годы в армии стали создаваться в большом количестве генеральные или главные штабы, во главе которых становились наиболее отличившиеся маршалы лагеря, при которых создавались значительные штаты специалистов, многочисленные штаб-офицеры (aides mareshal des logis), вслед за этим появятся майор-генералы пехоты и генерал-квартир-маршалы для кавалерии, которые наделялись целым рядом административных и судебных функций, хотя в масштабах армии судопроизводство и расследование совершенных преступлений находилось в руках армейского генерал-полицмейстера. К этому можно добавить разведывательную службу, фурьерскую службу, подразделения охраны и прочие службы, которые находились под общим командованием маршала лагеря^[18,c.49].

Перед нами предстает попытка создания централизованной системы управления войсками, подчиненной непосредственно королю, так как количество этих штабных офицеров увеличивается уже после смерти ранее всесильного Лувуа^[34].

Наиболее проявившие себя офицеры могли рассчитывать на получение звания лейтенант-генерала. Само звание в современном его понимании было установлено в 1621 году^{[57,p.127-133]}. В более ранний период это военный чиновник, назначаемый для управления провинцией. Уже в правление Людовика XIII он становится военным чином, связанным с осуществления функций заместителя командующего армией. Лейтенант – генерал мог командовать крупными силами, и вероятно мог действовать относительно независимо, примером чего могут стать действия герцога Люксембурга в кампании 1672-1673 годов, однако же, он не обладал полной свободой и подчинялся командующему^[53]. При этом эти офицеры почти постоянно требовали для себя свободы маневра, новых полномочий и прочего, причем столь настойчиво, еще Ле Телье писал о них, что: «Нет лейтенант-генерала, который не воспринимает вверенные ему войска в качестве своей же собственности»^{[40,p.296][3]}, чуть позже он напишет «армия превращается в республику, состоящую из многочисленных кантонов или провинций, каждая из которых и есть лейтенант-генерал»^{[40,p.296][4]}.

Единственное, что могло нейтрализовать подобные негативные эффекты была частая ротация, которая активно проводилась с целью укрепления дисциплины, особенно примечательно проведение подобной операции в 1655 году. Причин можно обнаружить довольно много, в частности такой пример – маркиз Плюсси-Бельер отказался вести свои войска в Каталонию, до тех пор пока не получит звание маршала^[51,p.128]. Подобные шаги многих представителей старого дворянства заставляли все более усиливать контроль за высшей военной элитой, и судя по всему меры были очень действенными. В своих письмах двумя десятилетиями позже будущий маршал Люксембург, лишь просил позволить ему действовать и назначить под командование достойного военачальника, не более того^{[54, T.2,p.298]}. Офицеров этого ранга можно обнаружить во всех родах войск: сухопутные части, кавалерия, военно-морские силы, артиллерия.

Овеянное славой и пропитанное кровью звание маршала Франции было высшей ступенью военной карьеры, при этом стоит заметить, что таковым оно становится лишь в 1627 году со смертью герцога де Ледигьера, которая позволила великому Ришелье уничтожить столь опасное для развития французской абсолютной монархии звание коннетабля, уходящее корнями еще в последние десятилетия существования Западной Римской Империи.

Долгое время обязанности маршала были весьма скромны – он командовал авангардом, занимался вопросами снабжения, однако со временем именно он стал осуществлять руководство крупнейшими военными операциями в рамках определенного театра боевых действий. В силу этого обстоятельства маршалов существовало несколько – в правление Генриха III Генеральные штаты определили количество маршалов и их ежегодное содержание, эту черту перешел уже Генрих IV, а уже в начале войны за Испанское наследство Людовик XIV даровал маршальский жезл не менее чем 20 своим генералам и адмиралам. В архиве русского посла Андрея Артамоновича Матвеева по этому поводу можно обнаружить следующие сведения о маршалах Франции, именуемых им превосходнейшими господами:

«Дук де Тре, кавалер трех чинов кавалерских, первой барон от Булонны, вчинен в достоинство 1681-го году.

Граф де Шоазеуль, кавалер трех чинов кавалерских, губернатор крепости святаго Омера, вчинен в то достоинство 1693-го году.

Дук де Виллероа, капитан гвардии конной королевской, кавалер трех чинов королевских, губернатор лионской, правительствующий генерал над войски французскими во Фляндрии 1706 году, вчинен в то достоинство 1693-го году.

Маркиз де Шоазье, кавалер трех чинов королевских, вчинен в то достоинство 1693-го году.

Дук де Буффлер, капитан гвардии конной королевской, кавалер трех чинов королевских, губернатор Фляндрии и цитаделли города Лила, генерал войск королевских, вчинен в то достоинство 1693-го году.

Дук де Ноаль, первой капитан гвардии королевской конной, кавалер трех чинов королевских, губернатор Перпигняна и Русилиона, вчинен в то достоинство 1693-го году. Тот в особой милости королевской перед всеми маршалы.

Катинат, вчинен в то достоинство 1693-го году, которой по повороте из генеральства своего из Итталии 1704 году чин кавалерства святаго духа принять отказал.

Граф де Тессе, кавалер трех чинов королевских, генерал войск королевских, бывших под Барцелониею и в Гишпании 1706-го году, вчинен в то достоинство 1689-го году.

Граф де Таллярд, губернатор дауфинской, кавалер трех чинов королевских, генерал королевских войск, вчинен в то достоинство 1702-го году, которой ныне в полону в Англии обретается по взятии своем под Гохстендом в Германии от союзничьих войск.

Маркиз Дуксель, кавалер трех чинов королевских, вчинен в то достоинство 1689-го году.

Граф де Марсеин, кавалер трех чинов королевских, генерал войск королевских, бывших при Мозе и во Фляндрии, вчинен в то достоинство 1704-го году.

Монтревель, кавалер трех чинов королевских, вчинен в то достоинство 1705-го году.

Дук де Вилляр, кавалер трех чинов королевских, генерал войск королевских, бывших в Германии 1706 году, вчинен в то достоинство 1705-го году.

Граф де Шамилли, кавалер трех чинов королевских, вчинен в то достоинство 1705-го году.

Де Шатереноу, кавалер трех чинов королевских, виц-адмирал над Левантом, вчинен в то достоинство 1705-го году.

Де Кеувр, кавалер трех чинов королевских, виц-адмирал над Понантом, вчинен в то достоинство 1705-го году.

Де Вобан, кавалер трех чинов королевских, правительствующей генерал над идженеры, вчинен в то достоинство 1705-го году.

Де Розен, кавалер трех чинов королевских, вчинен в то достоинство 1705-го году.

Маркиз де Гаркурт, кавалер трех чинов королевских, капитан гвардии королевской, вчинен в то достоинство 1705-го году.

Дук де Бервик, генерал войск королевских, бывших под Ниссою в Итталии и потом в Гишпании 1706 году, вчинен в то достоинство того ж году.»^{[13,c.178-180]}.

Однако высшим признанием заслуг были иные королевские милости, демонстрирующие высочайший статус их носителя, что в целом характерно для французской монархии, развивавшейся по военно-бюрократическому пути, проложенному еще римлянами. Франциск I даровал своим маршалам почетный титул кузена короля^[18,c.46], для тех же целей Король-Солнце делал своих маршалов кавалерами ордена Святого Духа^[18,c.46;23].

Наконец в ряду величайших полководцев выделялся первый – носивший звание генерал-маршала (или главного маршала или генераллисимуса), в 1600 году этого ранга был удостоен Тюренн, хотя в большей степени из политических соображений. Довольно часто звание Главного маршала Франции рассматривают как своеобразный военный титул, аналогичный римскому императору в его первоначальном значении.

Подводя итоги можно констатировать, что на протяжении XVII столетия во Франции оформилась относительно устойчивая военная иерархия, ставшая своеобразным эталоном для развития офицерских корпусов различных европейских государств, немалую роль в этом сыграл и французский табель о рангах (Ordre du tableau) принятый в 1675 году по инициативе Лувуа и как известно довольно скептически оцениваемый герцогом де Сен Симоном, что демонстрирует практику активной инструментализации римских военных и политических практик, определивших превращение абсолютизма в высокоидеологизированную и сложно структурированную военно-политическую доктрину, занявшую свое место в истории европейской цивилизации.

^[1] в последствии станет суб-офицерским званием

^[2] звание было упразднено в 1661 году.

^[3] Письмо от 9 августа 1650 года от Ле Телье к Мазарини

^[4] Письмо от 16 октября 1650 от Ле Телье к Мазарини.