Reception and Interpretation of the Medieval Architectural Heritage in the High Victorian Epoch

Sokolova Mariya Vasil'evna PhD in Art History Senior Educator, the department of World History of Art, M. V. Lomonosov Moscow State University 119991, Russia, g. Moscow, Lomonosovskii prospekt, 27, of. 4 mar641079992007@yandex.ru Other publications by this author

Эпоха правления королевы Виктории отмечена в области архитектуры повышенным интересом к средневековому наследию, в первую очередь речь идет, конечно, о наследии национальном. Естественно ожидать, что английские мастера, будут скорее черпать вдохновение в легкодоступных им памятниках Британских островов, нежели в европейской архитектуре, находящейся по ту сторону Ла Манша. Однако существуют достаточно нередкие исключения. Увлечение британских архитекторов наследием Континента, достигает своего апогея к концу 1850-х – началу 1860-х годов. Причину этому следует не в последней мере искать в чрезвычайной популярности таких книг Джона Рескина как «Семь светочей архитектуры»^[1] и «Камни Венеции»^[2]. Именно благодаря им широкий английский читатель знакомился со средневековыми памятниками Европы.

Дж.Рескин, без преувеличения, можно сказать, был властителем дум для целого поколения англичан. В отличие от восторженного неофита Огастеса Пьюджина, ставившего своей задачей не просто воскрешение строительных традиций национального средневековья, но, и определенного идеала, который виделся ему в образе доелизаветинской, католической Англии, Рескин, будучи укоренен в протестантской традиции евангелического толка, исповедует несколько иные взгляды. Пьюджина в первую очередь волнует судьба национальной культуры, а эпоха Реформации в Англии переживается как трагедия, исказившая дальнейшие пути ее развития^[8]. Рескин отнюдь не столь категорично привержен именно национальной традиции, однако полученное семейное воспитание определило его эстетические приоритеты, прочно сохранявшиеся у этого автора на протяжении всей его жизни. Эти приоритеты, вполне в духе сложившейся в Британии еще в XVIII столетии традиции, тесно связаны с этическими категориями. Соответственно, приемлемыми для автора оказываются те стили, эпохи, памятники, которые соответствуют его представлению о христианском искусстве. Так, например, он совершенно отказывается понимать и воспринимать барочную архитектуру, она, как и классическая традиция, в целом остается для него языческой и, следовательно, неприемлемой. Ей он решительно противопоставит средневековое искусство и архитектуру и, в частности, готику.

Заметим, кстати, что в отрицании европейской архитектурной традиции Нового времени Рескин следует тенденции, издавна существовавшей в протестантской Англии. Достаточно вспомнить хотя бы о том, какой острой критике за «папизм» подвергся в свое время проект собора Св.Павла К.Рена. Следование современным тенденциям европейской архитектуры достаточно часто порождало такого рода подозрения у радикальных протестантов. Однако для подобных нон-конформистов и всякое церковное искусство вообще было своего рода ересью. Поэтому предпочтение готической архитектуры, рожденной в лоне Католической Церкви, «язычеству» архитектурной традиции Нового времени требовало со стороны автора серьезных обоснований. Ими Рескин и занимается в своем труде «Семь светочей архитектуры» в главе «Светоч жертвы» ^{[1, c.55]}. Любопытна сама система аргументации писателя. Он прибегает здесь к так называемому методу символической интерпретации текста, столь распространенному в протестантской и, особенно, евангелической среде. Метод этот был весьма распространен, усваивался детьми еще со школьной скамьи и заключался в том, чтобы усмотреть за ветхозаветным текстом целый пласт разнообразных прообразов и смыслов. В данном случае Рескин апеллирует к образу храма Соломона, дабы доказать, что традиция украшения святыни является не языческим суеверием и идолопоклонством, а, напротив, благочестивой жертвой.

Влияние идей писателя было колоссальным. Как замечает Чарльз Истлейк, посвятивший ему в своем «Готическом возрождении» (1872) целую главу с выразительным названием «Рескинизм»: «Никогда, с тех пор как стрельчатая арка была отодвинута на задний план безобразной архитектурой Тюдоров…готическая архитектура не становилась столь популярной в этой стране, как в то время, когда она была воспета его пером»^{[4, p.278-279]}. В отличие от Пьюджина, чьи идеи в силу указанных выше причин могли себе найти отклик лишь у достаточно узкого круга адептов, Рескин стал пророком протестантского большинства, готового теперь ассоциировать готику с идеями нравственности и благочестия. Со временем убеждения писателя претерпели значительную трансформацию. Утрата веры, в которой он вырос, привела к тому, что в более поздних сочинениях религиозные темы и образы исчезают, а объектом религиозного поклонения становится, как это было еще в романтической традиции, само искусство. Однако и образ мышления, и стиль рассуждений остаются прежними, порожденными атмосферой набожного семейного воспитания.

В своей восторженной любви к средневековому наследию автор находит себе многочисленных единомышленников среди молодого поколения архитекторов: «Студенты, всего год назад смотревшие на Пьюджина как на своего вождя и сформированные в своем восприятии искусства «Экклезиологистом», нашли для себя новую сферу интересов и жадно устремились в нее, - пишет о нем современник, автор первой монографии об истории Готического Возрождения в Англии, Ч.Истлейк, - они делали проекты, в которых широко использовали элементы итальянской готики: церкви с куполами Сан Марко…общественные здания с арками и…колоннами палаццо Дожей…дома…с окнами Ка д’Оро…Они ехали в Венецию и Верону не затем, чтобы изучать работы Сансовино и Санмикеле, а затем, чтобы зарисовывать гробницу Скалигеров…» ^{[4, p.272]}

Если учитывать, что и во времена королевы Виктории англичане прочно удерживают за собой славу первых в Европе путешественников, факту нередкого использования в усадебном строительстве элементов европейского средневекового наследия вряд ли приходится удивляться.. «… когда возможности путешествия за границу увеличились, профессиональные ученые и любители-энтузиасты возвращались с Континента с записями и зарисовками Бельгии, Франции и Италии, которые вскорости предоставили вкусу еще большую свободу выбора»^{[4, p.229]}, - замечает этот же автор. Сохранились и воспоминания архитекторов о подобного рода поездках в Европу, оказавших на них значительное влияние, в частности подробный рассказ архитектора Гильберта Скотта в его «Воспоминаниях» о своем путешествии 1851 года в Италию. В первую очередь обращает на себя внимание его маршрут, захватывающий в основном северную и центральную части страны. Он начинается в Венеции, где автор встречает Рескина и под его влиянием увлекается средневековой архитектурой этого города: «Мои впечатления от собора Св.Марка были сильнее, чем я способен описать…Венецианская готика, за исключением дворца дожей, сначала разочаровала меня, но постепенно впечатляла все больше и больше» ^{[11, p.159]}. Далее путешественник направляется в Падую, Верону, Мантую, Модену, Болонью, Сиену, Пизу, Геную, Павию, и наконец, Милан, везде делая подробные зарисовки. Таким образом, очевидно, что география итальянских путешествий заметно расширяется, а приоритеты расставляются по-новому: не столько классическое наследие, сколько средневековое и раннеренессансное привлекает приезжающих в Италию англичан. Впоследствии, как признавался сам Г.Скотт, впечатления от этой поездки получили отражение в иллюстрациях к его работе об архитектуре дома, где автор активно вводит в свои проекты детали, обязанные своим происхождением итальянской, а также хорошо знакомой зодчему французской архитектуре ^{[11, p.178]} .Сам архитектор полагает, что увлечения иностранными влияниями в викторианской «готической» архитектуре начались примерно с середины 1840-х гг., в то время как до этого периода она была «в основном английской» ^{[11, p.202]}. При этом он считает, что немалую роль в этих изменениях вкуса сыграли его неоднократные поездки на Континент, в том числе в Германию и Францию, не описанные, к сожалению, в книге воспоминаний в отличие от вышеупомянутого итальянского путешествия.

Подобные впечатления не могли не отразиться на практике усадебного строительства. Преимущественное использование континентальных образцов имело, по мысли Ч.Истлейка, следующую причину: «старых зданий этого типа мало в этой стране, а те, что существуют, в большинстве своем не подходят для буквального копирования» ^{[4, p.287]} Характерным примером усадебного дома, чей образ явно вдохновлен писаниями Дж.Рескина, может служить построенный Дж.Причардом Эттингтон парк в Варвикшире, чья стилистика скорее напоминает о памятниках Италии и Франции, нежели о национальном английском наследии.

Дом был кардинальным образом перестроен архитектором для Э.П.Шерли в 1858-1863 гг., в результате чего полностью изменился его внешний облик. Сохраняя симметрию фасадной композиции, автор проекта внес в нее такие характерные «средневековые» черты, как высокие башни, стрельчатые окна и арки, острые шпицы кровель. Влияние идей Рескина явно просматривается в желании оживить фасадную композицию, как многообразным скульптурным декором, так и использованием пяти (!) видов камня, разнящихся по цвету и фактуре. Рескин, как известно, считал полихромию одним из важных приемов воздействия архитектурного образа на зрителя. Своеобразная полосатая кладка, безусловно, обязана своим происхождением флорентийским памятникам. Однако «итальянизмы» этим не исчерпываются. И форма башен, и высокие кровли, и готическая аркада первого этажа вдохновлены итальянской и французской архитектурой.

Влияние континентальных памятников также можно объяснить тем, что, безусловно, существовали связи британских архитекторов с их европейскими (в первую очередь французскими) коллегами. Так, построенный У.Е.Несфилдом совместно с Р.Н.Шоу в графстве Шропшир для ливерпульского банкира Дж.П.Хейвуда Кловерли Холл явно обнаруживает следы влияний идей Виоле ле Дюка, в особенности в архитектуре его башни. Дом подвергся значительной переделке в 1920-е гг., поэтому восстановить его первоначальный облик можно благодаря сохранившейся архитектурной графике.

Достаточно много строил в духе итальянской средневековой традиции С.Теулон. Модная в середине столетия «полосатая» кладка с использованием кирпича разного цвета, разнообразные и причудливые формы проемов используются этим мастером в усадьбе Элветем Холл в Хэмщире, построенном для лорда Кэлторпа в 1859-1862 гг. В спроектированном им несколькими годами позже для герцога Сент-Элбэнс доме в Бествуд Лодж в Ноттингемшире (1862-1864) архитектор, как это модно теперь, обращается через голову некогда популярной в Англии позднеготической традиции к более ранним периодам существования этого стиля. Объемно-пространственная композиция носит нарочито неуравновешенный, асимметричный характер. Кладка, сочетающая красный кирпич и камень, придает фасадному решению дополнительную декоративность. В интерьерах витражи и обилие скульптурного декора создают впечатление некой нарочитости и перегруженности композиции. Помещение холла для слуг (servants hall) настолько походит на церковь, что это вызывало недоумение уже у современников. В общем Теулона можно назвать, пожалуй, самым эклектичным из викторианских архитекторов, работавших в готическом вкусе.

Влияние Континента ощущалось и в ряде других несохранившихся до наших дней усадебных домов. Один из наиболее интересных, с нашей точки зрения, примеров – Итингтон парк Дж.Шерли в графстве Варвикшир (1858). Строивиший этот дом архитектор Ллендэф совершенно очевидно вдохновлялся идеями Дж.Рескина, в частности его мыслью о фасаде здания как своеобразной «wall-veil» (буквально: стене-покрывале). Многочисленные «итальянские» черты проекта, такие как башня-кампанила, а также формы окон, аркады, парапетов и т.д. заставляют нас вспомнить о популярной именно в эти годы книге автора «Камни Венеции» (1853). В то же время в целом ряде деталей, например, в резьбе капителей, совершенно очевидно просматривается влияние французской архитектуры. Не менее «континентальным» выглядит и создававшийся в эти же годы Дж.Л.Пирсоном для Р.В.Хипписли проект усадьбы Квер Вуд (Quar Wood) в Глочестершире (1857). Особенно показательна башня с ее высокой кровлей и открытой лоджией-галереей.

Многочисленны случаи, когда не вся усадьба, а отдельные ее элементы вдохновлены средневековым наследием Континента. Достаточно упомянуть хотя бы уже рассмотренное нами имение Скэрисбрик Холл в Ланкашире, где выстроенная по проекту Э.Пьюджина главная башня явно имитирует формы французской средневековой архитектуры, а также бащни замка Коч маркиза Бьюта, которые еще современники сравнивали с замковыми постройками Германии. Расширение арсенала образцов для заимствования в области средневековой архитектуры за счет появляющегося сейчас интереса к малоизвестным доселе англичанам эпохам и памятникам знаменует собой новый этап готического возрождения на Британских островах. В своих воспоминаниях Г.Скотт иронично описывает, как открытие все более ранних пластов средневекового наследия приводит к тому, что начинаясь почти как «ересь», увлечение подобного рода материалом постепенно становится столь же «каноничным» и повсеместным, как было в свое время увлечение перпендикулярным стилем. По словам автора, многие «считали необходимым превзойти друг друга в отрицании своей старой веры и стремлении применить наиболее ранний стиль в своих постройках» ^{[11, p.206]}.

В нашу задачу не входит подробно осветить чрезвычайно сложную проблему систематизации и периодизации такого сложного явления как готическое возрождения в Англии. Первая попытка в этом направлении была сделана еще Ч.Истлейком. Однако и на сегодняшний день этот вопрос нельзя назвать полностью решенным. Отказываясь от излишне дробного хронологического деления, следует, на наш взгляд, выявить в этом процессе три этапа. Первый приходится на начало царствования королевы Виктории и продолжается до 1840-х годов включительно. Его можно характеризовать как умеренный. Популярность готических увлечений постепенно нарастает, однако они не превратились еще пока в общераспространенное явление, повальную моду. Второй этап – время наивысшего расцвета этого явления. Пик готических увлечений приходится на начало 1860-х, когда Дж.Нортон начинает перестраивать усадьбу Тинтесфилд в Сомерсете (1863).

Наконец, последний период существования этого явления, нередко определяется в литературе как «Muscular Gothic» (буквально «мужественная готика») ^{[5, p.54-57]} . Он ознаменован, во-первых, обращением к более ранним, нежели это было принято раньше, пластам готического наследия. Еще Пьюджин возмущался тем, что поклонники средневекового прошлого предпочитают обращаться к позднегогическим памятникам, а Рескин предостерегал своих читателей от увлечения перпендикулярным стилем. Сейчас же Истлейк заявляет: «если есть какой путь, ведущий нас к совершенству, то это путь назад»^{[4, p.170]}. Во-вторых, этот этап готического возрождения отмечен неким упрощением и известной брутализацией отдельных элементов архитектурной композиции. Однако, как отмечают британские исследователи, категория маскулинности характеризует не только архитектурные образы этой эпохи. Культом мужественности, мужского начала отмечены и литературные произведения этого времени. Достаточно вспомнить поэзию Киплинга, романы Э.Хьюджеса и М.Арнольда. Это своеобразное выражение духа сильной, победоносной Империи.

К направлению “Muscular Gothic” иногда относят и стиль Scottish Baronial, хотя на наш взгляд, это не совсем верно: ведь собственно готические элементы в этом направлении фактически исчезают. Замок Крэгсайд барона Армстронга – ярчайший пример этого направления и одновременно одна из наиболее прославленных построек Р.Н,Шоу. К образам средневековой замковой архитектуры этот мастер обращался не раз, причем далеко не всегда, как в случае Крэгсайд кастл, ему приходилось начинать с чистого листа. Предшествующая эпоха Георгов оставила, значительное количество домов, выполненных в манере, как тогда принято было говорить «castellated gothic» («замковая готика»), за прошедшие десятилетия они успели, как правило, изрядно обветшать. Усадьба Флит в Девоншире представляла собой как раз такой случай, перед Шоу стояла задача обновить фасад здания и выполнить кое-какие перестройки. При этом дом не обладал стилистической целостностью: наряду с «готическими» элементами здесь было, например, «елизаветинское» крыло. Шоу пытается придать зданию некий целостный облик, и это ему удается благодаря тому, что все разнородные элементы композиции умело группируются вокруг внушительной замковой башни над входом. В интерьерах ему также удается с таким искусством обыграть такие излюбленные приемы, широко использовавшиеся в Англии еще в эпоху романтизма, в направлении, известном под названием Picturesque Movement, как перепады уровней, сопоставление пространств разной конфигурации, перепады затененных и ярко освещенных пространств с таким искусством, что создается впечатляющий драматический образ.

По сути дела, вышеназванные проекты Р.Н.Шоу открывают новую страницу в освоении архитектурного наследия, знаменуя собой переход от привычной для высоковикторианского времени имитации определенного стиля или памятника к характеризующей поздневикторианскую эпоху свободной интерпретации, основанной на смелом сочетании и существенной переработке в одном памятнике различных по своему историческому генезису элементов.