Stabilization of the Situation in South Ossetia and Prospects for Russian-Georgian Relations

Ivanov Oleg Director, Center of Social Conflicts Regulation 129063, Russia, Moscow, Prospekt Mira 72, office #1207 sovetmomo@mail.ru Other publications by this author

Распад Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений запустил процесс формирования не только общепризнанных новых государств, но и появления территорий, заявивших о своем стремлении самоопределиться и провозгласивших в связи с этим свои собственный суверенитет. В ряде государств, в том числе в республиках бывшего СССР, эти процессы были связаны с параллельной эскалацией этнонациональных конфликтов ^[11]. В результате такого конфликта на политической карте мира появилась непризнанная большей частью международного сообщества (то есть частично признанная) Республика Южная Осетия (РЮО) ^[2].

Сам факт существования непризнанных государств как политического феномена – пример низкой эффективности международных институтов урегулирования конфликтов. В современном мире объективно сосуществуют, с одной стороны, тенденции к региональной и глобальной интеграции, а с другой, - тренды сепаратизма и ирредентизма ^[15].

Внешняя политика России в вопросе урегулирования южноосетинского конфликта, а также в своем отношении к проблеме непризнанных государств вообще, строилась исходя из принципов прагматизма, напрямую зависела от национальных геополитических интересов. Причем описанный тренд стал особенно заметным в течение последних полутора-двух десятков лет. Это необходимо учитывать, анализируя современное состояние конфликта между РЮО, Грузией и Россией, а также возможные пути его разрешения.

Южный Кавказ всегда имел стратегическое геополитическое значение не только для России и соседних государств (Ирана и Турции), но и для глобальных акторов: США, ЕС, региональных держав Ближнего Востока ^[4]. Важность региона обусловлена в первую очередь стремлением так или иначе влиять на распределение био- и энергоресурсов Каспия. Характерный момент: из семи вооруженных межэтнических столкновений, произошедших на постсоветском пространстве, пять (!) случились именно в этом регионе ^[31].

Геополитические интересы России здесь обозначаются через объективную потребность минимизации рисков и угроз на российских южных границах, в снижении там уровня межнациональной напряженности. Кроме того, эти интересы не могут быть верно оценены без учета фактора угрозы международного исламского терроризма и противостояния ей ^[16].

Изучая вопросы стабилизации обстановки в зоне конфликта в Южной Осетии и перспективы российско-грузинских отношений в связи с этим конфликтом, следует иметь ввиду, что сам по себе этот конфликт является межнациональным, и, одновременно, имеющим территориальную основу. То есть таким конфликтом, в результате которого ранее раздробленные этносы пытаются воссоединиться в рамках одного государственного образования или в рамках одного региона государства. Такой конфликт проявляется, как правило, во внутреннем, политическом или вооруженном столкновении между национально-освободительным движением (сепаратистской группировкой) и стоящим у власти правительством. Причем чаще всего такое освободительное движение (сепаратистская группировка) пользуется активной политической и военной поддержкой государства, в котором проживает часть разделенного этноса ^[6]. В рассматриваемом случае таким государством-патроном по отношению к РЮО объективно выступает Россия.

Факт признания Россией РЮО в качестве самостоятельного субъекта международных отношений, случившийся в августе 2008 года ^[3] в ответ на грузинскую агрессию против мирных жителей (так называемая «пятидневная война»), сыграл, безусловно, важную роль не только в судьбе РЮО, но и в переформатировании мировой геополитики. Характерно, что до грузинской агрессии РФ в своей официальной внешнеполитической риторике не ставила целей признания независимости РЮО и всецело выступала за сохранение территориальной целостности Грузии. Российские власти пытались не допустить эскалации конфликта. Предполагалось, что находящиеся здесь миротворческие силы будут гарантом стабильности и воздержания конфликтующих сторон от боевых действий. Однако «косовский прецедент» заставил по-новому взглянуть на казавшиеся еще недавно незыблемыми принципы глобального миропорядка ^[37].

«Пятидневная война» и последовавшее за ней признание РЮО со стороны России позволили нашей стране добиться двух ключевых дипломатических позиций. Во-первых, возможности выступать с позиций силы по широкому спектру самых различных внешнеполитических вопросов. Эта возможность является крайне важной и, по сути, определяющей в современном статусе мировой державы. Во-вторых, они продемонстрировали не только наличие у России собственных интересов на Южном Кавказе, но и готовность защищать эти интересы, послужили укреплению России в роли доминирующей державы Черноморского бассейна. Причем это укрепление России произошло и в целом в глобальной политике. Наша страна показала себя мировой державой, которая прибегает к жесткой силе охотнее, чем Китай, и более эффективно, чем США, использует имеющиеся в ее распоряжении ограниченные ресурсы, добиваясь поставленных целей.

В то же время, если бы в момент активной фазы грузино-осетинского конфликта Россия повела себя пассивно, дистанцировалась бы от происходящего, велика вероятность, что Запад вообще перестал бы обращать внимание на Кремль, в том числе в вопросах, которые напрямую затрагивают национальные интересы России. Также обоснованным представляется мнение, что внешнеполитические итоги конфликта для нашей страны имели длящийся характер и выразились, например, еще и в том, что без него не было бы никаких последующих попыток «перезагрузки» отношений со стороны США, корректировки планов по размещению элементов ПРО в Европе (пусть эта корректировка и носила исключительно временный характер), заморозки расширения НАТО.

Президент РФ Д.А. Медведев, комментируя 12.08.2008 года на совместной с президентом Франции Н. Саркози подписанное соглашение о прекращении огня с Грузией, подчеркнул: «Могут ли и хотят ли осетины и абхазы жить в составе Грузии? Этот вопрос нужно задать им самим, и они дадут на него свой недвусмысленный ответ. На этот вопрос не должна отвечать ни Россия, ни какие-либо другие государства. Это должно происходить в строгом соответствии с нормами международного права. Хотя и международное право за последние годы изобилует очень сложными примерами самоопределения народов и возникновения новых государств на карте. Давайте вспомним пример Косово» ^[24].

На сегодняшний день РЮО относится к частично признанным государствам: ее официально признали пять государств-членов ООН (кроме России это Никарагуа, Венесуэла, Науру и Тувалу) и пять непризнанных или частично признанных государств. Важно отметить, что признание Россией независимости Южной Осетии хоть и повлекло критику со стороны западных партнеров России, но не привело к сколько-нибудь ощутимым международным санкциям, как предрекали некоторые скептики. Это было вызвано рядом значимых международно-правовых обстоятельств. Во-первых, на момент начала вооруженного противостояния на территории Южной Осетии на легальных основаниях находились российские миротворцы и агрессия против них, в соответствии с нормами международного права, приравнивается к агрессии против России. Во-вторых, к 2008 году существенная часть населения Южной Осетии получила российское гражданство и, следовательно, вводя войска, Россия защищала интересы своих граждан. В-третьих, конфликт происходил непосредственно у южных границ России и, следовательно, мог послужить катализатором дестабилизации во всем традиционно неспокойном кавказском регионе ^[11].

Рассматривая Южную Осетию с экономической и инвестиционной точек зрения, следует иметь ввиду, что этот регион богат природными ресурсами. Так, в частности, здесь находится более восьми миллионов тонн только разведанных запасов свинцово-цинковой руды (один из крупнейших районов на территории бывшего СССР). Относительно богата республика месторождениями нефти и газа, известняка, нефрита и никеля. Географическое положение РЮО способствует развитию нетрадиционных источников энергии (солнечной и ветровой), а климат позволяет развивать рыбное хозяйство и пчеловодство. При системном и обоснованном инвестировании в экономику РЮО Россия может не только добиться существенного улучшения местной финансово-экономической ситуации, но и открыть новые возможности для собственной экономики. Это обстоятельство представляется принципиально важным, особенно в условиях высокой волатильности мировой экономики и текущей ограниченности собственных российских финансово-экономических ресурсов.

С другой стороны, основной интерес для России РЮО представляет все-таки не с экономической, а с военно-политической точки зрения. С учетом того, что вступление Грузии в НАТО становится все более реальным сценарием развития ситуации в регионе, взаимодействие Москвы и Цхинвала именно в военно-политической сфере позволит хотя бы отчасти нивелировать негативные для российских национальных интересов последствия такого вступления. Также отметим, что РЮО по своему географическому положению является своего рода связующим звеном между Россией и центральной частью Закавказья, что представляется существенным для российской внешней политики.

Сотрудничество по военно-политическому направлению между РФ и РЮО осуществляется достаточно плодотворно: Договор о дружбе и сотрудничестве предполагает военную помощь России, а статья 51 Устава ООН не запрещает российским вооруженным силам находиться на территории независимого государства. Используя эти правовые основания, Россия к настоящему времени уже разместила в РЮО две военные базы (в Цхинвале и Джаве) общей численностью 3800 военнослужащих ^{[19, 35]}. При этом оплата аренды территории военных баз и инфраструктуры не предполагается, срок аренды составляет 49 лет с возможностью автоматической пролонгации еще на 15 лет.

Еще одно важное политическое последствие «пятидневной войны» для РЮО: на территории республики были почти полностью ликвидированы анклавы компактного проживания грузин. Грузинское население бежало или было депортировано в Грузию, а власти РЮО с помощью российских войск установили контроль над всей территорией. Таким образом, РЮО фактически получила этническую однородность, что является довольно редкой ситуацией для Кавказа и, безусловно, является важным этнополитическим фактором ^[13].

С другой стороны, если до августа 2008 года РЮО была непризнанным, но фактически независимым государством, то после августа 2008 года она получила частичное признание, но потеряла существенную часть своей фактической независимости. Этот парадокс объясняется просто: в начале 1990-х годов РЮО сама вела войну за собственную независимость, однако в вооруженном конфликте августа 2008 года победила уже не РЮО, а Россия ^[14]. Одним из итогов этого стала передача части суверенных государственных полномочий от РЮО российским органам власти. Так, например, по Соглашению о совместных усилиях в охране государственной границы от 30.04.2009 года Южная Осетия делегировала российской стороне полномочия по охране своей границы с Грузией. Решение соответствующих задач возложено на пограничное управление ФСБ России в Республике Южная Осетия. Естественно, это не уникальный случая для мировой практики, но он весьма иллюстративен.

Грузино-осетинский конфликт 2008 года существенно повлиял и на расстановку политических сил в РЮО. Постепенно «профессиональные политики», занимавшие ключевые республиканские посты с 90-х годов XX века, уступили место «бывшим участникам боевых действий», которые пользовались у населения существенной поддержкой. В последующие годы политическая система РЮО в своем развитии двигалась в сторону российского варианта так называемой «полуторапартийной» системы с сильной пропрезидентской партией «Единство» («Единая Осетия») и «системной» (а во многом – фиктивной) оппозицией в лице Коммунистической партии РЮО.

18 марта 2015 года РЮО подписала с Россией договор о союзничестве и интеграции. Пойдя на такой шаг, наша страна возложила на себя определенные обязательства по обеспечению будущего республики. Договор заключен на 25 лет с возможностью неоднократного дальнейшего продления и является базовым для поэтапного установления между Россией и Южной Осетией более тесного сотрудничества при сохранении государственного суверенитета республики ^[1]. На базе этого договора к сегодняшнему дню подписаны уже более 70 развивающих его межправительственных и ведомственных документов, а в стадии подготовке находятся еще порядка 30 двусторонних соглашений. Активно развиваются межпарламентские связи: еще в сентябре 2008 года Совет Федерации Федерального Собрания РФ и Парламент Южной Осетии подписали соглашение о сотрудничестве, в рамках которого образовали двустороннюю межпарламентскую комиссию. Заседания комиссии проходят два раза в год и помогают укреплению межпарламентских связей. Летом 2012 года РЮО и власти Северной Осетии создали межведомственную комиссию по вопросам развития сотрудничества. Аналогичные соглашения заключаются и с другими российскими регионами, а также с крупными российскими предприятиями ^[32].

Тем не менее, будущее Южной Осетии в статусе самостоятельного государства выглядит проблематичным в первую очередь с экономической точки зрения. При площади в 3900 кв. км и численности населения (на 2015 год) менее 55000 человек, из которых более 30000 живет в столице – Цхинвале ^[27], РЮО объективно является слабым государством без серьезных перспектив к качественному усилению своих международно-политических позиций. Численность населения республики имеет ярко выраженный тренд к сокращению: в 1989 году в Южной Осетии проживало почти 100000 человек (из которых почти 43000 – в Цхинвале) ^[34], непосредственно перед военным конфликтом в Грузии (по данным ООН) численность населения республики составляла почти 83000 человек, а в 2009 году – по данным Комитета ПАСЕ по беженцам – порядка 50000 человек ^[36]. С такими базовыми показателями государству в современных условиях едва ли удастся эффективно справиться с поддержанием и обслуживанием своего суверенитета. Не стоит забывать и про многомиллиардный ущерб, нанесенный экономике республики за годы конфликта: он оценивается в 45-50 миллиардов рублей. Также не стоит забывать про ущерб, нанесенный РЮО в результате военных действий в 2008 году: только по государственным и муниципальным инфраструктурным объектам – дорогам, объекту газо- и электроснабжения, линиям связи и т.п. – он был оценен примерно в 18 млрд. руб. Большая его часть к настоящему времени за счет инвестиций Российской Федерации устранена, но это не снимает остроту проблемы в целом ^{[39, 42]}.

Актуальная экономическая ситуация в РЮО остается крайне тяжелой ^{[9, 10, 42]}. Основными проблемами экономики республики остаются:

- глубокий перманентный кризис из-за разрушения инфраструктуры, предприятий и жилого фонда в результате агрессии Грузии;

- фактическая остановка многих предприятий или их работа на 5-10% от своего потенциала, разрыв в результате блокады существовавших хозяйственных связей, критически высокий уровень убыточности предприятий;

- высокий уровень изношенности основных производственных фондов промышленности, которые не обновлялись с конца 1980-х годов и, как следствие этого, невозможность выпуска конкурентоспособной продукции;

- неразвитость рыночных форм хозяйствования, слабая реакция на рыночные преобразования, отсутствие собственных источников инвестирования;

- естественное старение и деквалификация трудовых ресурсов, почти полное уничтожение системы профессионального и среднего специального образования;

- низкая инвестиционная привлекательность РЮО в связи с очевидными внешнеполитическими рисками, а также слабой защищенностью прав и интересов инвесторов;

- отсутствие собственных источников энергии;

- отсутствие эффективной банковской системы ^[23].

Ситуация в экономике РЮО на сегодня такова, что ВВП республики не выдерживает никакого сравнения даже с ВРП наиболее депрессивных российских регионов вроде Алтайского края, Калмыкии или Хакассии ^{[21, 22]}.

С чисто политической точки зрения существование РЮО в качестве независимого государства создает большой соблазн для других замороженных этнонациональных конфликтов региона, в размораживании которых региональные державы сейчас не заинтересованы. И этот аргумент также играет против суверенной государственности РЮО.

В связи с этим актуальными представляются три сценария развития российско-осетинских (и, следовательно, российско-грузинских) отношений, связанных с РЮО.

По первому сценарию РЮО входит в состав РФ на правах отдельного субъекта (или же объединяясь с Республикой Северная Осетия – Алания). Этот сценарий предполагает окончательное, долговременное и критическое ухудшение отношений с Грузией и ее западными партнерами (в первую очередь – ЕС и США), существенное ухудшение ситуации в регионе в целом. С учетом негативных внешнеполитических и экономических последствий присоединения Крыма, которые переживает Россия, такой сценарий в настоящее время едва ли будет реализован. Есть вероятность, что он станет актуальным в среднесрочной перспективе – то есть в течение пяти - десяти лет, но только при условии, что внешнеполитическая конъюнктура существенно изменится в пользу России. Более того, в самой РЮО запрос на вхождение в состав РФ принимается далеко не всеми и далеко не однозначно. Особенно после стратегических ошибок, допущенных Кремлем во время избирательных кампаний РЮО в 2011-2012 году, когда Россия не смогла остаться «над схваткой». Как следствие, в заявлении для прессы по итогам переговоров президентов России В. Путина и РЮО А. Бибилова, состоявшихся в ноябре 2017 года, было подчеркнуто, что Москва оказывает и продолжит оказывать поддержку становлению Южной Осетии в качестве суверенного демократического государства и будет содействовать обеспечению ее национальной безопасности. То есть никаких кардинальных изменений не ожидается ^{[30, 38]}.

Второй сценарий развития ситуации исходит из того, что Южная Осетия представляет для Москвы объективно меньшее стратегическое значение, чем Абхазия. Более того, традиционные культурные связи между осетинами и грузинами являются исторически прочными. Все это позволяет предполагать, что территория Южной Осетии со временем может быть открыта для торговли и сотрудничества с Грузией и, таким образом, здесь может быть реализована «андоррская модель» развития – когда при формальном суверенитете государство будет функционировать в реальности российско-грузинского кондоминиума. Этот вариант представляется предпочтительным с точки зрения разрядки обстановки в регионе, однако, объективно говоря, сегодня шансов для его реализации даже меньше, чем у первого сценария. Так, Грузия могла бы уже давно обеспечить функционирование «правительства Южной Осетии в изгнании» (такие попытки предпринимались до 2008 года, но не имели сколько-нибудь внятного содержания и эффекта), либо активизировать применение самостоятельных инструментов «мягкой силы», но не предпринимает даже таких шагов. Вместо этого Грузия в 2008 году единогласным решением своего парламента выходит из состава СНГ ^[40], а затем принимает Закон об оккупированных территориях (в соответствии с ним, по сути, вводится блокада территории Южной Осетии: запрещается вся экономическая деятельность грузинских организаций в РЮО, а исключения могут быть сделаны только при наличии специальных правительственных разрешений и при условии, что эта деятельность будет соответствовать «национальным интересам Грузии, мирного урегулирования конфликта, прекращению оккупации, укреплению доверия или гуманитарным целям») ^[14] и, таким образом, только способствует изоляции РЮО и дальнейшему ее дрейфу в сторону более дружественной России ^[17].

Третий сценарий предлагает отталкиваться от возможной активности региональных акторов. Среди таковых выделяется, прежде всего, Грузия, которая объективно стремится изменить сложившийся после 2008 года расклад сил. Здесь до сих пор не снят с повестки дня вопрос о «восстановлении территориальной целостности», который сейчас, по сути, может быть решен исключительно силовым путем и против воли населения РЮО. Однако грузинские элиты понимают, что, с учетом двусторонних договоров РЮО и России, попытка военного решения вопроса неминуемо приведет к войне с Россией, и к фактической ликвидации Грузии в связи с ее распадом (после поражения в войне) на ряд квазигосударств. Таким образом, сегодня военное вмешательство Грузии в конфликт практически исключено.

Анализируя позиции других региональных акторов, следует отметить, что если признания РЮО со стороны Армении и Азербайджана ожидать не стоит, то Турция и Иран проявляют к республике реальный интерес, хотя и на неофициальном уровне ^[7]. Особенно большую заинтересованность в налаживании двусторонних взаимоотношений проявляет Иран (возможно, по причине дальнего исторического языкового родства с осетинами, а также в связи с тем, что Россия в последние годы активно и открыто поддерживает Иран на международной арене): в частности, на территории РЮО неоднократно проходили и продолжают проходить неофициальные встречи представителей двух государств, а посол Ирана в России заявил о заинтересованности своей страны в налаживании сотрудничества с РЮО в сферах образования и науки ^{[25, 26, 43]}.

Таким образом, в настоящее время основные акторы не определились со своей принципиальной позицией относительно будущего РЮО и ресурсов, которые они готовы затратить для реализации своих планов. В связи с этим в среднесрочной перспективе не стоит ожидать какого-либо качественного изменения сложившейся ситуации. Вероятнее всего, со стороны России будет продолжена работа по увеличению числа государств, официально признающих РЮО, а со стороны Грузии и ее западных партнеров будет проводиться работа по недопущению этого. Сложившийся status quo по сути не устраивает ни одну из сторон конфликта (кроме самой РЮО), однако возможности для его изменения пока отсутствуют. Это подтверждается, в частности, тем, что на завершившемся в декабре 2017 года очередном раунде Женевских дискуссий по безопасности в Закавказье сторонам вновь не удалось сблизить позиции даже по такому краеугольному вопросу, как неприменение Грузией силы против Южной Осетии. Очевидно, что пока стороны не согласуют свои позиции в вопросе приверженности этого ключевого международного принципа, работа над любыми другими соглашениями просто невозможна. Очередной раунд дискуссий намечен на март 2018 года и, судя по настроению сторон, никакой положительной динамики в сфере обсуждаемых вопросов на нем так же не ожидается ^[43].

Следует признать, что несмотря на сильную экономическую зависимость от Москвы, РЮО открыла для России новые возможности в борьбе за доминирование в стратегически важном кавказском регионе. И эти возможности помогут нашей стране существенно ограничивать присутствие здесь иностранных войск. В связи с этим Россия в ближайшем будущем будет продолжать укреплять свое экономическое, военное и кадровое (через назначение людей на руководящие республиканские должности) присутствие в РЮО ^[19]. Так, в частности, в конце 2017 года утверждена новая инвестиционная программа, в соответствии с которой в 2018-2019 годах Россия направит в экономику РЮО более четырех миллиардов рублей ^[28].

Проблема непризнанных государств вообще и проблема Южной Осетии, в частности, является одной из ключевых геополитических проблем современной России, которая объективно нуждается в наращивании своего глобального влияния для реализации эффективной внешней политики. Поставлена задача убедить международное сообщество в том, что непризнанные государства на постсоветском пространстве имеют право на существование. В связи с этим ключевой представляется именно роль России, которая предстает гарантом стабильности в проблемных регионах. Проводится мысль, что если нашу страну вынудят уйти из зон таких «замороженных» конфликтов, это неминуемо приведет к резкому росту региональной напряженности и, в перспективе, к возобновлению боевых действий. В настоящее время, однако, мировое сообщество очевидно не готово к позитивному восприятию такого рода аргументации: непризнанные государства постсоветского пространства воспринимаются как искусственный феномен, спровоцированной стремлением российских элит к неоимперскому возрождению.

Принимая решение о признании Южной Осетии в качестве самостоятельного и суверенного международного актора, Россия исходила из необходимости обеспечения собственной территориальной целостности, а также из необходимости формирования вокруг границ страны единого, стабильного и дружественного социально-экономического, военно-политического и транспортного пространства. С этих позиций тенденция на усиление взаимодействия России с территориями, близкими по социокультурным, конфессиональным и геополитическим характеристикам выглядит объективной, а поддержка таких территорий имеет стратегическую важность для российской внешней политики ^[8].

Смыслом и целью современной российской политики в регионе должен быть процесс продвижения с помощью институтов «мягкой силы» евразийских ценностей, как основанных на альтернативном понимании жизненных национальных ориентиров и отхода от ценностей индивидуализма, политики двойных стандартов. С военно-политической точки зрения России следует четко обозначить зону своих непосредственных военно-стратегических интересов и жестко пресекать как попытки обосноваться в этой зоне вооруженных сил третьих держав, так и попытки государств, входящих в эту зону, примкнуть к недружественным России альянсам и союзам.

Вместе с тем, мировому сообществу в условиях глобализации так или иначе придется предпринимать согласованные шаги по обеспечению легитимности на постсоветском пространстве. Определяющую роль в таком обеспечении будет играть позиция «Великого треугольника» - «современных империй»: США, России и Китая. Глобальным акторам необходимо активизировать работу в этом направлении, поскольку пока не будет создан эффективный прецедент решения проблем непризнанных государств на постсоветском пространстве, эти проблемы будут только разрастаться, что явно прослеживается, в частности, на примере вновь образованных ЛНР и ДНР ^[18].

По вопросу существования непризнанных государств, расположенных на территории бывшего СССР (в том числе и Южной Осетии), официальная позиция России исходит как из права народов на самоопределение, так и из принципа территориальной целостности государств. При этом логически обоснованным представляется то обстоятельство, что оба принципа не являются абсолютами, что для разрешения конкретного конфликта необходим индивидуальный подход, учитывающий его специфику и удовлетворяющий в том числе национальным интересам России. Президент России В.В. Путин, рассуждая о российской позиции в отношении непризнанных государств, подчеркнул: «Если мировое сообщество хочет решить вопрос так называемых непризнанных государств демократическим путем, то ему придется уважать мнение населения любой территории по устройству своей жизни» ^[41].

Сложившаяся к настоящему времени ситуация вокруг РЮО является во многом парадоксальной. США и многие страны ЕС считают Косово суверенным государством, одновременно с этим рассматривая Южную Осетию в качестве сепаратистского региона Грузии, даже несмотря на частичное международное признание РЮО. Более того, если в случае с Косово западное сообщество активно способствовало обсуждению проблемы статуса края на самом высоком уровне, в формате ООН и Европейского союза, с привлечением всех заинтересованных сторон, то в случае с РЮО опять-таки наблюдается противоположная позиция: проблема статуса республики воспринимается как сугубо частное дело взаимоотношений Грузии и РЮО. Попав в собственную ловушку: признав Косово и продолжая, одновременно с этим, отстаивать территориальную целостность Грузии, международное сообщество вынужденно занимает выжидательную позицию ^[5]. Так, несмотря на то, что Москва постоянно критикуется со стороны Тбилиси и его западных партнеров за «оккупацию» и «аннексию» (например, Парламентская ассамблея ОБСЕ приняла резолюцию о ситуации в Грузии, в которой признала РЮО оккупированной территорией, а военное присутствие России в ней – оккупацией, а также потребовала от России обеспечить безопасное и достойное возвращение беженцев ^[20]; конгресс США также принял резолюцию, в которой выражалась поддержка суверенитета, независимости и территориальной целостности Грузии, потребовал от России прекратить оккупацию грузинских территорий и вывести войска из Южной Осетии, обратился ко всем странам и призвал прекратить процесс признания РЮО в качестве независимого государства) ^[12], реальных действий по какому-либо изменению сложившегося status quo ни одна из критикующих сторон не предпринимает с августа 2008 года. В то же время РЮО меняет приоритеты, переходит от функционирования в режиме «осажденной крепости» к постепенному и системному собственному развитию ^[29]. И апеллирует в том числе к решению Международного суда ООН, который в 2010 году вынес окончательное решение по «косовской проблеме», установив, что «декларация о провозглашении независимости Косово в целом не нарушает никаких международных актов или резолюций Совета Безопасности и таким образом не противоречит нормам международного права» ^[33].