White and black shamanism in genesis of the Buryats traditional beliefs

Khingeeva Larisa Post-graduate student, the department of Culturology and Art History, East Siberian State Institute of Culture 670031, Russia, respublika Buryatiya, g. Ulan-Ude, ul. Tereshkovoi, 1 khingeeva@mail.ru Other publications by this author

Введение

Феномен шаманизма исследован весьма детально и основательно в многочисленных работах этнографов, историков, антропологов, как в отечественной, так и мировой науке. Наряду с такими крупными и признанными учеными как Г. Н. Потанин, Л. Я. Штернберг, Д. К. Зеленин, Г. В. Ксенофонтов, М. Н. Хангалов, С. А. Токарев, М. Элиадэ, Е. Д. Прокофьева, Н. А. Алексеев, Т. М. Михайлов и другие, уделившими внимание исследованию бурятского шаманизма, немалый вклад в данную область знаний внесли также менее известные исследователи традиционной культуры бурят, в частности, М. Маласагаев.

Сам феномен шаманизма столь прочно вошел в повседневную жизнь бурят, что на протяжении всей истории развития бурятского общества играет определяющую роль в их мировоззрении. Теологические представления, неразрывно связанные с шаманизмом, в современном мире остаются актуальными в культурном пространстве бурятского этноса. Соответственно, нельзя разобраться в традиционной культуре бурят, как в настоящее время, так и в исторической ретроспективе, не уделив самого пристального внимания его традиционным религиозным верованиям.

Несмотря на ранее весьма углубленную разработку данной темы, все еще остаются неясными и не полностью исследованными отдельные аспекты рассматриваемого явления. В данной статье предпринимается попытка понять происхождение дифференциации шаманизма бурят на белый и черный под новым углом зрения, к которому подводит ряд предшествующих исследований, и, возможно, переосмыслить представления о шаманизме бурят. Оно имеет место у якутов, алтайцев и тувинцев, с которыми буряты имели этногенетические и культурные связи, но подобное деление не характерно для феномена шаманизма в целом. Несмотря на многочисленные упоминания и описания различий, особенностей и функций в категориях белого и черного шаманизма, нельзя сказать, что в результате уже сложилась ясная и точная картина. Хотя чем больше фактов, тем более верифицируема история. Актуальность задачи более полного понимания данной темы не вызывает сомнений, поскольку это ключ для познания шаманизма бурят, процесс эволюции которого являлся длительным, многослойным и неразрывно связан с историей развития культуры этноса.

1. Феномен шаманизма бурят

Религиозные воззрения бурят обладают довольно сложной структурой. К сожалению, они отличаются высокой степенью вариативности в зависимости от территориальной или родовой принадлежности. Этому способствовали этническая неоднородность бурятского народа, влияние на него соседних народов, близких территориально или этнографически (монголов, эвенков (тунгусов), китайцев, русских и др.) и иных религий (буддизм, христианство, верования эвенкийских народов), с которыми буряты взаимодействовали на протяжении всей истории формирования собственного этноса. Кроме того, в силу отсутствия общей для всего народа системы письменности, не осталось канонизированных письменных источников, описывающих всю совокупность религиозных представлений бурят.

Основными источниками о мировоззрении бурят являлись устные рассказы (улигеры) представителей народа, главным образом, шаманов, как наиболее сведущих в этой области носителей знаний. В разное время многие историки, этнографы и фольклористы записывали и систематизировали полученную у улигершинов информацию. Наиболее существенный вклад в этот процесс внесли М. Н. Хангалов, Ц. Ж. Жамцарано, С. П. Балдаев, П. П. Баторов и другие. Благодаря труду этих исследователей мы сейчас можем составить представление о религиозных мировоззрениях бурят. М.Н. Хангаловым впервые было дано описание шаманского пантеона бурят ^[10].

Весь мир у бурят делится на три части:

- верхний, отождествляющийся с небом, населенный тэнгриями (небожителями);

- срединный, где обитают собственно люди, а также весьма многочисленные духи (эжины и онгоны);

- нижний (подземный), царство Эрлен хана, обиталище злых духов.

Верхний мир или Хухэ Мунхэ тэнгри (Вечное синее небо) является обителью высших существ тэнгриев. Всего их 99. Когда-то их было 100 и они были едины под властью могущественного и мудрого Асаранга-тэнгри, но после его смерти разделились на два лагеря, 55 западных (добрых) и 44 восточных (злых, гневливых) тэнгриев. У высших существ есть некая специализация, так, например, небу покровительствуют семь тэнгриев, грому и молнии – десять, светилам (солнцу, луне и другим) – восемь, болезням – три.

В верхнем мире же обитают и потомки тэнгриев, их дети и внуки, эти духи находятся в иерархии пантеона на ступень ниже тэнгриев, и их именуют общим названием хаты. Хаты также делятся на западных (добрых) и восточных (злых). Причем восточные в большинстве своем обитают не в верхнем, а в нижнем мире, возглавляет восточных хатов Эрлен хан. Западных хатов возглавляет Хан Шаргай нойон.

Тэнгрии величественны, священны и слишком далеки от мира людей, с которым они взаимодействуют в основном через посредство хатов. Хаты ведут жизнь, практически ничем не отличающуюся от жизни значимых и богатых людей. Они имеют жен, сыновей, владеют стадами лошадей, коров, овец, участвуют в «общественной» жизни, ведут войны. Это находит отражение в многочисленных легендах и преданиях бурят, часть из которых зафиксирована в письменной форме, в частности, эпосе «Гэсэр».

Срединный мир, в котором собственно живут люди, в представлениях бурят населен различными духам, которых великое множество. Любой значимый природный объект, реки, леса, горы, отдельные вершины, даже крупные деревья обожествляются, с ними связывают духа – эжина, хозяина данного объекта. Свои эжины есть и у природных явлений – ветра, дождя, дня, ночи. Все они отнюдь не пассивны, они постоянно взаимодействуют с миром людей и могут оказывать как позитивное, так и негативное влияние на судьбу каждого человека и даже иногда на целые народы. Эжины наделены характером, у всех он разный, иногда добрый, заботливый, иногда вздорный и мстительный.

Кроме эжинов, срединный мир населен многочисленными онгонами. Онгон – дух, нематериальная сущность, незримо присутствующая в материальном мире. Собственно это же определение можно применить и к эжинам. Основное отличие эжинов от онгонов заключается в следующем: эжины происходят от тэнгриев или хатов, они представляют собой духов «божественного» происхождения и существовали если не вечно, то с очень древних времен. Напротив, онгоны - это, в большинстве случаев, духи, имеющие происхождение из материального мира, то есть души великих шаманов, или родовых вождей (нойонов), или людей, чем-то отличных от общей массы. Впрочем, в них могут превращаться не только души людей, множество онгонов связывают с представителями фауны (оленей, волков, орлов и т. д.). Онгоны могут быть связаны с некими объектами, статуэтками, предметами обихода, оружием. Впрочем, они могут и не иметь материального «воплощения». Предметы, отождествляемые с онгоном, несут некую тотемную функцию, могут являться амулетами, хотя надо сказать, что как таковой тотемизм не свойственен религии бурят. Шаманам приписывается способность создавать онгоны, под этим обычно подразумевается связывание с материальным объектом некоего духа (на усмотрение шамана), тем самым создается «одушевленный» предмет (амулет), который может носить защитную функцию. Такое же действие шаман может совершить по отношению к охотничьему оружию с целью повысить его эффективность. Онгоны могут отождествляться и с природными объектами наряду с эжинами, то есть горами, лесами, определенной территорией, реками, ручьями.

Среди онгонов можно выделить подкласс духов, в которые переродились простые смертные, при жизни отличавшиеся вздорным и мстительным характером или умершие насильственной смертью. Примеры: шудхэр, ада, бохолдой, альбин, анахай и др. Эти духи весьма многочисленны и занимаются в основном тем, что приносят людям вред. В традиции бурят достаточно много обрядов по «умилостивлению» подобных духов, чтобы они не мешали и не вредили или в обычных мирских делах, или во время ритуалов, обращенных к великим добрым духам. Можно сказать, что аналогом этих духов (хотя и не совсем точным) является общеизвестный полтергейст. Данные духи стоят на низшей ступени иерархии пантеона бурятского шаманизма. В подземном мире Эрлен хана находятся 88 темниц, где томятся души людей, и обитает многочисленный штат чиновников: писарей, надзирателей, рассыльных и прочих, в основном это восточные хаты.

В силу того, что обычный обыватель бурятского общества не мог непосредственно общаться с многочисленным пантеоном духов, он обращался за помощью к особым членам общины - шаманам, которые могли выступить посредниками. Так как духи могли быть как добрыми, так и злыми у шаманов существовала определенная «специализация». «Белые» шаманы обращались с западным добрым тэнгриям и хатам за помощью, чаще всего, занимались врачеванием, а также своеобразным «напоминанием» светлым (западным) богам и духам о нуждах верующих. «Черные» шаманы обычно осуществляли защитные функции от посягательств «злых сил», стараясь изгнать их или откупиться, таким образом, они также лечили больных сородичей, но иным методом.

Данное описание разделения шаманов на белых и черных вполне очевидно, но не является полным. По многочисленным свидетельствам исследователей бурятского шаманизма, изначально никакого деления не было, что, вероятнее всего, правда, так как является логичным выводом. При возникновении любого культа, его служителям нет необходимости сразу делить себя на два разных класса. Очевидно, что данное разделение возникло в результате развития религии в силу каких-то конкретных исторических, этнических, общественных процессов. В данной статье делается попытка понять причины этого деления и рассмотреть его генезис.

Шаманы могли общаться практически со всем пантеоном духов, включая умерших членов семьи обратившихся к ним. Для осуществления контакта с духами шаман вводит себя в особое состояние психики – транс. Данное состояние характеризуется изменением фокуса внимания человека с внешнего, материального мира на внутренний – воспоминания, грезы, образы, фантазии. Опытный шаман в этом состоянии как бы перемещается из материального мира в мир духов (эжинов, онгонов и даже хатов, а также более простых духов) и может вступать с ними во взаимодействие. При этом малая часть сознания остается в реальном мире и даже доступна для общения присутствующим при камлании людям. Таким образом, шаман выступает как связующий портал между двумя мирами, материальным и астральным.

Шаманский транс, является главной особенностью, отличающей шаманизм как религию от других теологических теорий. Об этом говорится в работах М. Элиадэ («шаманизм не является собственно религией; это совокупность экстатических и терапевтических методик»), Е. А. Торчинова («за исключением психотехники, в шаманизме нет ничего уникального») и др. Термин «шаман» тунгусского происхождения (саман – возбужденный, исступленный человек), означающее «колдун». Дореволюционные востоковеды считали «шаман» тождественным «шраман» (sraman), от санскритского - аскет, буддийский отшельник в Индии. Также общеизвестно, что в эпоху монгольских завоеваний великие шаманы назывались беки, которые носили белую одежду и ездили на белом коне, и в данном случае «связь между древнемонгольскими беки и позднейшими бурятскими “белыми” шаманами несомненна» ^[9]. Шаманизм стал объектом научных интересов, начиная с XVIII в., когда появились труды первых путешественников, послов и научно-исследовательских экспедиций. В науке до сих пор продолжается работа по уточнению дефиниции шаманизма и определению его генезиса.

2. Исследователи о дуалистическом характере шаманизма

В своих трудах, посвященных в разное время изучению феномена бурятского шаманизма, многие видные этнографы, историки, теологи, разумеется, не могли обойти вниманием дуалистический характер этого явления. Большинство исследователей дали оценку причин и времени возникновения деления шаманов на черных и белых. Каждый из них внес неоценимый вклад в развитие понимания этого вопроса, но бесспорного и исторически достоверного вывода никто сделать не смог.

Нет ничего удивительного в том, что выводы всех исследователей по рассматриваемой проблеме, весьма радикально отличаются друг от друга. Каждый из них работал в строго определенное историческое время и в определенном круге представителей бурятского социума. Напомним, что бурятский народ этнически не однороден. Общее генетическое и культурно-этническое происхождение от монгольских племен не поддается сомнению, но, тем не менее, племена булагатов, эхиритов, хори и хонгодоров нельзя рассматривать как нечто единое. Каждое из этих племен имеет собственный исторический путь развития и, как следствие этого, особенности своей традиционной культуры. Различия в легендах, мировоззрениях и традициях весьма глубоки. Даже диалекты значительно различаются. И хотя в процессе совместного проживания на смежных территориях культурное пространство локальных групп бурятского народа в значительной степени сблизилось, нельзя забывать о том, что так было не всегда. Племена бурят в процессе совместного проживания по берегам озера Байкал, вступали в конкуренцию за территории и ресурсы, причем очень часто отнюдь не мирную, эпизодически мигрировали, вступали во взаимодействие, в частности, с тунгусскими племенами, населявшими эти земли задолго до них.

Несомненно, мировоззрение и культурные особенности этнических групп бурят значительно различаются, и, следовательно, попытка обобщения на основе исследования какой-либо одной группы не легитимна. Многообразие выводов о происхождении белой и черной ветвей бурятского шаманизма можно видеть в трудах как маститых и признанных исследователей, так и малоизвестных. Очевидно, что в среде научного сообщества нет единодушия по данной проблеме. Попытаемся разобраться в генезисе этого явления в исторической ретроспективе.

Д. Банзаров, первый бурятский представитель классической науки в своем труде «Черная вера, или Шаманство у монголов», опубликованном в 1846 г. в «Ученых записках Казанского университета», справедливо указывает, что шаманизм, вероятнее всего, появился в древнюю эпоху и является отражением воззрений на окружающий мир протоэносов азиатских народов. Он отрицает возможность влияния буддизма или других религий на процесс возникновения шаманизма. Мы, безусловно, принимаем точку зрения о самостоятельности шаманизма как религии, но в полной мере осознаем бесспорное влияние других религий на процесс его исторического развития. Автор справедливо полагает, что изначально шаманизм не был поделен на две ветви, а «черной верой» его окрестили распространившиеся позднее в монгольском обществе буддисты в противоположность своей вере, которую они называли «желтой». Черный цвет прочно ассоциируется с отрицательными характером любых явлений в большинстве культур. Буддисты, конкурируя за влияние на монгольское сообщество, вполне закономерно отзывались о шаманстве как о «черной вере», то есть грубой, непросвещенной ^[4]. Однако сами последователи традиционной религии монголов никак не делили служителей культа на черный и белый лагерь. Вероятно, это деление возникло в эпоху, более позднюю по отношению к времени проникновения буддизма в монгольское общество, но несомненно влияние на этот процесс представления буддийских монахов о шаманизме как о «черной вере».

Изменения в религиозных воззрениях обусловлены изменениями в общественном устройстве этноса, то есть прогресс в историческом развитии общества однозначно влечет за собой реформирование мировоззренческих концепций. Именно в метаморфозах общественного обустройства видят источник дифференциации шаманизма многие исследователи.

Одной из теорий разделения бурятского шаманизма, возникшего в результате общественных процессов, является высказанное Т.М. Михайловым мнение о происхождении белого шаманства как попытки создания аристократическим классом бурятского общества специального шаманского корпуса для собственных нужд. Так как белый цвет всегда пользовался особым почтением и уважением, считался символом чистоты и высокого положения, бурятские аристократы считали себя «белокостными», а простых смертных – «чернокостными». Соответственно, шаманов из своей среды аристократы считали белыми, в противоположность черным, услугами которых пользовался простой народ ^[9].

Выводы Т. М. Михайлова весьма логичны, вероятно, подобные процессы протекали в ходе развития общества у многих народов, но не применительно к шаманизму. Однако нельзя не заметить некоторых проблем данной теории, главная из которых состоит в том, что бурятское общество конца XIX-начала XX в. лишено классового деления. В бурятских общинах совершенно отсутствовал класс неких аристократов, чье право власти переходило бы по наследству, хотя сам дар шаманства, несомненно, наследовался. Подтверждение этому можно найти у Ц. Ж. Жамцарано: «Мы уже говорили, что родоначальники суть лица выборные и родовой аристократии нет. Теперешнее поколение бурят не знает не выборного родоначальника. У бурят и тунгусов главные родоначальники – тайши (тайша - почтенный, а не князь), за ними их кандидаты, головы (шуленги), заседатели, старосты (зайсаны) избираются народом из своей среды на 3–4 лета, являются управомоченными лицами, обязанными исполнять волю суглана и заботиться о пользах и нуждах населения, но не больше. При выборе главного родоначальника, т. е. главного тайши, участвует почти всё население» ^[1]. Таким образом, в условиях отсутствия классового деления невозможна и дифференциация шаманства по классовому признаку.

По мнению М. Н. Хангалова, черные шаманы существовали изначально, но не считались именно черными. Деятельность шаманов была направленна на обеспечение благосостояния общества как в целом, так и отдельных его членов. В начале существования общества основной промысел и источник материальных благ была коллективная облавная охота – зэгэтэ-аба. Шаманы призывали удачу, без специального обряда охота не начиналась. В случае возникновения проблем со здоровьем, шаман пытался оказать помощь, отгоняя злых духов, которые считались причиной возникновения болезней.

Постепенно шаманы, являясь социально значимыми людьми, выделились в особый класс. Они приобрели управленческие функции, становясь главами сообществ, сформировав касту родовых владык, причем данная функция наследовалась. Шаманы были воинами, руководителями охотничьих облав, судьями в спорах. Деятельность шаманов в итоге модифицировалась, теперь многие их действия имели цель обеспечить сохранение власти, а также получение материальных благ своей касте за счет других членов общества. Разумеется, у рядовых сородичей появилось недовольство шаманами.

М. Н. Хангалов считает, что с изменением общественного строя, а именно, с развитием скотоводства, меняется и отношение к изначальным шаманам. Община перестала быть зависимой от результатов зэгэтэ-аба. В этот же период в пищевой рацион входят молочные продукты, белая (чистая) пища. Аппетиты правящего класса шаманов растут, вызывая недовольство общины: шаманы за обряды лечения, защиты от темных сил начинают требовать все более крупные вознаграждения, стараясь использовать производственные силы простых членов общины для обеспечения собственной жизнедеятельности. Община постепенно осознает гнет шаманов, но по-прежнему не готова отказаться от религиозных услуг. В итоге из общества выдвигается новый класс шаманов, без больших материальных претензий, деятельность которых направлена на отправление религиозных обрядов, прежде всего, простым членам общины. В качестве атрибутов нового класса шаманов используются белые одежды, белый конь. Община любит и почитает этих новых шаманов, «добрых гениев людей», а прежних (черных) изгоняет ^[10].

Отметим, что теория М. Н. Хангалова о возникновения белого и черного шаманизма прямо противоречит выводам Т. М. Михайлова. Мы полагаем, что подобные процессы, описанные М. Н. Хангаловым, действительно могли иметь место, и в доказательство тому можно привести тот факт, что бурятское общество конца XIX в. было лишено классового деления, бурятские общины функционировали как классическая демократия, в то время как у монголов времен великих монгольских завоеваний было однозначно классовое общество. Гипотеза М. Н. Хангалова ясно показывает нам, каким образом мог происходить процесс деклассирования бурятского социума. В то же время остается неясным, как в рамках данной теории можно объяснить тот факт, что именно в период рассвета монгольских завоеваний, когда классовая иерархия государства Золотой Орды была наиболее развитой, процесс перехода общества к скотоводческому способу жизнеобеспечения давно был завершен. Кроме того, каким образом после успеха белого шаманства и исчезновения классового расслоения общества, черное шаманство смогло продолжить свое существование и даже процветать.

Заслуживает особого внимания концепция, изложенная Д. С. Дугаровым в работе «Исторические корни белого шаманства: На материале обрядового фольклора бурят». В результате лексического анализа ученый приходит к выводу о том, что религиозные представления кочевого населения Центральной Азии и Южной Сибири сложились в процессе тесного взаимодействия с индоиранскими и индоевропейскими племенами, пришедшими в эти районы в бронзовом веке, но впоследствии покинувшими их. По его мнению, именно в раннем индуизме находят свои основы мифология, религия и фольклор прибайкальских бурят ^[7].

Констатация подобного взгляда на генезис белых шаманов обнаруживается у М. Маласагаева, представившего обширные рукописные материалы мифологических представлений бурят на основе собственных многолетних наблюдений и исследований. М. Маласагаев прямо и не двусмысленно заявляет о кровном родстве между Буддой и первым белым шаманом, которого считает Эсеге Маланом, более того, считает их братьями. Таким образом, происхождение белого шаманизма и по Д. С. Дугарову, и по М. Маласагаеву восходит к событиям, произошедшим в глубокой древности в Индии задолго до Рождества Христова. Согласно этой теории, черный шаманизм - явление значительно более позднее и «чужеродное» по отношению к феномену белого шаманизма. Взгляд М. Маласагаева на происхождение шаманизма нам представляется спорным, недостаточно аргументированным, но, бесспорно, заслуживает пристального внимания. Он дает объяснение названию «бухали хара бо» как полного великого шамана, происходящего от самого Эсеге малана бабая и прошедщего непосредственно у него обучение гипнозом вылечивать больных, даже воскрешать мертвых. М. Маласагаев дает перевод термина «бухали хара» как «шаманское искусство познали» (дословно «шаманство смотрели»), т. е. учились у первого белого шамана Эсеге малана ^[2]. Отметим, что ранее этот термин многими исследователями трактовался неверно (В. И. Харитонова, С. Б. Болхосоев и др.) из-за того, что слово «хара» имеет два значения – прилагательное «черный» и глагол «смотреть», таким образом, возникло недопонимание, «бухули хара» ошибочно переводили как «черный шаман». М. Маласагаев объяснил, почему под термином «бухали хара бо» следует понимать «великого белого шамана». Пожертвования белым шаманам совершались по направлению на юг буруни баен саган Тенгере (туда, где жил и просвещал Эсеге маалан), молочной пищей и чаем (пищей, которую вкушал Великий Учитель), на обрядах строили «урса» (жилище Великого Учителя, балаган из сена, покрытый войлоком) ^[2].

В качестве подтверждения теории индо-иранского происхождения шаманизма можно привести мнение Ц. Б. Базаровой. «За сотни лет тибетско-монгольских взаимоотношений монголы заимствовали из тибетского языка немного слов из материального производства и быта, но множество слов, относящихся к религии и религиозным атрибутам» ^[3].

Все же происхождение шаманизма в целом не является предметом рассмотрения в данной статье, мы пытаемся разобраться в причинах разделения бурятского шаманизма на черный и белый. С чем однозначно можно согласиться в гипотезе индоиранского происхождения шаманизма - это то, что оно действительно весьма древнее и очень долго, в процессе развития данной религии, не было никакого деления на две разновидности. Возникновение дифференциации шаманизма - результат социальных и этнических процессов значительно более позднего времени.

Генезису черного и белого шаманизма уделил значительное внимание В. А. Михайлов, который в начале XX в. проводил полевые исследования религиозных верований кудинских и ольхонских бурят. Это был период, когда шаманы булагатских племен имели наиболее четкую и однозначную специализацию. Служители шаманского культа составляли две отдельные независимые гильдии. На подобное деление невозможно было не обратить внимание.

В. А. Михайлов анализировал наследование шаманского ремесла представителями двух конфессий шаманизма. Для того, чтобы иметь право совершать моления, обряды, общаться с духам, шаман должен был иметь на это наследственное право, которое у бурят обозначалось термином «утха». Белый шаман «сагаани боо» должен был иметь утха от белых шаманов, поклонявшихся западным тенгриям и хатам, а черный «хараин боо», соответственно, имел утха от черных шаманов, почитающих восточные божества. Но был и особый класс «хойор тееше ябдалтай боо» – шаман, имеющий хождение на две стороны. В. А. Михайлов отмечает, что «черные шаманы получают посвящение такое же, как и белые, и даже после посвящения некоторые из них на первых порах исполняют только культ белых божеств и только затем уж совсем переходят к исполнению культа чёрных божеств, отрешившись от культа белых» ^[8]. Крайне интересен факт, что в своем утха черный шаман должен иметь «дархан утха» – от кузнеца белого неба («дархан сагаан тенгри»), который является западным тенгрием.

В результате проведенного анализа В. А. Михайлов приходит к выводу, что в давние времена разделения на два лагеря у служителей культа не было, древние шаманы молились и почитали как западных, так и восточных божеств. Дифференциация шаманов на белых и черных была более поздней. Черные служители культа, в отличие от белых, имели в своем утха Донжиевых семь божеств («Донжин долоон бурханhа»), которыми считаются хозяин острова Ольхон, Ажирай бохо (хозяин черного коня), Алиман турген (хозяин леса рыжего), хозяин Голоустной, хозяин озера Куртун, хозяин реки Лена, хозяин Унеен гарам (местности на реке Лена). «Все эти божества были чужеродными, на что указывает то, что посланники их состоят либо из тунгусов, либо из монголов, причем под монголами нужно подразумевать племена, которых буряты застали, когда переселились в теперешние места, и которых обыкновенно они называют монголами» ^[8].

Характерно, что географические объекты, с которым связаны эти чужеродные божества, физически находятся восточнее основных мест расселения бурятских родов булагатов, в среде которых проводил свои исследования В. А. Михайлов. Таким образом, разделение пантеона бурятских духов на западных (белых, добрых) и восточных (темных, злобных) имеет в своей основе географическую топологическую привязку.

3. Генезис и развитие белого и черного шаманизма бурят: диахронический анализ

Рассматриваемая проблема генезиса дуализма бурятского шаманизма далека от формирования однозначной дефиниции. Многие исследователи уделили значительное внимание этой задаче и способствовали продвижению к цели достижения понимания причин и развития дифференциации шаманизма на черное и белое направление, но спектр мнений слишком широк и противоречив. Мы не ставим перед собой цель окончательно разобраться по существу рассматриваемой проблемы, но постараемся предложить гипотезу генезиса дуализма бурятского шаманизма в ракурсе социально-исторического развития бурятского этноса.

Для понимания истоков религиозной культуры бурятского народа, прежде всего, надо понимать историю его развития. Основная особенность при этом состоит в том, что бурят нельзя считать этнически однородным социумом, напротив, бурятский народ - это совокупность нескольких этнических групп, таких как хори, булагаты, эхириты, хонгодоры, готолы, икинаты, сонголы, имеющих различный исторический путь развития, собственные особенности мировоззрения, традиций, обычаев, до сих пор сохраняющих собственные диалекты.

Постараемся предельно лаконично обрисовать историю развития бурятского народа. До VIII в. территории вокруг озера Байкал были ареной бурного движения народов и многочисленных войн. В этот период Тюркский каганат, раздираемый внутренними противоречиями, распался на две части: Западно-тюркский и Восточно-тюркский каганаты, последний обосновался на южных берегах озера Байкал. Впоследствии Восточный каганат был завоеван Западным, восстановился в прежних землях, но был окончательно уничтожен при содействии китайской династии Тан. Однозначно утверждать, что корни бурятского этноса сформированы в этот период нельзя из-за слишком большого числа событий переселения, взаимного поглощения и даже физического уничтожения целых народов. Но влияние на генезис бурятского народа этого периода истории несомненно.

После VIII в., на территориях современных Иркутской области и Республики Бурятия утвердился Уйгурский каганат, в составе которого сформировались две этнические группы, которые уже можно считать предками современных бурят. На берегах реки Ангара и в верховьях реки Лена проживали курыкане, а остров Ольхон и восточный берег Байкала занимали баргуты, которые дали название реке Баргузин.

Огромное влияние на формирование бурятского этноса, впрочем, как и на все народы Азии, оказал период становления, развития и упадка Монгольской империи. Присоединение баргутов к Монгольскому ханству в начале XIII в. прошло мирно, в это период в монгольских письменных источниках впервые упоминается этноним «баргу-буряты», а также входящие в состав баргутских туменов «хори-туматы». Впоследствии, в XV в., баргуты играли существенную роль в экспансии Монгольской империи в Китай. В современном мире отдельные поселения баргутов встречаются на обширных территориях современной Монголии и Китая. В период упадка Монгольского ханства и укрепления Китайской империи под властью династии Цин баргуты вернулись на прежние территории и сформировали современную этническую группу хори-бурят, в настоящее время самую многочисленную в составе бурятского народа.

Иной была история отношений Монгольской империи с курыканами, присоединение которых происходило отнюдь не мирным образом. В результате военных действий, в ходе которых курыкане не смогли оказать значимого сопротивления завоевателям, большая часть этого народа вошла в состав империи, но множество родов были вытеснены на запад, на территории Кыргызкого каганата, который, несколько позднее был так же присоединен империей. Несколько родов, которые вели свое происхождение от общего предка Эхирита, были вынуждены удалиться на берега реки Лена, где смогли не только выжить, но и сохранить аутентичность. Эта часть бурятского этноса, испытав влияние культур эвенков и якутов, с распадом Монгольских ханств, вернулись на западные берега озера Байкал вплоть до долины реки Ангара. Таким образом, была сформирована этническая группа эхиритов.

Часть бурят, что перекочевали на запад, не только сохранилась, но даже начала процветать, сформировав одну из самых многочисленных этнических групп бурят – булагатов. Этот этнос, развивался под влиянием киргизов, монголов и других народов, населявших территории, занимаемые империей Золотая Орда как в период, когда она входила в состав Монгольской империи, так и в период автономного развития этого государства. Булагаты экономически и духовно развивались быстрее других этнических групп бурят в силу стечения обстоятельств и влияния этно-исторического окружения. Именно булагатам, в значительной части, принадлежит создание многочисленных легенд и преданий, позднее объединенных эпосом «Гэсэр».

В XVI-XVII вв., под влиянием широкой экспансии Российской империи в Сибирь, булагаты вернулись на территории западнее озера Байкал, в Тункинскую долину и в долину реки Ангара. Здесь они столкнулись племенами эхиритов и хори, которые к этому времени успели освоить эти земли. Примечательно, что эхиритов и хори булагаты называли термином «монгол», тем самым дистанцируясь от них, стремясь указать на их «чужеродность», «инакость». Так проявилась этно-историческая память народа, о времени монгольской экспансии. Столкновение не было военным, речь идет о постепенном вытеснении и ассимиляции. Постепенно эхириты были вытеснены в район бассейна реки Куда, но до сих пор на территории Эхирит-Булагатского района Иркутской области селения булагатов и эхиритов повсеместно расположены рядом и в процессе ассимиляции постепенно превращаются в новый этнос. В результате этого процесса, протекающего до сих пор, со временем булагаты расселились на острове Ольхон, а эхириты сейчас составляют большинство национального населения Баргузинского и Прибайкальского районов Республики Бурятия ^[11].

Для периода конца XIX–начала XX вв. в среде предбайкальских бурят наиболее ярко проявляется существование двух ветвей шаманизма, белого и черного. Но, как отмечают многие исследователи, такое разделение существовало не всегда, изначально шаманизм был белым, собственно он просто существовал как система верований, легенд и обрядов, но позднее, с появлением черного, «чужеродного», в противовес последнему был обозначен как белый «чистый». Обряды, совершаемые белыми шаманами, обычно носят общественный, не индивидуальный характер, это были общинные моления, обращенный к западным хатам, с просьбой о содействии в развитии общины, обеспечении высокого урожая и приплода для скота. Г. Р. Галданова, анализируя доламаистские элементы шаманистского комплекса, сообщает: «Белые шаманы проводили в основном общественно значимые обряды, совершали жертвоприношения (тайлганы) божествам-покровителям рода перед началом крупных мероприятий во время празднеств… Белым шаманом в XIX–начале XX в. часто называли старейшину рода, старика преклонного возраста, знакомого с правилами проведения обряда и текстом призывания божеств… Черный шаман, напротив, не имел права принимать участия в совершении родовых молений», а был рядовым участником ^[6].

Иной была картина верований у забайкальских хори-бурят. Здесь система верований развивалась под сильным влиянием монголов, собственно это и есть шаманизм монголов до принятия ими буддизма как государственной религии. Монголы всегда были воинственным народом, и их шаманы были воинами наряду с другими членами общества, но с иными функциями. По словам информанта из Монголии заарин-дархан-боо Аги, они воодушевляли войска во время боя и даже использовались военачальниками как средство коммуникации, передавая приказы при помощи различных ритмов, отбиваемых на шаманском бубне, а в повседневной жизни занимались врачеванием. Для обеспечения армии требовалась развитая система металлообработки, оружие и доспехи необходимы были всегда и производились непрерывно. Большим уважением у монголов пользовались кузнецы, причем многие из них были шаманами.

Костюмный комплекс шамана хори-бурят состоит из кафтана-дэгэла темного (в большинстве случаев, синего) цвета и весьма многочисленных металлических атрибутов, главными из которых являются металлическая пластина с когтями, носимая на спине на уровне плеч (архали), прикрепленная к ней цепь, свисающая вдоль позвоночника, металлическая корона с рогами (оргой), и шапка с бахромой и изображениями глаз (майхабши). Вес металлических атрибутов значителен, не редко превышает 25 кг. Непременный инструмент - шаманский бубен. Шаман хори-бурят обязан владеть техникой входа в трансцендентное состояние, пребывая в котором, он общается с духами предков и божествами. Надо сказать, что камлающий шаман – зрелище весьма впечатляющее для стороннего наблюдателя. Несмотря на внушающий трепет облик и устрашающие действия шамана во время камлания, хори-буряты не считали и до сих пор не считают свою веру «черной».

Похожая, но не идентичная ситуация сложилась у эхиритов. Также как у хори шаманы пользовались бубном и камлали, уходя в транс, также совпадали их функции, но иным был костюм. Культурное пространство эхиритов во многом вобрало в себя обычаи и образ жизни и мышления эвенкийских народов, да и климатические условия отличались большей суровостью. В костюмном комплексе эхиритского шамана сохранились многочисленные атрибуты из металла, но в дэгэл привнесено значительно больше элементов из шкур и перьев, указывающих на влияние таежных племен.

Резюмируя все вышесказанное о белом и черном шаманизме, мы считаем, что можем высказать следующую гипотезу о генезисе дуализма религии бурят. Феномен шаманизма – явление древнее, возникновение которого скрыто от нас в глубине веков, вероятно, еще в эпоху до рождества Христова. Долгое время никакого дуализма не существовало, но у различных этнических групп феномен шаманизма принимал несколько различную форму, естественным образом отражая социально-исторические особенности развития конкретного этноса. Этническая группа бурят-булагатов в ходе своего исторического развития создало сложную и многообразную, описанную в многочисленных сказаниях и легендах религию с обширным пантеоном, которая в настоящее время считается религией бурятского шаманизма. В ходе миграций, вызванных глобальными политическими факторами, булагаты, «вернувшись» к берегам озера Байкал, встретили там этнические группы эхиритов и хори-бурят, религиозные представления последних были несколько иными. Булагаты, обосновавшиеся на новых для них территориях, избежали военного столкновения с проживающими здесь народами, во многом это было связано с малочисленностью населения, конкуренции за ресурсы не возникало. Шаманы у хори и эхиритов существовали и даже процветали, но серьезно отличались от «коллег» булагатов. В ходе ассимиляционных процессов булагаты столкнулись с двумя типами шаманских традиций, которые существовали параллельно, но активно взаимодействовали, обогащались и развивались. Причем надо понимать, что эти две гильдии шаманов неотрывно вошли в культурное пространство булагатов, а затем и эхиритов. Принятое у булагатов обозначение своей традиционной ветви шаманской веры как «белой», «светлой», а той, что привнесена в культурное пространство шаманами эхиритов и хори, как «черной», «темной», в настоящее время как раз и является доминирующей в шаманской традиции бурят. Таков наш взгляд на генезис дуалистического характера бурятского шаманизма.

В подтверждении наших слов приведем высказывания по этому вопросу С. Б. Болхосоева и Е. В. Павлова, приведенные в работе «К проблеме дефиниции и генезиса черного шаманства у предбайкальских бурят». «Происхождение шубуун удха (букв. «корень от птицы») у булагатов связано с Ольхонским хозяином - важнейшим бурханом племени эхирит, которого представляли в виде орла и именовали эпитетом Ехэ шубуун (“Великая птица”); дархан удха (“черный кузнечный корень”) - с галзуутами, хоринским по происхождению; монгол удха - с добурятским населением, которое жители Ольхонского края, долины рек Куда и Мурин называли “монголами”, относя к ним и хоринцев - забайкальских бурят. Возможно также, что и монгол удха у кудинских бурят возник в результате брачных связей бурят с полумифическими аборигенами-«монголами», к которым местный фольклор причисляет и хори. Таким образом, булагаты считали “черными” “корни”, которые были принесены в тот или иной булагатский род не только хамниганками, баргутками, уряанхайками, “монголками” и т. д., но и представительницами других бурятских племен, прежде всего, эхиритками» ^[5].

Большинство наиболее видных исследователей феномена бурятского шаманизма, таких как М. Н. Хангалов, В. А. Михайлов, Ц. Ж. Жамцарано и многие другие, производили свои наблюдения и сбор данных в булагатских селениях. Мало того, они сами являлись представителями бурятского народа и происходили именно из булагатских родов. В значительной степени, именно булагатским сказаниям и легендам мы обязаны созданием героического эпоса «Гэсэр», который сейчас считается общемонгольским. Религия бурятского шаманизма, краткое описание которой приведено в разделе 1 настоящей статьи, практически является взглядом на мироустройство булагатского народа. Многочисленным работам исследователей предбайкальских бурят мы обязаны представлением о бурятском шаманизме как о дуалистическом явлении, всецело согласующимся с общеизвестными философскими понятиями о единстве и противоположности добра и зла, белого и черного.

Заключение

В статье нами сделана попытка понять генезис дуалистического характера феномена бурятского шаманизма. В ходе погружения в проблематику поставленной задачи выявлена необходимость рассматривать возникновение и развитие всей совокупности религиозных воззрений бурят в ракурсе социально-исторического и культурологического развития бурятского этноса. Религиозные теории рождаются и развиваются в культурном пространстве определенного народа, соответственно, изучать эти процессы следует в ретроспективе его истории и культуры. В случае бурятского шаманизма задача усложняется в виду неоднородности и многокомпонентности бурятского этноса, разделенного на несколько этнических групп с собственной уникальной историей развития. И еще более интересной проблема становится из-за необходимости учитывать взаимосвязи и взаимопроникновение культурных пространств различных этнических групп, все еще пребывающих в процессе формирования единого бурятского народа.

В ходе проведенного анализа нами сформулирована новая гипотеза генезиса дуалистического характера шаманизма бурят как отражения культурно-исторического развития полиэтнического бурятского народа. Выявлено, что шаманизм развивался в культурном пространстве различных этнических групп вариативно в силу уникальности пути их социально-политического развития. Продемонстрировано, что два различных типа шаманизма в результате этно-политических процессов, присутствующих в религиозно-культурном пространстве формирующегося единого бурятского этноса, могли сосуществовать в органичном симбиозе. Выдвинуто предположение, что определение двух типов шаманизма как «белый» и «черный» могло отражать взгляд на этот вопрос со стороны булагатского этноса, впоследствии закрепившийся как общепринятый.

В дополнение к вышесказанному удалось выявить особенности топологической привязки хатов и эжинов к географическим объектам, отражающей реальное расположение на востоке и западе ареала проживания булагатского народа и ее зависимости от условной принадлежности духов к восточным или западным. Мифологические восточные (злые) хаты являлись «хозяевами» географических объектов, действительно расположенных восточнее основного ареала проживания булагатов, мировоззренческие представления которых легли в основу шаманской религии бурят.

Мы далеки от мысли, что данным исследованием ставим точку в изучаемой проблеме. Также не претендуем на абсолютную достоверность полученных результатов. Но в то же время предлагаем заинтересованному научному сообществу, изучающему феномен шаманизма бурят, пристально присмотреться к сформулированной нами гипотезе.