The issue of national minorities in the Democratic Republic of Congo

В большинстве африканских стран, включая ДРК, как и в давние времена, наблюдается устойчивое влияние традиций и этнического фактора на массовое сознание и формирование общественно-политических структур государства. Традиционная культура способствует стойкому сохранению племенных традиций и ценностей. Такие элементы, как определенные обязательства, верования и взгляды, будут еще длительное время влиять на политическую культуру. Как отмечал отечественный африканист Ю.И. Комар, «до сих пор традиционные стереотипы массового сознания тесно связаны с племенными обычаями, привычным и знакомым образом поведения, принципами, которые переходят на более масштабные пространства, например, на государственный уровень» ^[1].

Защита своих интересов определенной этнической группой, как правило, переходит на более высокую стадию политического сознания и выражается в образовании различного рода культурных и политических объединений, в том числе и националистических партий ^[2]. В ДРК запрещено создавать партии по этническому признаку, хотя в реальной жизни это происходит именно так.

Принадлежность к этносу или клану остается важным фактором в разных сферах жизни африканцев, включая организацию государства. По этническим признакам формируются очаги мигрантов в городах, а в сельских районах наблюдается контроль определенного этноса над производством какой-либо сельхозпродукции или торговлей.

Один из основоположников советской африканистики Иван Изосимович Потехин более 50 лет назад писал, что первобытно-общинные отношения занимают значительное место в социальной структуре африканских народов. Повсюду, особенно в деревнях, сохраняется родо-племенная структура с характерной для нее иерархией родовых старшин, советов старейшин, вождей и верховных вождей. Сохраняются и принципы родовой взаимопомощи, институт возрастных классов, поклонение духам предков, множество обычаев и обрядов, характерных для родового общества ^[3].

В ряде случаев наблюдения И.И.Потехина и сегодня не потеряли свою актуальность. Как и в древние времена, в современном обществе велика роль традиционных вождей, объединяющих этнические кланы.

Традиционные вожди сегодня – это далеко не декоративные фигуры. Они занимают высокие посты во властных структурах, уважаемы и почитаемы в рамках определенного клана. Нередко среди них встречаются женщины, удачно сочетающие «вождизм» с государственными должностями. При первом знакомстве конголезцы обязательно спросят друг друга, кто из какой провинции родом и к какой народности принадлежит ^[4]. От этого зависит, в каком ключе пойдет дальше разговор.

В Москве в 2010 году на одном из приемов африканского дипломатического корпуса приходилось наблюдать такую сцену. Приветствуя посла, некоторые мужчины склонялись перед ним в низком поклоне, а женщины делали книксен. Оказалось, что посол был из числа традиционных вождей. Или другой пример. Когда Ж.Кабила вступал в должность президента ДРК в декабре 2011 г. его приветствовали конголезские традиционные вожди, передавая ему атрибуты власти.

В первом десятилетии XXI века возникновению и обострению конфликтов в ДРК, как и прежде, способствовали межэтнические противоречия. Они проявлялись в различных формах, одна из которых так называемая «проблема баньямуленге» - присутствие на востоке страны конголезских тутси (в основном) и хуту руандийского происхождения. Эти малочисленные по масштабам Конго этносы (менее 1% населения от 65 млн. жителей) пополнились в 1994 г. после геноцида в Руанде значительной «армией» руандофонов (около 800 тыс.), бежавших на территорию ДРК от рууандийского правосудия, обострив тем самым уже существовавшие межэтнические противоречия.

Термин «баньямуленге» появился сравнительно недавно, в 1970-е годы, и закрепился за конголезскими тутси. На языке киконго «банья» – это «приходящий», а «муленге» – название населенного пункта в шефферии Бафулеро, где обосновались предки баньямуленге и откуда происходило их расселение в другие районы страны. Баньямуленге – соответственно – житель Муленге, как москвич или парижанин. Сами тутси и хуту конголезского происхождения предпочитают сохранить название, которое употреблялось до 1970 года – «баньяруанда».

Попутно отметим, что в российской историографии есть незначительное число работ, которые лишь косвенно затрагивают вопрос о баньямуленге. Среди зарубежных изданий хотелось бы отметить труды Р.Буржуа, Б.Мушиква , а также Э. Мбоколо. Их отличает детальное изучение проблемы и профессиональный подход ^[5].

Баньямуленге легко узнаваемы среди других народов. Морфология их лица довольно изящная и напоминает европейскую: тонкий прямой нос, узкие скулы, не толстые губы. Как правило, это высокие и стройные люди. Говорят преимущественно на суахили и английском языках. Встречаются универсалы, которые владеют также лингала и французским – обычно эти языки идут попарно. Зарекомендовали себя как отличные воины и охранники, отличаются природной организованностью и дисциплиной. Общительны, доброжелательны, в то же время – скрытны и коварны. Негласно их называют «африканскими евреями» (как и в целом этнос тутси в Бурунди, Руанде и Уганде). Хотя характеристики иногда и разнятся. Как-то в мае 2012 г. довелось беседовать с племянником всемирно известного лауреата Нобелевской премии Ильи Пригожина Виктором Нзегайо. Его отец Александр Пригожин, соответственно родной брат Ильи Пригожина (также ученый, занимался научными изысканиями в области орнитологии) жил в Конго и был женат на конголезке-тутси. В.Нзегайо сказал, что баньямуленге не все одинаковые. Не надо путать тутси, проживающих в Северном Киву, и тутси из Южного Киву. Если у первых, более цивилизованных, по его мнению, развита промышленность, сельское хозяйство и животноводство, то у горных тутси из Южного Киву, руандофонов, все, как в старые времена. «Их коровы могут гулять где угодно, даже на чужой собственности, и они не обращают на это внимания».

Манасе Рухимбика (тутси) написал книгу «Баньямуленге (Конго-Заир) между двумя войнами». Он пишет, что в переводе иногда встречается ошибка. «Баньямуленге» переводят как «собственник Муленге». Это не только сеет смуту среди местных народов, но и служит предметом обострения отношений между соседствующими племенами из фулеро, вира и бембе ^[6].

По утверждению М.Рухимбики, название общности конголезских «баньямуленге» – не относится ни к одному из кланов, проживающих на востоке ДРК, ни к каким-либо древним сообществам ^[7].

Кто же такие баньямуленге и как они появились на территории Конго? Обратимся к истории, без которой сложно понять современные этнические конфликты в районе Великих озер (РВО).

Бельгийский географ Жорж Вейс считает, что первые «руандофоны» появились на территории Конго в результате нескольких волн миграций. Вначале несколько сотен руандофонов прибыли в 1881 году в район Итомбве (западная часть провинции Южное Киву). Другие мигрировали позднее в результате бельгийской переселенческой политики из Руанды и Бурунди в Конго для работ на плантациях хлопка, железной дороге и в сельскохозяйственном секторе. К этому так называемому историческому переселению прибавились потоки беженцев в Конго в результате погромов 1959-1960 и 1973-1974 годов в Руанде. Переселенцы обосновались в Бвегера, затем переместились к деревне Муленге и «рассыпались» по всему горному плато Итомбве ^[8].

С бельгийским географом можно и поспорить, поскольку все же первые поселения «руандофонов», как свидетельствуют источники, появились на территории Конго в приграничных районах с Руандой, Бурунди и Угандой еще в средние века в связи с освоением обширных конголезских земель. Тогда на карте не было ни Конго, ни Руанды, ни Уганды, а существовали государственные объединения, построенные по племенному признаку. Так, еще в 1450 году были известны объединения тва, тутси и хуту ^[9].

До появления немецких колонизаторов в конце XIX века в РВО государственные образования этого региона находились в состоянии перманентных войн и конфликтов. Большая часть современной Восточной провинции ДРК была захвачена королем Руанды Кигери IV Рвабугири (1860-1895). «Каждый раз, когда одерживалась победа над враждебной территорией, происходило переселение руандийцев (т.е.тутси и хуту – Г.С.) на новую территорию, а сам король устраивал резиденции на побежденной территории. Таким образом, категория руандийцев, живущих за пределами нынешних границ страны, состоит из потомков тех, кто переехал на новые территории при короле Рвабугири» ^[10].

В начале XX века перемещения эмигрантов из Руанды в восточные районы Конго, прежде всего в Киву, происходили в результате найма на работу, по семейным обстоятельствам или другим причинам. Народы группы баньяруанда (в основном, тутси) создавали проблемы соседства с местным населением Конго, которое рассматривало факт присутствия переселенцев как иностранное вторжение. Это был властный народ, который притеснял местные племена. Тутси стремились занять командные посты в политике, администрации, армии, деловом мире, тем самым, внедряясь в социально-экономическую жизнь этих регионов, что порождало у коренных жителей неприязнь к «инородцам». В районах с интенсивным населением, где земля и сейчас является основным жизненным фактором (для одних это пашня, а для других – пастбище) начались бунты автохтонных этнических сообществ против засилья тутси в политике и экономике (влияние тутси весьма ощутимо и в соседней Уганде. Ее президент – Й.Мусевини – происходит из тутси).

Тутси, в свою очередь, объединялись для самообороны и нанесения ответных ударов. Прежде всего, это относится к территории Масиси в провинции Северное Киву, где и сейчас наблюдаются как открытые, так и латентные конфликты.

Находясь в условиях постоянной вражды, тутси нуждались в защите их территориальных и гражданских интересов. Колониальным властям были невыгодны междоусобицы, и они пытались как-то реагировать на их требования. В 1920 году на Брюссельской конференции было одобрено решение, предоставлявшее право участия в выборах тутси, проживавших на территории Конго в течение 10 лет.

Другая категория руандийских переселенцев – беженцы. В канун независимости Руанды в ноябре 1959 года много беженцев оказалось в Киву из-за политических волнений в Руанде. Они были сосредоточены в центрах Бибве (совр. зона Масиси), Ихула (совр. зона Валикале) и в Калонже (совр. зона Кале). За прошедшие с тех времен полвека эти беженцы полностью интегрировались с местным населением. Хотя баньямуленге всякий раз подчеркивают свое давнее присутствие в Конго. «Не надо нас путать, – утверждает М.Рухимбика, – с руандийскими беженцами 1960 года. В отличие от них мы имеем более древнее происхождение» ^[11].

«Проблема баньямуленге» вновь обострилась в 2004 году. В июле 2004 года в Бурунди проходили интенсивные переговоры, касавшиеся процесса выборов и договоренностей о разделении властных полномочий по завершении переходного периода. Президент Бурунди Д.Ндайизейе предложил 27 вооруженным политическим партиям и движениям принять участие в форуме, который состоялся в Бужумбуре (столица Бурунди) 25 июня 2004 года в целях обсуждения документов о выборах. Партии тутси выступили за внесение определенных изменений в Арушское соглашение, сводившихся к тому, чтобы функции президента попеременно выполняли представители партий хуту и тутси.

Партии, в которых преобладали хуту, выступили против внесения в соглашение поправок. В ходе длительной дискуссии тутси и хуту так и не пришли к консенсусу. После этого в Бужумбуре началась эскалация напряженности, которая привела к кровавой расправе 13 августа примерно над 160 беженцами-членами конголезской общины баньямуленге в транзитном лагере Управления Верховного комиссара ООН по правам человека (УВБК) в Гатумбе (на границе с ДРК). Причем все они были зарублены мачете и многие из них сожжены. Беженцы-баньямуленге были намеренно выбраны в качестве объекта нападения, поскольку в то время беженцам других этнических групп не было причинено никакого вреда.

Основной поток беженцев из Южного Киву в Бурунди хлынул 9 июня 2004 года, после майских событий 2004 года, когда военные диссиденты Нкунда и его соратник Мутебуси развязали военные действия в г. Букаву. Беженцы пересекали границу, проходящую по реке Рузизи, и оказывались на территории бурундийских провинций Бужумбура-Рюраль и Чибитоки. Они прибывали группами, составленными по принципу этнического происхождения и района проживания, и распределялись по трем транзитным пунктам приема беженцев, включая Гатумбу. В то время в этом лагере размещались группы бурундийцев, возвратившихся из ДРК, а также семьи вынужденных переселенцев из соседних с провинцией Бужумбура-Рюраль коммун.

Ответственность за события в Гатумбе взяла на себя повстанческая бурундийская организация Национальные силы освобождения (НСО). НСО заявила, что нападение на лагерь беженцев стало актом возмездия за то, что вооруженные беженцы баньямуленге оказали поддержку вооруженным силам Бурунди, когда те подверглись нападению со стороны НСО. На деле это была спланированная групповая акция с участием конголезских ополченцев «Май-Май», бывших солдат руандийской армии «Экс-ФАР», «Интерахамве» и НСО ^[10]. Похороны жертв Гатумбы приобрели политическую окраску, поскольку некоторые элементы тутси заявили о том, что они выступают против политики президента Ндайизейе. Позитивным событием стала встреча президента Л.-Д.Кабилы и Д. Ндайизейе 18 августа 2004 года в кулуарах саммита в Дар-эс-Саламе, в ходе которого они договорились о том, что будут работать в тесном сотрудничестве друг с другом с целью ослабить напряженность в субрегионе ^[12]. В канун 3-й годовщины со дня трагических событий в Гатумбе корреспондент центральной конголезской газеты «Потансьель» написал статью, в которой с горечью отметил, что за истекшее время виновные так и не были наказаны ^[13]. Не дали очевидных результатов и совместные расследования экспертов Миссии ООН в Бурунди и ДРК, а также УВБК ^[14].

Проблема конголезских тутси и хуту руандийского происхождения, связанная с их юридическим статусом в Конго не раз приводила конголезские власти в тупик.

Так, в 1964 году была утверждена так называемая Лулуабургская конституция. В ст. 6 документа говорилось, что конголезское гражданство закрепляется за каждым ребенком в случае, если хотя бы один из родителей происходил из племени, проживающем на территории Конго ^[15], а в ст. 15 этого документа сказано, что лица руанда-урундийского (именно так – Г.С.) происхождения, проживавшие в Конго до 30 июня 1960 года, дня независимости страны, принадлежат к конголезской национальности ^[16]. Таким образом, Лулуабургская конституция узаконила права конголезских тутси и хуту с местным населением. В 1965 году баньяруанда были допущены к выборам, но власти провинции Северное Киву отказали им в выставлении своей кандидатуры под предлогом, что они являются иностранцами. В последующие годы законодательство не раз претерпевало изменения.

В 1971 году Мобуту издал закон, по которому все граждане руандийского происхождения, проживавшие в Заире с 30 июня 1960 года, становились заирскими гражданами. В следующем году этот закон был дополнен положением о том, что заирское гражданство распространяется также на лиц, проживавших на территории Заира с 1 января 1950 года. На основании этого документа баньяруанда становились полноправными гражданами Заира. Тем не менее, подлинность их заирской национальности часто ставилась властями на местах под сомнение, и в результате в 1981 году этот закон был отменен. Это послужило поводом для протестных акций со стороны руандофонского населения. В марте 1993 года в Масиси возникший конфликт между выходцами из Руанды и местным населением унес 2000 жизней, ¾ которых составили баньяруанда. Тогда было сожжено около 80 деревень, а 130 тыс. человек покинули свои родные места ^[17].

«Проблема баньямуленге», включавшая в себя ряд политических, экономических и социальных вопросов, сначала носила локальный характер, и ее суть сводилась к противостоянию баньямуленге местному населению Северного Киву. Однако очень скоро она распространилась на Южное Киву, а затем и всю страну.

При работе над проектом новой конституции Заира в период национальной суверенной конференции и Высшего Совета Республики (1990-е годы) вновь всплыл вопрос о гражданстве баньямуленге. Авторы проекта не были склонны решить этот вопрос положительно. В 1996 году это оказалось искрой запущенной из Кигали, для разжигания пожара гражданской войны во главе с Кабилой. В передовых отрядах его формирований и ближайшем окружении немедленно оказались баньямуленге.

Не увенчались успехом и попытки Л.-Д.Кабилы в 1998 году перевести решение этнонациональных проблем в русло государственной политики. Подготовленный им проект закона о гражданстве содержал положения, которые, в случае их реализации, могли лишь обострить этнические проблемы ^[18]. Так, ст. 31 проекта требовала от лиц, претендующих на конголезское гражданство, доказать свою принадлежность к «аборигенной» этнической группе, т.е. той, которая проживала на территории современной ДРК до 1885 года и имела там определенную административную организацию. Такое требование не отвечало реальной ситуации, носило дискриминационный характер и могло оставить несколько миллионов человек без гражданства. В этом положении оказались бы все тутси, включая переселенцев из Руанды и Бурунди еще с колониальных времен.

«Проблема баньямуленге» осталась нерешенной и при новом президенте – Жозефе Кабиле, несмотря на его попытки найти компромисс для решения этого вопроса. В ст. 14 Конституции переходного периода от 2003 года говорилось, что все этнические группы и национальности, проживающие на территории ДРК, должны иметь равные права и защищаться законом ^[19]. Однако на практике это положение Основного закона не соблюдалось. В восточных провинциях ДРК возобновлялись локальные конфликты, связанные с политическими требованиями баньямуленге.

В 2004 году был принят Закон о национальности, а в 2006 году и новая конституция, которые, казалось, определили и закрепили положения о национальном вопросе ^[20]. В ст. 10 первой главы новой конституции ДРК говорится, что «конголезцем по происхождению считается тот, кто принадлежит к этносам, проживавшим к моменту независимости ДРК на ее территории» ^[21]. Тем не менее, вопрос о национальной принадлежности постоянно стоит на повестке дня в ДРК и поднимается теми, кто не прочь поговорить о так называемой «чистоте конголезской расы – конголитэ». Известный конголезский журналист Мишель Кипоке в одной из своих статей писал: «Сегодня конголитэ является раковой опухолью, которая гложет нацию» ^[22].

Нерешенная проблема национальности в ДРК – это тоже в определенной степени отголосок колониализма, тесно связанная с пограничными и этническими вопросами, и которая пока не пришла к общему знаменателю.

Проблема баньямуленге» наслоилась на другие этносоциальные конфликты в стране, особенно это касается округа Итури в Восточной провинции. В него входило пять территорий – Ируму, Мамбаса, Джингу, Махаги и Ару. Он находится на границе с Суданом и Угандой, его населяли ленду, хема, алур, бира, ниари, мамбиса, ндо-окебо, лугбара, каква, лого, лезе и нгити, принадлежащие к народностям нилотской и суданской групп и банту. Плотность населения в Итури – одна из самых высоких в ДРК. Численность этносов ленду и хема наиболее значительна в этом регионе и составляла к началу 2000 года соответственно 700 тыс. и 150 тыс. человек ^[23].

Историческая справка:

Ленду пришли на конголезские земли в XVI веке из Судана, относятся к суданской группе. Хема стали осваивать конголезские земли в XVII веке, они мигрировали из Уганды, хотя их древний географический район расселения – Эфиопия. Хема разделяются на две подгруппы: южных «баньоро» и северных «герере» ^[24]. Ленду традиционно занимаются земледелием, в то время как хема - скотоводством, что толкает их на миграцию в поиске новых пастбищ для скота. Несмотря на разные традиции и экономический уклад, эти народы на ранней стадии истории «договаривались» между собой и вели мирный образ жизни. Распри между ними начались с приходом европейцев, которые стали выделять народность хема как более интеллектуальную, в отличие от ленду. Это положило начало социальному неравенству, поскольку этносу хема бельгийцы предоставляли льготные условия доступа к системе образования, медицине и т.д.

Более того, европейцы стали привлекать хема к административному управлению, что вызвало недовольство среди ленду. После ухода Бельгии из Конго хема стали рассматриваться как их законные преемники. В годы правления Мобуту эта историческая «ошибка» не была поправлена, скорее наоборот – углубилась. Мобуту как бы по сложившейся с колониальных времен традиции стал сотрудничать с хема, оставляя за политическим бортом народность ленду. Они, в свою очередь, стали отстаивать свои права, в то время как хема не желали уступать своих привилегированных позиций.

Довольно быстро хема расширили свои земельные владения за счет территорий, принадлежавших этносу ленду. При этом крупные землевладельцы не стеснялись подкупать правосудие. В итоге стада, принадлежавшие хему, вытаптывали посевы ленду, разрушали их земледельческую культуру. Кроме того, разбогатевшие хема стали получать подкрепление у угандийской армии и держать в постоянном страхе народ ленду, который скрывался в лесах при возникновении малейших трений с хема. В результате большая часть населения не могла вовремя собрать урожай и продать его на находившихся в отдалении от их поселений рынках. Таким образом, «плохо одетые, скорее наполовину нагие, они не могли интегрироваться в социальную систему, позволяющую пользоваться медицинским обслуживанием или образованием» и были вынуждены существовать по схеме «Work for Food» (работа за питание)^[25]. На почве социального неравенства стали возникать конфликты. Самые крупные противостояния ленду-хема происходили в 1911, 1966, 1979, 1992, 1999 и 2003 годах ^[26].

Один из последних конфликтов, который стал причиной многих нарушений прав человека, возник в 1998-1999 годах из-за спора, касавшегося расширения земельных владений народностью хема ^[27]. Эти столкновения начались к северу от г. Буниа и постепенно перекинулись на весь район Итури. Эскалации конфликта способствовали подразделения угандийской армии, которые находились в Итури еще с 1998 года и оказали поддержку народности хема. Это еще больше обостряло существовавшие противоречия между ленду и хема и приводило к трагическим последствиям. Традиционные вожди ленду создали отряды самообороны и сами начали нападать на деревни хема.

Крайне тяжелой сложилась ситуация в начале 2001 году в Итури. Центр округа г. Буниа стал ареной ожесточенных боев между двумя племенами, в результате которых погибли сотни людей. Представители различных этносов обвиняли гуманитарные и неправительственные организации в том, что они поддерживали врага. По сообщению агентства «Франс-пресс», в мае 2001 года в этой провинции были убиты шесть сотрудников Красного креста. Руководитель угандийской военной разведки Нобель Майомбо объявил в Кампале, что сотрудники Красного креста были убиты с использованием традиционного оружия. Это заставляло предположить, по его словам, что за убийствами стояли представители племени ленду. Как известно, в межэтническом конфликте народность хема использовали огнестрельное оружие заводского производства, в то время как представители племени ленду – дротики и самодельное огнестрельное оружие ^[28]. В 2001 году насчитывалось 48 тыс. перемещенных ленду.

В конце 2002 года этот конфликт вышел на новый уровень насилия: «участились мотивированные этнической враждой нападения на деревни, сопровождавшиеся убийствами, пытками, изнасилованиями, грабежами и разрушением социальной инфраструктуры» ^[29]. Сотни деревень, где проживали ленду, были стерты с лица земли в результате ударов с воздуха, которые нанесли по ним вертолеты угандийской армии, а также в результате нападений ополченцев народности хема. В последующий период лидеры различных повстанческих группировок, ведущих борьбу за политическую власть в Итури, продолжали использовать эти этнические распри в своих интересах. К концу марта 2004 года Миссии ООН в ДРК удалось смягчить остроту межэтнического конфликта в Итури благодаря принуждению к миру и восстановлению правопорядка.

Новая волна этнополитических проблем возникла в 2006 году. Лидер партии КОД/Гома, один из вице-президентов ДРК, А.Руберва (баньямуленге), поставил вопрос о статусе территории Минембве.

Минембве – это территория, созданная администрацией КОД/Гома в провинции Южное Киву на горном плато на границе с Руандой до подписания Глобального и Всеобъемлющего соглашения (2002 г.), где проживает основная часть населения баньямуленге. Именно оттуда Л.-Д.Кабила вел свои партизанские отряды на Киншасу во время гражданской войны. Традиционные вожди подобных «мини-государств» ревностно охраняют свои границы и проявляют настойчивость в отстаивании интересов проживающих там этносов. Этот вопрос подробно исследует руандийский историк Боско Мучукива в работе «Этнические территории и государственные территории». Он считает, что «динамика экзогенной территории является источником конфликтности. Она сталкивает между собой традиционных вождей, этнические группы, военно-политическую элиту и административных чиновников»^[30].

Если бы Минембве была объявлена отдельным избирательным округом, это повысило бы шансы общины баньямуленге на представительство в Национальной ассамблее.

В связи с обсуждением этого вопроса обострилась обстановка в переходных органах власти, и КОД/Гома пригрозило отказаться от участия в переходном процессе и избирательной кампании. Власти на местах не всегда были заодно с партийной правящей верхушкой. Так, традиционные вожди территории Увира провинции Южное Киву выступили от имени автохтонных народов с протестом в знак несогласия выделения Минембве в самостоятельную территорию. В послании к министру внутренних дел ДРК в феврале 2006 года они писали: «Что такое Минембве? Это всего навсего деревня, затерявшаяся в местности Басимуниака, где проживают различные народности – бембе, фулиро, бавира, ниинди, а также беженцы тутси…. И все, что предпринимается политической элитой КОД/Гома в отношении Минембве, ничем не обосновано. Они (тутси – Г.М.) преследуют единственную цель – утолить жажду в одурачивании других народов» ^[31].

Такого же мнения придерживались и местные парламентарии этой провинции. В своем послании к главе Миссии ООН в ДРК от 15 февраля 2006 года они высказались не в пользу главы КОД/Гома А.Рубервы, который упорно настаивал на предоставлении Минембве автономии. «В Конго проживает более 450 племен (так в тексте – Г.С.), каждое имеет свой домен, но не собственную территорию. Если сегодня все начнут требовать предоставления собственной территории, как на это посмотрит мировое сообщество?» ^[32].

В связи с вопросом отделения Минембве свою обеспокоенность высказали также народы бемба, которые не желали образования новой административной единицы, «как бы она ни называлась» ^[33]. Не остались в стороне и представители националистического движения «Май-Май», которые рассматривали вопрос о Минембве как попытку срыва электорального процесса и выразили желание «бороться со всеми врагами, которые препятствуют процветанию конголезского народа» ^[34]. От самих баньямуленге (как они называли себя, «истинные баньямуленге» - Г.С.), проживающих на горном плато Минембве, также последовали официальные заявления, в которых они не соглашались с позицией А.Рубервы и усматривали в его политическом демарше попытку образования в дальнейшем самостоятельного государства под эгидой Руанды ^[35].

Из протестов местных властей следовало, что создание нового административного деления затрагивало, прежде всего, их личные интересы. Поскольку новые административные власти, а это, без сомнения, были бы только представители тутси, могли бы не только потеснить другие проживавшие там народы, но также ослабить или лишить власти традиционных вождей и местную элиту.

В итоге Минембве не была предоставлена автономия, но тутси продолжали и дальше вести «подрывную» деятельность, направленную на образование самостоятельного этнического образования. Это подтвердили события 2009 года, когда в Южном Киву на горном плато Минембве в течение недели сражались боевики «Май-Май» с отрядами баньямуленге ^[36].

"Проблема баньямуленге" - лишь одна из многих нерешенных на сегодняшний день этнических вопросов в стране, в том числе тех, которые достались в наследство ДРК от колониальных времен. В целом эта проблема, на наш взгляд, заметно политизирована и поднимается, как правило, деятелями властных структур с целью получения каких-либо политических дивидентов. В результате этнополитических конфликтов происходит перегруппировка политических сил страны, а это приводит к новым этническим противоречиям. Таким образом, исследование данной проблемы помогает выработке методов по снижению интенсивности конфликтов и стабилизации обстановки в зонах риска.