The concept of peacekeeping in North Caucasian legal heritage: theory and practice in a historical perspective

Babich Irina Leonidovna Doctor of History Chief Scientific Associate, Institute of Ethnology and Anthropology of the Russian Academy of Sciences 119334, Russia, g. Moscow, ul. Leninskii Prospekt, 32a babi7chi@yandex.ru Other publications by this author

Введение. Немного истории.

Обычное право народов Северного Кавказа, которое принято называть «горским адатом», имеет длительную историю, корни которого уходят в далекое средневековье. Российская империя, присоединив регион в ходе Русско-Кавказской войны, столкнулась с необходимостью «считаться» с ним как с одним из механизмов регулирования конфликтов.

В предлагаемой статье, подготовленной на основе собранных на Северном Кавказе автором полевых этнографических материалов, будет рассмотрена горская концепция миротворчества в северокавказском правовом наследии, акцентируя особое внимание на теорию и практику применения адата в исторической перспективе горцами Кавказа.

В целом, на Северном Кавказе в ходе правового реформирования во второй половине ХIХ - начале ХХ в. исторически сложившийся полиюридизм, заключавшийся в двуединстве обычного и шариатского права, модифицировался при русском правлении в форму двуединства государственного и местного адатно - шариатского законодательства. С одной стороны, российская администрация легализовала адат и шариат, с другой, был создан Горский словесный суд, ставший переходным судебным органом, применявшим и местное право, и нормы российского законодательства. Вплоть до ХХ в. гражданские и семейно - наследственные иски регулировались в основном по религиозному праву, а уголовные преступления против личности и собственности - по местным адатам ^[1].

Сосуществование адатно-шариатской и российской (а после 1922 г. - советской) правовых систем сохранялось до 1925 г. Советская правовая политика опиралась на идею постепенной замены традиционных юридических институтов на новые, базирующиеся на советском законодательстве. Советская власть, в целом негативно оценивая его роль в советском обществе, тем не менее, использовала отдельные институты адата. После запрета в 1925 г. адата и шариата горцам пришлось приспосабливаться к жизни в условиях единой советской судебно-правовой системы. Судебные институты и нормы адата и шариата претерпели под влиянием советских реформ сложную трансформацию. Адатное правосознание, нормы и институты оказались устойчивее, чем подобные советские структуры. Начатая в конце 1920-х годов активная борьба с бытовыми преступлениями привела к тому, что они перестали осуществляться явно, уйдя в «подполье». Результатом этого этапа становления советского судопроизводства явилось формирование системы «двойного» урегулирования конфликтов, заключавшейся в том, что каждый горец, попавший в серьезный конфликт, рассматривал его одновременно в советском народном суде (что его вынуждали делать) и с помощью медиаторов (что он делал по собственному желанию). В конце 1950-х годов, когда сначала в годы хрущевской оттепели, затем в застойные годы советская печать и органы Министерства юстиции республики заговорили о наличии у горцев «полезных адатов», а именно: почитание стариков, медиаторство, охрана общественного порядка и собственности. По мысли идеологов советских реформ, нужно было поставить полезные адаты на службу советской власти ^[2].

Большую власть в это время приобрели сельские сходы и особенно старики-примирители, сохранившие знание адатных норм. Наиболее авторитетных мужчин села, чье мнение может быть принято, стали привлекать в качестве посредников-медиаторов.

Период 1950-1980-х годов характеризовался упрочением системы «двойного» урегулирования конфликтов и возникновением тенденции рассмотрения многих из них только с помощью медиаторов при завуалированной поддержке местных судебных институтов. Особенно эта тенденция проявилась в 1970-1980-е годы, период «застоя», когда был значительно ослаблен центральный и республиканский контроль за правовыми органами северокавказского региона. Результатом этого этапа стала значительная трансформация советского судопроизводства, в основу которой было положено возрождение и укрепление некоторых норм адата и шариата и формирование полулегального адатно-шариатного судопроизводства ^[3].

Так, в Северной Осетии при сельсоветах стали создавать советы старейшин. Они включали в себя от 3 до 15 мужчин пенсионного возраста. Их задачей было помогать народным судам и сельсоветам в поддержании общественного порядка в колхозе и совхозе, улаживать конфликты между его членами, по возможности предупреждать случаи кровной мести, следить за поддержанием в порядке дорог, оросительных каналов, сельских клубов и не допускать расхищения колхозной собственности. В отличие от дореволюционных органов сельского самоуправления, которые они внешне копировали, советы старейшин в советской Северной Осетии играли чисто консультативную роль при местных народных судах и исполкомах сельсоветов ^[4].

Медиаторство

В целом, на процесс формирования современной медиаторской идеологии и практики на Северном Кавказе оказывают влияние следующие факторы:

*социально-экономическая история народов, населяющих ту или иную северокавказскую республику,

* история местного права (обычного права, или адата, и шариата),

* политика российско-имперской, советской и постсоветской администрации на Северном Кавказе по отношению к местному праву,

* социально-экономические и общественно - политические условия, складывавшиеся в республиках Северного Кавказа в 1990-е годы,

* современная социальная (общинная) организация северокавказских народов и место обычного права и шариата в системе общинных ценностей ^[5].

Медиаторский суд как правовой институт отсутствует в настоящее время. В современных северокавказских обществах до некоторой степени сохраняется традиционное правовое сознание и в основе горской жизни продолжает лежать принцип примирения, который способствует созданию спокойной атмосферы и общественного мнения, направленного на сохранение миролюбивых отношений. Медиаторы считаются общественными в современном понимании этого слова посредниками, которые принимают участие в примирении конфликтующих сторон.

У горцев Северного Кавказа сохраняются понятия о коллективной (родственной) ответственности за вину и коллективном праве представлять интересы своих потерпевших родственников. Как и в прежние времена, медиаторы начинают заниматься конкретной спорной ситуацией только по желанию потерпевшего или его близких родственников. Ответчиком может быть как сам обвиняемый, так и его близкие родственники.

В современном горском обществе количество выбираемых для рассмотрения дела медиаторов зависит от серьезности причиненного ущерба. Если в исходном конфликте был нанесен незначительный ущерб, то группа медиаторов может состоять из двух человек. Если ущерб был значителен, возникала необходимость выбрать пять-шесть медиаторов. Численность медиаторов у северокавказских народов может варьироваться. Так, у осетин выбирают по четыре примирителя с обеих сторон.

В 1990-2010-е годы медиаторы, или как их чаще в настоящее время называют посредники, продолжают оставаться ключевыми фигурами в обычно-правовой практике народов Северного Кавказа.

В целом в современном обществе критерии выбора на роль медиаторов сохраняются прежними, но появились и некоторые изменения. В группу медиаторов, как показывают полевые этнографические данные, входят, во-первых, авторитетные пожилые мужчины, проживающие с виновным в одном квартале, во-вторых, «старшие» рода виновного, в-третьих, близкие родственники виновного (старшие по возрасту члены семьи, отец или мать виновного, родственники матери, старшие братья виновного, если он молод). Если в группе медиаторов нет пожилого авторитетного односельчанина, то могут пригласить и духовное лицо. Медиаторы должны обладать рядом определенных качеств (мягкостью, религиозностью, авторитетом) для успешного урегулирования конфликтных ситуаций. Большое значение имеют и дружеские связи, как между участниками конфликта, так и между посредниками. Обычно виновный выбирает таких медиаторов, которые дружны с семьей потерпевшего.

Политика невмешательства, проводимая местными советскими судами, трансформировалась в 1990-2010-е годы в политику поддержки применения традиционных правовых норм. В настоящее время местные судебные и административные органы не только не препятствуют горцам самим выбирать ту правовую систему, к которой они хотят прибегнуть при урегулировании конфликтов, но и в ряде случаев поощряют традиционное медиаторство.

Ныне часть уголовных преступлений не поступают на рассмотрение в российские судебные органы. Негласно медиаторские суды получили возможность, как и прежде, разбирать все дела, связанные с причинением имущественного и физического ущерба. В настоящее время медиаторы рассматривают такие уголовно наказуемые в российском суде преступления, как ранение или убийство, как причинение физического ущерба, которое требует «удовлетворения», а не наказания. Медиаторы разбирают дела о кражах частного имущества ^[6].

Ныне горцы не проводят специального заседания медиаторов. Поэтому нет и определенного места для встречи медиаторов и участников конфликта. Как правило, для ведения переговоров медиаторы идут в дом потерпевшего. Как и прежде, в горском судебном процессе не применяется правило о наказуемости предварительной преступной деятельности, т.е. обнаружения умысла покушения. Медиаторы рассматривают только уже причиненный физический или материальный ущерб. Существует своего рода институт апелляции. Если выбранным медиаторам не удалось примирить стороны, то виновный и его родственники могут выбрать новых медиаторов, которые вновь через некоторое время идут к родственникам потерпевшего. Однако третий раз идти не принято.

При рассмотрении дел, связанных с кражами, посредники применяют постановление о возвращении краденого. При ведении переговоров с виновным важное значение имеет то, какую по счету кражу он совершил. Если человек ранее уже был замечен в воровстве, то вряд ли потерпевший ограничится возвращением краденого. Так известен случай, когда группа адыгейцев, украв однажды 15 коров, вновь совершили кражу скота. Потерпевшие подали на них жалобу в российский народный суд.

При рассмотрении дел о причинении физического ущерба медиаторы руководствуются, как и прежде, адатом, и применяют следующие нормы: устройство «примирительного угощения»; подарки потерпевшей стороне; выплата компенсации; выселение семьи виновного на временное или постоянное жительство в другое место.

Если во время исходного конфликта произошло ранение, то медиаторы вместе с виновным приходят с извинениями к семье потерпевшего, навещают его самого, приносят ему подарки. По выздоровлении потерпевший устраивает вечер (тхьэлlэlу, кабард.), на который виновный приносит угощение. Иногда виновный сам устраивает традиционное «примирительное угощение» и приглашает семью потерпевшего, которая чаще всего не отказывается от такой встречи. Если физический ущерб значителен, то медиаторы предлагают семье потерпевшего денежную компенсацию. Например, если пострадавшему выбили зуб, виновная сторона оплачивает стоматологические услуги и т.п.

При неумышленных убийствах или причинении неумышленного физических увечий, совершенных главным образом во время автомобильных аварий, виновный, как правило, всегда обращается к медиаторам за помощью в примирении с семьей потерпевшего. В таких случаях горцы охотно откликаются на просьбу, однако семья потерпевшего не всегда соглашается на переговоры с медиаторами. Можно сказать, что до сих пор в горском правосознании нет четкого разделения между совершением умышленного или неумышленного преступления. Известны случаи, когда при неумышленном убийстве старика его дочь отказалась мириться, а при аналогичном убийстве мальчиком мальчика из винтовки также поступили родители потерпевшего. В среднем в 8 из 10 случаев автомобильных аварий со смертельным исходом семья потерпевшего или вовсе не обращается в официальные судебные органы, если ранее подала жалобу, то отсылает в российский народный суд заявление об отсутствии претензий к виновному.

Процедура традиционного примирения, фидыд, частично сохраняется в современном осетинском обществе. Если старшие из фамилии виновного решили идти мириться, то они в начале отправляли в дом потерпевшего посыльного для того, чтобы спросить, можно ли им прийти. Если разрешение получено, то делегация численностью до 100 чел., в которую включаются посредники (фидауаг или минаварттае), духовные лица (если селение - мусульманское) и старшие родственники виновного, идет в дом потерпевшего. Их встречают старшие из фамилии потерпевшего, которые ко времени прихода делегации собираются в его доме. В настоящее время уже не бытуют многие обычаи примиренческого процесса, например, вставание на колени, сохранявшееся, как свидетельствуют этнографические материалы, еще в 1940-е годы. Если родственники потерпевшего соглашаются на примирение, то посредники начинают разговор о компенсации. Потерпевшая сама называет сумму. Бывает и так, что примирение состоялось, хотя потерпевшая сторона отказывалась от компенсации, говоря, что они «кровь не продают». Помимо компенсации виновная сторона дает деньги и продукты для устройства похорон и поминок. Родственники из фамилии виновного должны прийти на похороны. В знак уважения к семье потерпевшего виновный и члены его фамилии иногда в течении 40 дней после погребения соблюдают траур: женщины ходят в черном платке, а мужчины не бреются и носят головные уборы. В редких случаях траур соблюдается в течение года ^{[5, Тетр.1. Оп.1. Д.8, 9, 11; Оп.2. Д.5]}.

Как показывают этнографические данные, чем ближе территориально находятся конфликтующие стороны, тем сложнее медиаторам добиться примирения. Поэтому если им не удалось восстановить дружеские отношения между семьями виновного и потерпевшего, то иногда, как уже отмечалось, семья виновного принимает решение о добровольной смене места жительства. В настоящее время, как нам представляется, применяемая в прошлом мера о принудительном выселении виновного и его семьи на временное или постоянное место жительство трансформировалась в добровольную смену жительства. В тех случаях, когда медиаторы все же склонны применить меру о принудительном выселении виновного и его семьи, они обращаются к сельскому сходу для получения на это разрешения. Как показывают наши данные, обычно сход принимает решения о выселении злостных воров или агрессивно настроенных участников драки, но такие случаи бывают редко. Подобные примеры применения адата о выселении можно привести по осетинскому материалу. Например, в сел. Сурх-Дигора в середине 1960-х годов некто Г. (50 лет) поссорился с молодым человеком из того же селения - Г. (20 лет) и убил его в драке. Убийцу судили в местном народном суде и приговорили к расстрелу. Вскоре после вынесения судебного решения состоялся сход членов местного колхоза. Он постановил для прекращения кровной вражды выселить из селения весь клан виновника инцидента, состоящий из семей братьев и сестер убийцы. Семья виновного, не пытаясь опротестовать решение схода в народном суде или сельсовете, продали дома и переехали в г. Моздок. До сих пор их бывшие односельчане, оказавшись в городе, отказываются от всяких контактов с родственниками убийцы ^[4].

Традиционное посредничество практически не используется при совершении изнасилования, поскольку такие ситуации регулируются чаще всего с помощью брака.

Современное горское общество и горское правосознание направлено на посредничество как на основную форму урегулирования спорных ситуаций. Как показывают полевые этнографические материалы, например, горец, который отказывается от услуг медиаторов, односельчанами осуждается, а иногда даже презирается ими. Вокруг такого человека создается атмосфера отчуждения, которая его вынуждает в конце концов обратиться к медиаторам. По сообщению наших информаторов, часто односельчане просят конфликтующие стороны примириться «во имя Аллаха». Те, кто оказывается это сделать, ведут себя «не по - мусульмански».

Традиция посредничества, хоть и в ограниченной степени, но используется при урегулировании конфликтных ситуаций не только между горцами, но и между ними, с одной стороны, и проживающими в соседних хуторах и станицах русскими, с другой. Например, при причинении неумышленных физических увечий во время автомобильных аварий, если виновный - русский, то его семья через медиаторов предлагает семье потерпевшего горца материальную помощь, которую последняя, как правило, принимает. Если же виновный - горец, то семья потерпевшего русского чаще подает жалобу в российский народный суд или требует более значительного материального вознаграждения, чем то, которое обычно назначается медиаторами в таких случаях. С помощью медиаторов горцы улаживают с русскими ситуации, связанные с изнасилованием русских девушек. В этих случаях родственники виновного горца вместе с медиаторами идут в дом потерпевшей и предлагают ее родственникам денежное вознаграждение, которое чаще всего принимается ^{[7, c.3-7; с. 28-46]}.

Национальные общественные

движения и медиаторство

Началось формирование новой правовой идеологии и правовой практики практически во всех республиках Северного Кавказа. Появились общественные и политические движения, которые начали призывать к открытому функционированию местного права. Среди различных точек зрения на адат и шариат в высших эшелонах республиканских властей, правоохранительных и судебных органов появилось мнение о возможности легализации отдельных норм адата и шариата. Есть лидеры, пытающиеся воспользоваться переходным общественно - политическим и экономическим периодом для расширения сферы шариата. Покажем эти процессы на примере двух республик - Кабардино-Балкарии и Северной Осетии.

В 1990-е годы в КБР сформировались три позиции по отношению к будущему адата и шариата в этом регионе. В основе первой лежит признание ее приверженцами норм адата и шариата, применяемых в настоящее время de facto и при отказе в их легализации. Нормы, которые не использовались в последние десятилетия, они не считают нужным ни возрождать, ни тем более - узаконивать. Этих взглядов придерживаются многие представители республиканской власти, депутаты республиканского Парламента, правоохранительных и судебных органов, а также лидеры ДУМ КБР ^[8]. Иной взгляд на адат и шариат можно охарактеризовать как полиюридизм в двух формах: радикальной и умеренной ^{[5, Тетр.2. Оп.1. Д.2, 6]}.

В основе правового плюрализма лежит идея о неизбежности процесса судебного реформирования и создания республиканского законодательства, которое учтет присущие кабардинцам и балкарцам традиции. По мнению правовых плюралистов, в правовом наследии горцев можно выделить полезные традиции, которые были утрачены в последние десятилетия, возродить и впоследствии ввести их в законодательство как правовые нормы. Третью позицию, которую можно охарактеризовать как федеральную занимает большинство депутатов Парламента КБР и республиканских чиновников (федералы или государственники). Они полностью поддерживают принципы федеральной государственной, в том числе и правовой, политики, и признают государственное право как единственный правовой порядок на Северном Кавказе. В силу этого свою законодательную или исполнительную деятельность они стараются основывать на соответствующих федеральных законах. Основным аргументом такой точки зрения является отсутствие, по их мнению, у народа в настоящее время традиционного правосознания. Они убеждены, что советская судебная реформа за 70 лет настолько изменила правовые ценности кабардинцев и балкарцев, что можно говорить о преобладании в КБР российского правосознания в большей степени, чем это имеет место в других северокавказских республиках ^[9].

В настоящее время в Северной Осетии сформировалось единое отношение к современной российской и местной правовой практики. Большинство властных структур, правоохранительных и судебных органов, общественных организаций прокуратура, судебный Департамент, Министерство юстиции сходятся во взглядах на современное правовое поле и ориентируются на внедрение во все области осетинского судопроизводства российского законодательства при сохранении нейтралитета к сохранившимся отдельным нормам местного права. Сторонники этих взглядов считают, что в правовой политике в Осетии следует руководствоваться исключительно российским законодательством, по при этом учитывать различие в сельском и городском правосознании. Сельское население республики, которое составляет его меньшую часть, чаще обращается к традиции примирения для урегулирования отношений между конфликтующими сторонами. Признавая наличие отдельных норм обычного права в области урегулирования конфликтов, возникающих при авариях и при неумышленных преступлениях, сторонники этой позиции отмечают, что при совершении умышленного преступления виновного следует отдавать в руки российского правосудия. Традиция примирения, по их мнению, сохраняется в осетинском обществе для того, чтобы ослабить страх мести, который еще бытует среди осетин. Сторонники этой позиции считают, что у осетин существует уважение к российскому закону, поэтому осуждение виновного в российском суде не ухудшает взаимоотношений между участниками конфликта. Тем не менее, если одновременно с российским судебным процессом состоялось примирение между конфликтующими сторонами с помощью традиционного ритуала примирения, то это обстоятельство оказывает влияние как на дальнейшую работу российского суда, так и на дальнейшие взаимоотношения между фамилиями потерпевшего и виновного. Приверженцы этой позиции считают, что право является государственным рычагом, в силу чего традиционные правовые обычаи тоже можно использовать, лишь без их дальнейшей легализации. Карательная же практика должна быть только российской и традиционное примирение не должно заменять российского правосудия.

Осетинские медиаторские институты пока так и не были узаконены Парламентом республики. Однако, согласно ст. 109 осетинской конституции, «местное самоуправление осуществляется в городских, сельских поселениях и на других территориях с учетом исторических и иных местных традиций».

Между сторонниками этой позиции существуют некоторые разногласия. Так, одни считают, что по отношению к выплате компенсации можно сохранять нейтралитет, однако к возрождению других традиций, например, бойкотов, надо относиться отрицательно. Возрождение традиции бойкот-хъодов противоречит правам человека, поскольку, все граждане России, имеют право жить там, где они хотят. Другие считают, что можно шире обращаться к традиционным правовым нормам, не легализуя, а сохраняя их на общественном уровне. Если фамилии виновного в неумышленном преступлении и потерпевшего договорились между собой, то нет необходимости обращаться в российские правоохранительные и судебные органы республики, поскольку осуждение виновного в суде все же ухудшает дальнейшие взаимоотношения между родственниками конфликтующих сторон.

Третьи считают, что следует усилить деятельность правоохранительных органов. Как известно, еще в 1999 г. было принято Постановление Правительства РСО-А «О мерах по усилению борьбы с преступностью и укреплению правопорядка в РСО-А». Именно Парламент РСО-А выступил с законодательной инициативой об ужесточении наказания за наркоманию и похищение людей ^{[5, Тетр.1. Оп.1. Д.2]}. В частности, такое отношение ясно проявляется в той дискуссии, которая развернулась среди юристов-теоретиков и практиков в последние годы на страницах печати относительно сохранения смертной казни в уголовном кодексе РСФСР. Как известно, в настоящее время в России введен мораторий на применение смертной казни как высшей меры наказания. Тем не менее в Осетии отношение к этому шагу федерального центра негативное. Большинство юристов как теоретиков, так и практиков, сотрудников Прокуратуры, Парламента, Министерства юстиции, поддерживают сохранение в УК РСФСР статьи о смертной казни (Д. Келехсаев, Р. Кабалоев, С.М. Кесаев, К.К. Гетоев). Приверженцы этой позиции приводят следующие аргументы в ее пользу: применение меры смертной казни позволит, во-первых, ослабить криминальный беспредел в Северной Осетии, во-вторых, реализовать традиционное понятие о возмездии («во имя высшей справедливости - каждый, кто умышленно причинил смерть другому человеку, должен быть сам лишен жизни»). Д .Келехсаев, один из руководителей Министерства юстиции, указывал, что «следует учитывать мировосприятие, склад ума, или менталитет, как сейчас принято говорить, известных социальных групп и даже этносов, допускающих кровную месть и другие суровые меры негосударственного принуждения».

Наиболее показательна позиция по отношению к государственному праву и местной правовой традиции лидеров образованного в 1993 г. всеосетинского народного движения Стыр Ныхас ( ныне Аланты Ныхас). В основу деятельности Стыр Ныхас была положена идея возрождения народных традиций, в том числе и всех форм и методов народной дипломатии, традиций и обычаев горских народов для урегулирования конфликтов. По мнению лидеров движения, эту идею можно воплотить с помощью, во-первых, возрождения фамильных ныхасов, т.е. собраний членов родственных групп, и, во-вторых, с помощью общественных примирительных комиссий, которые могли бы урегулировать различные сельские и городские конфликты. Так, в 1997 г. на московском форуме старейшин северокавказского региона по инициативе председателя Стыр Ныхаса М.И. Гиоева была образована постоянно действующая региональная примирительная комиссия Северного Кавказа для преодоления межнациональных конфликтов. Идея возрождения отдельных норм местного права разрабатывалась лидерами движения в рамках концепции «национальной идеи и национального развития» Осетии. Так, в 1998 г. на 3-м Съезде осетинского народа были созданы Комиссия по пропаганде обычаев и национальной культуре и Юридическая комиссия ^{[10, 1997, N 9 (25) 11 (27); 2000, N 3 (81); 1998, N 5 (43); 11, 1997, N 45; 1998, N 185]}.

Тем не менее уже в ноябре того же года на расширенном заседании совета Стыр Ныхас с участием представителей фамилий осетинского народа был отмечен рост преступности в Осетии. Лидеры движения подчеркивали, что «сложившаяся криминогенная обстановка в республике объективно требует от руководства республик (Северной и Южной) принятия более решительных и эффективных мер в борьбе с преступностью, ужесточение карательной политики в рамках закона по защите прав, свобод и законных интересов граждан». Для этого лидеры Стыр Ныхас предложили объединить усилия общественности и правоохранительных органов, рекомендовать органам местного самоуправления повысить объективность в оценке положения дел с преступностью и требовательность к должностным лицам, ответственным за ее состояние, и наконец, местным ныхасам совместно с фамильными ныхасами усилить профилактическую работу среди населения и прежде всего среди молодежи, одновременно объявив беспощадную борьбу с преступниками, вплоть до объявления хъод.

В конце 1999 - начале 2000 г. под руководством Стыр Ныхас проводился 4-й Съезд осетинского народа, на котором был подтвержден взятый на предыдущих съездах курс на возрождение обычаев и традиций осетин, в том числе и правовых. Так, на съезде говорилось, что следует «всемерно использовать все формы народной дипломатии для быстрейшего преодоления последствий грузино-осетинского и ингушско-осетинского конфликтов». По-прежнему Стыр Ныхас для проведения этой идеи пытается использовать районные, сельские квартальные, фамильные Ныхасы, возрождаемые с помощью Совета старейшин ^{[12,1997, N 127; 11, 1998, N 126, 137; 10, 1998, N 5 (43), 19 (57); 2000, N 3 (81);1998, N 17, 18]}. Наиболее популярны в настоящее время - фамильные ныхасы., которые создаются на базе 3 и более семейств одной фамилии. Так, фамилия Джиоевых-Гиоевых объединила 870 семей, проживающих в РСО-А. Задачи, стоящие перед такими фамильными объединениями, довольно обширны. Например, фамильный Ныхас Цаллаговых, образованный в 1995 г., провел съезд, на котором присутствовало по 1 чел. от каждого села, где проживают Цаллаговы. На съезде было решено установить контроль за криминальной ситуацией в своей фамилии. Наряду с этим на ныхасе был создан фамильный фонд для оказания различной помощи членам своей фамилии. Фамильные ныхасы Кубаловых, Басиевых, Канатовых, Джиоевых - Гиоевых также организовали свои фамильные фонды помощи. Помимо фамильных Ныхас создаются районные Ныхасы, формирующиеся на базе представителей от каждого населенного пункта района, и квартальные ныхасы (сыхты), выбираемые на квартальных сходах (уже функционируют в селениях Урсдон, Синдзикауа, Дур-Дур, Мостиздах, ст. Николаевская).

На последнем съезде руководители Стыр Ныхаса вновь обратились к идее поддержки правоохранительных органов и тесной связи между ними и населением, поскольку надо вести бескомпромиссную борьбу с криминалом в республике в первую очередь с помощью правоохранительных органов», призывая ужесточить наказания за похищение людей и другие тяжкие преступления, и предлагая со стороны фамильных Ныхасов ввести контроль за преступностью в рамках фамилий ^{[5, 6]}.

Медиаторство в Ингушетии

Особый интерес представляют особенности применения принципа медиаторства при урегулировании конфликтов и особенно кровной мести в республике Ингушетия ^[13]. В современной Ингушетии реформа государственных судебных органов осуществлялась одновременно со всеми теми изменениями, которые имели место во всей России. Между тем со второй половины 1990-х годов в республике начались и «собственные» правовые преобразования, связанные с попытками республиканских властей внедрить в урегулирование различных конфликтов, в том числе и очень серьезных, связанных с кровной местью, ряд норм как обычного (адата), так и мусульманского (шариата) права.

Злободневный вопрос, тревожащий население Ингушетии постоянно, — это кровная месть, с которой боролись и борются ингуши на протяжении последних двух веков. Все это время в Ингушетии существовали и действовали примирительные комиссии, которые функционируют и поныне во всех населенных пунктах республики.

Началось все с того, что на традиционную правовую систему, сложившуюся в течение ряда веков и включавшую в себя нормы адата и шариата, обратил свое внимание один из наиболее известных и значительных Президентов Республики Ингушетия - Р.С. Аушев, который издал целый ряд постановлений и нормативных актов, регулирующих правовую жизнь ингушей, с учетом правовых ингушских традиций. Так, распоряжением Президента Р.С.Аушева от 6 сентября 1995 г. были приняты меры по предупреждению преступлений, совершаемых на почве кровной мести. 15 сентября того же года им было утверждено «Положение о примирительных комиссиях по делам кровной мести». В 2006 г. более 180 семей в Ингушетии находились в состоянии «кровной вражды». Несмотря на все попытки примирить «кровников», многие из них не могут это сделать: в нынешнее время между собой враждуют восемьдесят шесть тейпов ^[14].

Центрами примирения в последнее время становятся мечети. Здесь после короткой молитвы бывшие кровные враги говорят: «Я прощаю тебя (аз пха битар хIона)», обнимают друг друга, благодарят и расходятся с миром. Деятельность исламских лидеров и старейшин по примирению кровников была поддержана нынешним Президентом Республики Ингушетия Юнус-беком Евкуровым с целью искоренения обычая кровной мести. Он сам старается быть посредником во время примирения, провел личную встречу с главами нескольких враждующих кланов, которых он призвал к миру и прощению обидчиков. За последнее время около 10 пар кровников примирились.

Местные имамы мечетей всегда принимают активное участие в примирении враждующих сторон. Одним из них был уже умерший имам Суламбек Евлоев, который всю свою сознательную жизнь участвовал в решении многих спорных вопросов, состоял в примирительной комиссии и был членом шариатского суда. Среди нынешних можно назвать имена Хазира и Сайфудина Цолоевых, Магомеада Чибиева, Макшарипа Султыгова, Султана Белхароева, Сасурко Латырова, Асхаба Барахоева и др.

В современной Ингушетии наряду с имамами первой судебной инстанцией стали и созданные в 1990-е годы примирительные комиссии, которые, как правило, возглавляют: старшина мюридов тхамада, его помощник — исполнитель турк и авторитетные члены сельского общества, которые, не доводя дела до шариатского (или российского) суда, сами решают спорные и сложные вопросы ^[15].

Примирительные комиссии рассматривают дела, связанные с причинением физического ущерба, с также сложные дела, в результате которых между фамилиями виновного и потерпевшего установились кровнические отношения и семьи находятся в состоянии кровной вражды. Для рассмотрения наиболее сложных вопросов члены примирительной комиссии объединяются вместе с членами сельских советов старейшин. Если их знаний и сил недостаточно для урегулирования конфликта, они передают дело на рассмотрение в гражданский или шариатский суд.

Для того чтобы дело было рассмотрено в примирительной комиссии, требуется добровольное обращение хотя бы одной из конфликтующих сторон. Выслушав жалобу, члены комиссии стараются найти компромиссные решения, которые удовлетворили бы обе стороны. Для того чтобы стороны согласились на примирение, члены комиссии прибегают к различным формам мотивации: уважению к старшим и старейшинам, а также и к любви к Аллаху. Люди часто мирятся «ради Аллаха». Это главная мотивация в «успешных» примирениях.

Если примирительной комиссии удается разрешить конфликт, то на заключительной стадии процедуры конфликтующие стороны должны в знак примирения дать друг другу руки и поклясться, что по данной проблеме между ними в будущем не возникнет претензий. Как правило, данное слово не нарушается, потому что авторитет лиц старшего возраста еще очень высок и цена данного слова тоже. Это вторая «санкция» в достижении успешных примирений. В современное время при урегулировании сложных конфликтов, когда в первичном конфликте произошло умышленное убийство, примирители назначают выплату компенсации, размеры которой диктуются потерпевшей стороной.

Чаще всего в тех случаях, когда кровникам не удается примириться, то семья виновного на время или навсегда переселяется на жительство в другой регион. Житель сел. Плиево рассказал нам историю своей семьи. В период гражданской войны, его дед, в драке, случайно убил односельчанина. Но будучи больным человеком, он, спустя несколько недель скончался естественной смертью, а кровная месть перешла к сыну. Опасаясь мести со стороны кровников они уехали из Ингушетии. Спустя 40 лет им удалось примириться с семьей потерпевшего и лишь после этого и вернуться на Родину. Таких случаев в нынешнее время – много.

У ингушей сохраняется и так называемый «этикет кровников», например, виновный не имеет права посещать мечеть, в которой родственники убитого совершают намаз, ходить на свадьбы и похороны к общим родственникам. Женщины из семьи виновного и потерпевшего не носят светлые одежды и при встрече не разговаривают с кровниками. Из страха кровной мести многие увольняются с работы и учебы. Некоторые ингуши уезжают из родных и обжитых мест и скрывают свое местонахождение, боясь преследования ^{[14, 16]}.

В ингушском обществе существуют условия, при которых совершение мести невозможно. Так, согласно правилам ингушского обычного права нельзя совершать возмездие, когда человек спит, беззащитен - безоружен, раздет, купается и др. В народе всегда порицалось вероломное убийство из-за угла, со спины, из засады, без предупреждения, не окликнув. «Нарушение правил кровомщения всячески осуждалось в ингушском быту. И наравне с этим всячески превозносилось прощение крови за случайное убийство. Так, в народе до сих пор превозносят поступок прославленного абрека Суламбека Гороворжева (Гандалоева), простившего невольного убийцу своего брата».

Бывали случаи, когда кровника прощали и за смелость и достоинство. По ингушским обычаям «кровомститель» не должен был скрывать своих намерений и объявить врагу, что эта месть за убийство «такого-то» человека. В народе существует легенда, что узнав, что кровник выехал из селения, его мститель отправился вслед за ним. Они ехали около часа, кровник ждал, что убийца его брата оглянется и он сможет его убить, но он ехал спокойно не прибавляя ход. И когда они приблизились к очередному населенному пункту, кровомститель обогнал своего кровника и сказал, почему ты не постарался укрыться и не прибавил ходу, хотя знал, что я преследую тебя. Ты горд и бесстрашен? Ты не боишься возмездия? Он ответил, я знаю, что ты достойный человек и не станешь стрелять в спину. За его смелость и самообладание ему была «прощена кровь».

В тех случаях, когда убийство в первичном конфликте не было умышленным, достичь примирения значительно легче. Так, в ноябре 2009 г. в сумерках водитель легковой машины из фамилии Х. сбил старика из фамилии Б., идущего вдоль трассы. Водитель оказал первую помощь и отвёз пострадавшего в больницу. В свою очередь близкие родственники водителя Х. приехали в больницу и одновременно к родным старика Б., сообщить о случившемся. С первого дня в больнице дежурили представители фамилии Х. и лично сам водитель. Они проявили своё участие и отправили своих старейшин с дипломатической миссией. Однако родственники Б. лишь ответили: «О чем-либо говорить, когда наш отец в таком состоянии мы не намерены». Две недели старик лежал в реанимации и умер. В день похорон снова появились старейшины с дипломатической миссией и получили следующий ответ: «Мы хороним своего человека. Никаких разговоров пока быть не может». После того, как тело покойного увезли на кладбище, в 12 часов дня снова появились старейшины-дипломаты, а многочисленная родня Х. водителя остановились на значительном расстоянии от дома – в метрах 500-700. Старейшина рода и члены примирительной комиссии направились во двор погибшего. Выразив сочувствие по поводу гибели старика, мулла начал спокойную речь, в которой просил милосердия друг к другу, прощения кровника, который стал им из-за роковой случайности. «Нас ингушей мало, - начал он свою речь – Между нами много родственных связей. Мы все родственники друг другу. Мы вместе все пережили тяжёлые трагедии народа. Мы нелегко жили в горах, мы теряли близких и родных в депортации, мы умели быть сильными, когда требовали обстоятельства. Быть милосердными – это и быть мусульманами в душе. Аллах прощает тех, кто прощает на земле. …» И дальше о том, что это была трагическая случайность, произошедшая в сумерках, когда водитель не мог ожидать вдоль трассы идущего человека. Мулла говорил свои слова сидя. Все стояли вокруг и слушали. Затем выступил старейшина из рода Б. Он говорил чуть меньше, но выразив сочувствие по поводу случившегося, сказал, что во имя Аллаха, во имя покойного они прощают смерть. Ни сыновья, ни жена умершего, ни дочери ничего не говорили, а молча стояли в гуще людей. Старший сын – по второму ряду среди близких родственников ^{[5, 14]}.

Далее, старший рода сказал, что родственникам водителя можно подойти к дому Б. а пострадавшей стороне нужно выйти им навстречу и стать вдоль дороги. Возглавил эту группу мулла и старейшины, за ними - старшие мужчины и в конце колонны - молодежь. В той же последовательности стала и обратная сторона дожидаясь процедуры примирения. Получив знак, они склонив головы, подошли к мужчинами из фамилии Б., и, выражая формулу соболезнования, прошли через всю группу ожидавших примирения. Затем без лишних эмоций, родственники Б. вошли во двор и сели старейшины, молодые остались стоять. Родственники Х., выждав паузу, в возрастном порядке широкой групповой колонной вошли во двор для выражения соболезнования всем родным. После чего, мулла сказал слова благодарности, связывая это с именем Аллаха. Всё это происходило в то время, когда на кладбище хоронили старика. Ко времени возвращения участников похорон и продолжению обрядового процесса после погребения, «кровь была прощена». На протяжении трёх дней похорон Х. приняли участие в трапезных расходах.

Похищение девушек с целью устройства дальнейших браков - явление распространенное на всем Северном Кавказе. В тех случаях, когда девушка наотрез отказывается выходить замуж за похитителя, и возвращается в свою семью, между семьями девушки и похитителя возникают отношения кровной вражды: как правило, похитителя стремятся убить или подвергнуть гонениями. Так, в 1999 г. в Ингушетии была украдена девушка, которая ожидала автобуса на остановке. Ее похититель уже был женат, но у первой жены не было детей, поэтому он и решил взять в жены другую. Девушка не знала этого человека и категорически отказалась выйти за него замуж, поэтому он был вынужден ее вернуть, однако через несколько дней родственники девушки убили похитителя ^[17].

Кровная месть в ответ на похищение девушки как один из фундаментальных институтов обычного права сложился у ингушей давно и, несмотря на распространение мусульманского права сохраняется веками. Так, в 1905 году подобный случай был описан туристом в местной газете – Терские ведомости. Молодой мужчина, имея жену и двоих детей, безрассудно влюбился в девушку из соседнего села и, не совладав с чувствами, против воли девушки похитил ее. Родственники девушки, за нее потребовали калым (500 руб., 2 лошади и 50 голов баранов). Похититель, будучи не в состоянии выплатить калым, вынужден был вернуть девушку спустя несколько дней. Родственники за нанесенное оскорбление убили несостоявшегося жениха.

Заключение

Правовая культура народов Северного Кавказа не является анахронизмом. Нормы адата успешно «работают» в тех случаях, когда это возможно. Правовое наследие горцев, направленное на урегулирование конфликтов в обществах, является безусловным достижением северокавказской культуры и может рассматриваться не как элемент прошлой истории, но и как часть современности и даже будущего культурного поля региона. В мировой юридической антропологии понятие правового плюрализма используется для обозначения правовой ситуации, при которой сосуществуют две или более правовых системы в одном и том же социальном поле^{[18, 19]}. Применительно к Северному Кавказу можно говорить о своеобразном применении правового плюрализма. Особенности правовой культуры народов Северного Кавказа в значительной степени влияет на формирование современного гражданского общества в этом регионе. В основе данного процесса лежит, с одной стороны, грамотное использование специфики правовой идеологии и правовой практики горцев, а, с другой стороны, умелое сочетание традиционной правовой культуры и новых институтов гражданского общества, ранее им не свойственных, но столь необходимых в нынешнее время.