Soviet Economic Culture in Forms of Spiritual Objectivity and Images of Popular Art in the 1960-1980's: Value of Labour

Sidorova Galina Petrovna associate professor of the Department of History and Culture at Ulyanovsk State Technical University. 432005, Russia, g. Ul'yanovsk, ul. Pushkareva, 24, kv. 187 gala_si_61@mail.ru Other publications by this author

Ценность – одна из форм духовной предметности культуры. Труд –базовая ценность хозяйственной культуры и одна из социальных ценностей. Ценность труда в образах массового искусства изучается на основе системного подхода, который требует исследовать культуру во взаимосвязи ее материальной, духовной и художественной подсистем. Искусство, принадлежащее конкретному типу культуры, становится его образной моделью, зеркалом, в котором культура видит отражение сути своей ^[5]. Это микрокосм, в котором отражается культурный макрокосм ^[4]. В художественных образах труда выявляются смыслы культуры. В изучении ценности труда через образы массового искусства применяется семиотическая теория Ю. М. Лотмана, согласно которой исходно заложенный в текст смысл подвергается в ходе культурного функционирования текста сложным трансформациям, в результате чего происходит приращение смысла ^[9].

Социалистический труд был объектом исследования советских социологов, экономистов, философов, искусствоведов. Многочисленные труды посвящены изучению природы и стимулов социалистического труда, соотношения моральных и материальных стимулов и связанных с этим проблем (А. Г. Аганбегян, М. П. Саков, Н. И. Алексеев, Р. И. Косолапов, Л. И. Греков, Л. И. Абалкин и др.). На рубеже 1980–1990-х гг. авторы отошли от марксистской методологии, обратились к новым источникам, предложили новые концепции социалистического хозяйства (Д. В. Валовой, В. Найшуль, В. Попов, Н. Шмелев, В. Радаев). Культурно-историческая специфика труда при социализме так или иначе затрагивается в обобщающих научных трудах, написанных в 1990-е гг. и первое десятилетие XXI века, посвященных системному изучению советской истории и культуры, советского общества и человека 1960-х–1980-х (Ю. Левада, В. В. Радаев, О. И. Шкаратан, П. Вайль и А. Генис, Б. А. Грушин, Ю. В. Аксютин, В. А. Шестаков, М. Малиа, Е. Т. Гайдар и др.). Тема социалистического труда развивается в исследованиях по советской повседневности. Предметом исследования, в числе прочего, выступает личностная мотивация труда в общественном производстве (Н. Н. Козлова, Н. Б. Лебина, Н. Л. Пушкарева, Н. П. Лукаш, А. М. Маркевич и др.). Что касается изучения художественного воплощения социалистического труда в советском искусстве, то в советский период это работы М. С. Кагана, Е. В. Можуховской, Б. М. Никифорова, В. И. Галеевой и Э. Кузнецовой, Е. В. Николаевой, где рассматривались образы труда в изобразительном искусстве. Это огромный пласт критических статей советских авторов, посвященных произведениям литературы, драматургии и кино на «рабочую» и «деловую» тему. В 1990 году темы труда в советской массовой литературе, с характерным для времени Перестройки пафосом «разоблачения» советской культуры, касался С. Шведов. Работ современных авторов, посвященных исследованию художественных репрезентаций труда в советской культуре, заметно меньше. Хотя так или иначе эта тема затрагивалась в исследованиях П. Вайля и А. Гениса, В. Аристова, В. Н. Дмитриевского, С. Я. Кагарлицкой, Е. Добренко, Т. Ю. Дашковой, Н. В. Глебкиной, А. А. Курбановского, Т. М. Димони, О. В. Теплинского, И. Б. Балашовой. Несмотря на то, что изучение художественных репрезентаций социалистического труда нашло отражение в большом количестве научных работ, состояние изученности выбранной темы нельзя считать исчерпывающим. Задачи статьи: выявить особенности художественной репрезентации труда как ценности советской хозяйственной культуры в советском массовом искусстве 1960–1980-х. В художественных репрезентациях выявить особенности форм и видов труда в аспекте его ценности для получения материальных благ, в динамике от времени «оттепели» к «семидесятым».

В решении поставленных задач применяется официальная советская социальная структура «2+1» и аксиологическая типология субъекта советской хозяйственной культуры, выстроенная автором по критерию ценностной мотивации хозяйственной деятельности: «строитель коммунизма», «честный труженик», «обыватель». Хозяйственная культура понимается как способ человеческой деятельности, в совокупности всех форм предметности культуры, направленный на получение материальных благ. Социалистический труд отражен всеми видами и жанрами советского массового искусства, в идеологическом и повседневном дискурсах. Идеологический дискурс: социализм уничтожает все формы эксплуатации труда, обеспечивает реальное право на труд и всеобщность труда. Труд – обязанность и дело чести каждого способного к труду гражданина: «кто не работает, тот не ест». При коммунизме труд – цель жизни, способ развития способностей, деятельность без принуждения, первая жизненная потребность и наивысшее наслаждение, бесплатный на пользу общества, добровольный, вне нормы, без расчета на вознаграждение. Уже при социализме часть людей трудится по-коммунистически. Социалистическое общество освободило труд от эксплуатации, поэтому социалистическое искусство положило начало новому эстетическому освоению темы труда. Труд изображается как сила, утверждающая все человеческое в человеке, сообщающая ему подлинную красоту, величие, благородство, поэтичность. В период НТР при социализме механические методы обработки вытесняются более эффективными физическими и химическими. Автоматизация освобождает человека от тяжелого физического труда. При социализме НТР создает основу для достижения изобилия материальных благ, для уничтожения существенных различий между городом и деревней, умственным и физическим трудом. В СССР всякий труд почетен.

Повседневный дискурс: в системе советской хозяйственной культуры существовали и продолжали действовать явления архетипические. Это особенности российско-советского менталитета: открытость и недостаточность; соборность; эгалитаризм; осторожность и консерватизм; пессимизм; приоритет личностных отношений над формальными, нравственных регуляторов социальных отношений над законом ^[8]. Недостаточная осознанность русским человеком обязательной для каждого честности (Н. Бердяев). Терпение и упрямство; психологическая ригидность (К. Касьянова). Сочетание эскапизма, утопизма и эсхатологизма (Г. Л. Тульчинский). Православное пренебрежение к земным благам и отношение к труду как способу самодисциплины, но не средству созидания (Н. Н. Зарубина, А. В. Лубский) и др. Амбивалентность менталитета позволяет гибко, почти мгновенного приспосабливаться к самым резким изменениям, в том числе, инокультурным влияниям ^[7]. В годы «оттепели» значительная часть общества, вдохновленная переменами в КПСС и идеей коммунизма, трудилась добросовестно, стремясь к высокому качеству. Труд рабочих и служащих крупного столичного промышленного предприятия мотивировался убежденностью в важности своего предприятия, бескорыстием и чувством долга ^[11]. В «семидесятые», когда в массовом сознании произошел полный крах мечты о возможности реализации коммунистической идеи, и ряды активных сторонников коммунизма заметно редели ^[2], массовое качество труда советских людей стало низким. Это была форма повседневного пассивного сопротивления рядовых работников власти ^[12],[13]. Это объясняется как наследие православной культуры, где труд – аскетическое средство самовоспитания личности, а его форма и практический результат второстепенны (Н. Н. Зарубина). Низкое массовое качество труда связывается с низкими доходами населения и тотальным дефицитом (Б. Грушин), с практикой штурмовщины на производстве, снижением качества и удовлетворенности работой, падением значения профессиональной гордости и престижа как стимула к труду (А. М. Маркевич и А. К. Соколов). Низкое массовое качество труда связывается с тем, что с середины 1960-х квалифицированный труд стал приносить все меньшие доходы и пользоваться меньшим уважением в обществе, чем труд неквалифицированный, и тем более тот, что приносил незаконные доходы (А. А. Сусоколов). Труд интеллектуальный был более престижен, чем физический.

Какие аспекты ценности труда выявляет современное прочтение литературы, а также изучение текстов драмы и кино, изобразительного искусства и музыки? В песнях «оттепели» звучит тема радостного труда-праздника и ударного труда, связанного с чувством долга: «На работу иду, как на праздник» (Б. Терентьев – В. Харитонов «Вся страна – это наша работа»), «Трудовые будни – праздники для нас» (А. Новиков – В. Харитонов «Марш коммунистических бригад»), «Мы на вахте в краю угольном, нам, друзья, эта честь выпала. Пусть бывает порой туго нам, мы свой долг выполним» (П. Аедоницкий – И. Шаферан «Шахтёрский марш»). В песне, плакате и живописи преимущественно показана красота индустриального труда в тяжелой промышленности – металлургии, электроэнергетике, машиностроении, топливной и химической промышленности, строительстве и сельском хозяйстве. Ведущая идея – «Слава труду!». Живописные образы показывают героику труда в буднях и романтику труда в повседневном, возрастание роли личности рабочего в современном социалистическом производстве.

В песнях «семидесятых» уже не звучит тема труда-праздника, остается тема нелегкого физического труда: «Нелёгкий труд – шахтерский труд» (Н. Богословский – М. Матусовский «Сияет лампочка шахтера»), «Нелёгкая работа рыбака, а мы не ищем лёгкую работу» (А. Флярковский – Н. Олев «Ведь ты рыбак, браток»). В живописи появились полотна, изображающие труд в легкой промышленности и сфере общественного питания: И. А. Широкова «Хохлома» и «Стеклозавод», Н. и В. Родионовы «Красные ситцы», Б. М. Романычев «Бимовские девчата», К. М. Максимов «Ждут бригаду» (повара рабочей столовой).

В годы «оттепели», когда «правда жизни» стала общей тенденцией развития советского искусства, литература, драматургия и кино все шире захватывали мир повседневной жизни простого советского человека. При этом они транслировали коммунистическую идеологию, в том числе ценность социалистического труда. По мнению С. Шведова, основные характеристики труда в самых читаемых советских романах, таковы: положительные герои «постоянно говорят о пользе труда, порицают леность, призывают окружающих беззаветно трудиться, подают в этом пример»; трудолюбие может оказаться «кулацкой» чертой; общественно-полезный труд в колхозе может быть лишь маскировкой врага; создано множество образов положительных бездельников; трудовая деятельность нередко лишена собственного трудового содержания. Смысл совместной трудовой деятельности – в выработке чувства причастности каждого к группе, чувства единения этой группы» ^[15]. С отдельными положениями С. Шведова можно согласиться, но современное прочтение советской литературы и других текстов искусства выявляет иные аспекты художественных репрезентаций социалистического труда.

В литературе, драме и кино 1960–1980-х отображен труд советского человека во всех сферах социалистического хозяйства, но красота, героика и романтика индустриального труда показаны в сфере промышленного производства, причем, в машиностроении, металлургии, лесной промышленности, строительстве. Гораздо реже изображается труд в легкой промышленности: х/ф «Женщины» (мебельная фабрика), «Старые стены» (текстильная фабрика), «Сладкая женщина» (кондитерская фабрика), «Опасный возраст» (парфюмерное производство). Там нет ни героики, ни романтики. Если в песне и плакате преимущественно изображен труд физический рабочих и крестьян, то в литературе, драме и кино, отчасти в живописи в равной мере представлен труд физический и нефизический – интеллектуальный, научный, художественный.

В одних произведениях тема индустриального труда решалась новыми выразительными средствами, лаконично и просто, без обычной в 1940–1950-е годы парадности (х/ф «Весна на Заречной улице», «Высота», «Карьера Димы Горина», «Девчата», «Большая руда»). В то же время появлялись произведения малохудожественные, ложнопатетические, с прямолинейной назидательностью и неуместным пафосом. Именно по этой причине фильм «Знакомьтесь, Балуев!» о прокладке газопровода через непроходимые болота и его строителях, заявленный на III Международном московском кинофестивале (1963) как основной конкурент «8 ½» Феллини, не получил никакого приза. Героика и романтика индустриального труда в сельском хозяйстве, пожалуй, показана лишь в фильме «Иван Бровкин на целине». В других фильмах «оттепели» отображен тяжелый труд и проблемы модернизации сельского хозяйства («Чужая родня», «Дело было в Пенькове», «Простая история»).

В «семидесятые» появляется ряд фильмов, где снова ощущается усиление патетики в изображении индустриального труда в промышленности и сельском хозяйстве: «Молодые», «Русское поле», «Мачеха», «Семья Ивановых». Это достигается разными средствами: действиями, репликами, монологами, интонацией героев, музыкальным сопровождением. На доменной печи произошла авария по халатности «обывателя». Рабочий-литейщик, спасая металл, совершил трудовой подвиг с риском для жизни. Его представляют к ордену и спрашивают, что он хочет «лично для себя». Его ответ: «Гудок верните», потому что отмененный на заводах гудок для него – «революция, пятилетки, Великая Отечественная» (х/ф «Семья Ивановых»). Таким образом, для «строителя коммунизма» этот символ важнее премий и подарков. Пафос уравновешивается тем, что другой рабочий – «честный труженик», спасавший металл, лично для себя просит путевки на курорт в Болгарию.

Образы социалистического труда в искусстве показывают: он механизирован и кое-где автоматизирован, но в 1970-е годы обычное явление – ручной труд в сельском хозяйстве. Для дойки коров используют доильные аппараты, но тяжелые бидоны с молоком женщины легко грузят вручную. Окончив работу и уезжая домой на грузовике, доярки весело поют хором. Очевидно, это должно было убедить зрителя, что такой труд вовсе не тяжелый, а радостный (х/ф «Безотцовщина»). Студенты весело собирают картошку на полях и легко грузят тяжелые мешки с картошкой на грузовик (х/ф «Баламут»).

В отношении советского человека к труду, в личностной мотивации общественно-полезного труда представлены все аксиологические типы. «Строители коммунизма» трудятся добросовестно, в решении хозяйственных задач берут на себя ответственность. Их ударный и творческий труд мотивируется идеей коммунизма, личной ответственностью за выполнение плана, патриотизмом, пользой для общества, «без рассуждений о пользе личной, с пониманием, что польза общественная и принесет личную» (Ю. Герман «Дело, которому ты слкжишь»). Труд «честных тружеников» также связан с патриотизмом, чувством долга и пользой для общества, но с рассуждением о пользе личной – заработке, премии, льготах: «Задаром одни дураки работают» (х/ф «Дело было в Пенькове»). Примером тесного сплетения идеологического дискурса с повседневным в искусстве «оттепели» является конструкция высказывания рабочих-лесорубов о перспективах рационализации труда: «Молодняк сохраняем (1), пеньки не мешают (2), троса не рвем (3), производительность – во-о! (4), и зарплата… (5)» (х/ф «Девчата»). Так ненавязчиво и с юмором (бригадир объясняет проект рационализации с помощью бутылок пива) искусство воспитывает коммунистическое мировоззрение: «честный труженик» в первую очередь заботится о природе, обществе, выполнении плана, затем – о личном благополучии, личное благосостоянии вытекает из общественного.

В то же время массовое искусство показало, что план подавляет ценность творческого труда.Создание новых конструкций, реализация творческих проектов для модернизации производства – все это запрещается или тормозится руководством, потому что создает угрозу плану: «Над заводом тяготеет программа. За программу и экономические показатели директора отвечают и партбилетом, и зарплатой. А за создание конструкций отвечают декларативно». Творческий труд на благо общества поддерживается идеологией и материально поощряется, но на практике, когда еще нет результатов, рационализатор-изобретатель испытывал моральное давление и материальные потери (Г. Николаева «Битва в пути»). Плана давит и на творческий труд в сфере науки, где время получения искомого, особенно в фундаментальной теории, неизвестно: «А почему я должен вам верить? Три года вы возитесь. А где результаты? Точного прогноза грозы не можете составить! Сколько экспедиций! Миллионы рублей государство бухает вам» (Д. Гранин «Иду на грозу»).

Ударный общественно-полезный труд может мотивироваться честолюбием. У «строителя коммунизма» и «честного труженика» честолюбие идет на пользу общественному производству: слава «подобно расщепленному атому, обладает способностью излучать энергию для новых свершений» (В. Кожевников «Знакомьтесь, Балуев!»). У «обывателя» честолюбивые мотивы приносят вред общественному производству: Вальган («Битва в пути»), Тулин («Иду на грозу»). Труд «строителей коммунизма» и «честных тружеников» мотивируется ценностью патриотизма. Но герои, кроме Балуева, не говорят об этом и не думают ежедневно. Патриотизм эмоционально проявляетсялишь в торжественных случаях.

В отличие от искусства 1930-х – начала 1950-х, искусство «оттепели» показывает, что критические ситуации на производстве, требующие героизма от советского человека, возникают не в результате вредительства врагов социализма, а в результате сплетения обстоятельств: природной стихии, хозяйственных просчетов, безответственности, непрофессионализма, формализма, трусости «обывателей», личных амбиций, зависти, ревности, обид и т.д. Трудовой героизм «строителей коммунизма» и «честных тружеников» мотивируется ответственностью за общее дело, социалистическую собственность и жизнь людей (х/ф «Высота», «Иду на грозу», «Живет такой парень», Э. Радзинский «104 страницы про любовь»).

Труд «обывателя» в общественном хозяйстве нацелен в первую очередь на личную пользу. В социалистическом соревновании его интересует только премия, в решении хозяйственных задач, особенно в проблемных ситуациях, «обыватель» не берет на себя ответственность и перекладывает ее на «честного труженика» (х/ф «Высота»). За внешне честным трудом скрываются зависть, месть, личная выгода (Агатов, «Иду на грозу»). Творческий труд «обывателя», нацеленный на личный успех, приносит вред общему делу, ущерб технике, здоровью и жизни людей (Тулин, «Иду на грозу»). «Обыватель» увлеченно работает в домашнем хозяйстве, старательно трудится на шабашке («халтурке»), потому что получает прямую пользу для себя (х/ф «Чужая родня», «Молодо-зелено», «Секретарь обкома», М. Алексеев «Хлеб – имя существительное»).

В годы «оттепели» честность – дух времени, труд мотивируется честностью. «Строитель коммунизма» самоотверженно и честно трудится, иногда в ущерб личному благосостоянию и рискуя социальным статусом (Г. Николаева «Битва в пути», В. Аксенов «Звездный билет»). У «обывателя» исполнение профессионального и гражданского долга формально может мотивироваться честностью, а истинный мотив – зависть: в романе Д. Гранина «Иду на грозу« честность Агатова перед полетом косвенно способствовала гибели Ричарда. В романе Ан. Иванова колхозница Стешка Курганова советует мужу на собраниях «делать вид», что честно заботится «о колхозном», чтобы начальство оценило и повысило в должности: «Сколь тебе еще на конюшне-то торчать? За конюха я бы в любое время замуж вышла» («Тени исчезают в полдень»).

Труд «строителя коммунизма» и «честного труженика» связан с добротой (гуманизмом) и отзывчивостью. В повести Ч. Айтматова «Тополек мой в красной косынке» шофер Ильяс по доброте решается на отчаянный поступок – буксировать груженый грузовик через труднейший Долонский перевал. В детективе Ю. Семенова «Петровка, 38» оперативник МУРа Костенко готов выступить на суде в защиту «славного парня» десятиклассника Леньки Самсонова, который случайно связался с преступниками, и получить за это «еще один» выговор от комиссара. В повести В. Аксенова «Коллеги» показано различие общественных взглядов на гуманизм. Профессионализм дает молодым право учить стариков, и врач Зеленин на общем собрании коллектива больницы упрекает старого фельдшера в применении устаревших методов лечения, жестоко обижая. По мнению коммуниста Егорова, обижать заслуженного старика при всех – негуманно. Но Зеленин считает себя правым: проявил гуманизм по отношению к больным, которых фельдшер неправильно лечит.

В искусстве «семидесятых» все меньше «строителей коммунизма», чей труд мотивируется чувством долга и творчеством во благо общества, «без рассуждений о пользе личной», честностью и патриотизмом. Все стараются выполнить план, чтобы получить премию, и никто, кроме комсомольца Столетова, не думает о росте производительности труда для государства. Патриотизм понимают по-разному: для Фени Угрюмовой это самоотверженный труд «на родимом нашем полюшке», для Лени Шиндина – помощь «самым честным людям, когда им бывает трудно». «Честные труженики», которые трудятся на общую пользу профессионально, ответственно, с полной самоотдачей за очень скромное вознаграждение, как хирург Мишкин, в контексте произведений – люди редкие, вызывающие восхищение «честных тружеников» и презрение «обывателей». Производственные драмы отражают противоречие между творческим трудом и государственным планом (И. Дворецкий «Человек со стороны», «Укрощение огня», «Ольга Сергеевна», «Старые стены»). Тема трудового героизма почти исчезла из искусства. Немногие примеры – «Семья Ивановых», «72 градуса ниже нуля» и «Экипаж». Трудовой героизм связан в основном с работой «честных тружеников» советской милиции.

В искусстве все больше образов «обывателей», которые плохо трудятся в общественном производстве, потому что вознаграждение плохо удовлетворяет растущие витальные потребности. Типичное отношение к своим служебным обязанностям: «Стараться ничего не делать стало хорошим тоном! А если человек хочет сделать что-то до конца, до блеска, он диким кажется!» («Ольга Сергеевна»). «Обывателя» тяготит самоотверженный труд коллеги, если он вынужден в нем участвовать («Дни хирурга Мишкина»). В сфере торговли и общепита на претензии руководства он отвечает заявлением об увольнении (Ю. Семенов «Огарева, 6»). «Обыватель» в рабочее время устраивает личные дела или занимается «общественной работой», как Троянкин («Ольга Сергеевна») и Шура («Служебный роман»). В домашнем хозяйстве «обыватель» вовсе не бездельник, здесь он трудится старательно и качественно (В. Липатов «И это все о нем», Н. Долинина «Разные люди», х/ф «Сладкая женщина»). В художественных репрезентациях труда выявляются тревожные симптомы духовного состояния советского общества: ценность социалистического труда, особенно у молодежи, неуклонно снижается. Московский старшеклассник низко оценивает произведения современного советского искусства, потому что: «Теперь любовь только пополам с лесоповалом, выполнением норм, общественной работой» (Г. Щербакова «Вам и не снилось»).

Через художественные образы субъектов хозяйственной культуры выявляются гендерные особенности труда в советской культуре. В искусстве «оттепели» ударный, творческий общественно-полезный труд мужчин – важный фактор успеха у женщин: «Говорят, старшие машинисты на шагающем больше тысячи зашибают? А вы, извините, еще не женаты? Чепе, Лариска, богатый жених прибыл! Разрешите вам понравиться» (А. Арбузов «Иркутская история»). Что касается труда женщин в общественном хозяйстве, здесь все сложнее. Идеологический дискурс о женском труде: женщине в СССР предоставляются равные права с мужчиной во всех областях жизни, равное с мужчиной право на труд и его оплату. Домашний труд – серьезное препятствие в процессе социального освобождения женщины. Повседневный дискурс: подавляющее число советских женщин трудится в народном хозяйстве, но их ударный и творческий труд не является фактором успеха у мужчин. В искусстве 1960-х нет женских образов, подобных образам ударниц и Героев Труда в искусстве 1930-х, чей труд становился фактором личного счастья (х/ф «Богатая невеста», «Трактористы», «Светлый путь). Домашний труд остается обязанностью женщины и ценится ниже общественно-полезного труда. В то же время созданы образы домохозяек, замкнутых на домашнем труде, ограниченных «клуш» («Битва в пути», «Разные судьбы», «Петровка, 38»). Уход «честной труженицы» с общественного производства в домашнее хозяйство носит временный характер и оправдан исключительной причиной (Ю. Герман «Я отвечаю за все»). Если сельская женщина не работает в общественном хозяйстве, колхозники считают ее «аристократкой», хотя она – многодетная мать и домохозяйка, и никто никогда не видел ее сидящей без дела (В. Липатов «Деревенский детектив»). Искусством «оттепели» создан единственный образ многодетной матери-домохозяйки, заслуживающей уважения не меньшего, чем Герой Труда: В. Панова «Евдокия».

В искусстве «семидесятых» показано, что творческий общественно-полезный труд мужчин остается фактором успеха у женщин. В условиях развития общества потребления возрастает ценность денег, и успешным все больше считается труд, дающий хороший заработок и льготы. Конечно, в советском искусстве эта ценностная трансформация не акцентируется, но «проскальзывает». Колхозник с презрением высказывается о соседе: «Молодой мужик, здоровый – ходит через день в пекарню, слесарит там чего-то. И вся работа. Вот так работа, елкина мать! Сходит, семь болтов подвернет, а на другой день и вовсе не идет… Восемьдесят пять рублей. Хуже бабы худой. Доярки вон в три раза больше получают. А Генке – как с гуся вода: не совестно, ничего» (В. Шукшин «Наказ»). Сибирский нефтяник советует московскому студенту Валентину ехать к ним на буровую и заработать для своей любимой: «Не будешь пить-курить, за два года вот такие гроши привезешь! Квартиру построишь, ее оденешь-обуешь, чин чинарем! А поучишься заочно. А то и потом догонишь! Здесь не то! Там реальность, понял? Полста – на котел, проходить – в казенном проходишь, а две сотни в месяц как кинешь своей девочке – она от тебя и к академику не учапает, понял?» (А. Володин «Валентин и Валентина»).

Напротив, увлеченный и творческий труд женщин на благо общества мешает их личной жизни («Ольга Сергеевна», «Благие намерения», «Служебный роман», «Москва слезам не верит»). Похвалить подругу перед женихом и сообщить, что она «работник прекрасный» может только женщина, причем наивная (х/ф «Ирония судьбы, или с легким паром»). Мужчина, перечисляя достоинства своей избранницы, никогда не говорит о ее успехах в общественном производстве. «Хозяйственная», «хозяйка прекрасная» – вот главные качества невесты и жены (х/ф «Дневной поезд», «Экипаж»).

Художественные образы отражают разнообразие отношения общества к домашнему труду. Часть женщин по-прежнему ценит его низко. Ольга – молодая женщина, жена и мать двоих детей, талантливый и грамотный инженер-химик НИИ, вынуждена почти треть рабочего времени проводить с детьми на больничных, в связи с чем ее заработок составляет около 60 рублей в месяц (средняя зарплата в науке – 139 рублей). Муж, считая, что это нерентабельно, предлагает ей временно уйти с работы и готов подрабатывать, но она возражает: «Мы на это не согласные! Значит, всю эту скукотищу, – я тоже оглянула кухню, – на меня одну, а себе только интересное» (Н. Баранская «Неделя как неделя»). Выстраивается оппозиционный концепт: домашний труд – «скукотища», труд в НИИ – «интересное». В т/ф «Дни хирурга Мишкина» жена хирурга районной больницы переживает, что в райцентре нет работы по ее специальности искусствоведа. Роли жены, матери и домашней хозяйки ее не удовлетворяют. Она все-таки уезжает в Москву, семья разрушается. В то же время в части общества усиливается традиция. Одни женщины добросовестно трудятся на производстве, но мечтают быть домохозяйками: «Я бы например, если бы вышла замуж, то и стирала, и гладила, а на работу бы не ходила. Сидела бы дома, как курочка. Было бы только о ком заботиться». Другие из домохозяек идут на производство, чтобы отвлечь себя от проблем супружеских взаимоотношений (Н. Долинина «Разные люди»). Третьи трудятся в общественном производстве, потому что муж плохо обеспечивает семью, но без интереса, все помыслы сосредоточены на семье (Г. Щербакова «Вам и не снилось»). Искусство отобразило модернизацию традиционной женской роли хранительницы домашнего очага: в сельских семьях и у горожан первого поколения женщина выступает хранительницей домашней кассы. Муж отдает ей «получку» и находится в положении просителя. Жена прячет деньги и выдает их по своему усмотрению (В. Липатов «Деревенский детектив», х/ф «Мама вышла замуж», «Печки-лавочки», «Любовь и голуби»). В зеркале искусства отразилось появление в советском обществе праздного класса неработающих жен. Как правило, это жены «обывателей», теневиков: «И это все о нем», А. Адамов «Час ночи», «Черный маклер», Н. Леонов «Выстрел в спину».

Выводы. Изучение ценности труда в образах массового искусства 1960–1980-х, с применением системного подхода, сравнительного и семиотического анализа, показывает: искусство в целом репрезентировало ценность труда в двух дискурсах: идеологическом и повседневном. Несомненно, массовое искусство как часть официальной духовной культуры, образно-художественными методами выполняло свои основные функции – ценностно-ориентирующую и социализирующую. С помощью положительных и отрицательных, прямых и косвенных оценок героев и их поступков у читателя/зрителя пытались сформировать правильное отношение к одному из ключевых идеологических понятий – общественно-полезному социалистическому и коммунистическому труду. На полноту отражения в искусстве ценности труда повлияла духовная атмосфера времени «оттепели», требование «правды жизни» и личное его понимание художником.

Через художественные образы труда в искусстве получили отражение советская хозяйственная культура – как сложное сочетание доминирующей административно-командной, традиционной и нелегально работающей рыночной экономической систем. Через образы труда отобразилось советское общество, представляющее собой смешанный тип индустриального и доиндустриального, традиционного и инновационного, закрытого и открытого, массового, потребительского. Наконец, отразился субъект культуры – человек всех социально-профессиональных групп и разных аксиологических типов.

Художественные образы социалистического труда показывают, что на хозяйственную деятельность субъекта культуры влияли особенности внутренне противоречивого российско-советского менталитета. Менталитет позволяет субъекту культуры – человеку гибко приспособиться к инновациям, но сочетание открытости и недостаточности с психологической ригидностью приводит к тому, что новое усваивается в основном внешне, формально. Так произошло и ключевым понятием марксизма – «коммунистический труд». Большинством субъектов культуры оно было принято формально. Этим обусловлено стремление к формальным показателям успешности труда (валовые показатели плана). В том, что социалистический труд формально является главным критерием оценки человека, а фактически для общественного признания важнее духовные качества личности, сказывается и отношение к труду как способу самодисциплины, но не средству созидания. Эскапизм проявляется как пассивное сопротивление власти: за низкую зарплату – труд низкого качества или труд в теневом секторе экономики. Несмотря на возрастание ценности честности во время «оттепели», в обществе сохранилась недостаточная осознанность обязательной для каждого честности. Нечестность рядового исполнителя оправдывается нечестностью власти. Эмансипация широко вовлекла женщин в общественный труд, но успехи женщины в труде не становятся решающим и даже важным фактором успеха у мужчин. Домашний труд остается обязанностью женщины и занимает маргинальное положение в системе ценностных ориентаций советского общества.

Повседневное отношение человека и общества к ценности общественно-полезного труда, получившее отражение в массовом искусстве, показывает: советская культура со времени «оттепели» до начала 1980-х не монолитна, а противоречива в целом и в отдельных проявлениях. Вопреки утверждениям С. Шведова, «строители коммунизма», за редким исключением, не говорят о пользе труда, не призывают окружающих беззаветно трудиться и т.д. Результат труда, наоборот, важен: по крайней мере, это выполнение плана, а также здравый смысл, нахождение научной истины, общественное признание. Труд на общую пользу, «без рассуждений о пользе личной», на перспективу коммунизма, мотивированный патриотизмом, – удел «строителей коммунизма», которые от времени «оттепели» к началу 1980-х остаются в абсолютном меньшинстве. У основной массы советских людей повседневной мотивацией труда оказывается заработок, общественное признание, профессиональное самоутверждение, удовлетворение амбиций, ответственность перед конкретными людьми. Но если у «честного труженика» хозяйственная деятельность нацелена в равной мере на рост общественного и личного благосостояния, то у «обывателя», который к началу 1980-х составляет большую часть субъекта культуры, труд нацелен на личное благосостояние и богатство. Художественные репрезентации труда в динамике от времени «оттепели» к «семидесятым» показывают рассогласованность идеологического и повседневного дискурсов о ценности труда и других ценностях, мотивирующих хозяйственную деятельность субъекта культуры.