The notion of “archetype” in Russian-language scientific publications over the period of 2015-2016

L'vov Denis PhD in Philosophy Docent, the department of Sociology, Siberian Federal University 660001, Russia, Krasnoyarskii krai, g. Krasnoyarsk, ul. Kopylova, 78, of. 83 devlal86@gmail.com

Понятие «архетип» используется в современной гуманитаристике и социальных науках очень часто. В этой связи представляется уместным провести анализ практики использования понятия «архетип». При этом широкомасштабный анализ международного контента потребовал бы использования такого объема временных, финансовых, организационных и прочих ресурсов, которыми автор не располагает. Поэтому было решено остановиться исключительно на русскоязычном сегменте.

С этой целью и было предпринято следующее исследование. В качестве единиц анализа были выбраны публикации, отображающиеся в системе поиска сайта научной электронной библиотеки elibrary.ru. Этот ресурс был выбран, так как именно на его базе поддерживается система Российского индекса научного цитирования. Кроме того, доступ к данному ресурсу бесплатен.

Для поиска публикаций были заданы следующие параметры: слово «архетип» в названии и 2015-16 годы публикации. Безусловно, эти параметры чрезвычайно сужают выдаваемый в результатах объем публикаций. Тем не менее, в силу ограниченности имеющихся ресурсов, было решено остановиться именно на таком подходе. Последние два года публикаций были выбраны для сосредоточения на актуальной информации. К тому же предполагалось, что на момент проведения поиска (конец января 2017 г.) в системе elibrary.ru уже отобразились все публикации, сделанные в 2016 г.

Поиск слова «архетип» только в названиях обусловлен соображением, что указание этого понятия в заголовке подчеркивает его важность для текста и предполагает достаточно детальное его рассмотрение. Безусловно, более релевантный анализ может быть произведен только с поиском указанного слова полностью по всем текстам. Но в системе elibrary.ru далеко не всегда содержатся в открытом доступе полнотекстовые файлы. Часто полные тексты публикаций доступны лишь за плату, а во многих случаях доступны только выходные данные. В этой связи, а также в виду уже упомянутой ограниченности ресурсов, было принято решение остановиться на поиске лишь по названиям. Таким образом в отношении процедуры поиска все публикации до определенной степени уравнивались.

С указанными ограничениями был предпринят анализ публикаций, отображающихся в системе поиска сайта elibrary.ru. 31.01.17 на запрос по слову «архетип» в названии публикаций за 2015-16 годы отобразилось 320 позиций. Дальнейшее изучение выявило 5 совпадений – по каким-либо причинам соответствующие публикации отобразились по два раза. Например, статья «Архетип рыбы в русской культуре» Ощепковой А.А. ^[1]. Таким образом, уникальных публикаций было найдено 315.

Тематика данных публикаций весьма обширна. Для хотя бы приблизительной систематизации весь массив был разбит на условные рубрики. При этом определение тематической принадлежности публикации осуществлялось по ключевым понятиям, задействованным в названиях – вновь по причине уже обозначенной недоступности полнообъемных текстов значительной части исследуемого материала. Только в случае тематической неопределенности названия проводился дополнительный анализ выходных данных публикации (как например: ^[2]). В результате была получена следующая статистика:

Табл. 1. Распределение по тематике публикаций со словом «архетип» в названии, найденных в базе elibrary.ru за 2015-16 годы

Рубрики расставлены в порядке убывания количества публикаций. Публикации, определенные в раздел «литературоведение и фольклористика» объединены, так как имеют в центре внимания исследования текстов. Они же специально выделены в отдельную от «искусствоведения» категорию, чтобы показать их преобладание. В категории же «искусствоведение» объединены публикации, затрагивающие все остальные виды искусств от античной скульптуры до кинематографа. Архитектура выделена особо не только в силу своей большей практичной направленности, но и для объединения в одну категорию всех публикаций, связанных с организацией человеческого пространства.

Как видно из таблицы, понятие «архетип» используется практически только в гуманитаристике (пусть и в самом широком понимании). Единственная публикация по биологии может рассматриваться как пренебрежимое отклонение. С внушительным отрывом первое место занимает рубрика «литературоведение и фольклористика» (более трети всех публикаций). Таким образом, можно заключить, что понятие «архетип» крайне удобно при исследовании художественных текстов.

Видимо, данное понятие очень удобно для описания неких феноменов вообще в областях, связанных с культурой и искусством. Это видно из того, что именно эти рубрики занимают верхние три строчки в списке. Можно сказать, что обсуждаемое понятие отражает какие-то феномены, важные для понимания «второй природы». Уже на этапе такого первого приближения можно сделать вывод, что в понятии «архетип» для русскоязычных (а ресурс elibrary.ru отображает в первую очередь именно русскоязычные публикации) исследователей важен аспект искусственности, обусловленности именно человеческой деятельностью. Иными словами, такой перекос в использовании данного понятия свидетельствует о том, что в русском языке оно обозначает прежде всего специфику человеческого, а не простую кальку с древнегреческого, которую традиционно переводят как «первообраз». Первообразом для копирования или подражания вполне может выступать и естественное, ни в коей мере не зависящее от человека явление. Но коннотации использования понятия «архетип» в проанализированных названиях публикаций, явно подразумевают отсылку к человеку как субъекту. Это приводит к мысли, что как минимум для русскоязычных авторов за понятием «архетип» стоит нечто видоспецифическое для человека. Таким образом, анализ данного понятия может быть полезен для философского осмысления человеческого бытия.

Стоит отметить, что в открытых текстах публикаций очень редко дается четкое определение понятию «архетип». Обычно оно используется как общеупотребительное и не требующее детальных разъяснений. Поэтому восстанавливать вкладываемое автором понимание используемого термина приходится из контекста. При этом в силу многозначности исследуемого понятия, обнаруживаемые смыслы могут не совпадать в различных текстах.

Если обратить внимание прежде всего на публикации, обозначенные категорией «литературоведение и фольклористика», то в них очень часто словом «архетип» указывается на встречающиеся в различных художественных текстах общие схемы. Так же, как и в публикациях из иных рубрик, не раз встречается отсылка к К.Г. Юнгу, наследие которого существенно повлияло на рецепцию исследуемого понятия, поставив его в центр самостоятельной методологии. «Однако в современное время, упоминания термина “архетип” свелось к простому обозначению общих мифологических мотивов и структур, применяющихся в любых художественных произведениях литературы без связи с юнгианской философией» - как справедливо замечает Д.А. Батурин ^{[3, с. 177]}. Таким образом, в большинстве случаев даже при прямом указании на швейцарского психоаналитика теряется важнейшая для К.Г. Юнга связь с глубинными структурами коллективного бессознательного. В этом смысле употребление понятия «архетип» в данной рубрике в целом следует понимать скорее как указание на нечто общее, сходное, что и выявляется в соответствующих публикациях. При этом зачастую для авторов оказывается не столь важным, какого рода это общее место. Главным становится сам признак подобия.

В публикациях из рубрики «исследования культуры и этносов» часто наблюдается такая же выхолощенность понятия «архетип», которое становится просто ярлыком для обозначения неких общих схем, выявленных авторами. В то же время, видимо, в силу предметной специфики, важным аспектом употребления исследуемого понятия становится указание на коллективный характер обозначаемых им феноменов. Кроме того, используется термин «культурный архетип», добавляемый эпитет в котором не просто подчеркивает предметную область соответствующего исследования, но и нагружает само понятие дополнительной отсылкой к общности опыта, надындивидуальной природе. И здесь снова вполне органично возникают упоминания К.Г. Юнга. Впрочем, часто без подробного разбора понимания архетипов самим швейцарским ученым. В одной публикации и вовсе исследуемое понятие употребляется в сочетании, прямо противоречащем концепции К.Г. Юнга об архетипах как структурах коллективного бессознательного: «Национальное сознание закладывается на генетическом уровне в виде концепции символов и знаков, архетипов сознания, сдерживающих и упорядочивающих мир бытия (мир вещественного) и мир сознания (идеальный мир)» ^{[4, с. 307]}. «Архетипы сознания» - пожалуй, для К.Г. Юнга это было бы оксюмороном.

В публикациях из следующей рубрики (посвященной различным видам искусства) более непосредственная рецепция идей швейцарского психоаналитика встречается чаще. Здесь уже можно наблюдать прямые отсылки к классическим юнгианским архетипам. Например, Аниме в статье Т.И. Ерохиной, посвященной гендерным аспектам репрезентации Серебряного века в массовой культуре. Впрочем, и в ней основное внимание уделяется не столько самой Аниме, сколько ее более конкретизированной схеме Персефоны. А далее производится анализ, в рамках которого выделяются общие моменты репрезентаций в массовой культуре. Такие общие аспекты обозначаются понятием «архетип». Конструируется и не встречавшийся у К.Г. Юнга архетип: «мы считаем, что данный архетип Поэта может быть соотнесен с литературным архетипом как исходным образцом» ^{[5, 333]}. Характерно при этом обращение к «литературному архетипу» - понятию, перекликающемуся с уже проанализированным выше «культурным архетипом». В публикациях же, посвященных изобразительному искусству, можно встретить термин «визуальный архетип» ^[6], характеризующий инвариантность определенных форм изображения.

Таким образом, в наиболее крупных рубриках понятие архетип в большей части случаев (случаи использования в прямом юнгианском значении также встречаются, но являются скорее исключениями) служит просто для фиксации некоей сходности, подобности, становясь просто удобным «общим местом». Возможно, это связано с предметной областью: в большей степени с исследованиями символических, выраженных в обработанном сознанием виде феноменах языка, искусства, культуры в целом

В публикациях, отнесенных к философской рубрике ожидаемо часто и подробно анализируется применение понятия «архетип» в исследованиях различных ученых. Есть также случаи использования понятия «архетип» не как предмета для изучения, а как рабочего родового понятия, служащего для обозначения архаического характера генезиса иных центральных для соответствующего автора феноменов (например, социальной телесности ^[7]). Но также есть и случаи выделения отдельных архетипов как структурообразующих начал для тех или иных явлений социального бытия (например, доверия ^[8]). Присутствуют и случаи использования понятия «архетип» просто для характеристики иных важных для автора понятий как тех, которые являются общими схемами в рамках определенной сферы применения (например, понятия всеединства ^[9]). Тогда употребление понятия «архетип» становится сходным с употреблением этого же понятия в публикациях из ранее проанализированных рубрик.

В публикациях из рубрики «Психология и педагогика» так же, как и в предыдущей, встречаются разборы использования понятия «архетип» в этой области. Так же, как и в предыдущей рубрике встречаются случаи употребления понятия «архетип» как родового по отношению к центральному для соответствующего автора понятию. Кроме того, ожидаемо присутствуют публикации, в которых происходит обращение к понятию «архетип» непосредственно в рамках юнгианской традиции в психологии.

Авторы публикаций, отнесенных в рубрику «Реклама, PR, маркетинг», как правило, не склонны к подробному анализу самого понятия «архетип», используя его при описании тех или иных общих схем, задействованных в процессах массовой коммуникации. При этом такие схемы ассоциируются с теми или иными смыслами, довольно легко распознаваемыми целевыми аудиториями, что относится авторами публикаций к их достоинствам. Часто в публикациях анализируются рекламные сообщения, бренды и имиджи с точки зрения типологизации в соответствии с теми или иными архетипами. При этом происходит как обращение к уже разработанным типологиям (например, К. Пирсон ^[10]), так и предложение собственных (например, ^[11]). Также встречается обращение к юнгианским архетипам при анализе конкретных продуктов и сообщений о них (например, ювелирной коллекции «Русская страсть» ^[12]).

В публикациях, отнесенных к юридической рубрике, понятие «архетип» используется для указания на некие смутные, нечетко определяемые предпосылки возникновения специфики российской правовой системы. При этом, одного только исследуемого понятия оказывается недостаточно, и авторы прибегают к помощи других, столь же размытых, но ставших своеобразными «общими местами» понятий, как например, «менталитет»: «Отечественные исследователи полагают, что важнейшим аспектом анализа базовых оснований правового менталитета в современной России является учет национальных архетипов» ^[13]. В то же время, есть и случаи выделения конкретных архетипов, лежащих в основе российской юридической системы и понимаемых как некие идеологические схемы (например, архетипы «Москва – Третий Рим», «призвания» и «крещения» ^[14]) или «исходные ценности» ^{[15, с. 155]}, оправдывающие соответствующий status quo. Интересно заметить, что почти во всех публикациях из данной рубрики акцентируется именно национальная специфика российского права. Таким образом, понятие «архетип» оказывается тесно связано с этнокультурными феноменами.

В рубриках исследований религии и архитектуры встречается употребление исследуемого понятия в качестве обозначения для целой системы общих для определенной культурной группы схем. Характерны такие словосочетания: «русский культурный архетип» ^[16] или «православный архетип» ^[17]. Такое употребление близко случаям из предыдущей рубрики, когда рядом полагается, например, понятие «менталитет». Впрочем, присутствует и уже отмеченная в других рубриках практика употребления понятия «архетип» для обозначения более конкретных общих или схожих для различных явлений структур (например, «архетип православных деревянных храмов» ^[18]).

В публикациях, отнесенных к рубрике «менеджмент» понятие «архетип» используется как для описания наиболее общих организационных моделей управления ^[19], так и для характеристики индивидуальных ролевых шаблонов^[20].

Таким образом, основываясь на представленном анализе, можно заключить, что понятие «архетип» в современном русскоязычном научном пространстве используется прежде всего в гуманитарных и социальных исследованиях. При этом можно выделить следующие практики осмысления этого понятия:

1. Более или менее последовательное воспроизведение традиции, идущей от К.Г. Юнга, часто с использованием словосочетания «архетип коллективного бессознательного», с соответствующим цитированием трудов швейцарского психолога.

2. Использование понятия «архетип» для обозначения тех или иных структур, встречающихся в эмпирическом материале соответствующей области знания и обладающих некой формальной схожестью. При этом зачастую для авторов оказывается не столь важным, какого рода эта схожесть. Главным становится сам признак подобия. Здесь также характерно использование уточняющих словосочетаний, например, «культурный архетип».

3. Использование понятия «архетип» для тех или иных схем, выраженных в вербальных или визуальных символах и являющихся по мысли авторов системообразующими для определенной большой группы объектов, служащих в том числе и как культурные маркеры разграничения этих групп. В этом случае можно отметить сходство с юнгианским термином «архетипический образ».

4. Понятие «архетип» как родовое, служащее для отнесения исследуемых соответствующими авторами феноменов к архаическому по происхождению классу.

5. Указание с помощью понятия «архетип» на некие смутные, нечетко определяемые предпосылки возникновения специфики в той или иной изучаемой области.

Выявленные особенности использования данного понятия позволяют зафиксировать интерес исследователей к видоспецифической для человека сфере, находящейся на границе между так называемыми «первой и второй природами». Человек как животное является частью первой, породившей его природы. Человек как животное подчиняется ее законам, что проявляется на физическом, химическом, физиологическом и даже частично психическом и социальном (если иметь в виду инстинкты как базис психики и межличностных, а также элементарных внутригрупповых, во многом уже социальных отношений) уровнях.

Человек как существо не просто социальное, но еще и имеющее мощнейший инструмент второй сигнальной системы, речи, языка как символической системы с неизбежностью через абстрагирование отчуждается от изначально окружающей его природы, начинает ее преобразовывать: часто не столько сам приспосабливается к внешней среде. Сколько приспосабливает ее под собственные нужды. В этом проявляется «вторая природа», прежде всего соотносящаяся с оперирующим символами сознанием.

Таким образом, человек постоянно находится на границе двух универсумов: естественного и символического. К первому мы приспосабливаемся прежде всего бессознательной стороной своей психики – изначально как раз инстинктами. Ко второму мы обращаем светоч своего сознания, в наиболее концентрированной форме проявляющегося в абстрактно-понятийном мышлении.

Но для целостности личности человека необходимо наличие некоей связующей нити. Кроме того, «вторая природа», достигнув достаточного развития, становится еще одной стихией, к которой человеку требуется приспосабливаться. На внешнем уровне это проявляется в существенном увеличении (по сравнению даже с приматами) сроков, требуемых для подготовки индивида к самостоятельной жизни, возникновении социальных институтов воспитания и образования.

Также это необходимо должно было сказаться и на коллективном глубоко-психическом уровне. Закрепление успешных коллективно опробованных программ у животных происходит в форме безусловных инстинктов.

Но в силу принципиального отличия много более пластичной символической «второй природы» жесткое программирование в безусловных инстинктах оказалось бы непродуктивным. И была освоена новая система: закреплялись лишь наиболее общие схемы, тогда как их конкретное наполнение оставалось открытым индивидуальному и социальному опыту, продуцируемому в рамках той или иной культуры. Опять же подобные системы в психике животных уже были многократно опробованы ранее: вспомнить хотя бы феномен импринтинга.

Таким образом, успешно воссоединялись животный и культурно-символический универсумы человека. Можно предположить, что проанализированное использование понятия «архетип» в научных публикациях отражает интерес исследователей к феноменам, порожденным именно такого рода соединением. При этом, представляется интересным вновь обратиться к концепциям К.Г. Юнга, который как раз и предлагал отграничить друг от друга общие схемы, закрепляемые в коллективной психике на бессознательном уровне (обозначенные им как архетипы), и их конкретно-символические наполнения, варьирующие от культуры к культуре (обозначенные как архетипические образы).