Nature, social meaning, and elements of state – the subject of theoretical legal research of E. N. Berendts

Основными в теоретической и практической юриспруденции являются вопросы, касающиеся природы, сущности и функционирования государства. Исследование существа организма государства должно привлекать интерес юриста-практика и юриста-теоретика ^{[1, с. 4]}, неоднократно подчеркивал выдающийся российский юрист конца XIX – начала XX в. Эдуард Николаевич Берендтс (1860–1930) ^[2].

Творческий путь Э.Н.Берендтса

Знакомство с проблемами теоретического государствоведения Э. Н. Берендтса началось после поступления на юридический факультет Санкт-Петербургского Императорского университета (1880) ^{[3, ф. 14, оп. 3, д. 21059, л. 1],[4, ф. 733, оп. 150, д. 625, л. 150]}. После окончания отделения административной науки юридического факультета началась практическая деятельность Э. Н. Берендтса: он был принят на службу сначала в Департамент государственного казначейства Министерства финансов (1884) ^{[4, ф. 740, оп. 24, д. 845, л. 9]}, а позже – в Департамент земледелия и сельской промышленности Министерства государственных имуществ (1887) ^{[4, ф. 740, оп. 24, д. 845, л. 10–10 об.]}.

На основе материалов, собранных в министерских библиотеках, Берендтс подготовил магистерскую диссертацию «Государственное хозяйство Швеции» (1890) и докторскую диссертацию «Обзор политико-социального и экономического развития Швеции в XIX столетии» (1895) ^{[4, ф. 740. оп. 24. д. 845. л. 11–11 об., 12–12 об.],[4, ф. 733, оп. 151, д. 625, л. 150]}, которые успешно защитил. Диссертации ^[5],[6] и монографии ^{[7],[8],[9],[10]} Э. Н. Берендтса, посвященные истории государственного хозяйства Швеции, социально-политическим, государственно-правовым и экономическим основам государственно-правовой системы Швеции, этого государства, были единственными не только в Российской империи, но и в самой Швеции.

В 1891 г. Э. Н. Берендтс был назначен экстраординарным профессором Демидовского юридического лицея в г. Ярославле по кафедре государственного и административного права ^{[4, ф. 740, оп. 24, д. 845, л. 4]}.

В 1900 г. Э. Н. Берендтс, предметно изучавший развитие зарубежных государств и получивший признание как крупный специалист в области финляндского права, был назначен помощником статс-секретаря – министра по делам Великого княжества Финляндского и переехал в Санкт-Петербург ^{[4, ф. 740, оп. 24, д. 845, л. 15],[4, ф. 1405, оп. 544, д. 1060, л. 3]}.

Ученый хорошо знал историю Финляндии, специфику государственного управления территорией и общественной жизни Финляндии на разных этапах ее исторического развития. Новая должность способствовала активному изучению им (1900–1915) особенностей функционирования администрации в Великом княжестве Финляндском; складывавшихся национальных традиций административно-правовой системы; роли Конституции, дарованной российским императором, в определении правовой реальности Великого княжества Финляндского. Э. Н. Берендтс принял активное участие в обсуждении финляндского вопроса, приобретшего в начале XX в. в управленческой сфере Российской империи острую актуальность.

Э. Н. Берендтс читал лекции в Николаевском кавалерийском училище офицеров и юнкеров (1906–1907) ^[11], был назначен профессором Императорского училища правоведения в Санкт-Петербурге (1908), в качестве которого читал лекции по финансовому праву, истории русского права, административному праву Финляндии (до 1917 г.) ^{[4, ф. 776, оп. 23, д. 18, л. 2],[12],[13, с. 91–92]}.

В марте 1908 г. Э. Н. Берендтс получил назначение члена Совета главного управления по делам печати, с 1909 г. – по совместительству занимал должность члена Ученого комитета Министерства народного просвещения, в июне 1914 г. – стал сенатором Первого департамента Правительствующего Сената для пересмотра решений губернских присутствий, где проработал до октября 1917 г.

Октябрь 1917 г. принес серьезные перемены в жизнь России и каждого россиянина. Правительствующий Сенат был упразднен, Императорское Училище правоведения закрыто. Э. Н. Берендтс остался без работы. В августе 1918 г. он покинул Россию и эмигрировал в Эстонскую Республику ^{[14, с 336]}.

В Эстонии Э. Н. Берендтс был приглашен в Тартуский университет для работы профессором кафедры финансового права для чтения лекций по политэкономии. Берендтс продолжал развивать идеи о создании правового государства с развитым государственным хозяйством, с системой защиты прав граждан, с гарантиями защиты прав налогоплательщиков ^{[15],[16],[17],[18],[19],[20],[21],[22],[23]}.

В силу того, что большинство трудов, составляющих теоретическое наследие Э. Н. Берендтса, создавались для решения конкретных практических задач, теоретико-правовому анализу государства у Берендтса не посвящено ни одной монографической работы. При этом анализ Берендтсом теоретико-правовых аспектов возникновения, развития и функционирования государства нашел фрагментарное отражение в большинстве его работ и прежде всего в трудах: «Программа курса Русского государственного права» (1896) ^[24], «Опыт системы административного права» (1898) ^[25], «О государстве» (1908) ^[11], «Русское финансовое право» (1914) ^[12].

В начале XX в. государство являлось предметом различных наук. Общее учение о государстве представляло собой систему знаний о закономерностях исторического развития государства; о его природе, сущности и целях; о месте государства в общественном развитии; структуре и особенностях функционирования ^{[26, с. 3],[27, с. 6],[28, с. 4],[29],[30]}.

Формирование науки государственного права в России.

Формирование науки государственного права в России, как и становление всей отечественной юридической науки, имело особенности ^{[31, с. 5–15]}: русское государственное право возникло и оформилось значительно позже, чем государственное право в западноевропейских странах ^{[32, с. 497–506]}; процесс его становления был быстрым и стремительным; на становление науки государственного права в России существенное влияние оказал опыт зарубежных стран, прежде всего Германии; развитие государственного права и всей юридической науки в России было теснейшим образом связано с развитием университетского юридического образования ^{[33, с. 86–90]} (первые основы русского государствоведения всецело принадлежали русским университетам, «пересадившим на русскую почву и возрастившим на ней юридическую науку» ^{[34, с. 274]}). Среди всех «юридико-политических наук», отмечал Э. Н. Берендтс, государственное право имеет и должно иметь «первенствующее значение» ^{[1, с. 4]}.

Методы исследования государства.

Главными методами научных исследований государства Э. Н. Берендтс считал «методы исторический и политический». Политический метод предполагал критическую оценку социальных явлений, правовых норм и институтов с точки зрения их соответствия намеченным целям развития государства, общества и индивида. Исторический метод, по Э. Н. Берендтсу, должен состоять в признании безусловной ценности исторической верховной монархической власти и искренней преданности ей.

Признаки государства.

Анализ работ Э. Н. Берендтса позволил определить, что, рассматривая предпосылки и механизм образования государства, ученый исходил из того, что государство – целостный организм, создающийся и развивающийся по естественным законам природы. В качестве основных признаков государства Э. Н. Берендтс выделял «власть, территорию и народ» ^{[25, с. 1]}.

1. Как волю, объединяющую территорию и народ в единое целое, Э. Н. Берендтс характеризовал верховную государственную власть, обладающую правом повелевать ^{[24, с. 4]}. Компетенция государственной власти, по Берендтсу, не ограничивается территорией государства; ее «влияние может выходить и за пределы» государства ^{[11, с. 42]}, поскольку «международное значение и политическое влияние государства зависят от его внутренней силы, от уважения, которым пользуется государство на международной арене» ^{[11, с. 42]}, – пояснял Э. Н. Берендтс.

Вопросы о природе власти и государства, которыми задавался Берендтс, в юридической науке конца XIX – начала XX в. являлись дискуссионными ^{[35, с. 96]}. Не обладали единством взглядов на данные вопросы ни зарубежные, ни отечественные ученые. Анализ трудов Э. Н. Берендтса позволяет сделать вывод о том, что трактовка им государственной власти осуществлялась в рамках волевой теории, которая в начале XX в. приобрела распространение и популярность среди российских ученых ^{[36, с. 15]}. В частности, В. М. Гессен рассматривал государственную власть как власть воли, господствующая над подвластными ей ^{[29, с. 166–167]}. Берендтс подчеркивал, что «в пределах государственной власти действует только воля данной государственной власти, проявляющаяся в законах общих и местных, и только одному государству принадлежит право верховного господства над территорией» ^{[11, с. 48]}. Право верховного господства – это «право власти над всем, что совершается в пределах территории, то есть право суда над всем и всеми, право охранять общественную безопасность, право законодательства в полном объеме, право финансового обложения, право пользоваться всей территорией или отдельными ее частями для общественных целей и право исключать воздействие на данной территории всякой другой власти» ^{[11, с. 48–49]}.

Оппонентом сторонникам волевой теории при анализе государственной власти выступал Н. М. Коркунов, который считал, что власть – это осознание подвластными своей зависимости; что предполагаемая высшая воля проявляется только в велениях и действиях представителей государства; что воля не является властью и может быть бессильной и безвластной. Власть приходит к воле извне, придается ей чем-то другим, лежащим вне воли, и является ей объектом, утверждал Н. М. Коркунов. «Все, от чего человек сознает себя зависимым, властвует над ним, – полагал Н. М. Коркунов, – все равно, имеет ли оно волю или даже не имеет. Нет политики без авторитета, и нет авторитета без этоса убеждений. Для властвования нет надобности, чтобы это сознание зависимости было реально. Для властвования требуется только сознание зависимости, а не ее реальность» ^{[37, с. 245–246]}.

Доводы Н. М. Коркунова Э. Н. Берендтс подверг критике, подчеркнув, что их главными недостатками были: смешение понятий «власть» и «авторитет», неверность тезиса «государственная власть есть сила обусловленная сознанием зависимости»; невозможность понимания понятия «принудительное властвование» без признания воли основой принудительного властвования, поскольку признание воли основой властвования являлось необходимой предпосылкой для формулировки понятий «право», «обязанность власти» и «власть принудительная» ^{[26, с. 8]}.

Признаки государственной власти.

Признаками государственной власти Э. Н. Берендтс считал:

– верховенство: государственная власть определяет весь строй правовых отношений в стране, устанавливает общий правопорядок, наделяет правоспособностью, правами и обязанностями всех участников общественных отношений ^{[11, с. 40]};

– независимость – самостоятельность государственной власти вне государственных границ и верховенство внутри страны – находит выражение в суверенитете государственной власти ^{[11, с. 40]} (эта мысль получила развитие в работах В. В. Ивановского ^{[38, с. 74]}, Г. Ф. Шершеневича ^{[39, с. 217]}, А. И. Елистратова ^{[40, с. 12–13]}, которые также рассматривали суверенитет необходимым признаком государственной власти. «Где государственная власть не обладает свойством суверенитета, там нет и государства», ‑ подчеркивал Г. Ф Шершеневич ^{[39, с. 217]});

– неограниченность: никакая иная власть в государстве не имела равенства с государственной властью, не могла ограничить ее свободу как внутри страны так и вне ее ^{[11, с. 40]}.

2. Основным признаком государства Э. Н. Берендтс считал территорию – «пространство земли, подчиненное государственной власти, которая властвует только в пределах данной территории, признанной государственной» ^{[11, с. 40]}. Территория определяет собой границы государства, пределы государственного общения. Территория оказывает колоссальное влияние на государство: «на ее форму, географическое расположение, внутренний состав» ^{[11, с. 40]}. Территория, по Э. Н. Берендтсу, выступала детерминантой развития внутренней и внешней политики государства. «Море и речная система, горы, равнины, недра земли и леса, все это немые, но очень влиятельные деятели в истории государства. Их наличность, или их отсутствие, их обилие или недостаток влияют на сумму труда власти и народа в том или другом направлении», – подчеркивал Берендтс ^{[11, с. 40]}.

3. В качестве основного признака государства Э. Н. Берендтс рассматривал народ – «историческую общность людей». В этом утверждении Берендтс демонстрировал традиционный подход к характеристике признака государства. Оригинальность позиции Э. Н. Берендтса состояла в выделении им важнейшей, по его словам, характеристики государства – народности. Народность – некое обобщенное извлечение, осознание, описание народной сути ^[41]; осознанная сущность народа, его отличительные качества, жизненные цели и предназначение.

Понятие «народность» в XIX–XX вв. в русском языке имело много значений. Сначала дефиниция «народность» использовалась в литературно-критических статьях, а потом активно начала применяться в политической сфере ^{[42, с. 231]}, став в 1832 г. вербальной основой «теории официальной народности», принципы которой – «православие, самодержавие, народность» – были сформулированы С. С. Уваровым. В третьем издании Толкового словаря Академии наук (1847) понятию впервые было дано зафиксированное в научной литературе определение: народность – «совокупность свойств, отличающих один народ от другого» ^{[43, с. 399]}. Словарь В. Даля и Справочный словарь русского языка (1901) издания дословно повторили это определение.

Э. Н. Берендтс понимал народность как «совокупность людей, связанных не только общностью происхождения, но и общностью языка, нравов, общим историческим прошлым, и сознанием этой общности» ^{[11, с. 24]}. Народность, по Берендтсу, создает ту основу, на которой «государство … перестает быть только внешним, принудительным союзом и становится союзом духовно-нравственным, живущим одной жизнью, дышащим одним дыханием, со всеми членами своими» ^{[11, с. 24]}.

Народ, являющийся признаком государства, полагал Берендтс, дает возможность государству быть не только политическим институтом и юридическим лицом, но «деятельно-нравственной» силой, утверждающей добро и борющейся со злом; оболочкой, которая воспроизводит и развивает среду духовного возвышения человека. Государство «становится отечеством для человека, видящего в нем опору своей жизни, предмет любви и самоотверженной преданности. Нормальным является совпадение государства и народности … единство государства на национальной почве, на основе народности», – подчеркивал Э. Н. Берендтс ^{[11, с. 24]}.

Э. Н. Берендтс акцентировал внимание на том, что пережитое народом (общность происхождения, общая историческая судьба, общие бедствия, общее счастье) в истории государства играют важную роль. «… Общее прошлое, во время которого срослись все части народности в одно целое, создало и общий язык, который, в свою очередь, содействует национальному сплочению государства. … Общий государственный язык есть своего рода знамя государственное. Где нет национального общегосударственного языка, там единство государственное нетвердо. Общим государственным языком становится обыкновенно язык наиболее сильной и крупной народности, входящей в данное государство. На основе национального языка, развивающегося и богатеющего вместе с народом, развивается и национальная литература, и национальное искусство, высшие плоды национального духа. Литература и искусство есть важные факторы в сознательном развитии государства» ^{[11, с. 24–25]}.

Изучив историю и функционирование зарубежных государств, Берендтс видел примеры многонациональных государств. Считал, что народность имеет место и в таковых. К многонациональным государствам, безусловно, относилась и Российская империя. Имперскую Россию Э. Н. Берендтс характеризовал как государство, народ которой объединен не по принципу этнического родства, а в связи с наличием общей исторической судьбы, на основе единой идеологии, комплементарности культур, схожего геополитического положения. (Подход Э. Н. Берендтса к характеристике многонациональной Российской империи получит развитие в трудах современных российских ученых ^{[44],[45],[46]}).

Состояния империи может достигнуть не каждое человеческое общество. Берендтс пришел к выводу о том, что именно в империи государство дорастает до цивилизации, становится универсальным ^{[11, с. 24–25]}. Эта мысль получит развитие в трудах ученых и XX, и XXI в. ^{[44, с. 17]}. «Универсализм империи в том, – подчеркнет М. Б. Смолин в своей книге «Тайны русской империи», – что объединяющей основой, общим мировоззрением становится вероисповедание, религия, а не секулярная политико-экономическая идеология. Религиозное мировоззрение … не заменяет национальное, а возводит его как часть в более высокий принцип – вероисповедный, могущий духовно объединить другие народы, усвоившие его с господствующей в империи нацией» ^{[45, с. 2–3]}.

Российская империя – цивилизация, полагал Э. Н. Берендтс, но отличная от западных колониальных империй Нового времени – британской, французской, которые были, на взгляд Берендтса, искусственными образованиями и держались только на военной силе и жесточайшем терроре по отношению к покоренному населению. Современные исследователи подтверждают этот вывод, констатируя, что англичан и индусов, французов и алжирцев не объединяли ни общая религия, ни общая историческая судьба ^[46].

Основываясь на результатах своих исследований истории и состояния современных ему зарубежных стран, Берендтс отмечал, что исторически сложившиеся особенности народности, характер населения, его ценности, представления о нравственности и умственные силы непременно находят отражение в организации и деятельности государственных учреждений, в нормах законодательства, в функционировании системы управления, в работе суда, системы образования и народного хозяйства. Осмысливая проблемы аккультурации и возможности использования опыта зарубежных стран, Э. Н. Берендтс пришел к выводу, что одни и те же учреждения в различных государствах приобретают различный характер и осуществляют различную деятельность. «Определенное сочетание учреждений разного рода иногда так тесно связано со своеобразными жизненными условиями данного государства и народа, что воспроизведение его в другом государстве невозможно», – отмечал Берендтс ^{[11, с. 38]}.

Справедливость оценки Э. Н. Берендтсом перспектив аккультурации и значения культурных, исторических и духовно-нравственных начал государственности подтверждается и современной наукой ^{[47, с. 48–50],[48, с. 41–43],[49, с. 111–120]}, в рамках которой Россия рассматривается как цивилизация особого – собирающего – типа, добровольно объединившая сотни народов и представителей всех мировых религий, породившая свою особую цивилизационную характеристику – русскую культуру как высшее наследие всех этносов и народов, проживающих в цивилизационном ареале, ни один из которых не исчез и не был уничтожен в российском государстве ^[50]. Российская культура всемирно отзывчива, надэтнична и не враждебна этническому своеобразию, духовным и религиозным традициям народов России. Более того, именно множество выходцев из самых разных народов внесли свой вклад в становление русского государства и синтез русской культуры. Народность – продолжает оставаться основой русского государства и характеристикой его существования.

Утверждая, что всякое государство в качестве основных признаков имеет власть, территорию и народ ^{[25, с. 1]}, Э. Н. Берендтс полагал, что лучшей формой государства является та, «которая развилась из организованной силы народности на почве исторического прошлого».

Форма правления.

Реконструкция представлений Э. Н. Берендтса о форме государства позволяет сделать вывод об особом внимании ученого к монархической форме правления, признании им безусловной ценности исторической верховной монархической власти и искренней личной преданности монархической власти в России. Э. Н. Берендтс подчеркивал, что «одно из великих органических свойств и коренных элементов государства, развившегося на национальных началах, ‑ это сильная верховная власть. Чем шире территориальный объем государственного организма, тем более богат народ историческими преданиями, ‑ тем большую ценность имеет для единства государства пережившая столетия царская семья, в судьбах которой отражается история народа. Чем более современное государство нуждается в объединении в одно целое громадной массы культурных задач, чем более необходимо противостоять опасности раздробления и антагонизма интересов, тем важнее для народа царская власть, представитель которой является символом единства и в своей деятельности отождествляет цели общения с собственною своею жизненною целью» ^{[1, с. 9]}.

Научные приоритеты и связанные с ними жизненные принципы предопределили судьбу Э. Н. Берендтса, который не смог смириться с крахом российской монархии в 1917 г., судьбой семьи российского императора после установления в России советской власти и вынужден был покинуть Родину.

Цели и задачи государства.

Важной проблемой научного познания государства Э. Н. Берендтс считал вопросы, касающиеся целей и задач государства, которые представляют собой важнейшие качественные характеристики и ориентиры не только государства как особой организации публичной власти, но и общества в целом.

Цель государства, по мнению ученого, не должна сводиться только к добыванию вещественных благ ради накопления и обогащения. Материальные средства – лишь способ для развития народа по пути к лучшим условиям жизни, «для отстаивания его целостности и достоинства в соперничестве с другими народами» ^{[12, с. 8, 22]}. Главная цель государства ‑ правовая защищенность граждан и забота государства о благосостоянии народа независимо от их сословной принадлежности.

Понятие «благосостояние» в русском языке в конце XIX в. – начале XX в. понимали как «наличие таких условий, при которых человек с успехом мог стремиться к достижению великого для себя блага – всестороннего развития» ^{[51, с. 55]}. Ученые-полицеисты вносили уточнения в трактовку этого понятия, подчеркивая, что благосостояние теснейшим образом связано с безопасностью ^{[52],[53, с. 30–34]}, что благосостояние составляло содержание государственной политической деятельности, которую называли полицейской ^{[54, с. 30–34]}. Создание условий для всестороннего развития каждого человека, обеспечение его безопасности, полагал Э. Н. Берендтс, – цель государства, так же, как защита прав, свобод граждан и их законных интересов юридическими средствами. Эта цель, подчеркивал Э. Н. Берендтс, в полной мере может реализоваться в государствах, в которых существует главенство права и закона во всех сферах общественной жизни, где все граждане равны перед законом и их правовая и социальная защищенность гарантируется государством. Такие государства могут быть охарактеризованы как правовые. Именно они должны придти на смену полицейским государствам ^{[12, с. 22–23]}. «Культурные государства Запада, а затем и России, превращаются из государств полицейских в государства правовые, управляемые на точном основании положительных законов, данных в определенном, прочном порядке», – констатировал Берендтс ^{[12, с. 22–23]}.

Ученый разделял полицейское и правовое государства, сравнивал их цели и задачи и делал вывод о значительном расширении круга задач в правовом государстве. В любом государстве, будь оно полицейским или правовым, подчеркивал Э. Н. Берендтс, граждане имеют разный материальный достаток. Именно от него во многом зависят возможности дальнейшего развития человека: духовного, образовательного, экономического и. т. д. Потому одна из задач государственной власти в правовом государстве – нивелировать неравенство с помощью различных социальных программ, которые должны быть «поставлены на твердую правовую основу» ^{[12, с. 22]}.

Сущность государства

Важным вопросом осмысления являлась сущность государства. Государство, считал Э. Н. Берендтс, – это институт, организующий совместную жизнь населения на определенной территории и обеспечивающий должный социальный порядок, поддержание соответствующих норм и правил человеческого общежития. Сущность государства состоит в «объединении разрозненных индивидов в одно развивающееся тело, вне которого индивид не имеет ни возможности, ни способности развить свои умственные, нравственные и физические силы» ^{[1, с. 4]}.

При понимании государства как коллективного союзного единства ему давалась лишь общая характеристика, требующая уточнения. Не случайно поэтому, что в западноевропейском и российском государствоведении конца XIX – начала XX в. была осуществлена такая конкретизация. При этом оформились различные подходы к определению юридической природы государства ^{[55, с. 34–46],[55, с. 62–87]}. Э. Н. Берендтс подчеркивал справедливость их классификации, произведенной немецким юристом Г. Еллинеком, который выявил, что в политико-правовой мысли государство рассматривается как: а) правоотношение; б) объект права; в) субъект права ^{[56, с. 119]}.

Государство как объект, над которым властвует правитель (единоличный или коллективный), рассматривали А. Галлер ^[57], немецкий правовед М. Зейдель ^[58], В. Мауренбрехер ^[59].

Государство как юридическое отношение (правоотношение) представлял Н. М. Коркунов, который полагал, что субъектами юридического отношения принудительного властвования являются все участники государственного общения, а объектом отношений ‑ государственная власть ^{[60, с. 48–50]}. Противоречивой считал аргументацию Н. М. Коркунова В. В. Ивановский, который полагал, что, если государство представляет собой юридическое отношение, то, значит, в его структуре имеют место субъекты и объекты, которые являются элементами правоотношения, а следовательно, и элементами государства ^{[61, с. 13]}. Рассмотрение государства в качестве юридического отношения, подчеркивал В. В. Ивановский, требует вывода о том, что властвует не государство, а его элементы ^{[62, с. 4–6]}. Не ясно, про какие отношения именно говорил Н. М. Коркунов, подчеркивал Г. Ф. Шершеневич. «Имеем ли мы дело с одним юридическим отношением, сплачивающим всех граждан, или с рядом юридических отношений между властвующими и подвластными? – задавал вопросы Г. Ф. Шершеневич. – В первом случае непонятно, откуда же это единство, а во втором – не менее непостижимо, как объединяется эта сумма отношений?». Если государство – правоотношение, то оно должно было регулироваться правом. Но в конструкции Коркунова было совершенно не ясно, от кого или от чего должно исходить право, чтобы его регулировать, – констатировал Г. Ф. Шершеневич. Непоследовательными и неприменимыми при практическом применении норм различных отраслей права оценивал взгляды Н. М. Коркунова Э. Н. Берендтс. «Сторонники данной концепции не считали возможным применить ее к административному праву и гражданскому праву, она не применима и в международном праве», подчеркивал он ^{[26, с. 6]}.

Государство как субъект права, как субъект властвования рассматривали Т. Гоббс, Л. фон Штейн, Г. Еллинек, А. Эсмен и российские государствоведы: Э. Н. Берендтс, В. М. Гессен, И. А. Ильин, П. И. Новгородцев. Э. Н. Берендтс подчеркивал, что государство – это субъект принудительного и постоянного властвования. «Власть над вещью не нуждается в принуждении» ^{[26, с. 8]}, но властвование над людьми может быть только принудительным, считал Э. Н. Берендтс.

Э. Н. Берендтс полагал, что рассмотрение государства в качестве юридического лица (субъекта властвования) имеет под собой основания и может позволить выявлению и объяснению сущности различных государств, отношений внутри конкретного государства и отношений между государствами ^{[26, с. 6]}.

Анализ теоретического наследия Э. Н. Берендтса позволил выявить, что объектами государственного властвования Берендтс рассматривал:

‑ подчиненные государству публично-правовые союзы (общины, земства, провинции), являвшиеся на основании государственного признания или установления «юридическими лицами, пользующимися определенной степенью принудительной власти в пределах данного местного подчиненного союза (города, села, волости, уезда, губернии) под контролем государственной власти» ^{[25, с. 2]};

– «различные общественные союзы, учреждения или корпорации, добровольно образованные (с разрешения государственной власти) частными лицами в виду общности различных интересов: экономических, духовно-нравственных или умственных (например, акционерные компании, благотворительные учреждения, ученые общества)», организация и деятельность которых были регламентированы нормами частного и публичного права» ^{[25, с. 2]};

‑ отдельные физические лица ^{[25, с. 2]}.

Э. Н. Берендтс считал, что все эти «юридические и физические лица являлись объектами государственного властвования и при известных условиях призывались государством под его контролем к участию в осуществлении государственных задач» ^{[25, с. 2]}, прежде всего политико-национальной задачи (охрана внешнего и внутреннего суверенитета), юридической (охрана общественного порядка) и культурной («развитие и охрана благосостояния народа») ^{[25, с. 3]}.

Отождествляя государство с юридической (идеальной) личностью, Э. Н. Бетрендтс подчеркивал, что оно не способно к волепроявлению и нуждается в органе для проявления своей воли и в органе для проявления своего действия. Этот орган – высший орган государства, обладающий формально неограниченной принудительной властью, «признанной как другими государствами, так и членами данного государственного союза; властью, способной регулировать все внешние жизненные отношения государственного общения путем издания обязательных постановлений (юридических норм) и путем осуществления их с помощью всех сил и средств, в распоряжении государственной власти находящейся» ^{[25, с. 6]}.

Критический анализ представлений о государстве как юридической (идеальной) личности осуществил А. И. Елистратов, который подчеркнул, что мысль об олицетворении государства возникла в эпоху абсолютизма в полицейском государстве, когда была сформулирована идея суверенной власти, сосредоточенной в одном лице, исходящей от одной воли ^{[63, с. 69–70],[64],[65, с. 169–170],[66, с. 38–41],[55, с. 112–128]}. Приспосабливая эту идею к реалиям государств с новым конституционным укладом, учеными было «найдено» лицо, подобное монарху, почитаемое носителем верховной власти – «идеальная личность государства» ^{[67, с. 22]}. Учения об идеальной личности государства, подчеркивал Елистратов, пытались обосновать и оправдать в новом укладе конституционного государства коренной принцип абсолютной монархии (одностороннего и непререкаемого властвования) ^{[67, с. 25]}.

Опираясь на труды Л. Дюги ^{[68, с. 59–60]}, Н. М. Коркунова ^{[60, с. 10]}, В. В. Ивановского ^{[38, с. 74]}, Г. Ф. Шершеневича ^{[39, с. 11–17]}, связывавшими понятия воли и власти только с людьми и отрицавшими фикции господства над человеком со стороны какого-либо воображаемого лица, а тем более «со стороны фантазма, облеченного атрибутами старого порядка» ^{[67, с. 25]}, А. И. Елистратов отмечал ^{[63, с. 67–69],[64],[65, с. 169–171],[66, с. 39–40],[55, с. 127–128]}: 1) олицетворяя государство (отождествляя его с лицом, обладающим суверенной властью), ему приписывали особую волю, однако воля является психическим явлением, присущим человеку и не присущим абстрактному понятию ^{[67, с. 26]}; 2) государство-личность наделяли способностью выражать единую волю, однако это противоречило действительности, так как взаимное соподчинение людей устанавливается на почве социальной борьбы и юридические акты, исходящие от государства выражают интересы различных социальных групп ^{[55, с. 128–129]}; 3) рассматривая государство как субъект права, ему присваивали исключительную способность осуществлять единую волю вопреки воле любого другого лица, однако в таких условиях государство окажется субъектом непререкаемой власти, а не субъектом права ^{[67, с. 27–28]}. А. И. Елистратов аргументировал несостоятельность теории юридической (идеальной) личности государства и обосновал необходимость упорядочения и урегулирования публично-правовых отношений с целью установления правопорядка ^{[55, с. 126–127]}. Он представил государство как «реальную совокупность людей, находящихся в такого рода взаимной зависимости, которая способна обеспечить этой совокупности длительное существование» ^{[69, с. 25]}. «Правовое государство представляет собой не единство идеальной личности, а реальную совокупность индивидов, находящихся в более или менее устойчивом соподчинении, в основе которого лежит юридический акт, – резюмировал А. И. Елистратов. – Не единую государственную волю она выявляет, а множество отдельных волеизъявлений в границах права. Ее характеризует не безусловное непререкаемое властвование безликой государственной власти, а правовое упорядочение и договорное смягчение господства одних людей над другими. Его краеугольным камнем является человеческая личность» ^{[67, с. 28–30]}.

Таким образом, Э. Н. Берендтс предпринял попытку комплексной характеристики государства: охарактеризовал его сущность, цель, выявил признаки и особенности их проявления. Государством для Берендтса являлся институт, организующий совместную жизнь населения на определенной территории и обеспечивающий в ее пределах должный социальный порядок, поддержание соответствующих норм и правил человеческого общежития. Сущность юридической природы государства, по Э. Н. Берендтсу, заключалась в том, что государство выступало субъектом постоянного и принудительного властвования над физическими и юридическими лицами. Органом проявления неограниченного принудительного властвования выступала государственная власть, признаками которой являлись: верховенство, независимость и неограниченность. Основными признаками государства у ученого выступала верховная государственная власть, территория и народ.

Э. Н. Берендтс противопоставлял полицейское и правовое государство, сравнивал их цели и задачи, признаки. Сущность правового государства видел в первенстве права над властью, в ограничении действия власти стоящим, над ней законом в максимальном обеспечении всех прав и свобод человека и гражданина, взаимной ответственности государства и гражданина, в высоком авторитете закона и строгом его соблюдение всеми субъектами социального взаимодействия. Теоретическое наследие Э. Н. Берендтса требует осмысления и оценки с позиции достижений современной юридической науки.