The past as an object of history

Gerasimov Grigory Ivanovich ORCID: 0000-0003-4479-2620 Doctor of History Scientific consultant, Tula State Museum of Weapons 300002, Russia, Tul'skaya oblast', g. Tula, ul. Oktyabr'skaya, 2 ggi1957@mail.ru Other publications by this author

Объект истории, – прошлое, наряду с настоящим и будущим является одним из модусов времени. В зависимости от мировоззрения историки и философы по отношению к прошлому разделились на несколько больших групп. В науке Нового времени считалось, что реально существуют только события настоящего. Как писал Т. Гоббс, «...только настоящее имеет бы­тие в природе, прошедшее имеет бытие лишь в памяти, а будущее не имеет никакого бытия» ^{[1, с. 62]}.

Идеалисты, не считавшие время характеристикой объективного мира, чаще всего рассматривали прошлое как несуществующую реальность. Гегель считал прошлое и историю тем, что «прешло и исчезло»^{[2, с. 99]}. Кантианцы утверждают, что прошлое существует лишь как субъективная реальность в сознании историка. «Представители презентизма полагают, что бытие и небытие, прошлое и настоящее совпадают. Реально только настоящее. Прошлое целиком сводится к настоящему, между ними нет раз­личий. Поэтому единственный источник познания прошлого — современность, т. е. опять-таки субъективное сознание историка» ^{[3, с. 95]}. По мнению А.-И. Мару, прошлое есть не более «чем мыслительная конструкция, которая легитимна... но абстрактна и... не является самой реальностью» [Цит. по: 4, с. 46]. Правда, есть и представители идеализма, которые все же считают прошлое некой реальностью, так Чарльз Бирд говорит об «истории, как о прошлой реальности» » [Цит. по: 5, с. 90].

Представители классического позитивизма, как пишет И.Д. Ковальченко, прямо «признавали объектив­ную реальность прошлого и считали, что оно непосредственно дано историку в виде остатков — исторических документов и ве­щественных памятников»^{[3, с. 95]}. Материалистическая традиция придерживается устойчивого взгляда на существование в той или иной мере исторической реальности. В марксизме «все знания, из опыта, из ощущений, из восприятий»^{[6, с. 129]} и в этой связи возни­кают «вопросы о реальности прошлого и о примени­мости общих принципов научного познания к его изучению. Чув­ственно воспринимать, живо созерцать и ощущать можно только то, что является реальным. Отсюда – первая проблема: о прош­лом как объективной реальности»^{[3, с. 94]}. В историческом материализме она решается положительно. И сегодня среди историков есть те, кто стоит на подобных позициях, так Георг Иггерс «убежден, что прошлое существует. Я осознаю сложности и трудности в его реконструкции, я признаю наличие элементов идеологии в прошлом, я понимаю ту степень, в которой власть влияет на познание, но я вижу и элементы объективности» ^{[7, с. 156]}. Другие высказываются более обтекаемо, так М. Блок считал, что «Прошлое, по определению, есть некая данность, которую уже ничто не властно изменить» ^{[8, с. 35]}. По мнению А. Лубского современные «неоклассики сохраняют притязания исторической науки на постижение прошлого как “целостной материи, сотканной из множества разноцветных ни­тей”, на восстановление многофакторного, “каузального и казуального комплекса истории”» ^{[9, с. 260]}.

В целом среди философов преобладает скептическое отношение к реалистичности прошлого. Тем не менее, современные отечественные исследователи философских проблем истории, даже те, кто отчетливо понимают, что прошлого нет, никак не могут с этим смирится. Вот как о своих терзаниях по этому поводу пишет П. Гречко: «Гово­рить и писать можно только о том, что как-то существует. О несуще­ствующем ничего сказать нельзя. А вот существует ли прошлое? И если существует, то как? На эти экзистенциальные вопросы пока нет удовлетворительного ответа. Ясно одно — в прямом и полном смысле слова прошлое не существует. Оно потому и прошлое, что его уже нет. Прошлое свое уже отбыло, отсуществовало. Может, действи­тельно, отсуществовав, оно куда-то отбыло?»^{[10, с. 4]}. Вот и мечтают современные материалисты в каком-то темном пыльном углу найти прошлое, которое было бы таким же реальным, как в старое доброе советское время. Как пишет с некоторой иронией И. Савельева «и в наши дни отдельные историки все еще пребывают в уверенности, что исто­рия изучает прошлое» ^{[11, с. 18]}.

Есть и иные позиции, призванные объединить два несоединимых подхода к существованию прошлого. Так З. Оруджев считает, что «Про­шлое – это промежуточное звено между прошедшим и настоящим (в прошедшем настоящее реально исчезает, отсутствует). Поэтому мы всегда обнаруживаем в настоящем прошлое (язык, обычай, созданные предметы, то есть продукты накопленной деятельности и т. д.). Прошлое всегда при­сутствует в настоящем – активно или пассивно»^{[12, с. 33]}. В последнем случае прошлое фактически разделено на две части, одно существует в настоящем и значит может быть объектом научного исследования, а вторая часть, которое называется прошедшим, окончательно кануло в Лету и вряд ли его можно изучать методами науки.

Несмотря на постмодернистскую критику, отдельные представители современной науки не оставляют попыток найти искомую историческую реальность, одна из последних – работа Л.И. Кузеванова «Методология исторического познания. Академизм и постмо­дернизм». В ней он утверждает, что «историческая реальность – это современная история и прошлое, представленное непосредственно наблюдаемыми историческими источниками»^{[13, с. 46]}. При ближайшем рассмотрение прошлое опять оказалось в настоящем, – в книжке, в архиве, в памятнике, там, же где их когда-то нашел И. Дройзен, но который все же не утверждал, что это и есть историческая реальность, а назвал довольно пренебрежительно – «остатками» прошлого^{[14, с. 462]}.

Соотношение прошлого и настоящего непостоянно и зависит от мировоззренческих основ того, кто исследует этот вопрос. Сторонники детерминизма не могут обойтись без решающего влияния прошлого на настоящее, поскольку оно, по их мнению, обусловлено прошедшим. Материалист, ищущий реальность прошлого, находит его в настоящем. Субъективный идеалист вполне обойдется без прошлого в существующей реальности, поместив его в сознание историка. У объективного идеалиста, особенно религиозного, проблем с наличием прошлого в настоящем не будет, поскольку все определяет Бог, а Он вечен, значит существует и в настоящем, и в прошлом, и в будущем.

Наибольшие проблемы с соотношением прошлого и настоящего и их взаимовлиянием возникают у материалистов, кроме тех, кто непоколебимо верит в реальность прошлого. Все остальные, те, кто в нем сомневается, начинают искать его в настоящем и, как правило, находят. Однако, найдя, материалисту уже трудно остановится на достигнутом, поэтому все настоящее закономерно превращается в прошлое, или как пишет З. Оруджев: «Для чело­века прошлое — это первая и наиболее устойчивая форма времени»^{[12, с.37]}. История обретает много реального объекта, но неожиданно пропадает настоящее, которое превращается в краткий миг, в котором ничего не происходит и произойти не может. Как писал А. Бергсон: «Если же вы будете рассматривать настоящее, конкретно и реально переживаемое сознанием, то можно сказать, что это настоящее в значительной своей части состоит из непосредственного прошлого… На практике мы воспринимаем только прошлое, а чисто настоящее есть просто неуловимая грань в развитии прошлого, въедающегося в будущее» [Цит. по: 15, с.113–114]. Прошлое у Бергсона окончательно поглотило настоящее. Реальный объект для истории может быть создан только ценой объявления всей существующей реальности как прошлой, однако это не решает проблему потому, что в настоящем не появляется ни Цезарь, ни Наполеон. Они продолжают пребывать в прошлом, т.е. в небытии.

Одним из немногих общепринятых представлений о прошлом является то, что его нельзя изменить. Действительно, если рассматривать прошлое с материалистической точки зрения, как историческую реальность, то эту реальность невозможно изменить, поскольку она такая, какая есть, и иной уже быть не может. В рамках этого подхода любое изменение понимания истории обесценивает предыдущее его объяснение, поскольку историческая реальность одна. С этим можно было бы согласиться, если бы сторонники этого подхода указали, где существует историческая реальность, кроме сознания человека.

С позиций идеалистического подхода прошлого [См.: 16] не существует и менять нечего, кроме представлений о прошлом.

Определение понятия прошлого отсутствует в большинстве энциклопедий и словарей. «Как считает большинство специалистов, чувство прошлого возникает по существу лишь в период Ренессанса… в европейской культуре чувство прошлого окончательно оформляется лишь в XIX в., и вслед за этим выделяется специализированное зна­ние о прошлом, которое начинают именовать историей»^{[17, с. 80,82]}.

Еще в XIX веке И. Дройзеном прошлое было разделено на то, которое существует в настоящем, и которого сегодня больше нет. К первым были отнесены «предания» и «остатки». Позднее М. Оукшот выдвинул идею о наличии трех «прошлых». Первое – это прошлое, присутствующее в настоя­щем, но созданное в прошлом. Второе прошлое, – продукты прошлой человеческой деятель­ности, отчетливо отождествляемые с прошлым. Наконец, третье прошлое – это прошлое, сконструированное в человеческом сознании ^{[17, с. 85–86]}. В данном случае плодить сущности заставляет поиск реальности прошлого, отсюда сложности в его описании, которые можно ощутить из попыток современного философа А. Данто: «поскольку прошлое не является “объективно существующим”, оно не может быть воспринято, следовательно, не может быть познано, или что из всех событий мы можем знать лишь те, которые “объективно существуют”. Поэтому то, что мы знаем о прошлом, должно быть знанием о чем-то “объективно существующем”, т. е. не быть прошлым… если наши утверждения выражают знание, то должно существовать нечто такое, о чем они говорят и что может переживаться в опыте. Поэтому если наши предложения о прошлом выражают знание, они не могут реально говорить о прошлом, а относятся к чему-то, что мы может иметь в опыте» ^{[5, с. 51]}.

Материалист ищет реального прошлого и находит его в настоящем: «Прошлое – это не то, что "прешло и исчезло", как выражался Гегель, сохранив­шись лишь в памяти историка или вообще в коллективной памяти (это время еще Ав­густин называл прошедшим), а то, что продолжает существовать в иной форме и дей­ствовать. Не только я сохраняю прошлое в памяти, в рукописи, в символе и т.д., а оно определяет мое поведение, мою деятельность, мой мир, мои цели, мой способ мышле­ния, который, в свою очередь, детерминирует и даже определяет общество, "управля­ет" им. Прошлое продолжает реально взаимодействовать с человеком (а не только с его памятью, в какой бы форме ее ни взять) в качестве определяющей части настоя­щего… Только там, где прошлое превращалось из исчезающей реальности в усиливающуюся и накапливающуюся часть настоящего, - только там общество обре­тало реальное, живое прошлое… Итак, прошлое - это промежуточное звено между прошедшим и настоящим (в про­шедшем настоящее исчезает, отсутствует)» ^{[18, с. 19]}.

Идеалистическое понимание прошлого проще. Например, по Гегелю «прошлое — это компонент активного бытия че­ловечества, часть непрерывного творческого процесса, в основе которого лежат определенные разумом смысл и цель истории» ^{[19, с. 90]}. Еще проще и понятнее субъективно-идеалистическое понимание прошлого, как идеальной реальности, создаваемой сознанием человека. Но за эту простоту и ясность заплачено реальностью прошлого, а для большинства историков это неприемлемо высокая цена.

Прошлое тесно связано с понятием времени и без определения отношения к нему понять, что такое прошлое, невозможно. В свою очередь, понятие времени зависит от мировоззрения, которое его формирует. Если время есть характеристика объективного мира и представляет собой ленту времени, в которой пребывает реальность, тогда мы получаем реальность прошлого и будущего, но одновременно и ряд проблем. Во-первых, это неопределенность границ различных реальностей, прежде всего, прошлого и настоящего. Во-вторых, прошлое стремится в этом случае вытеснить настоящее в область краткого мига между прошлым и будущим, превратить его в мгновение, в результате все превращается в прошлое, а область настоящей реальности сокращается до минимально возможной. И в этот настоящий миг ничего не происходит, потому что просто не успевает произойти. Все происходит в прошлом, а история в этом случае превращается в ту самую главную науку о реальности, о которой писали Маркс и Энгельс: «Мы знаем только одну единственную науку, науку истории» ^{[20, с. 16]}.

Автору близко понимание прошлого и времени высказанное Р. Козеллеком на XIX конгрессе исторических наук в Осло (2000 г.). Прошлое, как утверж­дает Козеллек, – это хаос, и «только человек как homo historicus (человек исторический) наполняет этот хаос содержанием и делает его познаваемым, при­давая ему упорядоченность, структуру и смысл». Одним из наибо­лее важных элементов этой упорядоченности прошлого является время — «человеческое изобретение, позволяющее осмысливать этот хаос», а не «нечто, существующее само по себе» [ Цит. по: 21, с.65].

Автор придерживается субъективно-идеалистического взгляда на природу времени, рассматривая его как фундаментальное понятие человеческого мышления, упорядочивающее хаос реального мира в сознании человека путем придания ему последовательности, свойств, форм и течения, сообразно мировоззрению историка. В этом случае объективно существующего времени не существует, а значит нет и реально наличествующих модусов времени – прошлого и будущего, есть только настоящее. Прошлое и будущее – лишь образы, создаваемые сознанием. При таком подходе мы сохраняем настоящее как реальность, превращая ее в единственно существующую, но теряем действительность прошлого и будущего. История в этом случае ближе к литературе или искусству, нежели к науке в ее позитивистском понимании, поскольку она во многом (но не совсем) теряет связь с реальностью. С таких позиций легко объяснить постоянное переписывание истории, текучесть прошлого, и отсутствие истины, которую постоянно ищут и не могут найти. Но в этом случае мы теряем историю как науку, изучающую реальность, и получаем историю как науку, создающую эту реальность в субъективном сознании историка.

Думается, что потеря реального прошлого для большинства историков невосполнима, и они готовы отказаться от настоящего, лишь бы иметь прошлое, пусть проблемное, но реальное. Однако, если вдуматься, то и у субъективного понимания истории перспективы ненамного хуже, чем у существующей ныне. Если прошлое «исчезает» как объективная реальность, то что мы получаем взамен? В сущности, всё тот же, что и существующий сегодня набор историй, написанных с различных мировоззренческих позиций, только без прежнего доверия к истории, которое хоть и подорвано постмодернизмом, но еще по привычке частично сохраняется в среде научного сообщества и читающей публики. С позиций субъективного идеализма история всегда занималась созданием прошлого, а теперь этот процесс всего лишь легитимируется. Сейчас предпринимаются попытки создать неоклассическую историю, но серьезных идей, которые могли бы восстановить былой авторитет истории, в них не просматривается, поэтому сильно сожалеть об «исчезнувшей» прошлой реальности я бы не стал.

Считается, что прошлое не подлежит изменению, прошлые события даны раз и навсегда, отсюда и распространённое убеждение в том, что история не терпит сослагательного наклонения, при этом в реальных исторических исследованиях мы видим совершенно различные трактовки исторического прошлого. По нашему мнению, это происходит потому, что историческое прошлое в определяющей мере зависит от мировоззрения историка.

Прошлое постоянно меняется в исторических сочинениях, причем если в рамках одного мировоззренческого подхода это происходит через уточнение деталей, использование новых фактов, то в случае смены мировоззрения происходит кардинальная смена образа прошлого. Например, образ царской России, созданный в рамках коммунистического мировоззрения, коренным образом отличается от образа, созданного в рамках православно-монархического, и оба они отличаются от картины, созданной в сочинении либерального историка. При этом, по нашему мнению, нельзя утверждать, что чья-то картина прошлого истинная, а другие ошибочные. Они все истинные, но только, если в рамках своего мировоззрения историк корректно использовал методы исторического исследования, которые собственно и отличают историю от литературы.

Субъективно-идеалистический подход, признавая прошлое и историю плодом человеческого сознания, толерантно относится к созданию «историй», исходящих из иных мировоззренческих принципов. С точки зрения идеализма даже противоположные картины прошлого могут претендовать на истину, но только в рамках того мировосприятия, с позиций которого они создавались. При этом историк должен ясно изложить свои убеждения, а критика его истории может осуществляться только с этих позиций, поскольку с иных она просто бессмысленна.

Попытки создать некую независимую от мировосприятия историка картину прошлого безуспешны и еще никому не удавались. Отказ от ясно выраженных мировоззренческих позиций ведет не к объективизму, а к произволу при построении образа прошлого, к еще большему сближению истории с литературой.

Мировоззрение определяет не только теоретический подход к объяснению исторических фактов, но и активно участвует в процессе создания самих фактов. Замена одной истории другой может происходить под влиянием фактов только в том случае, если этих фактов мало, что характерно, прежде всего, для периода Древней истории. В этом случае любой новый факт, не вписывающийся в созданную картину прошлого, может заставить историка изменить ее. В случае с Новой и Новейшей историей такого, как правило, не происходит, поскольку тысячи и миллионы противоречивых фактов не могут сами по себе создать образ прошлого, они должны быть пропущены сквозь сито теории и именно она определит, какой род фактов ляжет в основу образа прошлого.

Несмотря на распространенное убеждение о том, что прошлое неизменно, тем не менее все мы являемся свидетелями постоянного переписывания истории. Что мы переписываем и под влиянием чего? Во-первых, мы меняем не прошлое, а создаем его новый образ, поскольку прежний, чаще всего по мировоззренческим причинам, нас перестал устраивать. Если новая картина прошлого нам кажется более убедительной, то мы говорим, что эта и есть истинная история, а прошлая была ложной. На самом деле образ новой истории истинен только в рамках того мировоззрения, которым руководствуется историк.

Изменение прошлого и переписывание недавней истории чаще всего происходит под влиянием смены мировоззрения историка, а не фактов. Допускаю, что какой-то факт может потрясти историка до глубины души и разрушить созданную до этого картину прошлого, но прежде всего он разрушает то мировоззрение, которое создало существующий образ минувшего. И разрушение этого образа, и его создание начинается с изменения мировоззрения, а не наоборот. Образ прошлого вытекает из мировоззренческих основ. Идея всегда предшествует фактам и участвует в их создании. Каждый историк творит свою историю. Именно поэтому в основе научного построения прошлого должно лежать ясно выраженное теоретико-мировоззренческое обоснование и следование фактам. При этом надо учитывать, что теория в идеалистическом подходе рассматривается как главный элемент, поскольку она не только упорядочивает исторические факты, но и участвует в их создании.

С идеалистических позиций прошлое не имеет объективного значения, поскольку является продуктом творчества человеческого сознания. Значение прошлого для человека не всегда было таким, каким оно является сейчас. Его сегодняшнее значение, как причины и содержания настоящего, вырастает из просвещенческой идеи зависимости настоящего от предыдущих событий. Согласно доктрине детерминизма, прошлое определяет настоящее, является его причиной. Именно идея детерминизма вывела историю, как науку, изучающую прошлое, на сегодняшний уровень значимости.

В религиозном мировоззрении такой причинно-следственной связи не может быть, поскольку настоящее предопределено от века и прошлое на него никак не влияет. Прошлое, настоящее, и будущее определяются волей Бога. При этом прошлое не является причиной настоящего, а следовательно, значение имеет лишь воля Бога.

Таким образом, значение прошлого будет различным в разных мировоззренческих парадигмах, наибольшее влияние прошлое получает в рамках рационалистического мировоззрения.

Прошлого как реальности нет, этот неприятный для историка факт постоянно пытаются каким-то образом закамуфлировать рассуждениями о том, что оно все же было в реальности. Дело в том, что человек может сталкиваться непосредственно с реальностью только в настоящем, а в нем прошлого точно нет. Такая метаморфоза с понятием прошлого происходит потому, что это понятие, отражает не объективную, а субъективную реальность. Прошлое существует только как субъективная реальность, т.е. в сознании историка и нигде больше. Прошлого нет в книгах, архивах, музеях, там есть буквы, документы, артефакты, но прошлое на их основе создается только в сознании человека.

Автору близко понимание времени и прошлого, которое в свое время дал И. Дройзен в своей «Историке»: «что же касается времени, то нашему Я принадлежит только миг, оно живет толь­ко миг, позади него бесконечная пустота того, что ми­нуло, впереди него бесконечная пустота того, что гря­дет.

И вот эту пустоту позади себя наше Я наполняет пред­ставлениями о том, что было, воспоминаниями, в кото­рых для него прошлое непреходяще; а пустоту впереди себя оно наполняет своими надеждами и планами, пред­ставлениями о том, что оно хочет осуществить и ожида­ет, чтобы другие увидели это претворенным в жизнь» ^{[14, с. 61]}.

Компьютер, за которым я работаю был сделан в прошлом, но это не значит, что он есть прошлое или результат этого прошлого. Компьютер всегда существует в настоящем и никогда в прошлом. Прошлое есть только в нашем сознании. Прошлое компьютера есть только наша мысленная конструкция и ничего более.

Историк не создает прошлого, он формирует знание о прошлом, а знание — это продукт человеческого познания, образ минувшего, но не само прошлое. Историку не с чем сравнить тот образ, который он создает в своем сознании. Используемые первоисточники, исторические факты – тексты, либо артефакты, находятся в настоящем и с прошлым они связываются лишь в сознании историка. Они встраиваются им в создаваемый образ прошлого, но этот образ будет обязательно субъективен и идеален.

Ученый создает образ прошлого изучая документы, артефакты, тексты других историков, просматривая видео и фото документы. Ни в одном из этих перечисленных источников нет прошлого, есть только некая информация, которую историк связывает с прошлым и на ее основании создает в своем сознании образ минувшего. Возьмем, например, известного збручского идола. Что могли увидеть крестьяне, которые вытащили его из воды? – каменную стелу с непонятными изображениями. Где в ней прошлое? Сама стела находится в настоящем. Глядя на нее, только специалист получит информацию о прошлом. Неспециалист не получит никакой информации, либо она будет значительно отличаться от той, которую обретет историк. Прошлого в стеле нет, есть только информация о прошлом, которую воспринимает человеческое сознание и на ее основании строит некий образ прошлого. Для кого-то это просто будет древнее изваяние непонятного назначения, а для кого-то – культовый идол, созданный в Х веке для поклонения славянским богам, а кто-то настаивает, что это «историческая фантазия» польского поэта-романтика Тимона Заборовского усадьба которого в XIX веке располагалась неподалёку от места находки ^[22].

Итак, прошлое историка с позиций субъективно-идеалистического подхода – это образ, созданный в сознании историка на основе документов, артефактов и иных источников, которые, как считает ученый, связаны с прошлым.

Предпосылкой для создания феномена прошлого является существование у человека памяти. Память – есть актуализация в сознании человека прошлых ощущений, который испытывал человек. На ее основе у человека формируется опыт. От природы человек может помнить только то, что случилось лично с ним, то, чему он лично был свидетелем.

До тех пор, пока человек не изобрел речь, память и прошлое человека были аналогичными животным. После того, как человек приобрел способность к общению с другими людьми, он смог колоссально расширить свою память за счет присвоения памяти и опыта других людей. Прошлое человека стало много шире прошлого животного, и теперь могло сохраняться в виде информации. Прошлым стали обмениваться не только непосредственно в личном общении, но и опосредованно при помощи текстов. Таким образом были сформированы предпосылки для создания истории.

Прошлое, как история – есть присвоение памяти и опыта других людей и создание на их основе образа изменения человечества во времени. История была создана на основе человеческой памяти, которая в отличие от памяти животных и искусственных информационных систем, воспроизводит прошлое в настоящем именно в качестве прошлого.

Память актуализируется с помощью воспоминания, которое очень похоже на процесс воображения. Как пишет Дж. Уитроу: «Раз­личие между воспоминанием и воображением является скорее логическим, чем психологическим» ^{[15, с. 112]}. Американский нейрохирург У. Пенфилдсчитал, что «большин­ство вещей, которые человек может вспомнить, является обобщениями и подытоживаниями» [Цит. по: 15, с. 138], а вовсе не точным воспроизведением того, что случилось и это создает предпосылки для более активного включения воображения в ходе создания образов прошлого. Когда прошлое создается на основе информации, полученной не от собственных органов чувств, а это основной массив данных историка, то оно создается исключительно при помощи воображения, поскольку вспоминать нечего.

С помощью памяти человек научился создавать свое прошлое, а с помощью истории – прошлое человечества. Память дает человеку уверенность в том, что ее образы отражают ту реальность, в которой человек действительно пребывал. Тоже самое происходит и тогда, когда человек создает образ прошлого на основе присвоенной чужой памяти и опыта. Отсюда первоначальная некритичность восприятия чужого прошлого. Человек верит всему, что ему рассказывают другие. Фукидид первым из историков ввел строгие правил отбора исторического материала с помощью его критической проверки.

Если личное прошлое, построенное на основе памяти и существующее в форме воспоминания, и можно считать базирующимся на эмпирических наблюдениях, то история в основном строится на зыбком фундаменте воображения. Прошедшие через сознания других людей эмпирические данные восприятия должны были неоднократно преобразоваться в их субъективные образы и закодированы в текст, прежде чем они попали к историку. Именно поэтому столь важны для историка первоисточники, подвергшиеся минимально возможной, – то есть однократной,– обработке воображением непосредственного свидетеля события. Иные свидетельства несут в себе гораздо больший объем информации, созданной воображением тех людей, через сознание которых они прошли, прежде чем попали к историку. Отсюда требование критического отношения к источнику.

Прошлое у человека появляется тогда, когда он начинает использовать память и опыт для своих сегодняшних нужд, когда он осознает прошлое и отделяет его от настоящего. Животное способно закреплять в инстинктах только текущие творческие акты, а человек способен творить новое также и на основе предыдущего опыта, причем не только личного, но и других людей.

Доисторический человек не имел истории, поскольку у него была только личные память и опыт. Создав речь, человек получил возможность присвоения чужого опыта и формирование на его основе чужого прошлого. Так появилось неличное прошлое и создалась возможность для формирования понятия истории. Ле Февр писал: «Постараемся отделаться от иллюзий. Человек не помнит прошлого — он постоянно воссоздает его» ^{[23, с. 21]}. Прошлое появилось тогда, когда человек создал его в своем воображении. И лишь после этого он стал наделять его какими-то функциями, поскольку нельзя наделить функциями то, что еще не существует и чего не знаешь. Таким образом, сначала история, как построение прошлого, была создана, и лишь затем она стала удовлетворять человеческую потребность в формировании прошлого.

Создавая прошлое, историк пытается восстановить предыдущие состояния реальности. Воссоздавая их в своем сознании, он опирается на некоторые факты, связывающие его с этими состояниями. Такими фактами могут быть воспоминания, артефакты, документы. Для построения образа прошлого историк зачастую имеет относительно немного данных, поэтому картину предшествующего ученый достраивает на основе уже имеющейся информации, данных об эпохе, личном опыте, мировоззрении, здравом смысле и методике исторической науки.

Построение картины прошлого для современного человека мало чем отличается от построения образа настоящего. Однако в этом процессе есть один важный момент, который заключается в том, что настоящее существует реально, а прошлое нет. Правда сегодняшний виртуальный мир все более походит на мир прошлого, как по способу построения, так и восприятия. Результатом этого становится размывание границ между реальностью и воображением. Воображение всегда активно участвовало в построении образа настоящего, но никогда ранее оно не играло в нем столь значительной, а может быть даже и ведущей роли.

Количество ощущений о реальности, лично полученных современным человеком от органов чувств, весьма невелико и их доля в построении картины мира постоянно уменьшается. На их основе можно создать только ограниченный образ действительности, но человек научился получать по разным каналам огромный объем информации, на базе которой он достраивает свою картину настоящего. Например, просмотрев за чашкой кофе утренние новости по телевизору, человек считает, что он увидел реально то, что делается в мире в данный момент, хотя на самом деле он увидел только то, что ему показали. Уверенность в достоверности полученных данных основывается на том, что они воспринимаются органами чувств, так же как при непосредственном контакте с действительностью. Развитие технических средств приводит к тому, что человек для создания образа настоящего все меньше информации черпает из своих непосредственных ощущений, а все больше из иных источников. Картина сегодняшнего мира создается, не выходя в этот мир, – при помощи телевидения, Интернета, радио, газет, книг и т.п.

Примерно также историк воспринимает и перерабатывает информацию о прошлом. Он тоже смотрит кадры кинохроники, читает газетные статьи столетней давности, т.е. воспринимает прошлое теми же органами чувств, какими он воспринимает настоящее, за одним исключением, все факты настоящего человек гипотетически может ощутить органами чувств непосредственно, а вот прошлое только опосредованно. Это очень важный момент, поскольку сегодняшнюю реальность можно проверить непосредственно, а «прошлую» нет. А значит историк не может иметь истину, как соответствие знания предмету, ввиду его отсутствия в реальности.

Возможно ли создать образ истории, который соответствовал бы прошлым событиям и написать историю по Л. фон Ранке: «так как это было на самом деле». Исходя из сегодняшнего способа создания прошлого это невозможно. Любой образ будет лишь образом, созданным в сознании человека. На большее нынешняя история претендовать не может. Можно попытаться более или менее стабилизировать исторические образы путем унификации мировоззрения, т.е. введения тотальной идеологии коммунистического типа, но даже в советское время у значительной части людей был свой образ гражданской войны, социалистического строительства, Великой Отечественной войны и других важнейших исторических событий.

Нынешнее мировоззренческое многообразие с неизбежностью ведет к официальному сосуществованию целого ряда противоречащих друг другу вариантов российской и советской истории, что обусловлено прежде всего тем, что прошлого как объективной реальности не существует. Оно существует лишь как субъективная реальность, как феномен сознания, который человек воспринимает, как прошлое.

Этот феномен создается не на основе непосредственного восприятия прошлого, поскольку это невозможно, а лишь на базе памяти и восприятия исторических фактов, большинство из которых, за исключением «остатков», сами являются лишь субъективными образами людей, когда-то воспринимавших реальность.

Таким образом, историк имеет только опосредованную связь с событиями прошлого, и эта связь проходит через одно или несколько сознаний свидетелей, составителей тех документов, которые становятся источниками данных для историка и из которых он создает исторические факты. Именно опора на исторические факты и методика работы позволяет создавать картину относительно единообразного прошлого в сознании историков, что и отличает историю от литературы и фантастики. Однако говорить о возможности создания одной, правильной картины истории при нынешнем способе создания истории не приходится.

Прошлое человек создает различными способами, определяемыми господствующим в его сознании мировоззрением. Вчера это была мифология и религия, сегодня – научная история. Установив связь между прошлым, настоящим и будущим, человек способен наполнять содержание этой связи различным содержанием. В мифологии – это миф о прошлом, в научной истории – факты прошлого. При этом самостоятельного объективного значения прошлое, как несуществующая реальность, не имеет. Прошлое конструируется в сознании человека с помощью различных методов и способов и влияет на сегодняшнее восприятие действительности.

Человечество выработало уже довольно много способов создания прошлого: мифологический, религиозный, научный, постмодернистский. При этом и миф, и религия выступают в качестве теории истории. В исторической науке, прошлое строится не только исходя из теории, хотя она остается первичной, важную роль начинают играть исторические факты. Опора на них – главное отличие (наряду с методологией) от мифологии и религиозной истории. В постмодернизме история – это нарратив и ничего более.

Все способы создания прошлого имеют право на существование, поскольку на их основе в сознании человека может быть создана картина прошлого в рамках того или иного мировоззрения. На основании этой картины человек ориентируется и действует в настоящем.

Поскольку прошлое всегда создается в рамках определенного мировоззрения, то этот вариант считается единственно верным для носителей данного мировосприятия. Другие образы прошлого, созданные в рамках иных мировоззренческих систем считаются ложными. Исключение, пожалуй, составляет субъективный идеализм, который считает, что всякий образ прошлого верен, но только в пределах того мировоззрения, в котором работал историк. Впрочем, можно сказать и иначе – любой образ истории ложен, поскольку создается в рамках определенной парадигмы.

Создавая историю, человек становится хозяином не только своего настоящего и будущего, но и прошлого, но только в том случае, если он осознает его рукотворность.

Все, что окружает меня в данный момент, когда я набираю этот текст на компьютере, создано в прошлом. И этот компьютер, и лежащий рядом телефон и чашка чая. Хотя они и существуют в настоящем, но, как я знаю, были созданы не сейчас, и, если признать их за прошлое, то окажется, что существует лишь прошлое, потому что в настоящий момент ничего не было создано, даже текст еще не набран. Таким образом, существует проблема: а что же существует в реальности: прошлое или настоящее? Если только настоящее, то откуда все то, что я вижу вокруг себя, ведь оно определенно было создано не сейчас. Данная проблема существует только благодаря человеческой памяти и способности создавать прошлое. Для животного и растения этой проблемы нет. Они всегда живут в настоящем. Растение не имеет прошлого и воспринимает почву, воздух, влагу в текущий момент, также, как и животное, для которых они даны здесь и сейчас, и только человек видит их сквозь прошлое, понимая, что нынешняя влага – следствие вчерашнего дождя, а почва – результат отмирания многих поколений растений и смешения их остатков с песком и глиной.

Образ действительности, возникающей в настоящем и уходящей в прошлое заманчив, убедителен, но фактически неверен, поскольку настоящее уходит не в прошлое, а в небытие. Прошлого как реальности нет, это порой трудно понять, поскольку образ прошлого, в которое мы постоянно мысленно погружаемся, настолько привычен, что кажется реально существующим. Той реальности, которая была уже нет, поэтому историческая реальность может существовать только, как метафора.

Реальность времени всегда порождает реальность прошлого и будущего – они производные времени, они его атрибуты. Только настоящее может существовать вне времени. Прошлое и будущее существуют только во времени. Без ленты, без оси времени они бессмысленны. Время должно куда-то течь, двигаться, поскольку время — это всегда движение. Если времени нет, то нет движения, нет прошлого, нет будущего. Человек создал время для упорядочения хаоса бытия в своем сознании. Создание времени явилось предпосылкой для создания прошлого и будущего.

Автор, придерживаясь кантианского понимания прошлого, как субъективной реальности, созданной сознанием человека и призванной упорядочить изменения, произошедшие до текущего момента, считает, что прошлое реально существует только в сознании историка. Документ, исторический факт, артефакт, существуют в настоящем и не являются прошлым, они составные элементы настоящего. Они могут лишь нести некую информацию, ее он связывает с предыдущем состоянием реальности, которая будет актуализирована в сознании историка и воспринята им как прошлое.

Прошлым в рамках идеалистического подхода мы будем называть те изменения реальности, которые в настоящий момент наблюдать уже не можем вследствие их завершенности. Таким образом, прошлое – это субъективный образ такой реальности, какой она могла бы быть без тех изменений, которые позднее с ней произошли. Естественно, что это субъективная и идеалистическая конструкция.

Мир постоянно меняется и настоящее – это тот момент стабильности, который способно воспринять человеческое сознание. Стоит сознанию расширить воспринимаемый момент с нескольких секунд до минуты, часа, дня и образ настоящего изменится – станет текучим, аморфным, меняющимся. Вероятнее всего сознание либо не справится с таким образом, либо ему будет значительно труднее работать. В любом случае это будет иная действительность. Следовательно, образ реальности напрямую зависит от того, как его воспринимает сознание человека. Реальность без прошлого –иная реальность. Настоящее, получая прошлое, становится богаче, сложнее, и понятнее. Хаос настоящего упорядочивается в том числе и путем введения в него прошлого. Человеку становится ясным происхождение тех или иных вещей, явлений и процессов. Создание прошлого обогатило и усложнило наше понимание настоящего. Мир настоящего без прошлого, – это иной мир, нежели мир с прошлым. Человек, наверное, способен жить без прошлого, но это принципиально иная жизнь, которую мы с трудом можем себе представить.

Мир представляет из себя меняющийся объект, что-то из него остается длительное время неизменным, что-то исчезает, что-то появляется. Прошлое и настоящее, – это категории сознания, с помощью которых мы отслеживаем изменения текучего бытия. То, что существует в данный момент – это настоящее, то чего уже нет – это прошлое. А как быть с тем, что существовало в прошлом и существует сейчас в настоящем? Например, дом, построенный 100 лет назад, и до сих пор стоящий на моей улице? Он обломок прошлого в настоящем? Если учесть то, что прошлое – это конструкция сознания, то это не обломок прошлого, поскольку для дома нет прошлого, есть только настоящее. Прошлое существует только в сознании человека.

«Кардинальный вопрос методологии истории — это вопрос о том, как изучать исчезнувший объект, объект, существовавший в прошлом» ^{[24, с. 21]}. Так звучит постановка проблемы для тех, кто верит в существование исторической реальности. Для сторонников субъективного идеализма вопрос ставится иначе: как правильно создавать прошлое?

Человек ограничен в своем познании или создании прошлого. Различные теории предоставляют ему разную надежду на степень постижения истории. Наиболее радужные перспективы рисует марксизм, с его теорией отражения, согласно которой, всё оставляет свой след, поэтому задача науки найти его и восстановить по нему событие во всей возможной его полноте. Сторонники исторического материализма полагают, что «отсутствие у историка непосредственного контакта с прошлым не лишает его связи с этим прошлым и не препятствует чувственному восприятию его» ^{[3, с. 101]}, хотя и накладывает на историческое познание определенные особенности. Прошлое, следовательно, где-то существует, и задача историка установить с ним контакт, познать его.

Школа Анналов менее оптимистично смотрит на познание прошлого. М. Блок, отмечая, что наука достигла несомненных успехов в изучении прошлого, вместе с тем утверждает, что истории «отказано в надежде на действительно беспредельное разви­тие, которое внушает наука вроде химии, способной даже создать свой собственный объект. Дело в том, что разведчики прошлого — люди не вполне свободные. Их тиран — прошлое. Оно запрещает им узнавать о нем что-либо, кроме того, что оно само, намеренно или ненамеренно, им открывает… Я по­лагаю, что исследователь доисторических времен столь же неспо­собен из-за отсутствия письменных данных восстановить религи­озные обряды каменного века, как и палеонтолог — железы внут­ренней секреции плезиозавра, от которого сохранился лишь скелет. Всегда неприятно сказать: “я не знаю”, “я не могу узнать”» ^{[35, с. 36]}.

Идеалистическое представление о природе прошлого представлено в высказывании М. Мерло-Понти, который, указывая на то, что идея «следов», оставленных в нервно-мозговой системе прошедшими восприятиями и переживаниями, не в состоянии объяснить отнесенность воспоминаний к прошлому, пишет: «… Никакая консервация, никакой физиологический или психический "след" прошлого не могут объяснить осознание прошлого. Этот стол испещрен следами моей прошлой жизни, я написал на нем свои инициалы, оставил чернильные пятна. Однако сами по себе эти следы не отсылают к прошлому, они присутствуют в настоящем; и, если я нахожу в них знаки какого-то "предшествующего" события, это происходит потому, что я, ко всему прочему, обладаю смыслом прошлого, несу в себе это значение… Соответственно, дабы субъект мог присутствовать как в интенции прошлого, так и в интенции будущего, необходимо, чтобы сам он не был в нем расположен. Так что не будем говорить о времени, что это "данность сознания", скажем точнее, что сознание разворачивает или конституирует время. В силу идеальности времени, сознание перестает наконец быть заключенным в настоящем» ^{[26, с. 523–524]}.

И. Кант рассматривал создание адекватного образа прошлого в результате соблюдения некоторых процедур лишь как возможность. В «Критике чистого разума» он пишет: «можно сказать, что действи­тельные вещи прошедшего времени даны в трансценден­тальном предмете опыта; но они суть предметы и дейст­вительны для меня в прошедшем времени, лишь поскольку я представляю себе, что регрессивный ряд воз­можных восприятий (руководствуясь историей или идя по следам причин и действий), словом, обычный ход ве­щей приводит по эмпирическим законам к прошедшему временному ряду как условию настоящего времени, при­чем этот ряд представляется как действительный только в связи возможного опыта, а не сам по себе, так что все события, прошедшие с незапамятных времен до моего существования, означают тем не менее не что иное, как возможность продолжить цепь опыта от настоящего вос­приятия к условиям, определяющим это восприятие по времени» ^{[27, с. 385]}.

Отсутствие в реальности объекта изучения, порой вынуждает историков и философов оправдывать возможность исследования прошлого не совсем корректными методами. Например, весьма распространенным является мнение о том, что для изучения не только прошлого, но и настоящего нет необходимости в непосредственном восприятии событий и явлений действительности: «...чтобы заниматься анализом какого-либо общества, его не обязательно видеть. Например, можно зани­маться американской экономикой, политикой и т.д., ни разу не будучи в США (в советские времена так оно и было)» ^{[24, с. 218]}. Как видно из этой цитаты, И. М. Савельева, и А. В. Полетаев полагают, что поскольку некоторые общественные науки, занимающиеся существующей объективной реальностью, могут ее изучать, не соприкасаясь с ней, то и историк может вполне обходится без реального объекта исследования. Думается, что описания историков примерно также отражают изучаемый объект, как и исследования США, проводимые в советское время теми, кто в Штатах ни разу не был. Вроде и похоже, а совсем не то что есть на самом деле. И еще одно, – есть большая разница между изучением существующего объекта, который исследователь не имеет в своих ощущениях в момент изучения, и полным отсутствием этого объекта в реальности.

Распространенным оправданием возможности изучать объект, не имея его непосредственно, являются ссылки на другие, в том числе и естественные науки, которые порой поступают также [Напр. см.: 3, с. 100-101]. Однако подобные аналогии не являются аргументом, и кроме того достоверность подобных методов – проблема тех наук, которые их применяют, а вовсе не доказательство истинности исторических знаний, добытых подобным путем.

Автор считает, что историк не столько изучает, сколько создает прошлое, опираясь на определенные обязательные процедуры, выработанные исторической наукой, а также собственное мировоззрение. Созданный в соответствии с ними образ прошлого верен только в этих рамках, в другой мировоззренческой парадигме и при применении иных методических процедур будет создана иная история. Вопрос о соответствии этих вариантов прошлого истине не стоит ввиду отсутствия реального объекта, с которым можно было бы сравнить созданные образы, если понимать истину, как соответствие объекту.

Историзм нашего мышления и восприятия мира настолько сильно вошел в наше сознание что мы уже не представляем себе жизни без прошлого. «Мы – продукты прошлого, оно окружает нас со всех сторон. Как можно двигаться к новой жизни без того, чтобы не выйти из прошлого? Как подняться над прошлым, если оно в нас, а мы – в нем? Есть единственный выход, и это – мысль, философия, которая не рвет отношения с прошлым, она поднимается идеально, переплавляет его в познание. Необходимо увидеть прошлое глаза в глаза и без всяких метафор свести его в ментальную проблему» ^{[28, с. 225]}.

П. Рикёр пишет, что в историческом подходе «нацеленность на про­шлое обусловлена в конце концов тем, что оно „имело место”, а не тем, что оно минуло и недоступно нашему желанию им овладеть» ^{[29, с. 506]}. Реальность прошлого у историка берет верх над его отсутствием в сегодняшней действительности. С. Кьеркегор, полагал, что «не стоит и труда вспоминать о том прошлом, которое не способно стать настоящим» ^{[30, с. 32]}. Прошлое преследует, давит «homo historicus» со всех сторон. Любое явление, процесс, событие сначала рассматривается исторически, при этом считается, что без прошлого их не понять. Но так ли это? Ведь понимаем мы устройство незнакомой нам машины, не обращаясь к ее прошлому, а только изучая настоящее ее состояние. Так ли важно знать прошлое социального объекта, например, национального государства, история которого создается исключительно для нужд настоящего, а затем это обоснование настоящего выдается за реальные истоки современных свойств и особенностей конкретного государства. Не лучше ли в этом случае вообще не обращаться к подобной истории? То же самое происходит с историей противника. Сначала, исходя из необходимости текущего противостояния, создается его негативный исторический образ, а затем им же обосновывают необходимость противостояния.

Часто приходится слышать, что есть история идеологизированная, а есть объективная, т.е. правдивая, соответствующая некой исторической действительности. Но поскольку исторической действительности не существует, то и правильной истории нет. У каждого своя история. Именно поэтому так отличается российская национальная история в изложении сторонников и противников России, а ведь и те, и другие – профессионалы, использующие одни и те же методы, но исходящие из разных концепций. Поэтому у каждой стороны, на основании практически одинаковых исторических фактов, создается столь отличный образ истории России.

Преувеличение роли прошлого происходит тогда, когда исследователи начинают искать его реальность в настоящем, тогда неизбежно оказывается, что оно только миг, в который ничего не создано, а реально существует лишь прошлое. Это неизбежное следствие веры в реальность времени и прошлого. Идеализм отводит прошлому гораздо более скромное место и менее значительную роль. Оценивая прошлое с идеалистических позиций становится очевидно, что оно влияет на настоящее только в той мере, в какой позволяет ему человек. Если человек считает, что прошлое определяет настоящее, то это влияние действительно будет огромным, но если он так не считает, то прошлое не окажет на него никакого воздействия.

Наше прошлое определяет наши действия только в том случае, если, во-первых, мы его знаем; а во-вторых, придаем ему значение. Мы можем знать, что древние славяне пришли на Среднерусскую равнину с берегов Дуная, но до тех пор, пока мы не придадим этому знанию должного значения, мы не будем требовать возвращения России этих исконно славянских территорий. Значение, которое придается этому историческому факту, также идеально, как и сам факт.

«Нomo historicus» настолько пропитан прошлым, и оно имеет для него столь большое значение, что влияет даже из подсознания. А. Бергсон в частности пишет: «В действительности прошлое сохраняется само со­бой, автоматически. Несомненно, что оно целиком находится при нас в каждый момент, то, что мы чувст­вовали, думали, желали, начиная с первых лет, все это опирается на настоящее, которое сейчас к нему при­соединяется, все это давит на порог сознания, желаю­щего удержать его во вне. Мозговой механизм именно и имеет задачей удерживать почти все это в области бессознательного, вводя в сознание только то, что способно осветить настоящее положение, помочь го­товящемуся действию, наконец, выполнить полезную работу. Все же некоторые лишние воспоминания про­никают контрабандой через полуоткрытую дверь. Эти вестники бессознательного говорят нам о том, что мы несем за собой без нашего ведома. Но даже не имея об этом отчетливой идеи, мы все же смутно чувствуем, что наше прошлое для нас остается настоящим» ^{[31, с. 19]}.

В настоящем человек постоянно живет под грузом прошлого, которое влияет на него из недр памяти, из истории, которую он читает, из того прошлого, которое он никогда не видел и не мог видеть, но которое вливается в его сознание из телевидения, кино, интернета, литературы и исторических исследований. Человек настолько привык к этому, что не может жить без оглядки на прошлое, хотя может быть ему было бы легче, если бы он освободился от этого, возможно не очень нужного ему, груза.

История влияет на человека в той мере, в которой он позволяет это ей делать, и, поскольку сегодняшний человек твердо уверен в силе прошлого, то история прочно вошла в арсенал управления людьми, манипулирования их мнением и действием.

Таким образом, прошлое, как объект истории с позиций идеалистического подхода является идеальной конструкцией, создаваемой историком на основе своего мировоззрения, методики исторического исследования и исторических фактов.