The legend of Thomas Becket's holy anointing oil and its role in the sacral legitimation of the English royal power of the XIV-XV centuries

Babintsev Evgenii Olegovich Post-graduate student, the department of Philosophy of Religion and Religious Studies, M. V. Lomonosov Moscow State University 119991, Russia, Moscow, Lomonosovsky Prospekt 27, building #4 evgenii_babincev@mail.ru

Сакральная легитимация власти – тема, находящаяся в общем предметном поле нескольких научных дисциплин, таких как история, философия, религиоведение и политология. При рассмотрении сакрализации власти представители перечисленных наук обращают внимание на различные ее аспекты; для философско-религиоведческого подхода наибольший интерес представляют легенды, ритуалы и представления, создававшие ореол божественности власти, и их связь с религиозной традицией своего времени. При изучении сакральной легитимации королевской власти исследователю необходимо учитывать, что сама монархия как форма правления в глазах средневекового человека не требовала никакой особой легитимации. Она считалась общепризнанной в силу политических традиций того времени, а с точки зрения христианской религии воспринималась как божественное установление. Однако отдельные короли подчас нуждались в обосновании законности своей власти, поскольку их претензии не трон не считались бесспорными. На протяжении многих столетий наиболее весомым аргументом в вопросах престолонаследия считалось кровное родство; кроме того, в качестве способов легитимации власти могли использоваться браки, процедуры избрания, а также апелляции к воле предыдущего монарха ^{[5, 15]}. Способы легитимации власти, к которым прибегали средневековые короли, не ограничивались лишь правовой сферой; многие из них относились к сфере сакрального и были преимущественно представлены ритуалами, призванными подчеркнуть божественное благословение и престиж королевской власти. К таким ритуалам относилась коронация правителя, входящий в ее состав обряд помазания, чудесные исцеления золотушных, благословение cramp-rings (колец, излечивающих судороги и эпилепсию) и т.д. ^{[1, 3]}. Особое место в этом ряду занимает легенда о чудесном елее святого Фомы (Томаса Бекета), появившаяся достаточно поздно, однако сыгравшая немалую роль в сакрализации королевской власти. В данной статье мы проанализируем данную легенду и ответим на вопросы о ее роли в сакральной легитимации власти и о ее связи с тогдашней религиозной и культурной традицией.

В 1318 г. Эдуард II направил ко двору папы Римского посланника, который был уполномочен рассказать понтифику историю о чудесном елее Томаса Бекета. Суть легенды заключалась в следующем: когда Томас Бекет (архиепископ Кентерберийский, в будущем св. Фома) находился в изгнании во Франции и молился за благополучие Англии, ему явилась Дева Мария. Богоматерь сообщила архиепископу, что ему суждено умереть мученической смертью за Церковь, и добавила, что пятый по счету английский король после царствовавшего в то время Генриха II будет благочестивым правителем и великим защитником веры. Этого доброго короля, которому суждено отбить Святую Землю у язычников, следует помазать особым чудесным елеем; ту же привилегию необходимо предоставить его наследникам. Затем Дева Мария передала Томасу Бекету склянку с небесным елеем; архиепископ отдал ее на хранение монаху из обители св. Киприана, который увез реликвию в Пуату. Далее сосуд с чудесным елеем претерпел ряд приключений, в результате которых оказался в руках герцога Иоанна Брабантского, мужа сестры Эдуарда II. Посланник английского короля уверил папу, что Эдуард получил ее до коронации, однако под давлением придворных не решился менять что-либо в традиционном церемониале и отказался от помазания чудесным елеем. Вслед за этим Англию постигла череда несчастий, которую Эдуард (который и являлся пятым по счету после Генриха II королем) истолковал как Божью кару за пренебрежение даром. Король захотел принять повторное помазание елеем св. Фомы, однако не решился сделать это без санкции Церкви и именно поэтому направил посланников в Авиньон за папским благословением ^{[4, с. 69-78]}.

Папа Иоанн XXII ответил на королевскую просьбу достаточно уклончиво. Он не стал рассматривать вопрос о достоверности представленных ему сведений, сославшись на недостаток информации. По этой же причине он отказался предоставить Эдуарду прелата для совершения обряда, хотя король просил папу прислать ему для этих целей кого-нибудь из кардиналов. Однако понтифик развеял сомнения Эдуарда относительно возможности вторичного помазания, сообщив, что это вполне возможно, поскольку «королевское помазание никак не запечатлевается в душе» ^{[4, с. 72]}, т.е. не является таинством. Следовательно, его можно безбоязненно повторить. Иоанн XXII предостерег Эдуарда II от совершения публичного обряда, сказав, что даже в том случае, если король решится на повторное помазание чудесным елеем, это будет необходимо сделать тайно во избежание скандала.

Такой ответ не мог удовлетворить Эдуарда II, которому для поддержания собственной пошатнувшейся власти требовался пышный публичный обряд. Неизвестно, совершил ли он в итоге тайное помазание, однако даже утвердительный ответ на этот вопрос ничего бы нам не дал, поскольку никакие приватные ритуалы не могли ни укрепить королевскую власть, ни повлиять на потомков. Так, Эдуард II не смог воспользоваться легендой, которая была создана, по-видимому, либо им самим, либо кем-то из его окружения ^{[8, 13, 14]}.

Следующее упоминание небесного елея относится к концу царствования Ричарда II, правнука Эдуарда II. По сообщению Томаса Уолсингема (английский историк и хронист, умер около 1422 года), склянка с елеем св. Фомы, помещенная в ковчежец в виде золотого орла, была найдена Джоном Гонтом, третьим сыном Эдуарда III, когда тот воевал в Пуату. Джон Гонт передал находку своему старшему брату, Эдуарду «Черному принцу», чтобы тот использовал ее во время своей коронации, однако принц Эдуард умер раньше собственного отца, и престол унаследовал его сын, Ричард II. Король Ричард нашел сосуд с чудесным елеем уже после коронации; он хотел помазаться вторично, однако Томас Арундел, архиепископ Кентерберийский, запретил ему это делать, сославшись на единственность помазания. Ричард хранил золотого орла в качестве талисмана вплоть до своего низложения, после чего чудесный елей перешел к Генриху IV Ланкастеру (сыну Джона Гонта), который и стал первым английским королем, принявшим помазание елеем, ниспосланным с небес ^{[12, с. 239-240]}.

Трудно сказать, имел ли место в действительности вышеизложенный эпизод, и не является ли он фикцией, придуманной во времена Генриха IV ^[6]. С полным правом можно утверждать лишь то, что Генриху IV удалось воплотить в жизнь идею Эдуарда II: первый представителя династии Ланкастеров смог использовать уже существующую легенду для укрепления собственных притязаний на трон. Права Ланкастеров на престол считались достаточно спорными, кроме того они пришли к власти в результате низложения Ричарда II, являвшегося законным монархом. Для придания своей власти сакрального ореола Ланкастерам требовалось какое-либо чудо, причем имеющее давнюю историю; на эту роль подходила легенда о небесном елее, связывавшая короля-Ланкастера со святым-мучеником Томасом Бекетом и с его прадедом, Эдуардом II. Для этих целей легенда была соответствующим образом скорректирована: новый рассказ о приключениях сосуда со святым елеем объяснял причину попадания доселе неизвестной реликвии к Генриху IV.

Примечательны и другие изменения, внесенные в легенду: в ней появляется ковчежец в виде золотого орла, который заключает в себе фиал с елеем, кроме того, меняется текст пророчества, данного Девой Марией. В версии Эдуарда II Богоматерь предсказывала освобождение Святой Земли – что можно считать завуалированным обещанием папскому престолу ^{[14, с. 346-347]}; в версии Генриха IV она предрекает возвращение Нормандии и Аквитании, захваченных французами (эти нововведения мы видим в «письме Томаса Бекета», якобы приложенном к ковчежцу с небесным елеем, в котором святой архиепископ описывает свое видение Богоматери ^{[4, с. 169-171]}). Упоминания Нормандии и Аквитании вполне отвечало духу своего времени: именно эти территории, некогда принадлежавшие Генриху II и его сыновьям, английские короли стремились вновь обрести и удержать на протяжении Столетней войны. Р. Стронг отмечает, что претензии Ланкастеров, изложенные в легенде, вполне согласуются с изменениями в коронационном чине XIV века, согласно которому в коронационной процессии принимают участие двое дворян, одетых в облачения герцога Нормандии и герцога Аквитании ^{[10, с. 55]}. Эти придворные, представляющие два французских герцогства, выражают символические притязания английской короны на владения своих предков. Таким образом, Генрих IV не только сумел использовать полузабытую легенду в целях укрепления своего престижа, но и объединил ее с актуальной политической повесткой.

Чудесный елей, ниспосланный с небес, смог стать достоянием английской монархии на протяжении почти двух столетий. Сохранилось упоминание об использовании этой реликвии Генрихом V ^{[11, с. 21]}; У. Ульман при исследовании копии Liber regalis XV столетия также обнаружил свидетельство об использовании чудесного елея во время коронации Генриха VI ^{[13, с. 130-131]}, Дж. Маккенна также доказал использование елея св. Фомы Ричардом III и, что более вероятно, всеми королями дома Йорков ^{[6, с. 103]}. Большинство исследователей сходятся во мнении, что чудесный елей продолжал использоваться вплоть до коронации Иакова I, который воспитывался в протестантском духе и испытывал презрение ко всякого рода чудесам ^{[13, 14]}. Небесный елей святого Фомы, таким образом, использовался при помазании английских государей не более двух веков. Однако, как отмечает У. Ульман, он оказал влияние на развитие коронационного обряда ^{[13, с. 132-133]}. Во-первых, двойное помазание (сначала елеем, затем миром), предусмотренное первыми редакциями Liber regalis, уступило место единственному помазанию чудесным елеем, который по своим свойствам превосходил освященное миро и, следовательно, делал повторное помазание избыточным. Во-вторых, золотой орел, хранивший в себе чудесный елей, надолго пережил породившую его легенду – он и по сей день используется в качестве сосуда для коронационного елея.

Большой популярностью легенда о елее святого Фомы никогда не пользовалась, одной из причин тому служит время ее возникновения – слишком позднее для обретения той славы, которой пользовались, к примеру, исцеления золотушных. К тому же английская легенда фактически являлась адаптацией французского предания о Святой Стекляннице – сосуде с елеем, принесенным с небес голубкой для крещения и помазания Хлодвига (короля франков из династии Меровингов, правившего в 481/482 – 511 годах). Это предание, автором которого принято считать Гинкмара, архиепископа Реймсского, с IX века прочно вошло во французский королевский легендариум и предоставило монархам Франции эксклюзивную привилегию помазываться елеем, присланным с небес. Английское заимствование столь почетного права могло оказаться слишком искусственным и тенденциозным, чтобы стать органичной частью королевского церемониала. Свою роль в отмирании легенды о елее святого Фомы сыграли и религиозные процессы XVI столетия: эта история, тесно связанная с культом святых и Девы Марии, а также с традиционными представлениями о чудесах, могла оказаться слишком неудобной для королей-Стюартов.

Рассмотрев содержание и историю легенды о чудесном елее Томаса Бекета, отметим несколько ключевых моментов, касающихся ее связей с религиозной и культурной традицией своего времени. В этом предании соединились несколько уже существовавших представлений о сакрализации королевской власти; во-первых, это старый обряд помазания, существовавший с VIII в. н.э., во-вторых, фигура святого Томаса Бекета и его культ, в-третьих – популярная французская легенда, ставшая прототипом английской версии. Позднее к преданию был добавлено и четвертое основание – культ Эдуарда Исповедника и связанный с ним цикл легенд ^{[2, 7, 9]}. Такое соединение разнородных представлений и идей было продиктовано особенностями сакральной легитимации власти: все ритуалы и легенды, обеспечивающие святость королевского сана, должны были иметь древнюю историю. Те способы сакральной легитимации, которые возникли в недавнем времени, стремились эту древность обрести, иногда за счет достаточно натянутых и неестественных связей. О роли легенды в сакральной легитимации власти монархов было достаточно сказано выше. Отметим лишь одну особенность: апелляции к сакральному учащались во время кризисных ситуаций. Чудесный елей св. Фомы был призван уменьшить политическое напряжение, возникшее после низложения Ричарда II и вступления на престол Генриха IV – короля, не желавшего прослыть узурпатором. В этом проявляется двойственный характер сакральной легитимации власти – с одной стороны, она образовывала фундамент, на котором держался королевский престиж, с другой – обеспечивала помощь в преодолении кризисов, таких как смена правящей династии, гражданская война или же свержение монарха. Легенда о чудесном елее св. Фомы стала одним из последних элементов, вошедших в цикл английских преданий и ритуалов, обеспечивавших божественный ореол монарха. Поэтому мы можем утверждать, кто к XIV-XV векам формирование сакрального образа средневекового английского короля был завершено, а рассмотренная нами легенда стала своего рода квинтэссенцией всей предшествующей традиции.