Analysis of the Database Formed on the Basis of Materials Collected by the Political Prisoners Aid Society “Moscow Political Red Cross” (1918-1922): Dynamics of Arrests and Their Causes

Saltseva Alina Dmitrievna Master of history 142784, Russia, Moskovskaya oblast', g. Moscow, ul. Moskovskii, 3-I mikroraion, 8 alina_saltseva@mail.ru Other publications by this author

После Октябрьской революции 1917 г. в Петрограде, а затем и в Москве возникли комитеты политического Красного Креста. В начале 1918 г. деятельность политического Красного Креста впервые за все время его существования была легализована. Это дало возможность взаимодействовать с властями – ходатайствовать о скорейшем разрешении дел, о смягчении участи арестованных, защищать их интересы в суде.

Московское Общество Красного Креста для помощи политическим заключенным (Московский Политический Красный Крест - МПКК) было открыто по инициативе известных общественных деятелей Н. К. Муравьева, Е. П. Пешковой и М. Л. Винавера в апреле 1918 г.; оно было санкционировано НарКомЮстом и просуществовало с 1918 по 1922 гг. Своей целью МПКК в I пункте Устава поставил оказание помощи лицам, лишенным свободы по политическим мотивам, без различия их партийной принадлежности и исповедуемых ими убеждений ^[1]. Возможность полноценного, неидеологизированного исследования правозащитных обществ времен Красного террора и жертв политических репрессий появилась сравнительно недавно, после рассекречивания ряда архивных фондов.

Средства для оказания помощи политическим заключенным Московский Политический Красный Крест получал от пожертвований, сборов с благотворительных концертов и от продажи имущества, пожертвованного в пользу политических заключенных. Государственные организации, такие как Наркомпрод и Москвотоп также оказывали содействие МПКК, отпуская дефицитный товар по оптовым ценам.

МПКК старался оказывать политическим заключенным самую различную помощь. В условиях голода были очень важны продуктовые передачи. В период эпидемии политическим заключенным организовывались прививки. За больных заключенных писались ходатайства о переводе на более мягкие условия.      Материальная помощь заключенным оказывалась не только одеждой, хотя в зимнее время теплая одежда и одеяла были существенной помощью. МПКК предоставлял также дрова, пополнял тюремные библиотеки. Юридическая помощь политическим заключенным состояла в ходатайствах перед властями о смягчении участи заключенного, об ускорении следствия, о применении амнистии. Юристы МПКК также представляли заключенных в суде. Трудно переоценить и справочно-информационную помощь Московского Политического Красного Креста, когда родные политического заключенного могли узнать, жив ли он, в каком месте заключения содержится или куда отправлен в ссылку. Подробная информация о создании МППК и его деятельности представлена в работах ряда авторов [2–8], а также в статье автора, принятой к публикации в 2017 г. в журнале «Исторический журнал: научные исследования».

В данной работе дается характеристика источниковой базы исследования (архивной документации Московского Общества Красного Креста для помощи политическим заключенным), созданной на ее основе базы данных, а также проводится анализ динамики арестов политических заключенных и их причин. В следующей статье мы рассмотрим вопросы реконструкции социального портрета политических заключенных на основе архивных материалов, введенных нами в научной оборот.

Источниковой базой для нашего исследования послужила документация Московского Общества Красного Креста для помощи политическим заключенным (МПКК), хранящаяся в ГА РФ под № Р-8419. Долгое время этот фонд был засекречен. Только 30.06.1992 был подписан акт № 4, в котором говорится, что комиссия пришла к заключению, что документальные материалы фонда не содержат сведений, составляющих государственную тайну и подлежат снятию с секретного хранения и передаче на общее хранение.

Всего в фонде, по 1 описи, 388 дел. Дела состоят из документов, объединенных тематически. Хронологические рамки в делах могут варьироваться. Так, например, датировка дела № 1 – с 30 января 1918 г. по 22 августа 1922 г., дела № 12 – с 1918 г. по 1920 г. и т.п. На некоторых делах датировка отсутствует, например, дела №№ 91, 101, 102, 103, 104, 106 и др.  Объем дел также совершенно разный – от 1 листа, до 1986. Всего листов в делах фонда – 42916. Частично материалы фонда микрофильмированы.

Документацию фонда МПКК можно условно разделить на три группы:

1. Делопроизводственная документация МПКК.

2. Списки политических заключенных московских тюрем и лагерей.

3. Анкеты, опросные листы и заявления политических заключенных.

         Первая группа наиболее значима для изучения деятельности МПКК.        К ней относятся документы, отражающие основные этапы образования, функционирования и внутреннего развития общества, его отношения с государственными учреждениями, различными ведомствами и местными органами власти. Сюда входят списки и удостоверения сотрудников, протоколы заседаний исполнительных органов МПКК и выписки из них, отчеты о деятельности Общества, переписка по различным вопросам с организациями и частными лицами.

Делопроизводственная документация МПКК позволяет достаточно подробно изучить структуру Общества, раскрыть основные вопросы его существования. Однако, часть документации была утрачена, либо сохранилась частично. С этой проблемой мы столкнулись при попытке выявить точную дату начала работы МПКК.

         Вторая группа представляет собой массовый источник. Списки политических заключенных составлялись уполномоченными по тюрьмам МПКК, либо выборными старостами от политических заключенных, в случае невозможности уполномоченному от МПКК посещать то или иное место заключения. Они представляют собой списки по местам заключения за определенные даты. Помимо поименных списков, представляющих мало интереса для исследования, в архиве имеются списки, содержащие следующую информацию о заключенных:

· ФИО,

· пол,

· возраст,

· социальное положение,

· род деятельности,

· национальность/ подданство,

· дата ареста,

· за каким органом госбезопасности числится,

· в чем обвиняют,

· к какому сроку приговорен.

         Также в некоторых списках указано:

· был ли допрос,

· дата приговора,

· была ли применена амнистия,

· семейное положение,

· наличие иждивенцев,

· состояние здоровья.

         Данные списки, с одной стороны, удобны в работе, благодаря тому, что уже систематизированы. С другой стороны, информация в разных списках может быть достаточно разнородна. Как правило, данные списки составлялись сотрудниками МПКК исходя из текущих нужд. Так, в одних списках будут указаны социальные характеристики, в других сведения об аресте, а в-третьих – перечень необходимых вещей или состояние здоровья.

         Третья группа документов фонда МПКК – также представляет собой массовый источник. Это опросные листы политических заключенных. Это самая массивная группа. Она представляет собой 27356 листов в 220 делах. Опросные листы (анкеты) заполнялись заключенными московских тюрем и лагерей, либо ходатайствующими за них в Юридическом отделе МПКК. Они состояли из 33 полей:

1. Фамилия, имя, отчество

2. Где содержится (тюрьма, кор. кам. лагерь; Ч.К. и т.д.)

3. Возраст, национальность, подданство

4. Семейное положение и кто находится на иждивении арестованного, их возраст

5. Не болен ли чем

6. Заболел в тюрьме или до ареста

7. Грамотен или нет и где учился и кончил курс

8. Профессия

9. Место постоянного жительства перед арестом и адрес

10. Чем занимался до февральской революции

11. Чем занимался с марта до ноября 1917 г.

12. Чем занимался перед арестом

13. Занимал ли какую-либо должность по выборам, какую и где

14. Средний месячный заработок перед арестом

15. Партийность до октября 1917 г. (ответ по желанию)

16. Привлекался ли когда-нибудь раньше по политическим делам, когда и в чем обвинялся, чем окончились те дела

17. Когда арестован по настоящему делу

18. Где арестован

19. Когда доставлен в Москву

20. По ордеру какого учреждения арестован

21. Повод к аресту

22. Кто еще арестован по этому делу

23. За кем числится

24. Когда, где и кем допрошен

25. В чем обвинение

26. Есть ли приговор по делу

27. Что предпринять по делу

28. Есть ли родные в Москве (адрес, телефон)

         После вышеперечисленных 28-ми нумерованных полей идут еще 5 ненумерованных:

· Кто ходатайствует об арестованном (фамилия, имя, отчество, адрес, телефон)

· Отношение ходатайствующего к арестованному

· О чем ходатайство

· ОСОБЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ (По возможности подробнее изложить сущность дела и допроса)

· Чем кончилось дело

         В отличие от нумерованных полей, заполнявшихся непосредственно арестованным (или с его слов, если он был неграмотен), ненумерованные поля, как правило, заполнялись ходатаями или сотрудниками МПКК.

Сложность работы с опросными листами заключается также в том, что в подавляющем большинстве, это заполненные от руки анкеты. На многих из них за время хранения чернила выцвели, некоторые представляют собой не заполненные формы, а нумерованный список ответов. Однако несомненным плюсом опросного листа является единообразие его формы.

Для разработки просопографической базы данных было принято решение использовать именно эту группу документов МПКК – опросные листы политических заключенных. Большая часть из них вводится в научный оборот впервые.

Из представленных в фонде 220 дел с опросными листами мы исключили те, в которых содержатся опросные листы, скомпонованные по каком-либо признаку, например, д. 281. Опросные листы на арестованных анархистов, д. 288. Опросные листы арестованных финских коммунистов и пр. В результате осталось 137 дел, скомпонованных в алфавитном порядке. По материалам отобранных дел была сделана 10% механическая выборка, в результате были получены данные о 563 политических заключенных.

На основе полученной информации была создана реляционная база данных в СУБД Microsoft Access.  Для удобства ввода данных и использования БД МПКК собранные сведения о политзаключенных структурированы в виде семи таблиц, объединенных связью один-ко-многим от ключевого поля «№» (См. рис. 1):

Рис. 1. Схема данных БД МПКК

Так как в источнике вопросы сгруппированы тематически, было принято решение разделить БД на несколько блоков, каждый из которых представляет один из аспектов и содержит свои поля. Такая структура предпочтительнее как с точки зрения понимания структуры БД, так и удобства внесения данных.

Главная таблица «Заключенный» содержит выходные данные опросного листа и основную информацию о заключенном: ФИО, пол, место заключения, возраст, национальность, подданство и место проживания перед арестом. В отдельном поле указаны возрастные группы: <20, 20-24, 25-29, 30-39, 40-49, 50-59 и >60. Такая группировка детерминирована группировкой статистики за 1920 г. Центрального Статистического Управления СССР ^{[9, c. 18–29]}, которая будет необходима нам для проведения компаративного анализа основных демографических характеристик политических заключенных и населения страны.

Таблица «Семейное положение» содержит информацию о семейном положении заключенного и наличии у него иждивенцев.

В таблице «Состояние здоровья» указано, болен ли заключенный и если да, то чем, а также заболел ли он в тюрьме или до ареста.

Таблица «Профессия» содержит информацию о грамотности политического заключенного, где он учился, какую получил профессию. Для учебных заведений и профессий были созданы дополнительные поля, в которых присвоили данным дополнительные коды для последующей группировки.

В этой же таблице представлена информация о занятости политического заключенного на 3 временных отрезка: до Февральской революции, между февралем и октябрем и непосредственно перед арестом, а также средний месячный заработок.

В таблице «Партийность» указано, состоял ли заключенный в какой-либо партии, занимал ли должность по выборам и привлекался ли ранее по политическим преступлениям.

Таблица «Арест» содержит данные о том, где и когда человек был арестован, при каких обстоятельствах, по ордеру какого учреждения и что послужило поводом к аресту, арестован ли кто-то еще, был ли допрос, какое предъявлено обвинение и вынесен ли приговор по делу.

В таблице «Примечания» содержатся сведения о том, кто ходатайствует за заключенного, был ли он освобожден и прочие пометки сотрудников МПКК.

При обработке первичной источниковой информации мы столкнулись с рядом проблем. В основном, это отсутствие, в ряде случаев, части данных о политическом заключенном, неверное понимание задаваемого вопроса, а также различия в степени подробности предоставляемой информации.

В единичных случаях, были не указаны фамилия и имя заключенного, либо указаны несколько имен и не уточняется, на кого из перечисленных заполнялась анкета. Эти опросные листы мы сразу исключили за невозможностью идентификации политзаключенного. Идентификация же, в свою очередь, необходима для исключения повторяющихся опросных листов на одного и того же человека.

В опросных листах не всегда указано место заключения. Это анкеты, заполнявшиеся близкими и родственниками арестованного и, как правило, они содержали ходатайство с просьбой выяснить местонахождение заключенного. В этих случаях поле «Где содержится» в БД оставалось пустым.

В поле «Место жительства перед арестом» мы расширили локацию до областей и крупных городов. Однако место жительства перед арестом не всегда было указано, либо указано только название деревни. В этих случаях ячейки оставались пустыми.

В графе «Возраст» подавляющее большинство политических заключенных указывали свой возраст на момент заполнения анкеты. Нами было принято решение перенести эти данные в БД в соответствии с источником, так как пересчет на год рождения и какая-либо другая унификация сильно затрудняется отсутствием датировки заполнения опросного листа. В тех случаях, когда был указан не возраст, а дата рождения заключенного, было два варианта решения проблемы: если анкета датирована, возраст вычислялся от даты заполнения анкеты. В противном случае   поле «Возраст» оставалось пустым.

Если с графой «Подданство» проблем ни у кого не возникало, то графу «Национальность» некоторые политзаключенные понимали очень по-своему: зачастую, вместо национальности, люди писали свое вероисповедание – православный, иудей, лютеранин. Эти данные вносились без изменения и рассматривались отдельно от основной массы национальностей. Часто указывались национальности малоросс и великоросс, они также вносились без изменений, однако при статистической обработке объединили с более крупными группами русских и украинцев. В единичных случаях, вместо национальности, были указаны место рождения и социальное происхождение. Эти данные были внесены без изменений, но ввиду их малочисленности (3 и 2 чел. соответственно), отдельно не рассматривались.

В графах «Семейное положение», «Наличие иждивенцев» и «Состояние здоровья», в случае отрицательного ответа, заключенные либо писали «холост», «здоров», либо оставляли графы пустыми. Поля «Семейное положение» и «Болен ли» в БД МПКК являются логическими. Соответственно, заполнялись они исходя из наличия или отсутствия информации в опросном листе. Поле «Заболел ли в тюрьме» также является логическим и заполнялось в случае указания заключенным на то, что он заболел в тюрьме.

Заполнение таблицы «Профессия» было сопряжено с рядом проблем. Графа «грамотность» была заполнена практически всеми респондентами, а с учебными заведениями возник ряд разночтений в предоставлении информации. Часть заключенных указали конкретные места обучения, иногда – вплоть до факультета, а часть ограничились лишь указанием уровня образования: начальное, среднее, высшее. Для решения данной проблемы нами было создано дополнительное поле «код уч. зав.», в котором мы унифицировали полученные данные, скомпоновав образование по основным признакам: домашнее, начальное, среднее, высшее, духовное, военное.

Похожие проблемы возникли и с графой «Профессия». Для этого поля также было создано дополнительное поле с кодом. Тех заключенных, которые обозначили себя просто как крестьянин, служащий и рабочий, мы оставили без изменений, более полные ответы были приведены к единым кодам – офицер, военный, учитель, юрист, медик и т.п. Помимо этого, были обнаружены серьезные разночтения в том, что понималось под профессией. Так, часть заключенных указывали профессию по диплому, не смотря на место работы. Другие же, напротив, вместо профессии указывали свою последнюю должность, даже если она не соответствовала оконченному факультету. Например, человек, окончивший Духовную академию или фельдшерскую школу, своей профессией указывал «канцелярист». Нами было принято решение не отступать от источника и переносить в базу указанные данные.

В заполнении граф, касающихся мест работы, явных проблем у заключенных не возникало. Средний месячный заработок в некоторых случаях указан в валюте, либо в продуктах, либо указано лишь, что по ставке. В этих случаях мы, по возможности, переводили суммы в рубли, в противном случае – исключали данные из статистической обработки.

Графа «Партийность» в опросном листе указана как заполняемая по желанию. Часть заключенных оставили ее пустой. Что представляет интерес для отдельного рассмотрения.

Занимаемые выборные должности оказались, на удивление, достаточно разными. Учитывая относительную немногочисленность заполнивших эти графы (23%), мы разделили их на военные и гражданские.

На вопрос о том, привлекался ли заключенный ранее по политическим статьям и, если да, то по каким именно, большая часть заключенных указали номер статьи по которой были арестованы, либо только подтвердили факт ареста. Для этой графы было создано логическое поле.

Таблица «Арест» оказалась наименее заполненной. Дату ареста называли большинство заключенных. Основной проблемой здесь была запись даты в формате «12 ноября сего года». В таких случаях мы обращались к дате заполнения анкеты. Если же и анкета была не датирована, мы старались найти справку или ходатайство МПКК на данного заключенного с указанием даты ареста. Если точного указания на год ареста не находилось, соответствующее поле оставалось пустым.

Место ареста, как правило, совпадало с последним местом жительства. В обстоятельствах ареста указывалось, был ли произведен арест дома или на работе, в засаде и т.д.

Графы «По ордеру какого учреждения арестован», «За кем числится» и «Арестован ли кто-то еще» заполнялись практически всегда и с ними трудностей не возникло.

В графе же «Повод к аресту» часто встречаются ответы «не знаю» и «без всякого повода». Еще более сложная картина в графе «В чем обвинение», что объясняется как тем, что обвинение еще не было предъявлено, так и тем, что родственники, ходатайствующие за арестованного, часто не имели такой информации. В БД МПКК эти данные вносились без изменений, при статистическом анализе уделяя им отдельное внимание.

Поле «Был ли допрос» является логическим. На вопрос, есть ли приговор по делу, заключенные часто отвечали односложно. Доля указавших, к какому сроку приговорены, достаточно мала.

Таблица «Примечания» содержит информацию о том, сам ли заключенный заполнял опросный лист или за него ходатайствуют родные и близкие, а также в чем заключается ходатайство. Эти графы заполнялись достаточно полно. Также в таблице указаны имеющиеся пометки МПКК. Сведения об освобождении заключенных приводятся в логическом поле «Освобожден» исходя из наличия данных пометок на опросном листе.

Таким образом, опросные листы МПКК позволили разработать просопографическую базу данных, на основе которой могут быть Выявлены социальные характеристики политических заключенных в годы «Красного террора». Некоторые, на первый взгляд, упущения источника, составляют отдельный предмет исследования.

Как отмечалось во второй главе, значительная часть заключенных указывала в опросных листах дату своего ареста, 530 из 563 человек.

На рисунке 2 показана динамика числа арестов в 1918 – первой половине 1922 гг.

Рис. 2. Динамика арестов за 1918 – пер. пол. 1922 гг. (помесячная).

График показывает, что динамика арестов за исследуемые годы была неравномерной. Видны пики, говорящие о значительном увеличении числа политических заключенных в определенные периоды. Соотношение количества арестов по годам можно увидеть на рисунке 3:

Рис. 3. Процент арестов по годам.

На этой диаграмме хорошо видно, что в 1918 и 1922 гг. арестов было значительно меньше, чем в другие годы. За 1918 г. было произведено лишь 1,3% арестов, причем практически все они были сделаны ещё до официального провозглашения декрета от 5 сентября 1918 г. «О красном терроре».  Столь низкий процент можно объяснить тем, что машина государственного террора в первый год после революции только набирала обороты.

Также можно предположить, что причиной столь низких показателей явилось то, что Московский политический Красный Крест в начале своей деятельности не был широко известен и, возможно, часть потенциальных обращений от политических заключенных и их родственников просто не дошла до юридического отдела МПКК. Однако в данном случае, даже если и есть погрешность, она не большая: столь же низкий процент арестов характерен и для 1922 г. Даже учитывая, что данные за 1922 г. есть только за первую половину года, процент арестованных (от их общего числа) достаточно низок.

         Основная доля репрессий пришлась на 1919–1921 гг. Рассмотрим их более внимательно.

         На рисунке 4 представлена динамика арестов за 1919 г.

Рис. 4. Динамика арестов за 1919 г. (помесячная).

         График показывает, что в начале 1919 г. сохраняется динамика 1918 г. Это также подтверждает несостоятельность теории о заниженных данных из-за недостаточности информации МПКК. В январе — апреле 1919 года показатели держатся на отметке 1–2 ареста в месяц, в мае же эта цифра начинает расти и резкий скачок приходится на июнь 1919 г. После относительного затишья в июле, до конца 1919 г. сохраняется высокое число арестов.

         Скорее всего, такое резкое увеличение количества арестованных связано с тем, что в апреле–мае 1919 г. вышел ряд документов, регламентирующих деятельность карательных органов: декрет ВЦИК о революционных трибуналах от 12 апреля 1919 г . ^{[10, c. 190–193]}, постановление Президиума ВЦИК РСФСР о лагерях принудительных работ от 15 апреля 1919 г. ^{[11, c 69–70]}, а также постановление Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов о лагерях принудительных работ от 17 мая 1919 г. ^{[10, c 327–332]}.

         Динамика арестов за 1920 г. представлена на рисунке 5:

Рис. 5. Динамика арестов за 1920 г. (помесячная).

         Начав с относительного затишья в начале года, уже весной 1920 г. показатели достигают пиковых значений предыдущего года.

         Наиболее вероятной причиной такого роста числа арестов можно назвать постановление    ВЦИК СНК РСФСР от 17 января 1920 г. «об отмене применения высшей меры наказания (расстрелы)» ^{[10, c. 22]}. Позже право применения расстрелов было возвращено военным трибуналам, но это происходило преимущественно в рамках гражданской войны, а не борьбы с контрреволюцией.

         В 1920 г., когда белые армии были разгромлены, повинности, накладываемые на крестьян, увеличились (хотя угроза возвращения помещиков исчезла), вспыхнули крупные восстания. Крестьянская война охватила практически всю Россию, наиболее крупными были выступления крестьян в Западной Сибири и Тамбовской губернии ^{[12, c. 209–222]}. Подавление Тамбовского восстания началось в августе 1920 г. и продолжалось почти год.

         Активная борьба с контрреволюцией и бандитизмом прослеживается и в динамике арестов за 1921 г., представленной на рисунке 6:

Рис. 6. Динамика арестов за 1921 г. (помесячная).

         Здесь снова заметно достаточно высокое количество арестов, пик которых приходится на июнь 1921 г., когда тамбовское восстание было окончательно подавлено, многие участники были расстреляны, часть взята под арест и в качестве заложников за родственников.

Для того, чтобы проверить теорию о том, что скачок арестов июня 1921 г. вызван подавлением тамбовского восстания, проанализируем динамику обвинений в бандитизме, участии в восстании, а также арестованных в качестве заложников (см. рис. 7).

Рис. 7. Динамика арестов за восстания в 1919-1921гг.

Анализ обвинений подтверждает нашу гипотезу о том, что увеличение числа арестов, приходящихся на 1920 и, особенно, на 1921 гг. детерминированы массовыми крестьянскими восстаниями и их подавлением.

Выявить какую-либо закономерность в динамике арестов за службу в белой армии и связь с белыми, нам не удалось. Сопоставление с основными событиями Гражданской войны также не дало значимых результатов.

Часть заключенных, по разным причинам, не указали, в чем они обвиняются. Некоторые заключенные, находясь в местах лишения свободы без предъявления обвинения, лишь догадывались о причинах своего ареста. Так, в архиве МПКК содержится заявление Нины Аристовны Миндер-Тилинг: «Я арестована по ордеру МЧК в ночь на 24 сентября 1919 г. в квартире моих родителей, где я живу вследствие отъезда моего мужа на фронт. Допрошена была 27-го, обвинения мне никакого не предъявлено. Очевидной причиной моего ареста является то, что полтора года тому назад я служила в продолжение 3-х месяцев в Датском Консульстве конторщицей в отделении по регистрации австрийских военнопленных» ^{[1, Д. 234. Л. 143]}. Были и те, кто ответил, что не знает причину своего ареста, в то время как в пункте о занятости значится «офицер белой армии» ^{[1, Д. 262. Л. 1]}.

Для того, чтобы убедиться в том, что отсутствие данных о части причин арестов не искажает общей картины, обратимся к динамике, сопоставив аресты всех политических заключенных МПКК и тех заключенных, причины арестов которых нам неизвестны (см. рис. 8).

Рис. 8. Динамика арестов общая и не указавших причины ареста. (помесячная).

Как видно на рисунке 8, количество не указавших причину обвинения, в целом, соответствует общей тенденции арестов. Это говорит о том, что не было каких-то особых факторов, влияющих на отказ указывать причину ареста.

Рассмотрим причины арестов более подробно. Как уже отмечалось в предыдущем параграфе, распределение арестованных без информации о причине ареста соответствует общей динамике арестов.

Рассмотрим более подробно те статьи обвинения, информация о которых зафиксирована в документах МПКК. На рисунке 9 представлено распределение статей обвинения, указанных в опросных листах политических заключенных.

Рис 9. Распределение статей обвинения.

Из рисунка 9 следует, что наибольшее количество политических заключенных обвинялось в контрреволюционной деятельности. Положение 1918 г. о контрреволюционерах, в 1922 г. оформившееся в ст. 58 УК РСФСР, называет контрреволюционными «всякие выступления, независимо от поводов, по которым они возникли, против Советов, или их исполнительных комитетов, или отдельных советских учреждений» ^{[13, c. 156]}. Так как каких-либо точных признаков факта проявления контрреволюции данная формулировка не содержала, судопроизводство проводилось, главным образом, исходя из «революционной интуиции» ^{[13, c. 157]}. К примеру, в мае 1920 г., в Духов день, в Коломне для крестного хода строилась арка, которая обтягивалась трехцветной материей в красках бывшего русского национального флага. Все, участвовавшие в поднятии арки, были обвинены МЧК в контрреволюции ^{[1, Д. 191. Л. 93]}.

Другими часто встречающимися обвинениями политических заключенных первых лет советской власти, были участие в белом движении, шпионаж и противосоветская агитация. В достаточно многочисленную категорию «другое» отнесены неповторяющиеся статьи обвинения, неподходящие под другие категории.  В то же время, арестованных по обвинению в партийной принадлежности не так много, как можно было бы ожидать, учитывая продолжающуюся острую политическую борьбу в стране.

Теперь обратимся к данным о приговорах политических заключенных. На рисунке 10 представлена диаграмма распределения наличия данных о сроках заключения.

Рис 10. Данные о сроках заключения.

Наибольшее количество политических заключенных указали, что приговор им пока не вынесен. Это вполне объясняется спецификой источника — опросные листы, заполняемые политическими заключенными московских тюрем, были необходимы сотрудникам Юридического отдела МПКК, в первую очередь, для оказания юридической помощи заключенным в период следствия. Соответственно, 39% заключенных, отрицательно ответивших на вопрос о том, вынесен ли приговор, еще находились под следствием.

Отметим, что большая часть заключенных не заполнила данную графу. Причины этого могут быть разные: как отсутствие приговора, так и незнание судьбы родственника. Так, подавляющее большинство тех, кто ответил, что не знает, есть ли приговор — родственники, ходатайствующие за заключенных.

Доля политических заключенных, которым известен приговор, составляет 13% от общего числа обвинений. Однако уточнили, на какой именно срок, лишь 9% политических заключенных. Проанализируем эти данные (см. рис. 11):

Рис. 11. Сроки заключения.

Как следует из рисунка 11, чаще всего приговаривали к лишению свободы до окончания гражданской войны. Также часто осуждали на 5 лет. Реже — на 2 года. Совсем редко приговаривали к году и менее, так же, как и к 3 годам и заключению до ликвидации банд. Сроки в 4 и 12 лет встречаются в единичных случаях.

Рассмотрим, за какие преступления приговаривали к наиболее часто встречающимся срокам. К заключению до конца гражданской войны приговаривали по следующим статьям (см. рис. 12):

Рис. 12. Приговор до конца гражданской войны.

Из приведенной диаграммы следует, что до конца гражданской войны лишались свободы, чаще всего, по трем обвинениям: за службу у белых, контрреволюционную деятельность и шпионаж.

На рисунке 13 показано, по каким обвинениям приговаривали к 5 годам заключения.

Рис. 13. Приговор 5 лет заключения.

Как следует из диаграммы 13, чаще всего приговаривали к заключению на 5 лет за службу у белых. За контрреволюционные преступления чуть реже, но тем не менее, тоже часто осуждали на 5 лет.

Часть заключенных, около 25%, содержалась в местах лишения свободы без допроса. Зачастую это объяснялось плохо организованным документооборотом и частыми реорганизациями репрессивных органов государственного управления. Приведем пример: в мае 1919 г. Дмитрий Евграфович Леднев–Щукин был арестован на своей квартире и заключен в Бутырскую тюрьму. В течение двух месяцев он ни разу не подвергался допросу и находился в неведении о причинах своего ареста. Причина задержки следствия по делу, по словам его жены, объяснялась тем, что дело Леднева–Щукина было утеряно ^{[1, Д. 208. Л. 147]}.

         Похожий случай произошел 23 мая 1920 г. Был арестован фармацевт 38 лет Зимсон Сигизмунд Филиппович. По словам арестованного, обстоятельства ареста были следующие: «в час дня он вышел из ворот дома, где он живет (Петровка 15, кв. 48), и остановился для прочтения стенной газеты; по прочтении, минут через 20, он повернулся, чтобы идти домой, но был остановлен каким-то молодым человеком, назвавшим себя агентом ЧК и предложившим следовать за ним в комендатуру МЧК. На вопрос, по какому поводу он задержан, задержавший его агент ЧК сказал, что ему там скажут, тем не менее гражданин Зимсон уже 3 недели сидит без всякого допроса и предъявления обвинения» ^{[1, Д. 371. Л. 50–50 об.]}.

         Приведем еще один показательный пример деятельности ЧК. В ночь с 18 на 19 июня 1920 г. Дезертир–комиссией МЧК проводилась массовая проверка квартир и жителей дома № 25 по Большой Садовой. После ухода комиссии из квартиры шестидесятипятилетняя Шошурина Евгения Оттоновна обнаружила пропажу бриллиантовых серег, о чем и заявила продолжавшей проверку комиссии. В результате этого заявления Шошурина была немедленно арестована ^{[1, Д. 371 Л. 54]}.

         При всей жесткости судебной системы 1918–1922 гг., 21% политических заключенных были освобождены. Это говорит о соблюдении некоторых процессуальных норм и, в ряде случаев, хотя бы формальному следованию букве закона.

В результате проведенного исследования было выявлено, что динамика арестов имела определенную логику, отражающую социально-политические процессы, происходившие в стране в рассмотренные годы. Это режим военного коммунизма, подавление крестьянских восстаний, попытки централизовать и упорядочить деятельность карательных органов.

Анализ причин арестов выявил, что наибольшее число политических заключенных 1918–1922 гг. обвинялось в контрреволюции. Другими часто встречающимися обвинениями, были участие в белом движении, шпионаж и антисоветская агитация.