The approach of smart power in foreign policy of the United States and its transformation in the XXI century

Kozlov Korney Victorovich Junior Scientific Associate, Institute for the USA and Canadian Studies of the Russian Academy of Sciences 121069, Russia, Moscow, Pereulok Khlebnyi 2/3 korneykozlov@yandex.ru

Внешнеполитический тренд США

После Холодной войны милитаристское мышление, основанное на идее управления силой, получило свое развитие. В реалиях XXI века повсеместные перемены от столкновения старого и нового носят всеобщий характер, они усиливают поляризацию мирового сообщества в переломный момент развития человечества, заставляют народы критически переосмысливать выбор суверенного развития.

На современном этапе в условиях неопределённости и мировой взаимозависимости экономик когда каждый участник рынка может стать лидером нарастает трансформация американской внешнеполитической силы, усиливается её интеллектуальная компонента власти, продолжается преемственность масштабной и «умной» стратегии по достижению мирового лидерства. Напомним, в переломный исторический момент в США проявляется принципиальный разворот от политики континентального невмешательства к борьбе за мировое первенство, чему предшествовали изменения в среде американской политической элиты в конце XIX века и последующее утверждение внешнеполитической доктрины В. Вильсона, ставшей противоположностью доктрине изоляционизма, до того существовавшей столетие. Эти события, в итоге определившие основные подходы американского сценария послевоенной системы международных отношений, позволили США выйти на европейскую арену в качестве активного субъекта международных отношений. Поэтому изучение национально-исторических и концептуально-политических особенностей внешнеполитического тренда США последовательно приближает нас к целостному пониманию теории smart power. Среди особенностей внешнеполитического тренда Америки следует отметить:

‒ концептуально-теоретическую платформу, включающую в себя порядка трёх десятков теорий (доктрин, стратегий, концепций), которые следует рассматривать на пути двухвековой трансформации силы, в целостном контексте всей внешнеполитической деятельности США;

‒ реализацию процессов интеллектуализации мысли в американской теории и практике стратегий внешнеполитического механизма США, благодаря существующей научно-идейной базе и потенциалу «мозговых и мыслительных центров» (think tanks), существующих как особое явление;

‒ приоритетное внедрение новейших информационно-компьютерных ресурсов и сетевых технологий, программного обеспечения, предполагающих доминирование в мировом информационном пространстве с учетом пролонгированного воздействия на сознание широких масс.

США в своём лидерстве не смогли предложить миру позитивных вариантов его развития. XXI век вносит свои реалии в мир, поэтому подход «умной силы» подвержен определенным факторам воздействия от реалий XXI века. Напомним ряд из них:

‒ переход от однополярной и неустойчивой модели развития мира к многополярному, более сбалансированному миру, в котором проявлены новые полюса – экономический гигант Китай и Россия с её возросшим военно-политическим потенциалом;

‒ переход человечества к информационной эпохе, с передовыми технологиями в сфере информационно-компьютерных достижений (киберугрозы, робототехника, виртуальное массовое воздействие на людей);

‒ технологизация в политике (политтехнологии, двойные стандарты, манипулятивность, корпоративность);

‒ воздействие взаимосвязанных процессов глобализации по-американски, международного терроризма, масштабной миграции, приводящих к деградации международной среды и влияющих на политический баланс сил;

‒ размывание суверенной роли государств, в том числе с помощью технологий «цветных переворотов», особенно при возрастающей роли негосударственных акторов (ТНК, НКО, хакеры);

‒ исторически-возрастающая роль личностей – руководителей ряда ведущих стран (Си Цзиньпин, В. Путин, А. Меркель, Д. Трамп, Ф. Олланд), вносящих отчётливо различный вклад в историю развития мира и своих народов;

‒ эпоха перемен, которая резко усиливает поляризацию общественных настроений, вследствие чего имеет место раскол не только среди американского истэблишмента, но и элит других стран;

‒ критические следствия резкого изменения климата на планете, в т.ч. на территории самих США.

Анализ особенностей внешнеполитического тренда США, проявляет их стратегические планы и идеи. Масштабность и дальновидность американской политики в достижении целей, её альтернатива традиционной европейской дипломатии отчётливо проступают в формах концептуальной платформы, в целом структурно-взаимосвязанной в программно-политических теориях – доктринах, стратегиях, концепциях, которые на протяжении более чем 200-летней истории несут в себе особые характерные признаки – целенаправленность, последовательность, преемственность, взаимосвязанность, отражая локально-тактический, регионально-стратегический или глобальный характер мировых воздействий. Большинство концепций, доктрин и стратегий США являются подручными инструментами её внешней политики, предназначенными для решения локально-региональных задач, но среди них есть и краеугольные доктрины, указывающие стратегические направления и пути их достижения. Многие из американских стратегий формально не прекращали своё действие, когда на сцене появлялись новые внешнеполитические идеи (теории), поскольку все они взаимосвязанные части целого, общего глобального плана, американского сценария лидерства, реализуемого в наши дни и в том числе средствами подхода «умной силы».

Таким образом, мирополитический вектор США проявляет континентально-глобальные тенденции страны, основанные на идее американского превосходства, на базе накопленной государством экономической и военной силы, современной интеллектуализации властных идей, политических амбиций американского истэблишмента, демонстрирующих во внешнеполитическом тренде США достаточно агрессивное продвижение своих ценностей и своего видения мира. Идея сохранения мирового первенства и сегодня занимает умы американской элиты в стремлении удержать достигнутый статус-кво, тем самым порождая основы будущих противостояний и конфликтов, ещё более усиливая напряжённость и поляризацию мировой среды.

Интеллектуализация внешней политики США

Идеи, сформулированные учёными Р. Кеохейном и Дж. Наем, по мнению исследователя М.В. Буланова ^[1], являются одной из самых интересных альтернатив модели мира, посвященных исследованию роли государства в системе международных отношений, в которых они анализируют современную мировую систему и приходят к принципиально новому пониманию власти на международной арене, иначе формулируют понятие и условия функционирования сложной взаимозависимости, разрабатывают такую стратегию внешней политики, которая опирается не на силовые ресурсы, а на виртуально-манипулятивные силы, действующие на массовое сознание обществ, выстраивая принципиально новую модель мирового порядка. Им принадлежат около двадцати крупных работ, среди которых «Транснациональные отношения и мировая политика» ^[2], «Сила и взаимозависимость» ^[3], являющиеся сутью их концепции, закладывая теоретические основы неолиберального институционализма, определяют тенденцию резко возрастающего влияния неправительственных организаций на мировую политику, в которой ключевую роль играют транснациональные промышленные, банковские, информационные корпорации (ТНК) как участники взаимозависимого процесса международного общения. В современной российской политической науке отсутствует подробное и системное изложение концепций ученых, работы которых давно признаны классикой в исследовании внешней политики и анализа международных отношений.

В научном плане проблема формирования мирового порядка связана с комплексом взаимосвязанных вопросов: - изменение роли государства на международной арене; - усиление влияния негосударственных игроков на международные отношения; - роль глобализации в политической, экономической и культурной сферах; - взаимозависимость. В исследованиях американских ученых Р. Кеохейна и Дж. Ная с конца века идёт развитие идей по определенным проблемам нынешних международных отношений, а именно:

‒ анализ роли международных институтов в мировой системе;

‒ формирование нового мирового порядка;

‒ построение стратегии внешней политики государства; детерминируя вывод о создании нового подхода к внешней политике на основе понятия «гибкая власть», в котором даётся понимание концептуальных основ многоуровнего мирового порядка.

Исследованием этих проблем всерьёз занимались С. Хантингтон, К. Уолц, Р. Кокс, И. Валлерстайн, Дж. Розенау, С. Краснер, 3б. Бжезинский и другие.

Средой для формирования мирового порядка, по мнению Кеохейна и Ная, является сложная взаимозависимость, в целом преобразующая систему международных отношений, кардинально меняя сущность власти в современных условиях. Понятие власти приобретает системные характеристики, становится зависимым от положения государства, субъекта власти, в сложной взаимозависимой структуре международно-транснациональных взаимодействий. Таким образом, американские учёные отказываются от понимания власти как набора определенных ресурсов, традиционных для международных отношений подходов в этой категории. Изменение фундаментальных представлений о власти приводит к трансформации природы лидерства в международных отношениях. Это позволяет им сформулировать теорию нового мирового порядка, который представляется более сложным и трёхуровневым, включающим в себя не только государства, но и транснациональных и иных акторов. Модель многоуровнего мира отражает современные тенденции на международной арене, что дает возможность учитывать действия всех участников международных отношений, позволяя оценить её высокую эвристическую ценность.

Кроме того, модель многоуровнего мира совместно с явлением сложной взаимозависимости несомненно воздействуют на внешнюю политику любого государства, включая США. Такие изменения задействуют широкий спектр факторов, оказывающих влияние на формирование внешней политики. Новейшая стратегия, которая была предложена американскими учеными, изменяет целостное представление о целях, ресурсах, способах реализации внешнеполитического курса США, при этом авторы считают, что в условиях нового мирового порядка наиболее эффективной будет стратегия «гибкой власти», которая предусматривает отказ от насилия, опирается на целенаправленное воздействие на широкое массовое сознание.

Таким образом, предложенная Р. Кеохейном и Дж. Наем теория является одной из самых значимых в современной политологии. Их достижения можно поставить в один ряд с работами Г. Моргентау, К. Уолца, И. Валлерстайна, Дж. Розенау, К. Дойча и других известных исследователей международных отношений. Следует отметить тот идейно-теоретический вклад других учёных и политических деятелей, дающий представление о становлении и формировании феномена smart power (подход «умной силы»). Данное понятие стало осмысляться публично в 2004 г. в книге ^[4] Дж. Ная, которая всесторонне описывает весь потенциал стратегии soft power и его инструментарий. В тот период автор, разрабатывая свою общую теорию силы, воспринимает, преобразовывает, встраивает, развивает, обобщает ряд эффективных, интеллектуальных идей своих американских коллег. Это подтверждает краткий обзор мыслей-тезисов, в дальнейшем вошедших в феномен smart power.

К примеру, Сьюзан Носсель ^[5], бывший постоянный представитель США в ООН, уверена, что интересы и достижения целей страны должны продвигаться не силой, а привлечением на свою сторону других посредством союзов, международных институтов, взвешенной дипломатии и силы идеалов, т.е. существует необходимость проведения ряда мер:

‒ отказ от насильственного стремления США распространять демократию по-американски;

‒ развивать механизмы продвижения американских интересов путём устойчивой системы союзников и партнёров, институциональных учреждений и дипломатических инициатив;

‒ использовать трибуну ООН, чтобы озвучивать глобальные инициативы и решения в вопросах постконфликтного урегулирования, для разрушения антизападных международных блоков, для лоббирования интересов США в ООН, оттеняя неэффективность военного воздействия;

‒ уделять важнейшее внимание дипломатии, связанной с традицией либерального интернационализма, заложенных В. Вильсоном.

Так, Дж. Най и Р. Армитидж ^[6] предлагают комплексный набор компонентов и ресурсов «умной силы» (концептуальный синтез soft power и hard power, не исключающий компонентов военной мощи; активизация инвестиционных программ, для поддержки функционирования различных международных союзов и организаций, где состоят США с целью увеличения внешнеполитической легитимизации и легальности своих действий; сосредоточения на продвижении США принципа открытости в мире на уровне экономического сотрудничества, глобального гражданского общества, публичной дипломатии с образовательными обменными программами; поддержка и продвижение международных глобальных инициатив (с их финансированием) в сферах изменения климата, энергопродовольственной безопасности, социальной и медицинской помощи, в ситуациях пандемий и катастроф; внутригосударственных переменах, направленных на организацию внешнеполитического инструментария, например, отказ от стремления преобразовать мир «по американскому подобию» ^[6], усиление координации федеральных агентств, отвечающих за осуществление внешней политики, активизация всестороннего диалога со значимыми государствами, таким образом сохраняя союзников и сокращая врагов. Говоря об «умной силе» применительно к самим США, подчёркивается налаживание отношений с Китаем и Россией.

Например, В. Коэн и М. Гринберг ^[7] подчёркивают дипломатический элемент «умной силы», отмечаемый в более масштабном присутствии государства (США) в тех государствах, с которыми осуществляется внешнеполитический диалог, отмечается важность одновременной активизации контактов по линии гуманитарного взаимодействия.

Э. Вильсон ^[8] считает обязательным переход к использованию «умных» властных технологий, вследствие:

‒ - усиления новых мировых центров силы (Китай, Индия, Бразилия);

‒ -повышения самосознания и желания отстаивать собственные национальные интересы у народов Азии, Латинской Америки, Африки;

‒ -постепенного усвоения сторонниками «жёсткой» силы тех преимуществ, которые даёт «мягкая сила», изменяя отношение к форматам ведения военных действий, активизируя общественную дипломатию, особенно в зонах проведения военных операций;

‒ -выделение роста значимости OOTW-операций (Operation Other Thаn War), включающих использование более современного оружия для «иммобилизации» (приостановка физической активности) противника, например, миротворческие миссии.

Таков не полный перечень идей, реализованных далее в концепции smart power. Любая теория, пока не становится официальной, общепризнанной, прежде чем утвердится реальным инструментом силы и власти, проходит обязательные стадии формирования, становления, признания, структурной интеграции.

Smart power – эволюция силы и власти во внешней политике США

В течение 200 лет проходит трансформация политики США от континентального невмешательства к мировому лидерству и доминированию. В настоящем эволюция внешнеполитической силы и власти США отражает постепенный переход от традиционной жёстко-силовой hard power и привлекательной, но «мягкой» soft power, соединяющихся в интеллектуально-умную силу, демонстрируя смещение акцентов, интеллектуальный сдвиг силы к абсолютно другому качеству – вероятной доктрины будущего, новой теории мирового порядка, подходу smart power. Именно соединённые вместе, эти концепты силы переходят в гибридный глобальный многоуровневый сплав, подход smart power, представляя собой новое качество силы и власти – теорию мирового порядка или модель глобального лидерства иного уровня. Это развитие проходит по трём масштабным, самостоятельным составляющим, каждая из которых характерна своими гранями и особенностями:

‒ hard power – откровенно-силовая, военная, жёсткая, в том числе финансово-экономическая, потенциальная сила действия, угроз, принуждения;

‒ soft power – мягкая, скрытая, одновременно коварная и привлекательная сила, виртуально-информационного, культурно-образовательного воздействия и непрямого убеждения;

‒ smart power – умная, интеллектуальная, прагматичная, институциональная, корпоративная сила дипломатии и легитимизации воздействий.

В начале века в США усилиями Дж. Ная и его коллег разрабатывается интеллектуальная стратегия smart power или модель мирового лидерства иного типа, основанная не столько на силе, сколько на преимущественно культурной и коммуникационной мощи, сравнимой с оружием «массового» поражения (не физического, а именно воздействия на сознание), имеющего в своём составе помимо «жёстких» мер «мягкие» и «умные» инструменты непрямого управления глобальными процессами. Рассмотрим это подробнее.

1. Твёрдая сила. Hard power – военная или твёрдая сила во внешней политике в особых комментариях не нуждается, являясь потенциально решающей. Традиционно внешняя политика США всегда опирается на жёсткую военную силу, которая и сегодня суммарно превышает затраты подобного рода рядом ведущих стран мира. Набор более простых механизмов в распоряжении «жёсткой силы» легче использовать для достижения целей, кроме того, современные технологические изменения привнесли новые аспекты в военное дело – угрозу кибератак и сетецентрические войны, да и современный терроризм можно рассматривать составной частью ведения гибридных войн. Тем не менее, в XXI веке военная мощь пока остаётся решающей частью силы в мировой политике, хотя и не будет иметь прежней значимости для государств, оставаясь скорее потенциальной угрозой, фундаментом силы и крайним средством принуждения. Взгляды на будущее военной силы высказал также и 44-й президент США Б. Обама: «…Мы никогда в жизни не сможем исключить конфликты с применением силы…» ^[9].

2. Мягкая сила. «Мягкая сила» – это способность государства достигать целей на внешнеполитической арене путем убеждения и привлечения симпатий других акторов, основываясь на своих ценностях, достижениях в культуре и интеллектуальной сфере. Это особый тип внешнеполитической деятельности, связанный с распространением влияния одного государства на другие через средства массовой коммуникации, популярную и высокую культуру, предоставление услуг образования, благоприятную экономическую среду, распространение привлекательных гуманитарных и политических идеалов, собственной оригинальной системы ценностей, которую хотели бы импортировать другие субъекты международных отношений ^[10].

В современном мире Соединенные Штаты Америки обладают наибольшим совокупным потенциалом «мягкой силы», являясь безусловным лидером по использованию технологий и инструментов «мягкой силы» на внешнеполитической арене ^[11]. В конце прошлого века американский политолог Зб. Бжезинский замечал: «Культурное превосходство является недооцененным аспектом американской глобальной мощи. Что бы ни думали некоторые о своих эстетических ценностях, американская массовая культура излучает магнитное притяжение, особенно для молодежи во всем мире. Ее привлекательность, вероятно, берет свое начало в жизнелюбивом качестве жизни, которое она проповедует, но ее притягательность во всем мире неоспорима. Американские телевизионные программы и фильмы занимают почти три четверти мирового рынка. Американская популярная музыка также занимает господствующее положение, и увлечениям американцев, привычкам в еде и даже одежде все больше подражают во всем мире. Язык Internet – английский, и подавляющая часть глобальной компьютерной «болтовни» – также из Америки и влияет на содержание глобальных разговоров. Наконец, Америка превратилась в объект и центр глобальных знаний для тех, кто стремится получить современное образование; приблизительно полмиллиона иностранных студентов стекаются в Соединенные Штаты, причем многие из самых способных так и не возвращаются домой. Выпускников американских университетов можно найти почти в каждом правительстве на каждом континенте» ^[12].

Вашингтон создал масштабный механизм из институтов культуры, информации, образования в целях осуществления долгосрочного и краткосрочного влияния на политические ориентиры зарубежных обществ, распространил в зарубежных обществах будущие плоды американской политической культуры, идеологии, системы ценностей для урожайной реализации внешнеполитических задач. Холодная война способствовала созданию уникальных обстоятельств, которые обусловили политическую необходимость установления идеологического контроля США над определенными государствами в целях сохранения их политической ориентации на демократическое устройство общества и нераспространение коммунистических идей ^[13].

Важно отметить, что многие проекты «мягкой силы», которые в ходе Холодной войны реализовывались на идеологическом фронте, но были под контролем или в контакте с американской разведкой, на современном этапе политики «мягкой силы» сменили окраску, поменяв идеологический курс на геополитический. Основатель концепции «мягкой силы» Дж. Най-мл. выделяет две составляющие ресурсной базы «мягкой силы» современных США:

1) привлекательность американской культуры и образа жизни (количество принимаемых иммигрантов, объем телевизионной продукции на выпуск, количество иностранных студентов в США, число американцев среди нобелевских лауреатов);

2) американская политическая идеология, имеющая поддержку во многих зарубежных странах, где признаются демократические ценности в западном понимании (мобильность, открытость и динамичность общества, личная свобода, престижное во всем мире высшее образование, массовая культура и спорт, а также мировые институты в экономической и финансовой сфере – ВТО и МВФ ^[14]).

Действительно, США реализуют политику «мягкой силы» на многих направлениях, делая основной акцент:

‒ на сотрудничестве в области образования, научно-технической и инновационной сферы;

‒ продвижении языка, культуры и демократии (в ее англосаксонской трактовке);

‒ реализации программ общественной и публичной дипломатии;

‒ содействии международному развитию и т. д.

При этом отличительной особенностью и одновременно преимуществом «мягкой силы» США является её двухуровневая реализация, в которой второй уровень негосударственных акторов работает в схожих направлениях, во взаимодействии и координации с первым официальным. Основное и официальное направление политики «мягкой силы» США – это культурно-образовательная экспансия американских, а шире – западных, ценностей, на реализацию которых и направлены многочисленные образовательные, научные (в т.ч. и по обмену, аналитические, информационные, культурные и другие программы «мягкой силы» и публичной дипломатии), чем и заняты в структурах Государственного департамента, кроме того, и в формально независимых федеральных структурах (Агентство США по международному развитию, «Корпус мира», Совет управляющих вещанием, Информационное агентство США до 1999 г. и другие). Одним из самых распространенных направлений политики «мягкой силы» США являются образовательные и научные программы, программы обменов. Так, образовательные программы подразумевают как совокупность правительственных программ обучения интеллигенции и молодежи, государственных чиновников, политиков, бизнесменов, специалистов различных областей, представителей вооруженных сил зарубежных государств, так и действия, направленные на создание или реформирование систем образования в зарубежных государствах ^[15]. Примечательно, что финансирование этих программ осуществляется не только за счет государственных средств, но с участием частных структур, например, Программы Фулбрайта, Программы Хьюберта Хамфри, Программы стипендий Эдмунда Маски, Программы Летнего института имени Бенджамина Франклина и многих других.

Таким образом, обобщая понятие «мягкой силы», следует точно указать, что термин soft power, изначально переведённый на русский язык как «гибкая власть», не отражал главного в концепции «мягкой силы», смещая акценты от использования военной силы к силе невоенной (экономической, технологической, информационной, интеллектуальной), но принудительной, многосторонне привлекательной, легитимно реализуемой через культуру, идеологию, дипломатию, политику. Глубинная суть её – это неощутимое могущество, виртуальная мощь, стратегия непрямых действий, международный PR, внешнее информационное воздействие методами СМИ и средств Интернет-технологий, публичной дипломатии. Основной смысл концепции soft power заключается в мыслях, в способности манипулировать и влиять на поведение людей, опосредованно заставляя их делать то, что в ином случае они вряд ли бы сделали, используя при этом «власть информации и образов», ядро которых – виртуальность, нематериальность, информативность и подвижность. Концепция «мягкой власти», дополненная революцией в компьютерных технологиях, позволяет легко и быстро воздействовать на сознание людей, в т.ч. изменяя их историческую память, формировать у них совершенно иные взгляды и ценности. По существу, концепция soft power имеет две ведущие составляющие:

1) стратегическая, идущая от разработки механизма закрепления и расширения лидерства Запада, прежде всего, США;

2) тактическая – в плане эффективного манипулирования сознанием больших масс людей (на примере цветных революций) с помощью сетевых и информационных возможностей на основе мобильных и компьютерных устройств, программирования и технологий ХХI века. Следует заметить, что происходит всё это лишь при отсутствии противодействия данному процессу.

3. Умная сила. На рубеже веков влияние «мягкой силы» США было огромным, но руководство страны в период власти Дж. Буша-мл. предпочитало жёсткие силовые инструменты внешней политики, тем самым серьёзно ухудшив имидж США на международной арене. Только возрастающие трудности, с которыми столкнулись США в Ираке и Афганистане, заставили американский истеблишмент изменить внешнеполитическую тактику, например, качественно изменить подход к культурной дипломатии «мягкой силы», возглавлять которую стали специалисты из бизнеса и делового администрирования. При Б. Обаме концепция «мягкой силы» становится актуальной на другом более высоком интегрированном уровне.

Дж. Най-мл. и его коллеги, развивая общую теорию силы как комбинацию «твёрдой» и «мягкой силы», приводя их разумный баланс в оптимальную «умную силу», совместно с Р. Армитиджем (зам. госсекретаря США в 2001-2005 гг.) в 2008 г. выступили с докладом на слушаниях в сенатском Комитете по международным делам Конгресса США с инициативой легализовать подход «умной силы» США в качестве официального внешнеполитического средства нового типа. Получив поддержку конгрессменов, новая модель американского превосходства и глобального доминирования в мире начала претворяться в жизнь, намереваясь сконцентрировать усилия на пяти критических областях внешней политики США:

1) обновление международных союзов и институтов;

2) повышение роли инструментов развития во внешней политике США;

3) развитие общественной дипломатии;

4) экономическая интеграция;

5) акцент на технологии и инновации, особенно в энергетике и экологии ^[16].

Возглавившая в 2009 году американское внешнеполитическое ведомство Х. Клинтон перевела эту концепцию на язык реальной политики и сместила акцент с «мягкой силы» на «умную силу», которая, по ее мнению, стала эквивалентом компетентной внешней политики, не использующей один и тот же набор инструментов для решения различных проблем ^[17].

Главный упор был сделан на развитие ключевых ресурсов «умной силы» – информационных технологий нового поколения, сетевых ресурсов, блогов и особенно социальных сетей (Facebook, Twitter, YouTube и других). Ведь именно с помощью таких инструментов США стремятся управлять социальными процессами в зарубежных странах, заниматься геополитической инженерией, осуществлять информационную войну против соперников на международной арене. Так, в 2009 году в министерстве обороны США киберпространство обозначили «новой сферой для проведения военных операций, наряду с сушей, морем и воздухом» ^[18], а в 2010 г. для защиты американских сетей и организации атак на коммуникационную инфраструктуру соперничающих с США государств там же было создано Киберкомандование.

Новая публичная дипломатия, основным адресатом которой является молодёжь и студенчество, является важным инструментом «умной силы» США, влияющим на зарубежную аудиторию с помощью радио- и телепередач, размещенных в Интернете, распространения в свободном доступе литературы о США в цифровом формате, мониторинга дискуссий в блог-пространстве, создания персональных страничек членов правительства США в различных социальных сетях, рассылки информации через мобильные устройства и т. д. Такие программы интерактивного радио и телевидения позволяют правительству США быстро достигать потребителей, сразу же получать обратную реакцию аудитории, проводить мониторинг и оперативно менять содержание своей информационной повестки. С 2006 года в Государственном департаменте работает группа специалистов для анализа сообщений и дискуссий, протекающих в подавляющем большинстве социальных сетей. Американские специалисты в качестве рядовых пользователей или модераторов принимают деятельное участие в дискуссиях пользователей, разъясняя на этих платформах поведение США на международной арене и пропагандируя западные стандарты и ценности. Мониторинг социальных сетей позволяет Вашингтону корректировать направление дискуссии, направлять блогеров в нужное русло и мобилизовать группы протестной молодежи и диссидентов.

Таким образом, «умная сила» предполагает умение использовать полный набор инструментов, имеющихся в распоряжении государства (дипломатических, экономических, политических, правовых, культурных и информационных), способность выбирать комбинацию средств для каждой конкретной ситуации, эффективно мобилизовать в политических целях все доступные ресурсы, оптимально ими распоряжаться. По мнению авторов, «умная сила» – это синоним эффективной политики, своеобразная комплексная модель современного мирового лидерства США, которая включает в себя информационно-интеллектуальное влияние, многосторонность подходов, способность решать глобальные проблемы в американских интересах.

Резюмируя данный раздел, следует сказать, что феномен smart power – собирательный концепт, получивший развитие в фундаментальной теории силы Дж. Ная с 2003 г. Трансформация силы во внешней политике США, впитывая базовые идеи интеллектуализации учёных политиков и практиков, концептуально и эффективно синтезирует hard power и soft power, оптимизируя «твёрдую», «мягкую» и «интеллектуальную» силу в сплав глобальной стратегии. Подход «умной силы» – это модель современного мирового лидерства, включающая в себя многосторонность, многомерность, информационное и интеллектуальное влияние, способность управлять международным развитием, вбирая в себя все возможные ресурсы, наряду с военной мощью или информационно-культурной средой, являя и саму политическую силу и средство эффективно эти ресурсы мобилизовать.

Однако, есть и оборотная сторона медали. Вашингтонский подход «умной силы» в основном претворяет в жизнь материальные, корпоративные, прагматические цели американского транснационального бизнеса. Так, в исследовании А.В. Демидова отмечается, что вместо заявленного в работах Дж. Ная-мл. и повторяемого в официальных документах Вашингтона «примера США» на деле речь идёт об устранении неугодных режимов в конкретных странах. А широкий набор экономических, политических, информационных, психологических и других методов «мягкой силы» применяют с целью подрыва государственного устройства страны, подлежащей, по мнению Вашингтона, политической трансформации ^[19].

Ярким примером реализации стратегии «умной силы» стали операции США по смене политических режимов в Восточной Европе и Северной Африке в начале XXI века. Характерно, что еще в самый разгар цветных революций на постсоветском пространстве летом 2004 года в Государственном департаменте США состоялась презентация учредителя Международного центра ненасильственных конфликтов и одного из главных идеологов ненасильственной смены режимов П. Аккермана под названием «Между «жесткой» и «мягкой силой»: рост гражданской борьбы и демократические перемены» ^[20]. К тому времени усилиями США уже состоялись «бульдозерная революция» в Сербии и «революция роз» в Грузии, а на повестке дня стояла «оранжевая революция» в Украине, имеющая продолжение до наших дней.

Таким образом, за последние четверть века эволюция силы и власти во внешней политике США, если рассматривать её сквозь призму фундаментальной теории силы Дж. Ная и его многоуровневый подход smart power, характеризуется смещением акцентов управления в мире в сторону глобальных акторов (ТНК, НКО, хакеры), культурно-коммуникационным первенством Америки, созданием системной базы знаний для интеллектуальной манипуляции сознанием, в которой решающая роль принадлежит информационно-компьютерному воздействию на общество.

Smart power – в зеркале экспертных мнений

Пристальное внимание в публикациях экспертов и специалистов к концепции или подходу smart power Дж. Ная отражает показатель её сложности и актуальности. Поиск в отечественной и зарубежной публицистике по тематике «умной силы» показывает, что глубоких, серьёзных, обзорных работ и специальных исследований в настоящий момент довольно мало. Масса публикаций охватывает эту проблематику в достаточно узком диапазоне, фрагментарно освещая лишь грани подхода smart power. Отметим следующие работы:

1. В.Ю. Журавлёвой ^[21], которая исследует интеллектуальную интеграцию «умной власти» Б. Обамы во внешнюю политику США, раскрывая потребность в новой стратегии развития, определяемую как внутриполитическими приоритетами, так и внешнеполитическими ориентирами, диктующими Б. Обаме выбор национальной концепции smart power («власть интеллекта»), включающей полный набор дипломатических, экономических, военных, политических, правовых и культурных средств их достижения, лишь оптимизируя их сочетание конкретно к каждой ситуации.

2. В. Сяовея ^[22], китайского специалиста, исследующего аспекты дипломатии «умной силы» США, направленной на улучшение имиджа страны, активизацию тактических контактов, координации со всеми сторонами, в то же время, являясь способом применения силы, которая стремится поддержать её международное лидерство и абсолютное превосходство, не изменяя стратегических целей США, даже после очередной смены президента. Дипломатия «умной силы» Госдепартамента США, проявляющая риторику «слушать», «сотрудничать», «контактировать», не скрывая лидерских целей, оставляет американские интересы на первом месте. При этом Б. Обама активно участвует в:

‒ многосторонней дипломатии, основная цель которой в создании доминирования США в рамочных дискурсах;

‒ в инициативах по созданию безъядерного мира, сущность которых состоит в ограничении способностей конкурента;

‒ продвижении многосторонних переговоров об изменении климата и низко-углеродной экономики с целью сдержать развивающиеся страны;

‒ подчеркивании совместных усилий и взаимной помощи, при осуществлении в то же время дополнительной валютной эмиссии, которая переносит негативные явления и последствия финансового кризиса на другие страны.

Притом отмечается, что, если Дж. Буш-мл. хотел подчинить противников США или их интересы посредством «жёсткой силы», то Б. Обама, напротив, предпочел убеждать другие страны впредь принять американское лидерство, оказывая помощь интересам США.

3. Чихарева И.А. ^[23], считающего, что «умная мощь», выступает «зонтичным» понятием для разных смыслов и по существу определяет синоним эффективной политики. Если взглянуть на концепцию Дж. Ная глубже, то обнаруживается связь термина «умная мощь» с «контекстуальным интеллектом», отмечая в последнее десятилетие тренд на повышение роли «информационно-интеллектуального управления», «управления рефлексией» в мировой политике. «Умная мощь» – это и скорость обработки информации, коммуникативная мобильность, способность вести информационную войну и политические кампании в мировых СМИ – новых и традиционных. Одно из универсальных значений концепта – креативный потенциал, предполагаемая способность государства генерировать новые идеи, технологии и институты. «Умная мощь» – это комплексная модель современного мирового лидерства, включающая в себя информационно-интеллектуальное влияние, многосторонность, способность продуктивно управлять международным развитием и решать глобальные проблемы. «Умная мощь» представляет собой не столько один из ресурсов, наряду с военной мощью или информационно-культурным влиянием, сколько собственно саму политическую силу или свойство эффективно мобилизовать все доступные ресурсы в политических целях и оптимально ими распорядитьcя.

4. О.В. Столетова ^[24], исследующего формирование интегративной стратегии нового типа по отношению к предшествующим в результате эволюции властных стратегий глобального лидерства, где наряду с этим продолжают сосуществовать и реализовываться стратегии «умной силы», «мягкой силы», «жёсткой силы», а также альтернативная smart power «разумная сила» (intelligent power), как следующая ступень развития сил. Отмечается, что в международных стратегиях США активно выходят на первый план военно-силовые, манипулятивные и имитационные подходы, характерные для smart power. После семинара в пакистанском Карачи в 2010 г. с участием Дж. Ная происходит концептуально-смысловое размежевание стратегий «умной силы» (smart power) и «разумной силы» (intelligent power), вследствие начала «Арабской весны» и последовавшей затем целенаправленной политики США на дестабилизацию и хаотизацию ряда государств (Ливия, Сирия, Украина). Перевороты на Ближнем Востоке, в Северной Африке запустили качественно новый этап в развитии технологий организации «цветных революций», особенность которых была связана с активным использованием коммуникативных Интернет-технологий, в т.ч. Facebook, Twitter, Google+, Skype и т.д., а их совмещение с пропагандистским влиянием крупнейших транснациональных западных СМИ, позволили эффективно манипулировать общественным мнением как на уровне населения самих государств, столкнувшихся с политическим кризисом, так и на уровне международного сообщества. Впоследствии, «умная сила» начинает все более восприниматься сквозь призму стратегии администрации Б. Обамы, политика которого характеризуется как манипулятивная ^[25]. Автор замечает, что целый ряд основополагающих идей, предложенных при разработке концепции smart power, оказались дискредитированы. На уровне реальной политики произошло искажение тех целевых принципов и инструментальных подходов, которые были заложены в концепции «умной силы». Как следствие, сам концепт smart power стал все более восприниматься сквозь призму реалий американской международно-политической стратегии, в рамках которой принципы многосторонности все больше имитировались. Виртуальные технологии в основном использовались как инструмент внешнего вмешательства во внутренние дела других государств в целях их дестабилизации. Дипломатия использовалась как инструмент давления, в т.ч. и на ближайших союзников. Принцип ответственности в международной политике реализовывался весьма избирательно, а интеллектуальная составляющая международно-политического влияния часто уступала место прямолинейной, необоснованной, непродуманной критике политических оппонентов (Дж. Псаки). В рамках разработки концепции «разумной силы», получившей развитие в ряде зарубежных ^[26] и российских исследований ^[27-29] была критически осмыслена концепция «умной силы», что позволило предложить подход, оперирующий такими категориями как ресурсы, инструменты и цели, позволяющий провести разграничение между «умной силой» и «разумной силой» и перейти к более глубокому структурному анализу инструментария стратегии «разумной силы» в его специфике использования ведущими государствами и межгосударственными объединениями. Результатом реализации стратегий типа smart power является достижение данным государством краткосрочных выгод при сохранении тенденции на снижение доверия к его международной политике и усиление противодействия его устремлениям сохранить доминирующие позиции в мире со стороны других ведущих международных акторов. Стремление использовать отдельные элементы стратегии «разумной силы» фиксируется у России, Китая, Индии и Бразилии, имеющих пока определённые ограничения (технологические, геополитические, недостаточный опыт её использования по сравнению с США и Евросоюзом) для их реализации ^[5].

5. А.О. Наумова ^[10], дающего в целом одновременно общую и детальную характеристику «мягкой» и «умной» силы», их ресурсам и потенциалу, а в его определении силы, приведенном выше, отмечается, что мощь «мягкой силы» США используют почти исключительно в своих интересах, а в контексте её применения для достижения своих внешнеполитических целей, даже сами американцы называют «оружием массового поражения», подразумевая, что американская массовая культура, распространяемая в зарубежных государствах, способна отвлекать целевые группы населения или органы публичной власти от фактического применения США «жесткой силы» к этим государствам ^{[30, 31]}. В постбиполярный период американские теоретики и практики довели до совершенства методику гуманитарных технологий, основанных на «мягкой силе», которые при этом отнюдь не являются гуманными по отношению к другим странам и народам. Примером использования США технологий «мягкой силы» и «умной силы» стали цветные революции как спецоперации Вашингтона по смене неугодных Америке политических режимов в Сербии, Грузии, Украине, Киргизии, Тунисе и Египте.

6. У.Р. Мида ^[32], развивающего идею Дж. Ная о smart power в контексте доминирования США, интерпретируя hard power на военную («острая» сила, твердый фундамент) и экономическую («липкая» сила, соблазняющая и убеждающая одновременно) составляющие. Soft power тоже имеет 2 аспекта:

‒ «притягательная» сила американских ценностей, культуры, политики в отношении различных зарубежных обществ;

‒ сила, заключенная в определении повестки дня и уcтановлении рамок дискуссии (сила мировой гегемонии по Грамши).

На практике это выражается в создании неравных условий торговли и обмена – страны, вовлеченные в американскую торгово-финансовую орбиту (ВТО, Всемирный банк, МВФ) боятся разрыва с США, так как нуждаются в рынках сбыта и одновременно владеют ценными бумагами. Притягательная сила действует не на всех, во многих странах её не признают и открыто осуждают американские ценности и культуру этой страны, но у нее есть элементы, включающие в себя мировую роль США, иммиграцию и гуманитарную помощь.

7. Четвертая сила – это гегемония, основанная на том, что мировой порядок, поддерживаемый США, был признан легитимным и неизбежным. При этом «острая», «липкая» и «мягкая» силы поддерживают силу гегемонии. Три разнородные силы, действуя совместно, теряют свою специфику, сливаются в синергетическом потенциале, образуют целое, превышающее сумму составляющих его частей. Военная сила не является исключительно острой, поскольку имеет и мягкий компонент, связанный с сетью военных баз США, международным сотрудничеством, в т.ч. посредством НАТО, обучением специалистов со всего мира и гуманитарными программами. Такой подход гораздо шире, чем гуманитарные операции и ведение боевых действий. Кроме того, применение вариантов силы и власти в определенном обществе зависит от уровня политических прав и свобод, которые упустили Р. Армитидж и Дж. Най. Так, уровень демократии для Западной Европы высокий (средства soft power), а для модели поведения и политической культуры для Ирака и других (средства hard power).

8. К. Грея ^[33], представляющего в содержательной монографии ряд положений для углублённого и многостороннего понимания взаимодействия и альтернатив «мягкой» и «жёсткой» силы. Так, в качестве инструмента политики XXI века эффективность военной силы падает, а «мягкая» сила лишь провоцирует легкий успех, но не является альтернативой военной и экономической мощи, хотя вместе они больше дополняют и стимулируют друг друга, чем заменяют. Но есть случаи, когда обе силы малоэффективны, даже в комбинации, чтобы принести успех или преимущество. «Мягкая» сила, уважаемый факт в американской политической культуре, не имеет вариативности из чего следует, что взаимопроникающие ценности стран могут быть конфликтны и/или несовместимы. «Мягкая» сила хороша в малом количестве и в качестве запала как инструмента американской политики. Кроме того, в случае антагонизма между обществами и политиками, интересы которых приводят к восприятию национальных интересов как столкновению, «мягкая» сила всегда неэффективна, особенно на примерах англо-германского антагонизма (конец XIX в.) и американо-японский антагонизм (XX в.). В действительности по мнению автора задача политики XXI века состоит в том, что ни «жесткая», ни «мягкая» сила не являются надежными инструментами политики, поскольку их присущие данности в корне отличны (параметры, скорость, последствия), непредсказуемы и несопоставимы. В первую очередь, военная сила зависит от политического определения стратегической эффективности. Несмотря на сглаживающие черты глобализации, отмечается важное значение культурного фактора, притом «мягкая» сила рискует исключить то, что противоречит американской культуре.

Выводы К. Грея дают основания судить, что даже теоретические вопросы применения обеих методик еще далеки от совершенства и дебаты будут продолжены, хотя и сама терминология может претерпевать изменения.

Резюмируя мнения экспертов, высказанных по «умной силе», отмечается их малочисленность, личностная оценка глобально-синтетического подхода smart power, комплексность её мощи и составляющих компонентов, их сложность и эффективность, естественная трансформация и предсказуемость действий в целом. В то же время имеет место ряд оригинальных и достоверных суждений. К слову, реалии войны в Ираке, Афганистане доказывают, что ни военная, ни «мягкая», ни «умная» силы не дают длительного победного эффекта, заставляя прийти к осознанию важной истины – география может мстить. Этот эффект, приводящий к отторжению, деградации, хаосу, отражает глубинный базис бытия народов, взаимосвязанный родовыми основами, географией, временем, территорией, развивающихся в окружающей материальной среде, пропитанных культурой и традициями, идеологией и религией, внутренний дух которых активно отторгает чуждое вмешательство извне ^{[34, 35]}. Таким образом, в представленном обзоре экспертных мнений за 2006-2016 годы относительно «мягкой и умной силы», теории smart power в целом были сведены оригинальные точки зрения специалистов для углублённого понимания и взаимного дополнения рассматриваемого вопроса.

Заключение

На рубеже веков Соединённые Штаты Америки приходят к мысли о создании универсально-эффективного средства, отвечающего их статусу, властным амбициям и перспективам сохранения своего мирового лидерства на планете. С учётом грядущих изменений во взаимозависимой мировой среде США избрали принципиально иную, интегрированную стратегию власти Smart Power, основанную не на военной, а преимущественно на культурно-коммуникационной мощи, имеющей в составе инструменты двухуровневого официального (дипломатия, образование, идеология) и неофициального (частные фонды, НПО) управления глобальными процессами, в целом находящихся под их контролем.

Подход Smart Power, прошедший слушания в Конгрессе США (апрель 2008 г.), призванный стать частью глобальных стратегий мирового лидерства, был анонсирован в арсенале внешней политики США с целью доминирования на международной арене. Стратегия «умной силы» должна совокупно достигать трёх целей, используя заложенные в ней интеллектуальные преимущества:

1) военно-союзная сила для нанесения точечного удара по странам (угроза потенциальная, hard);

2) «мягкая сила», переформатирующая во времени сознание масс людей или стран, усиленная мощью СМИ и Интернет-технологий (коммуникативная, soft);

3) «умная сила», придающая легитимность статусу действий США с помощью инструментов дипломатического, гражданского и корпоративного характера (официальная, smart).

Однако, на деле подход «умной силы» встречается с противоречиями и реалиями внутренней политики страны, а также с противодействием реалий XXI века. Тому есть разные причины, например, концептуальные (прошло только около десяти лет с момента разработки концепта; степень оптимизации составляющих сил требует доработки в применении; пропорции взаимодействия сил ещё не отрегулированы; воздействие на разные страны не вполне адекватно), поэтому неудивительно, что новая концепция, по сути аналог американской стратегии по продвижению глобального превосходства Америки в мире, «пробуксовывает», в том числе и, например, в конфронтации с Россией, и с реалиями XXI века, так и не становясь внешнеполитической панацеей для разрешения мировых вызовов, встающих перед США. Помимо того, несмотря на большой потенциал, разнонаправленные движения ветвей американской власти, внешнеполитический подход «умной силы» и «гибкой власти» остаётся в настоящий момент не реализованным в полной мере, как это было задумано Дж. Наем.

Но, главное – в переменах вокруг, меняется мир, время и среда, наступает новый эволюционный этап развития общества. Перемены, идущие повсеместно, диктуют смену старого на новое, ведут к расколу не только среди американской, но и среди мировых элит, усиливают поляризацию мирового сообщества, заставляя народы критически переосмысливать пути национального развития, определять на переломе истории свой суверенный исторический выбор.

Возникающие противоречия неразрешимы на уровне их возникновения, но разрешимы на другом более высоком уровне развития, например, в результате перезагрузки отношений, выхода на новый уровень осознания острых проблем, в результате объединений и реализации конструктивных подходов в их решении. Если противоречия не разрешаются на уровне «умной силы», то вполне решаемы на уровне «разумной силы», увы, оказавшейся в Вашингтоне в дефиците.

Отвечая на вызовы времени в современных условиях противостояния между Западом и Востоком, России следует быть весьма реалистичной. Рисовать можно самые прекрасные картины, однако кто будет воплощать их? Тем не менее, не стоит спешить с окончательными выводами в калейдоскопе мировых событий. Новый день осветит события иначе.