Interest groups as a factor of fomentation of crisis in relations between Russia and the USA

Grishanov Anton Aleksandrovich External Student at the Department of Domestic Policy Studies of the Institute for the USA and Canadian Studies of the Russian Academy of Sciences  123995, Russia, Moscow, ul. Khlebnyi Per., 2/3 antongrishanov@gmail.com

Одним из механизмов, проявившим себя в полной мере в политическом процессе США и долгое время считавшимся существенным признаком развитой демократии и важным фактором повышения эффективности американской политической системы, являются так называемые заинтересованные группы - «образования, созданные с целью оказания влияния на государственные органы власти в благоприятном для их создателей направлении, характеризующиеся организованностью, общностью устремлений, использованием правительственных институтов для реализации своих целей» (используется формулировка американского политолога Ф.Дж.Хэрриса ^[1]). Появление этого института традиционно воспринималось многими западными и российскими экспертами как результат роста политического плюрализма американского общества, расширения круга участников политического процесса, а, следовательно, совершенствования его демократических основ.

Возникновение, развитие и, в конечном счете, превращение заинтересованных групп в один из важнейших факторов функционирования системы принятия политических решений в США явилось формой адаптации политической системы этой страны к эволюционным изменениям функций американского государства. В момент своего зарождения заинтересованные группы были сосредоточены в первую очередь на внутриполитической тематике, однако с превращением США в мирового лидера во второй половине ХХ века на первый план вышли организации, ставившие перед собой принципиально иные цели. Их важнейшей задачей становится оказание влияния на дипломатию, военную политику и торгово-экономическую деятельность государства. В результате, этнические сообщества, организации-представители крупнейших компаний и ТНК, широкие объединения идеологического и религиозного толка и т.п. оказались вовлечены в процесс принятия решений по важнейшим вопросам внешней политики США.

С годами эта вовлеченность приняла формы установления зависимости ведущих американских политиков, занимающих ключевые государственные посты, от взаимодействия с подобными группами. Результатом расширения и диверсификации деятельности заинтересованных групп стало развитие практики лоббизма во внешнеполитической сфере, превратившегося в неотъемлемую часть функционирования современного американского политического процесса

Все вышеприведенные тезисы справедливы и для проблемы воздействия заинтересованных групп на российско-американские отношения, причем, как правило, это воздействие не может быть охарактеризовано как носящее конструктивный характер. Если на заре холодной войны руководство Соединенных Штатов активно обращалось к помощи заинтересованных групп, способствовавших формированию как в Конгрессе, так и в общественном мнении, консенсуса относительно восприятия СССР, как страны, представлявшей угрозу для национальной безопасности США, то спустя 40 лет, на рубеже 1980-1990-х годов, исполнительная власть вела себя значительно пассивнее. Курс на отказ от стратегического противостояния с Москвой не сопровождался выдвижением идеологических конструкций, способных обосновать важность советско-американского (а затем и российско-американского) сближения. Внимание к этому вопросу со стороны академических кругов значительно сократилось; бизнес, за незначительным исключением, не был заинтересован в инвестициях в нестабильную российскую экономику; для большинства публичных политиков, «российская тема» перестала быть перспективным вариантом привлечения голосов избирателей. В условиях отсутствия значимого этнического лобби (многочисленные эмигранты из РФ в США абстрагировались от политической активности) и невысокого уровня понимания руководителями нового российского государства важности работы с участниками американского внутриполитического процесса, проблемы двустороннего диалога Москвы и Вашингтона надолго покинули повестку дня, формировавшуюся политическим сообществом Соединенных Штатов. Дискуссия по субстантивным вопросам взаимодействия двух стран в новых геополитических условиях, практически отсутствовала, и нередко возникала лишь по отдельным аспектам, не имевшим для США принципиального значения.

К примеру, в начале 2000-х годов в фокусе внимания ненадолго оказался «чеченский вопрос». Привлечением внимания к нему занимался созданный Збигневом Бжезинским Американский комитет по Чечне (American Committee on Chechnya), обвинявший Кремль в массовой гибели чеченского населения и призывавший к понижению уровня российско-американских контактов. Его деятельность была поддержана Джеймстаунским фондом (Jamestown Foundation), «мозговым центром», изучавшим, в том числе, события на Северном Кавказе, с подачи которого, в период обострения ситуации в Чечне в СМИ еженедельно распространялся дайджест происходивших в республике событий с резкой критикой действий российских вооруженных сил.

За исключением подобных прецедентов, как правило, стратегию США на российском направлении на рубеже веков практически полностью определяла исполнительная власть, а активность заинтересованных групп сводилась в основном к военно-политической проблематике и осуществлялась по линии профильных «мозговых центров», призывавших Белый дом и Конгресс к отказу от ограничений, накладываемых Договором о ПРО 1972 года, который консервативные группы считали морально устаревшим. Так, уже в феврале 1992 г. штатный эксперт фонда по противоракетной обороне Бейкер Спринг открыто назвал Договор о ПРО «реликтом «холодной войны» ^[2].

Другой организацией, занимавшейся лоббированием идеи выхода США из Договора о ПРО стал Центр политики безопасности (Center for Security Policy), получающий регулярное финансирование от компаний военно-промышленного комплекса. Ежегодно Центр выпускает аналитические доклады, посвященные широкому кругу вопросов, включающему угрозы, исходящие от Северной Кореи, китайский ядерный шпионаж и вред, наносимый безопасности США различными договорами по контролю над вооружениями. В начале 1990-х годов Центр осуществлял систематическое давление на членов Конгресса, включая будущего спикера Палаты представителей Ньюта Гингрича, и добился важного результата, когда последний инициировал включение пункта о развертывании ПРО в знаменитую предвыборную программу Республиканской партии «Контракт с Америкой» (Contract with America), обеспечившую республиканцам успех на выборах в обе палаты Конгресса в 1994 году.

В 1997 году по инициативе сторонников Центра политики безопасности в Конгрессе была учреждена Комиссия по устранению угрозы США, исходящей от баллистических ракет (также именуемая Комиссией Рамсфелда по имени ее руководителя, бывшего и будущего министра обороны Д.Рамсфелда), в состав которой вошли некоторые члены руководства Центра, в то время, как ряд его сотрудников были направлены на работу в аппарат комиссии. В основе незасекреченной части доклада Комиссии Рамфелда ^[3] лежал тезис, согласно которому, из-за якобы наблюдавшихся агрессивных намерений Ирака, Ирана и КНДР, Америка оказалась, по выражению Н.Гингрича, «перед лицом самой серьезной угрозы безопасности после окончания холодной войны» ^[4]. Таким образом, доклад послужил точкой отсчета на пути не только к подготовке военных действий против режима С.Хусейна (который, по утверждению авторов, к концу 2000-х годов мог получить возможность нанести удар по США), но и к выходу США из Договора по ПРО. Впрочем, сама угроза, якобы исходившая от ядерных программ Тегерана, Багдада и Пхеньяна являлась в тот момент гипотетической. КНДР пребывала в состоянии тяжелейшего экономического кризиса и впервые в истории пошла на прямые переговоры с Республикой Корея; Иран предпринимал шаги, направленные на выход из международной изоляции; военный потенциал Ирака в огромной степени был разрушен бомбардировками. Под предлогом усиления обороны от ракетных систем трех стран, в реальности, не представлявших прямой угрозы для США, с подачи лобби военно-промышленного комплекса и неоконсерваторов были сделаны шаги в сторону разрушения складывавшегося десятилетиями стратегического баланса, т.к. де-факто, единственной страной, против которой на момент описываемых событий мог быть направлен выход Вашингтона из Договора о ПРО стала Россия.

Подтверждением этому служит тот факт, что, благодаря влиянию таких организаций, как фонд «Наследие» (Heritage Foundation) и финансируемый военно-промышленным лобби Центр политики безопасности, Сенат, в частности, отказался ратифицировать подписанный Б.Клинтоном протокол к договору СНВ-2, в котором подтверждалась приверженность прежним обязательствам по ПРО, в результате чего, СНВ-2 так формально и не вступил в силу. А уже спустя несколько лет точку в этом вопросе поставил Дж.Буш-мл., объявивший о выходе из Договора 1972-го года.

Одновременно развивалась серия кризисов в российско-американских отношениях, спровоцированная рядом конфликтных ситуаций в третьих странах (бомбардировки Югославии в 1999-м году, «цветные революции» в 2003-2005 гг., война в Грузии в 2008 годах), но в реальности вызванная более глубинными и фундаментальными причинами, в первую очередь, отсутствием взаимного понимания и доверия на системном политическом уровне.

Вариант комплексного устранения накопившихся противоречий только в 2009 году был предложен администрацией Барака Обамы, в частности, его помощником Майклом Макфолом, в виде концепции «перезагрузки» российско-американского диалога. Ее формальное обрамление выразилось в создании ряда рабочих групп по ключевым вопросам, вызывавшим обоюдную озабоченность, однако центральной составляющей стало решение о выработке и подписании нового договора о сокращении наступательных вооружений – СНВ-3. Договоры СНВ-1 и СНВ-2, подписанные в начале 1990-х годов, были практически единодушно поддержаны американской законодательной властью (Сенат ратифицировал их в соотношении 93:6 и 87:4 голосов соответственно, хотя, как упоминалось выше, отказался поддержать Протокол к СНВ-2, связывавший Вашингтону руки по развертыванию ПРО). Однако, по прошествии двух десятилетий, число критиков разоруженческой политики в Вашингтоне существенно увеличилось. Для противодействия им, Белому дому в период президентства Б.Обамы впервые пришлось прибегнуть к массированной помощи заинтересованных групп, в 1990-2000-е годы практически не проявивших себя на «российском» треке внешней политики США.

Наиболее весомый вклад в ратификацию СНВ-3 внесли заинтересованные группы, последовательно выступавшие за сотрудничество с РФ и поддерживавшие политику «перезагрузки». В частности, речь идет о либеральных «мозговых центрах» и объединениях, вокруг которых консолидируются представители наиболее прагматичной и прогрессивной части американского истеблишмента, например, Институт Брукингса (Brookings Institution) и Фонд Карнеги за международный мир (Carnegie Endowment for International Peace). В процессе обсуждения договора СНВ-3 эти организации выступили инициаторами активных научно-политических дискуссий, сосредоточившись на тезисе о критически важном значении договора для нужд безопасности США. В частности, Фонд Карнеги организовал публикацию и распространение в США аналитического доклада ведущего российского эксперта по разоруженческой проблематике, академика (на тот момент – член-корр. РАН) А.Г.Арбатова, подробно описавшего обоюдные выгоды сторон от ратификации СНВ-3 ^[5], а также инициировал его визит в Вашингтон, в рамках которого состоялась встреча ученого с представителями американского экспертного сообщества.

Президент Института Брукингса Строуб Тэлботт и ведущий эксперт этой организации, бывший посол на Украине Стивен Пайфер, через сайт «мозгового центра» прямо призвали сенаторов ратифицировать Договор ^[6], утверждая, что конструктивный подход к этому вопросу будет способствовать повышению шансов на взаимодействие с Москвой по иранской ядерной программе. Центр стратегических и международных исследований (Center for Strategic and Security Studies) в своих публикациях, распространявшихся в прессе, в бюллетенях и в ходе пресс-конференций ведущих научных сотрудников, также подробно и аргументировано обосновывал необходимость вступления СНВ-3 в силу и отсутствие «подводных камней» для национальной безопасности США в случае развития событий по позитивному сценарию.

Из числа заинтересованных групп другого типа, активно поддержавших идею Договора, можно выделить организацию «Американцы за демократическое действие» (Americans for Democratic Action, далее - ADA), которая исторически тесно связана с Демократической партией.

Ее центральным проектом является составление ежегодных рейтингов конгрессменов, определяющих степень приверженности каждого из законодателей либеральным ценностям – по мнению авторов, таким образом должна быть публично охарактеризована их электоральная привлекательность в глазах соответствующей категории избирателей. В 2010-ом году ADA подобным образом пыталась оказывать давление на сенаторов и регулярно издавала информационные бюллетени, в которых публиковались призывы к скорейшей ратификации Договора ^[7]. Участие организации в дискуссии по данному вопросу стало одним из немногих примеров вовлечения идеологически ориентированной группы в дебаты по вопросам российско-американских отношений на стороне сторонников конструктивного подхода к диалогу с Москвой.

Впрочем, следует обратить внимание на тот факт, что многие группы, продвигавшие идею необходимости ратификации СНВ-3, по большей части ориентировались на позицию демократов и Белого дома. Среди структур, не связанных с конкретными партийными институтами, договор получил широкую поддержку у объединений принципиальных сторонников политики контроля над вооружениями. Наиболее значимыми среди них в 2010-м году являлись Ассоциация по контролю над вооружениями (Arms Control Association) и Центр по контролю над вооружениями и нераспространению (Center for Arms Control and Non-Proliferation). Последний фактически представляет собой исследовательское подразделение антивоенной заинтересованной группы «Совет за жизнеспособный мир» (Council for a Livable World), которая, кроме организации экспертных публикаций, задействовала свой комитет политического действия, ранее финансировавший избирательные кампании ряда сенаторов. Другая пацифистская группа, «Коалиция за деятельность ради мира» (Coalition for Peace Action), наоборот, работала на массовую аудиторию, связываясь с избирателями и убеждая их направить сенаторам от своих штатов обращения в поддержку договора. Важную роль в процессе ратификации договора сыграло то обстоятельство, что, к моменту окончания дебатов, СНВ-3 пользовался поддержкой 73% американцев ^[8], т.е., ставка на работу с общественным мнением сыграла свою роль.

Необходимо отметить, что различные этнические группы, традиционно стремящиеся влиять на процесс принятия решений Конгрессом, в ходе дебатов по СНВ-3 отошли на второй план. Исключением могут считаться произраильские организации, традиционно активно участвующие в обсуждении практически всех важнейших вопросов американской политики.

Уже в начале обсуждения договора СНВ-3 сенаторы-демократы Карл Левин и Чарльз Шумер написали письмо руководителю важнейшей из таких структур, Американо-Израильского комитета по общественным связям (American-Israeli Public Affairs Committee), с просьбой поддержать ратификацию договора. Другие произраильские группы сами инициировали давление на Сенат, преследуя аналогичные цели. Антидиффамационная лига (Antidefamation League), Американский совет по делам мирового еврейства (American Council for World Jewry) и Национальный еврейский демократический совет (National Jewish Democratic Council) призвали сенаторов проголосовать за ратификацию. Представители произраильского лобби, занимая подобную позицию, исходили из необходимости налаживания отношений Москвы и Вашингтона для устранения угрозы создания Ираном ядерного оружия – точкой отсчета для сотрудничества в этом вопросе и должно было стать вступление в силу СНВ-3. В подтверждение этого тезиса, в момент дебатов в Сенате Москва отказалась от поставки комплексов С-300 Тегерану, тем самым продемонстрировав американской общественности обоснованность приведенной позиции.

Таким образом, для претворения в жизнь идеи ратификации Договора, Белому дому пришлось впервые в новейшей истории двусторонних отношений с Россией не ограничиваться прямым донесением своей позиции до членов Конгресса, но и опереться на помощь заинтересованных групп. Де-факто, в поддержку ратификации выстроилась коалиция групп идеологического толка, сформированных по этническому признаку объединений, групп узкопрофильного характера (сосредоточенных на контроле над вооружениями) и «мозговых центров». Их работа в пользу ратификации. осуществлявшаяся параллельно по нескольким направлениям, дала комплексный эффект – упомянутые «мозговые центры» способствовали доведению до сведения сенаторов экспертной информации о техническом соответствии положений СНВ-3 американским интересам; организации сторонников политики разоружения увязали ратификацию с важной для широких слоев американского электората идеей укрепления принципов международной безопасности; произраильские структуры присовокупили к этому дискурсу фактор поддержки избирателями-евреями отдельных сенаторов. Консолидация усилий всех этих групп сыграла особо важную роль, так как впервые с 1979-го года проект российско-американского договора о сокращении наступательных вооружений встретил серьезную оппозицию внутри США, в результате чего, неформальная коалиция сторонников СНВ-3 была вынуждена противостоять хорошо организованной коалиции оппонентов ратификации.

Ключевой организацией в рамках борьбы против нее стал консервативный фонд «Наследие», с первых месяцев пребывания Б.Обамы на президентском посту сделавший упор на обоснование необходимости торпедирования инициатив Белого дома республиканскими законодателями – причем, по вопросам как внутренней, так и внешней политики. По большей части таким образом реализовывалась стратегия руководства Республиканской партии по подрыву реноме команды Б.Обамы внутри страны и за рубежом и недопущению воплощения в жизнь его ключевых инициатив, что должно было привести к поражению демократов на президентских выборах 2012 года.

Фонд «Наследие» прямо заявил о намерении участвовать в кампании против СНВ-3, сравнив Договор с другими угрозами американскому суверенитету и указав, что ставит перед собой цель по скорейшему доведению этой позиции до членов Сената ^[9]. Эти усилия, выразившиеся, в первую очередь, в распространении аналитических докладов и проведении регулярных мероприятий с участием представителей консервативного крыла Республиканской партии, частично увенчались успехом. Например, сенатор Джон Кайл дословно процитировал в ходе слушаний по ратификации СНВ-3 аналитические выкладки фонда, согласно которым, Россия в большей степени, нежели США, оказывалась в выигрыше от ратификации Договора, в частности, получая возможность утаить от США часть информации о своих ракетных программах. Другие сенаторы – республиканцы-«ястребы», последовательно выступающие с критикой российского правительства, Дж.Маккейн, Л.Грэм и Б.Коркер – также использовали результаты деятельности «Наследия», требуя от Белого дома передать им секретные данные о предварительных переговорах с Москвой.

Аргументы фонда также цитировались в консервативных теле- и радиопрограммах, в частности, в шоу известного обозревателя Раша Лимбо, транслируемого в радиоэфире компанией WABC. Таким образом, «Наследие» не только добилось поддержки своей позиции в Сенате, но и получило возможность доносить их до массовой аудитории, т.к. в случае с программой Р.Лимбо она составляет десятки миллионов человек, а позиция этого ведущего по широкому вопросу нередко влияет на предпочтения консервативного электората. Еще до начала активного обсуждения Договора, фонд создал дочернюю заинтересованную группу, название которой можно перевести как «Традиционное действие для Америки» (Heritage Action for America). Группа активно собирала подписи под петицией к Сенату, направленной против СНВ-3, а также зарегистрировала команду лоббистов, включавшую бывших сотрудников аппарата Конгресса ^[10], которая должна была сфокусироваться на этом вопросе.

Осознавая важность участия произраильских организаций в дебатах о ратификации договора на стороне администрации Обамы, его противники также сумели привлечь к сотрудничеству правоконсервативные еврейские объединения, близкие к Республиканской партии, косвенно спровоцировав раскол в среде соответствующих заинтересованных групп. Так, Республиканская еврейская коалиция (Republican Jewish Coalition) - организация, считающая своей целью обеспечение диалога партии и избирателей-евреев, подвергла обструкции как произраильские группы, подержавшие СНВ-3, так и неопределившихся сенаторов. Примечательно, что директор коалиции Ной Сильверман в прошлом занимал должность помощника главного критика СНВ-3 в Сенате Джона Кайла. Критическую позицию занял и Чрезвычайный комитет в поддержку Израиля (Emergency Committee for Israel), призвавший AIPAC не поддерживать договор. Эта структура была создана летом 2010 года рядом консервативных деятелей, таких, как главный редактор журнала Уикли Стэндарт (Weekly Standart), один из идеологов войны в Ираке, Уильям Кристол; среди главных направлений деятельности комитета изначально была заявлена критика конгрессменов, проявляющих недостаточно жесткую, по мнению его создателей, позицию в отношении борьбы с терроризмом (увязывавшегося Кристолом и его соратниками с деятельностью иранского правительства и союзного ему движения «Хезболла»). Чрезвычайный комитет попытался обратить против «адвокатов» Договора в еврейском сообществе их же тезис о его ратификации, как средстве организации совместного с РФ давления на Иран.

Еврейский институт по вопросам национальной безопасности (Jewish Institute on National Security Affairs, далее - JINSA) и вовсе солидаризировался с главным критиком СНВ-3 Дж.Кайлом. Примечательно, что в процессе обсуждения СНВ-3, Еврейский институт вручил Кайлу ежегодную Награду за выдающуюся службу имени Генри Джексона, а спонсором церемонии выступила компания Рейтеон, (Raytheon) крупный государственный подрядчик в области создания систем ПРО. Этот факт стал ярким свидетельством закулисного сотрудничества противников договора и военно-промышленного комплекса, логика которого могла быть продиктована не только идеологическими, но и личными мотивы. В частности, после окончания политической карьеры Дж.Кайл был принят на высокооплачиваемую работу в лоббистскую компанию «Ковингтон энд Бёрлинг» (Covington&Burling), в число ключевых клиентов которой входят крупнейшие компании-господрядчики из сферы ВПК – «Локхид Мартин» и «Боинг» (Boeing) ^[11].

Коалиция противников СНВ-3 на некоторое время сумела посеять в прессе сомнения относительно перспектив его ратификации. В том числе, благодаря их активности, Б.Обама стал добиваться вынесения этого вопроса на т.н. «сессию хромых уток», проходившую между промежуточными выборами в Конгресс и переходом полномочий к его новому составу (с расстановкой сил в Сенате, значительно изменившейся в пользу республиканцев). Этот тактический ход вкупе с активной работой заинтересованных групп из числа сторонников Договора принес свои плоды. Но заслуживает внимания и тот факт, что принципиальные оппоненты потепления в российско-американских отношениях в тот момент явно не учли настроений широких слоев американцев и не сумели дополнить свою деятельность предъявлением убедительных аргументов против ратификации. Их чрезмерная идеологизированность, неоправданный алармизм в отношении России, однобокость суждений, имеющих ярко выраженную партийную (и даже фракционную) окраску и очевидные связи с дискредитировавшим себя неоконсервативным крылом республиканцев, негативно сказались на эффективности предпринимавшихся ими усилий.

Переход инициативы в американских политических кругах к сторонникам «перезагрузки» с Россией, безусловно, мог бы быть развит в рамках дальнейших шагов, направленных на сближение двух стран. Однако, в ходе последующих событий заинтересованные группы не сумели пойти против сформированного ведущими СМИ общественного мнения и во многих случаях пересмотрели свои позиции (например, Институт Брукингса уже через несколько лет активно поддерживал введение санкций против РФ), или же утратили влияние на членов Конгресса и администрацию Белого дома. В то же время, «ястребы» из правоконсервативного лагеря сумели оправиться от нанесенного им во время дискуссии об СНВ-3 поражения, мобилизовать имевшиеся ресурсы и организовать новые кампании, направленные на подрыв взаимодействия Вашингтона с Москвой. В ходе серии кризисов (включавших дипломатическую пикировку по вопросу о будущем режима Б.Асада в Сирии, осуждение российской стороной операции по свержению и физической ликвидации М.Каддафи в Ливии, утверждение Белым домом т.н. «списка Магнитского», решение Москвы о предоставлении убежища бывшему сотруднику АНБ Эдварду Сноудену, а также усиление публичной критики со стороны Белого дома и Госдепартамента относительно внутриполитических процессов в России), кульминация которых пришлась на последние годы президентства Б.Обамы, их аргументы, по сути, были переняты и Белым домом, и многими сенаторами и конгрессменами из Демократической партии, направив политическую дискуссию в стране в сторону деструктивной и всесторонней критики российской внешней политики практически во всех ее проявлениях.

Вскоре после присоединения Крыма к РФ и начала военных действия в Донбассе, существенный вклад в дело сплочения американских законодателей против курса российского руководства внесли организации, объединявшие видных представителей украинской диаспоры - Комитет украинского конгресса Америки (Ukrainian Congress Committee of America), тесно сотрудничающий с Всемирным украинским конгрессом, и представляющий собой зонтичную структуру с представительствами в большинстве штатов США; Американский центр за европейскую Украину (American Center for a European Ukraine), проводивший резонансные мероприятия с участием киевских политиков и политологов в Вашингтоне; Объединенный украинско-американский комитет помощи (United Ukrainian American Relief Committee), сосредоточенный на вопросах оказания финансовой помощи Киеву; сфокусированный на поддержании деловых связей и восстановлении экономического потенциала страны Американо-украинский деловой совет (US-Ukraine Business Council). В условиях возросшего запроса на критику в адрес Кремля после событий в Крыму и Донбассе, все эти структуры оказались важными поставщиками тенденциозной информации для представителей американского политического сообщества.

При этом следует также иметь в виду, что в Конгрессе США практически единственным «лоббистом» российских интересов оказался конгрессмен Дана Рорабахер, представляющий 48 избирательный округ шт. Калифорния. Последний возглавлял подкомитет по Европе и Евразии в Палате представителей, но при голосовании по ключевым проблемам российско-американских отношений в связи с событиями в Украине неизменно оставался в меньшинстве. Д.Рорабахер известен как наиболее дружественно настроенный по отношению к России член Конгресса США. В частности, в апреле 2014 г. этот конгрессмен допустил беспрецедентную для политической дискуссии в Соединенных Штатах ремарку, согласно которой, он не возражал бы против воссоединения с Россией Аляски, в случае поддержки большей частью жителей штата подобной идеи на референдуме ^[12]. В прошлые годы в Палате представителей предпринимались попытки создать кокус по России (в 2009 году его учреждение анонсировали демократ Д.Кусинич и республиканец Т.Прайс) и кокус по российско-американским экономическим связям (сформированный в 2011 году демократом Г.Миксом и республиканцем Д.Бертоном), однако они, в целом, оказались неудачными, и, в силу политической пассивности русскоязычных граждан США и разрыва значительной части деловых связей в 2014-2015 гг., подобные инициативы ушли в прошлое с началом кризиса в двусторонних отношениях.

Нельзя не согласиться с неутешительным, но вполне логичным выводом большинства исследователей данной проблемы: российское политическое лобби, а, значит, и соответствующие заинтересованные группы в США практически отсутствуют. Частично этот факт связан с особенностями русскоязычной общины в Соединенных Штатах: к сожалению, эмигрантов из России и бывших союзных республик характеризует такая черта, как нежелание организованно участвовать в политике. Другим значимым аспектом, напрямую влияющим на отсутствие как влиятельного российского лобби в США, так и четких перспектив его формирования, остается невысокий, особенно в сравнении с аналогичными показателями многих других государств, не являющихся военно-политическими союзниками Вашингтона, но поддерживающих с ним равноправный диалог (например, КНР и Индии), уровень двустороннего товарооборота. В отличие от российско-европейского взаимодействия, сосредоточенного в первую очередь на экономических вопросах, стремление бизнеса к поддержанию высокой динамики деловых отношений РФ и США проявляется недостаточно ярко, что отражается и на ситуации в сфере работы лоббистских организаций и заинтересованных групп. Надежды на преодоление подобных тенденций в случае успешной реализации стратегии руководства России по эффективной модернизации экономики долгое время фигурировали в бизнес-кругах, однако «санкционная война» 2014 года надолго лишила их оснований.

Несмотря на наличие объективных препятствий, политико-конъюнктурного, экономического и исторического характера, приложение усилий России по продвижению своих интересов через постоянный диалог с заинтересованными группами является востребованным и даже необходимым. В новых политических реалиях Москве необходимо взять на вооружение методы и средства продвижения своих интересов в Вашингтоне, которыми уже долгое время целенаправленно пользуются другие ведущие государства мира. Несмотря на кризис по украинскому и сирийскому вопросам, двустороннее взаимодействие по ряду других входящих в сферу взаимных интересов проблем, таких, как контроль над вооружениями, борьба с международным терроризмом и урегулирование конфликтных ситуаций в различных регионах, остается в повестке дня, а значит, сохраняет актуальность и идея его интенсификации с использованием неформальных каналов различных институтов и организаций.