Information warfare as a factor of development of the Russian civil society

В последнее время «общим местом» стала позиция, в соответствии с которой формирующиеся в России институты гражданского общества должны стать одним из действенных инструментов общественной консолидации, а также позволить перейти к эффективной модернизации сложившейся модели управления. Эта точка зрения выглядит резонной. С другой стороны, институты гражданского общества в современном мире зачастую сформированы и функционируют таким образом, что могут быть в каждом конкретном случае нацелены вовсе не на консолидацию, а, напротив, на национальное разобщение и дестабилизацию работы основных государственных институтов.

Следует согласиться с тем, что гражданское общество – феномен исторический: его сущность, структура, функции, формы взаимоотношений с государством не являются раз и навсегда заданными. Каждая эпоха задает свои масштабы этого пространства человеческой свободы, формулирует свой идеал гражданского общества, создает соответствующие предпосылки для его практический реализации. Поэтому правильно говорить не только о разнообразии его исторических моделей, но и о различной степени практического воплощения этого идеала в той или иной стране. Так, например, когда в КНР включили гражданское общество в свою идеологическую систему, там отказались взять западные ценности, институты и идеи. В итоге китайцы используют в национальной идеологической системе такую модель гражданского общества, которая не имеет ничего общего с оппозицией к публичной власти. Для Китая гражданское общество – прежде всего инструмент социально-политического диалога, предотвращающий социальные беспорядки. Есть мнение, что официальная позиция российского общества близка к китайской трактовке^[1].

Развитие отечественных институтов гражданского общества проходит в сложных и неоднозначных условиях глобальных экономических процессов, отражает как российские, так и общемировые финансово-экономические и политические проблемы. Дополнительным важным фактором современного этапа развития отечественных институтов гражданского общества является фактор «информационной войны».

Информационно-психологическое воздействие на сознание и поведение населения России и стран постсоветского пространства с самого начала сопровождает процесс формирования гражданского общества. Сила и значение этого воздействия таковы, что анализ становления гражданских обществ в странах бывшего СССР не может осуществляться вне учета механизма «промывания мозгов». Появляется феномен «управляемого гражданского общества» с видимостью прав, искаженным представлением о долге, обязанностях, деятельностью финансируемых США общественных организаций. Наиболее ярким примером всего вышесказанного могут служить события последних лет на Украине. Здесь в течение более чем 20 лет информационное давление, оказываемое на гражданское общество, сформировало поколение русофобов и националистов, готовых участвовать в «зачистках» на юго-востоке не по принуждению, а по убеждению.

Также необходимо помнить, что по своей сущности гражданское общество имеет этнорегиональный характер и особенно это отчетливо ощущается в евразийской полиэтнической России. Разрыв в степени зрелости и по уровню развития гражданских отношений в различных регионах существенен и это обстоятельство объективно влияет на развитие гражданского общества на политическом пространстве современной России^[2]. Гражданское общество в России закономерно отражает и всегда будет отражать глубокие особенности ее богатой истории и многонациональной культуры. Формализованные и неформализованные структуры гражданского общества в нашей стране пока еще не образуют плотную общественную среду. Необходимо преодолевать их разобщенность^[3].

Координатами гражданского общества в современной России являются (в разной, разумеется, степени) многие институты и явления. Например, средства массовой информации, правозащитная деятельность, Интернет, местное самоуправление, благотворительность и т.д. Порой все эти компоненты настолько разноплановы, что их непросто свести воедино. Между тем, именно они формируют портрет современного гражданского общества^[4]. Основными связующими звеньями в коммуникативном пространстве гражданского общества являются некоммерческие организации.

Многие российские НКО входят (напрямую или опосредованно) в глобальные сети НКО, в том числе получают финансирование и иные ресурсы для своей деятельности за счет грантов и премий иностранных фондов, организаций и учреждений негосударственного сектора. В связи с этим следует говорить о наднациональной, надгосурадственной природе части современных российских институтов гражданского общества. Это обстоятельство, осмысленное через призму фактора «информационной войны», также представляется существенным.

Интенсивное развитие доктрины информационной войны приходится на стык ХХ и ХХI веков. В раках этой доктрины институты гражданского общества приобрели специфический статус и стали рассматриваться как инструмент информационного и социального воздействия и на общество, и на институты публичной власти.

Термин «информационная война» неверно рассматривать отдельно от термина «информационное общество». Термин «информационное общество» появляется в социологии конца ХХ столетия как попытка осмысления и квалификации перехода общества на новую ступень развития. Провозглашается, в частности, что общество перестает быть тождественным государству.

С середины прошлого столетия все более значимую (а в последние годы – определяющую) роль в общественной жизни играют новые технологии, наука, медиа, информационное обеспечение. В дополнение к существующим и функционирующим ранее группам производства (производство средств производства и производство предметов потребления) прибавилась новая – производство научно-технологической информации и средств информационного обеспечения^[5].

Говоря о доктрине информационной войны, обычно выделяют следующие объективные факторы, напрямую на нее влияющие:

– интенсификация процессов формирования единого глобального рынка;

– формирование наднациональных управленческих структур, преследующих свои цели, и столкновение их интересов с интересами национальных элит;

– обострение противостояния за ресурсы;

– понижение индекса ядерной угрозы в связи с проблемностью применения ядерного оружия^[6].

Концепция информационной войны в современном мире объективно стала заменой концепции «традиционных» военных конфликтов. Если еще пару десятков лет назад информационное противостояние было сопутствующим фоном противостояния военизированного, то сейчас информационная война превратилась в самостоятельный вид современных боевых действий, которые базируются на политических противоречиях. Об информационной войне в контексте настоящей работы следует говорить в том числе и как о ключевом инструменте манипулирования гражданским обществом, которое происходит в первую очередь через медиаресурсы и удаленное администрирование институтов гражданского общества во «вражеском» государстве.

Гражданское общество – это своего рода самодеятельность нации, осознающей объективные потребности развития общества как собственные потребности. В этом плане цель информационных войн – управление всеми процессами самоопределения нации. Механизм и технологии информационных войн продолжают исследоваться, накоплен значительный теоретический и практический материал, обосновываются цели, направления, технические возможности, стратегия и тактика перевода информационной войны в вооруженное столкновение. Однако вопрос изменений, которые происходят при этом в институтах и субъектах гражданского общества — избирательных процессах, общественных организациях, ассоциациях, правах человека, — остается открытым^[7].

Ключевая роль в информационной войне отведена политическим конфликтам, генерируемым и удаленно администрируемым посредством институтов гражданского общества. Следует отдавать себе отчет в том, что современный политический конфликт - это конфликт почти всегда глобальный. Неправильно рассматривать его исключительно в качестве некоего национального явления, заключенного в границах одного, конкретно взятого государства, или представлять как противостояние ветвей власти, социальных групп или политических сил, проявляющееся в виде митингов, демонстраций, дебатов, борьбы на выборах.

Представляется, что современный политический конфликт – это явление синтетического характера, включающее в себя и противостояние политических сил внутри государства, которые представлены партиями и лидерами, и геополитическое противостояние глобальных акторов, заинтересованных в определенном исходе политического. Описанный «глобальный» характер современного политического конфликта способствовал тому, чтобы зафиксировать его в качестве важнейшего элемента информационной войны. И именно поэтому, говоря о стратегии информационной войны, особо отмечают, что она предполагает генерирование политических противоречий в какой-либо стране и их последующее использование в интересах третьих держав.

История политических конфликтов последних лет очень четко иллюстрирует заявленную позицию. Действительно, любые национальные события в рамках нормального политического противостояния при необходимости «обрабатываются» заинтересованными сторонами посредством институтов гражданского общества, и в дальнейшем используются для удаленного администрирования в интересах третьих стран. В итоге атакованные государство и общество «пикируют» в направлении серьезного политического кризиса, который приводит либо к существенной трансформации системы публичной власти, падению уровня жизни и прочим неблагоприятным последствиям (как, например, было в Грузии в 2003 году и на Украине в 2004 году), либо, при самом негативном варианте развития событий, – к контролируемой гражданской войне (Ливия в 2011 году, Сирия - с 2011 года, Украина – с 2014 года).

Важной составляющей частью стратегии информационной войны, определяющей возможность и эффективность использования в рамках ее ведения институтов гражданского общества, является существенная вариативность идеологической составляющей. Тезисы, которые предлагаются гражданскому обществу в качестве центральных, могут быть любыми и, в связи с этим, способны идеально соответствовать имеющимся запросам и ожиданиям^[8].

Еще одной спецификой информационной войны является возможность неструктурного управления людскими массами. Упомянутая чуть выше идеологическая вариативность подразумевает весьма существенный спектр воздействия на конкретного человека. Складывается ситуация, когда необходимая «сакральная» информация или идея тиражируется посредством институтов гражданского общества для формирования необходимой модели поведения или бездействия людских масс. Сложно не согласиться с тем, что в современном мире и, в частности, в России, исходя из достигнутого уровня информатизации общества и общественных отношений любая идея, распространяемая таким образом, найдет своих последователей, готовых к действию^[9].

Многие из поставленных вопросов фундаментально (в том числе с точки зрения богатого эмпирического материала) проанализированы в известной книге С.Г. Кара-Мурзы «Манипуляция сознанием»^[10]. Целый ее раздел посвящен институтам гражданского общества в условиях манипуляции, то есть информационной войны. И уже в этой книге им, среди прочего, ставится серьезная проблема, не разрешенная до сих пор. Так, очевидно, что когда разрушительное воздействие информационной войны на общественное сознание превышает определенные предел, общество пытается ограничивать это воздействие, в том числе путем введения ограничений на каналы информации, методы ее получения и формы взаимодействия с ним. Таким образом, следует говорить о праве выработки и внедрения механизмов самозащиты гражданского общества в условиях современной информационной войны. Какими должны быть эти механизмы – вопрос дискуссионный и далекий даже от проектов решений и по сей день. Но тем актуальнее он звучит в современной России.

Вышесказанное позволяет сделать следующий вывод. Важнейшим инструментом проведения современных информационных войн является поддержка и развитие в нужном русле, или же наоборот, сдерживание развития институтов гражданского общества.

Как уже было указано выше, российское гражданское общество, основным связующим звеном которого являются некоммерческие организации, находится в процессе становления. И в силу этого особенно подвержено различным внешним воздействиям и влияниям: как со стороны органов публичной власти России, так и со стороны внешних, глобальных акторов. Это влияние, разумеется, носит разновекторный характер, неоднозначно по принципам и силе воздействия, однако является одним из ключевых факторов, определяющих направление движения современного российского гражданского общества в его развитии.

Так, например, в последнее время укрепляются позиции институтов гражданского общества, имеющих преимущественно представительскую направленность, среди которых главенствующую позицию занимают консультационные и экспертные, и, в частности, институт лоббизма^[11]. В то же время сфера их деятельности отечественных НКО остается достаточно узкой: они сконцентрированы преимущественно на функциях общественного контроля и экспертизы.

Представляется что развитие институтов гражданского общества в современной России уже достигло известного переломного момента. Такой вывод можно сделать на основе данных количественного анализа НКО.

К 2014 году число организаций «третьего сектора» в нашей стране снизилось более чем на четверть. Основная причина: принятые летом 2012 года поправки в законодательство о некоммерческих организациях, которые официально обозначили направления государственной политики в сфере НКО и других институтов гражданского общества. Введенное этими поправками в российское правовое поле нового понятия «иностранный агент» было однозначно и правильно расценено всеми участниками процесса как необходимость смещения центра тяжести своей деятельности из политического пространства в сторону решения социальных проблем^[12].

В докладе о развитии гражданских институтов гражданского общества в России, который был опубликован Фондом развития гражданского общества, четко отражена качественная характеристика деятельности отечественных НКО. В частности, доля социально ориентированных НКО от их общего числа в развитых странах составляет 60–70%, в то время как в России – всего 13,5%. Очевидна серьезная диспропорция в развитии и практической деятельности НКО в нашей стране. Смещение центра тяжести в деятельности НКО, инициированное властью, должно дифференцировать сферу деятельности НКО и приблизить их к решению насущных социальных проблем нашего общества^[13].

Одновременно с этим указанные поправки правильно расценивать и как попытку защитить формирующееся гражданское общество современной России от влияния внешних акторов и минимизировать возможность использования его институтов в качестве инструмента ведения информационной войны внутри государства.

Анализируя развитие гражданского общества в условиях информационной войны, нельзя обойти внимание такое ключевое явление современности, как Интернет. Общеизвестно, что благодаря Интернету в основном завершенный к настоящему времени переход к «информационной эпохе» на первый план выдвинул сетевую организацию. Сети связывают между собой людей, институты и государства – и это уже бесспорный факт современной реальности. Будучи доступным и эффективным механизмом общественных коммуникаций, они оказывают ключевое влияние на общественные инициативы и настроения. Социальные сети, блоги и другие Интернет-платформы во многих странах, включая и Россию, уже являются самостоятельными формами реализации гражданской активности и свидетельствуют о наличии объективной возможности влиять на принимаемые органами власти решения^[14].

По официальным данным, с 2004 года число активных пользователей Интернета в России увеличилось с 5,3 млн до 58,3 млн чел. Месячная аудитория выросла с 14,1 млн до 70,7 млн чел. Летом 2014 г. доля активной аудитории (это выходящие в сеть хотя бы один раз в сутки) составляла 50,1% (58,4 млн чел.). Годовой прирост интернет-пользователей, выходящих в сеть хотя бы один раз в месяц, составил 9%, а для суточной аудитории данный показатель равен 12%^[15].

Опросы, которые проводит ФОМ, наглядно демонстрируют, что все больше людей склонны размещать в Интернете информацию об имеющихся проблемах, затрагивающих как их личные интересы, так и интересы (как люди склонны их понимать) их города, региона или страны в целом. Причем 45% населения считают, что эти действия помогают решению проблем.

Информационные интернет-технологии дают возможность коллективно анализировать те или иные события с целью поиска путей развития общества. Интернет позволяет создать виртуальные сетевые организации – группы единомышленников: сетевой аналог политических партий, ассоциаций, движений. Новым для России способом является определение лидера того или иного сетевого сообщества: он формируется сетью. С учетом все большего проникновения Интернета в российскую действительность сетевые сообщества могут стать центром как реального противодействия политической власти, так и ее поддержки.

Наиболее ярким примеров этого, является, безусловно, технологии, используемые оппозиционным политиков А.А. Навальным. Очевидная специфика применяемых в политической плоскости Интернет-технологий состоит в том, что они позволяют эффективно мотивировать большое количество подростков и молодежи. Это подтверждается протестными акциями, которые проводились 26 марта 2017 в ряде городов России после публикации скандального фильма о фактах, которые могут свидетельствовать о коррупции в высших эшелонах российского правительства^[16]. Можно спорить об эффекте длительности такой мотивации, эта проблема представляет отдельный научный и практический интерес, однако тот факт, что подавляющее большинство участников этих акций составляет именно молодежь, представляется особенно тревожным в перспективе, в будущем – ведь именно сегодняшняя молодежь составляет основу такого будущего. Одновременно он является дополнительным свидетельством того, что российские институты гражданского общества активно и довольно успешно используются заинтересованным лицами для ведения информационной войны против институтов публичной власти.

Резюмируя вышесказанное, отметим, что в современном мире, частью которого является и Россия, нарастает все больше противоречий, которые препятствуют нормальному функционированию и развитию гражданского общества. Одним из таких противоречий является использование институтов гражданского общества в качестве инструментов ведения информационной войны, то есть для достижения целей, противоположных самой идее общественного согласия и самодеятельности нации. Используемое таким образом, гражданское общество перестает выполнять свою объединяющую роль и превращается в дезорганизующий, деструктивный фактор, перестает служить реальным общественным интересам. В связи с этим у общества и государства объективно возникает право на применение мер, ограничивающих деструктивный потенциал институтов гражданского общества, используемых в этом качестве. В то же время проблема конкретных форм и методов реализации этого права, с учетом специфики взаимоотношений гражданского общества и государства в современном мире, нуждается в дополнительном исследовании и выработке наиболее адекватных ее решений. Все это, в свою очередь, подтверждают актуальность теоретических исследований феномена гражданского общества (разработка новых подходов в соответствии с развитием современного социально-гуманитарного знания), а также эмпирических исследований (реальное существование и функционирование институтов гражданского общества в современных условиях)^[17].