Institution of compensation for moral damage caused by a crime in criminal procedure: stages of formation and specificities of normative consolidation

Pletnikov Viktor Sergeevich PhD in Law Associate Professor, Department of Theory of State and Law, Ural State Law Academy 620000, Russia, Sverdlovsk region, Yekaterinburg, Krasnoflottsev str., 6, sq. 20 pvs80@mail.ru Other publications by this author

Pletnikova Mariya Sergeevna PhD in Law Docent, the department of Criminal Procedure, Ural Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia 620000, Russia, Sverdlovskaya oblast', g. Ekaterinburg, ul. Korepina, 66 maka.pletnikova@mail.ru

Достижением отечественной юридической науки ХХ века стало нормативное оформление такого правового института как компенсация морального вреда. В различных отраслях законодательства данный институт отражен с разной степенью абстрактности. Так, законодатель посчитал, что в уголовно-процессуальном законодательстве, достаточно простого упоминания: потерпевший имеет право на возмещение причиненного ему морального вреда как при рассмотрении уголовного дела судом, так и в порядке гражданского судопроизводства (ст. 42 УПК РФ). В гражданском законодательстве данный институт урегулирован на порядок более качественно. Здесь, например, уже можно найти не только упоминание о мерах ответственности, но и сущностную основу понятия «моральный вред»: «физические или нравственные страдания», за которые «суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации» (ст. 151 ГК РФ). И, как известно, 20 декабря 1994 г. было обнародовано Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 10 «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда», в котором, наконец, было сформулировано развернутое понятие морального вреда и дана развернутая характеристика отдельных аспектов его возмещения. Моральный вред – это нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоинство личности, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна и т.п.), или нарушающими его личные неимущественные права (право на пользование своим именем, право авторства и другие неимущественные права в соответствии с законами об охране прав на результаты интеллектуальной деятельности) либо нарушающими имущественные права гражданина (п. 2) ^[1].

Какой исторический путь был пройден, прежде чем законодатель систематизировал правовой материал, так либо иначе связанный с вопросами компенсации морального вреда и возник самостоятельный межотраслевой институт права?

Как известно, механизм современного института компенсации морального вреда на территории России был установлен только после Октябрьской социалистической революции и, что не менее важно в уголовно-процессуальном законодательстве. При этом, прообраз института компенсации если верить историко-правовым документальным памятникам появляется еще в Древнерусском государстве, а научными исследованиями данной проблемы всерьез занимаются еще правоведы дореволюционного периода. Считаем необходимым остановиться на тех этапах формирования, которые прошел в своем становлении современный институт компенсации морального вреда, причиненного преступлением, а также особенностях их нормативного оформления, в частности в уголовно-процессуальном законодательстве.

Предваряя исследование, считаем необходимым обратиться к трудам Г. Гуго, Ф.К. Савиньи и Г.Ф. Пухты, которые описывали тот сложный путь, который в своем развитии проходит право от молодости к зрелости. От части, опираясь на труды данных авторов, не забывая о необходимости исследования именно нормативного оформления элементов, а в дальнейшем и в целом межотраслевого правового института компенсации морального вреда предположим, что отдельные его элементы (суть явления) зарождаются еще в «первичной жизни первобытной общественной ячейки» ^{[2, с. 95]} в форме обычного права, имеющего устный характер.

Идеи о таком институте права, как моральный вред, и его компенсация, имеют свою логическую и временную (историческую) необходимость. Еще на заре человечества, в сознании общества формируются такие нравственные понятия, как добро и зло, возникают моральные требования и правила поведения отдельно взятого человека, по отношению к обществу. Человек еще не был обособлен от племени, в котором он жил, поэтому неправильное, аморальное поведение индивида воспринималось как причинение оскорбления, обиды всем соплеменникам, а возможно и всему роду. Постепенно нормы морали, которые выражались в обычаях, нашли свое отражение в религиозных канонах, диспозициях законов, и мы получили требования: не убивать, не воровать, не прелюбодействовать, не врать, не предавать и другие. Здесь важно отметить один момент, что в науке имперского периода развития России факт того, что закон (право) основывается на «обычаях и понятиях целого народа» не вызывал вопросов. Как писал Н.И. Ланге исследуя Русскую Правду «Законодательство какого бы то ни было народа, хотя самой отдаленной древности, отражает в себе его сознание о правде и справедливости» ^{[3, с. 209]}. Данный подход к природе права можно обнаружить также в работах М.Ф. Владимирского-Буданова ^{[4, с. 112-114]}, Н.С. Таганцева ^{[5, с. 94-98]} и других исследователей права данного периода. Но, с сожалением приходится констатировать, что как только марксистская методология стала главенствующей, об этом забыли и сегодня, такая постановка вопроса может вызывать несогласие большого количества исследователей.

Таким образом, первые элементы института компенсации морального вреда находят свое отражение (нормативно оформляются) в старейшем памятнике Российского законодательства – Русской Правде ^[6], источнике древнерусского права Х-ХI вв. Как известно преступление по Русской Правде определялось не как нарушение закона, а как причинение «обиды». Обида – это причинение ущерба человеку, его личности либо имуществу, т.е. причинение морального или материального ущерба лицу или группе лиц, что соответственно подлежало возмещению ^[7]. Данный, первый, в своем роде, кодекс русского права, во многом закреплял то положение дел, которое имело место еще в рамках родоплеменной организации, где нормы морали, оформленные в обычаях, имели приоритетное значение. Именно поэтому, сравнительный анализ отдельных норм Русской Правды с точки зрения размера меры ответственности вызывает непонимание (несоразмерность применяемых санкций). Вероятно, отдельные меры ответственности назначались не только исходя из имущественного положения лица, но и для возмещения морального ущерба, который по ряду составов играл чуть ли не основную роль в процессе разбирательства по делу. Также необходимо заметить, что в Русской Правде, особенно в Краткой ее редакции, основная масса статей регулировала отношения в сфере деликтного права, в первую очередь уголовного. Поэтому когда говорят о зарождении, с точки зрения появления формально-юридических источников, современного правового института возмещения морального вреда, следует вести речь о компенсации морального вреда, причиненного именно преступлением.

Для наглядности обратимся к тексту ряда статей, в которых содержатся зачатки правового института морального вреда и правила возмещения понесенных страданий в результате противоправного деяния в той либо иной форме:

- если придет на суд человек, избитый до крови или в синяках… Если потерпевший не может мстить за себя, то пусть возьмет с виновного 3 гривны и сверх того плату лекарю (п. 2 Краткая редакция);

- если кто ударит кого-либо палкой, жердью, рукой, чашей, рогом или мечом, то он платит 12 гривен (п. 3 Краткая редакция);

- если кто ударит мечом, не вынув его, или рукоятью, то платит 12 гривен… (п. 23 Пространной редакции);

- если господин бьет закупа … пьяный, сам не зная за что, без вины, то должен платить за обиду закупа, как платят за оскорбление свободного (п. 62 Пространной редакции) ^{[8, с. 8-29]}.

Еще одним памятником истории права Древнерусского государства является Псковская судная Грамота (1397 г.), имевшая место на территории Псковской и Новгородской земель. В Псковской судной Грамоте суть компенсации морального вреда находит своё отражение в п. 117, который гласит: «Если кто-либо вырвет у другого клок бороды … принести присягу и выйти на поединок … за повреждение бороды и за избиение присудить вознаграждение в размере двух рублей» ^{[8, с. 29-52]}. Следовательно, материальное возмещение вреда потерпевшему (в части) по смыслу Псковской судной Грамоты и является компенсацией за моральные страдания.

В период Русского (Московского) государства продолжает свое действие Пространная редакция Русской Правды, а также появляется ее Сокращенная редакция. В конце ХV в. ей на смену Иван III вводит в действие Судебник 1497 г. ^{[9, с. 54]}, а в середине ХVI в. появляется Судебник 1550 г. ^{[9, с. 97]} («царский»). Логичным завершением процесса обновления законодательства становится издание более упорядоченного правового акта, который затрагивает большое количество общественных отношений, является ответом на прокатившиеся по государству восстания посадских людей, а так же недовольных дворян, выступавших против произвола бояр. Таким актом в Российском государстве становится Соборное Уложение царя Алексея Михайловича (1649) ^{[9, с. 81]}.

Соборное Уложение 1649 г., вобрало в себя положения Русской Правды, Судебников, а также ряда других актов и под моральным вредом стало пониматься бесчестие – оскорбление лица действием или словом – из 967 его статей этому вопросу посвящено около ста ^[10]. Таким образом, четко определяется две разновидности морального вреда: первая связана с оскорблением словом; вторая – оскорблением действием.

К оскорблениям словом, например, относятся:

- а будет кого обесчестит словом, а не ударит, и его за бесчинъство посадити в тюрму на месяц. А кого он обесчестит, и тому доправить на нем бесчестье, чтобы на то смотря в церкви Божии никакова бесчинъства не было (ст. 7 гл. I);

- а будет кто ни буди обесчестит непригожим словом чью жену, или дочь девку, или сына неверстаного, какова чину ни буди, и женам и дочерем девкам и сыновьям неверстаным по суду и по сыску правити за их бесчестья: жене против мужня окладу вдвое; дочери девке против отцова окладу вчетверо; сыну неверстаному против отцова окладу вполы (ст. 99 гл. Х) и т.д.

К оскорблениям действием, например, относятся:

- а будет он на том стану только рукою ударит, а не до смерти убьет и не ранит, или словом кого обесчестит, или у кого грабежем что возмет, а сыщется про то допряма, и тому учинити наказание смотря по вине, да на нем же велети тому, кого он рукою ударит, или словом обесчестит, доправити бесчестие и грабежь вдвое (ст. 32 гл. VII);

- а будет такой же поругатель кого нибудь зазвав, или силою заволокши к себе на двор, учнет бити ослопом, или кнутом, или батоги, и с суда сыщется про то допряма, и такому поругателю за такое его дело учинити жестокое наказание, велеть его бить кнутом по торгом, и вкинуть в тюрму на месяц, да на нем же доправити тому, над кем он такое дело учинит, бесчестье и увечье вдвое (ст.11 гл. ХХII) др.

Особое внимание следует уделить составам, в которых отсутствует разделение оскорбления словом и действием, таким как «А за бесчестья атаманом и казаком, кто их чем обесчестит, правити против их денежных окладов, а которым идет корм, и тем за бесчестья править по пяти рублев» (ст. 1 гл. ХХIV). В данном случае, любое оскорбление указанной категории лиц требует компенсации морального вреда. Можно сделать вывод о том, что в Соборном Уложении 1649 г. имеет место и третья разновидность морального вреда, при возмещении которого внимание обращается как на факт оскорбления словом, так и делом.

С точки зрения компенсации морального вреда необходимо отметить, что меры ответственности, как видно из приведенных выше примеров:

- становятся весьма разнообразными;

- сильно зависят от сословного положения конкретного лица, а, следовательно, от объема личных прав, и не переходят в порядке правопреемства;

- дифференцируются в зависимости от правового статуса субъекта.

Данная концепция также была реализована и в петровском законодательстве:

- «Артикул воинский» (1715), содержит правила взыскания за причинение «бесчестия», а так же нарушения «дворянского достоинства» ^{[11, с. 327-365]};

- «Табель о рангах» (1722), содержит исторические предпосылки реабилитации лиц, которые были подвергнуты пыткам (п. 18) и имели право на моральное возмещение и восстановление в чине ^{[11, с. 62-66]}.

Таким образом, наглядно можем проследить как первые элементы межотраслевого правового института компенсации морального вреда из народного сознания (обычая), имеющего устную форму выражения, постепенно, в рамках своей природы:

- развиваются, получая формально-юридическое закрепление в первых писаных памятниках права;

- превращаются, как писал Ф.В. Тарановский, в систематический ряд понятий, достигающих математической точности и достоверности ^{[12, с. 310]}, т.е. на протяжении длительного периода времени, сохраняется положительная динамика в развитии отдельных элементов межотраслевого правового института компенсации морального вреда, появляются новые принципы, требования, но все также нормы данного института непосредственно «связаны» с совершением преступления.

Следующий этап правогенеза, выделенный представителями исторической школы права, связан с кодификацией народного сознания, следовательно следующий этап в развитии института компенсации морального вреда необходимо связывать с систематизацией законодательства, как попытками предпринятыми в конце ХVIII в. (Екатерина II), так и вполне удачными действиями в этом направлении в веке ХIХ. Как известно, Свод законов Российской Империи стал закономерным результатом процесса систематизации законодательства. В нем наглядно прослеживается динамика развития института компенсации морального вреда: отход от понимания компенсации морального вреда как средства, используемого в уголовном законодательстве, и закрепление ее в качестве средства защиты гражданских прав. Отметим, продолжая исследовать исторические предпосылки становления и развития института компенсации морального вреда, причиненного преступлением в уголовном процессе, что Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. формирует весьма ясную картину. Здесь во втором отделении «О вознаграждении за убытки, вред и обиды» второй главы «О наказаниях» Уложения предусматривалось: «Виновные в преступлении, причинившем кому-либо убытки, вред или обиду, сверх наказания, к коему присуждаются, обязаны вознаградить за сей вред, убыток или обиду из собственного имущества по точному о сем постановлению суда» ^[13].

Немаловажно, что на этом этапе внимание уделяется не только нормативной фиксации действующего правила, но и его осмысления в научных (околонаучных) работах проблемы компенсации морального вреда. Правда, с сожалением, приходится констатировать, что в основном этой проблемой были увлечены классики российского гражданского права. Возможно именно поэтому, данная проблема в конечном итоге стала в основном проблемой гражданского права, а не права уголовного.

Взгляды ученых-юристов ХIХ в. по вопросам материальной компенсации морального вреда во многом не совпадали. Так, П. Н. Гуссаковский считал, что если право позволяет путем денежного вознаграждения удовлетворить потерпевшему нравственный вред, то «такое положение говорит не об учете важности вреда или о степени участия злой воли причинителя, а об учете состоятельности пострадавшего лица» ^[14]. Аналогичного мнения придерживались такие видные ученые как Л. И. Петражицкий, Г. Ф. Шершеневич, которые полагали, что «вознаграждение за нравственный вред открывает широкий простор судебному произволу» ^[15]. Другие авторы этого же периода наоборот высказывались за денежное возмещение морального вреда наступившего в результате противоправного деяния. Например, С. А. Беляцкин отмечал, что «постоянное упорное игнорирование морального вреда и моральных интересов, равнодушное отношение к ним со стороны суда влекут за собой тот результат, что дается обильная пища для досад потерпевшего, чувство раздражения не находит выхода, растет ненужное озлобление, колеблется в массе уверенность в личном праве и личном благе. Идея возмещения морального вреда предполагает известное развитие правового чувства и среду, в которой личность и личные права пользуются достаточным уважением» ^[16].

После Октябрьской социалистической революции в нашей стране начинается построение новой правовой системы, начинает создаваться нормативная база молодого советского государства идет дискуссия по поводу места компенсации морального вреда в системе законодательства. В частности, А. М. Зейц писал, что «охрана неприкосновенности личности – это дело уголовного права, так как гражданское право призвано регулировать только отношения собственности и обмена, гражданскому праву чужда задача кары и возмездия (а имущественное возмещение морального вреда – это именно карательный институт). Он добавлял, что даже причинение физического ущерба должно выражаться в материальной потере, в расходах либо ином уменьшении заработка» ^[17]. Сторонниками возмещения морального вреда в то время выступали И. Броуде, Б. Ланицкий, К. Варшавский, однако теоретические разработки данных правоведов не повлияли на судебную практику 1920-х гг. ^[18-20].

При изучении судопроизводства по уголовным делам того времени, можно сказать, что потерпевшие от преступлений были лишены права предъявлять иск на возмещение морального вреда. Так, ст. 44 «О наказании в виде возложения обязанности загладить причиненный вред» Уголовного кодекса РСФСР 1926 г., предусматривала основания для возмещения как материального, так и морального вреда. Сложилась интересная ситуация, законодательство страны, регламентирующее деятельность уголовного судопроизводства, установило больше преимуществ по материальной компенсации морального ущерба, чем гражданское законодательство. К тому же, на тот период, компенсации подлежал как вред причиненный имуществу потерпевшего, так и вред физический. Относительно морального вреда, то получить компенсацию за моральные и (или) физические страдания было сложно, это было связано со сложившейся практикой судов по рассмотрению уголовных дел. Например, определение Верховного Суда РСФСР, по уголовному делу № 32628 от 17 января 1917 г., которое содержало такое определение: «Понятие денежного возмещения морального вреда чуждо советскому правосознанию» ^[17].

В течение последующих тридцати лет ни положительных изменений в вопросах нормативного регулирования компенсации морального вреда, ни дискуссии не было. Приходится констатировать, что все достижения имперского периода в данной сфере были сведены на нет, сокращенный процесс рассмотрения дел полноценным судом, рассмотрение дел судами «тройки». Такая работа судебной системы исключала объективность рассмотрения дела и возможность принятия решения о компенсации морального вреда. Следствие имело большую долю ошибок при рассмотрении и вынесении приговора судом ^[21].

Ситуация начала меняться к концу 1950-х гг. с приходом к власти Н.С. Хрущева, в стране начался период масштабного процесса реабилитации осужденных, по статьям, которые начиная 1957 г. потеряли свою значимость и необходимость с принятием нового законодательства.

В уголовном законодательстве появляется термин «моральный вред». Он был использован:

- в ст. 24 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик, принятых Верховным Советом СССР в 1958 г. ^[22];

- в ч.1 ст. 53 Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, принятого в 1960 г.

Уголовно-процессуальное законодательство гласило, что «потерпевшим признается лицо, которому преступлением причинен моральный, физический или имущественный вред» ^[23].

При этом, ситуация начала меняться лишь после принятия в 1993 г. Конституции России, которая кардинально изменила приоритеты и взгляды, как ученых, так и законодателей на судьбу российского государства и общества. Вступивший в законную силу в 2002 г. новый Уголовно-процессуальный кодекс России ^[24], если присмотреться не только устанавливает, что потерпевшим является лицо, которому, в частности причинен моральный вред (ч. 1 ст. 42), но и некоторые правила компенсации морального вреда (ст. 136), что является значительным прогрессом в уголовном судопроизводстве России.