Specificities of development of Government Relations in Russia in context of corporate citizenship

Teteryuk Alexey Sergeevich Post-graduate student, the department of Political Theory, Moscow State University of International Relations; Specialist on Government Relations, “Johnson & Johnson” LLC 119454, Russia, Moscow, Prospekt Vernadskogo 76 teteryuk-2011@mail.ru

В настоящее время в российской политической науке развивается направление, изучающее вопросы взаимодействия бизнеса и государства. Наиболее близким по сути термином, объясняющим специфику этого взаимодействия, является англоязычный термин GovernmentRelations (далее - GR): взаимодействие компании (корпорации) с органами государственной власти. По мере усложнения общества, каналы и механизмы коммуникации между его основными элементами модернизируются. Это касается и политико-управленческого взаимодействия власти и бизнеса, которое приобретает все более систематический характер, а его значение для жизни общества возрастает.

Несмотря на то, что для России использование GR-технологий является достаточно новым феноменом, набирающим популярность, начиная с 2000-х гг., на сегодняшний день сформировался значительный объем литературы, посвященный этой проблематике. Однако он не является исчерпывающим и оставляет пространство для исследования новых направлений взаимодействия бизнеса и государства. Одной из малоизученных областей такого взаимодействия в России видится сотрудничество государственного и негосударственного секторов в рамках так называемого «корпоративного гражданства» – новой системы отношений, в которой бизнес устанавливает систематическое взаимодействие с социальными и государственными институтами с целью воздействия на социально-экономическое окружение. В отдельных отраслях промышленности (пищевой, фармацевтической) уже можно наблюдать первые проявления подобного сотрудничества, инициатором которого выступает крупный международный бизнес.

В отличие от западных стран, в России корпоративное гражданство остается малоизученным феноменом, сложность изучения которого обуславливается расположением на стыке корпоративного менеджмента, стратегических коммуникаций, государственно-частного партнерства и политологии. Именно в этой связи целесообразным представляется его рассмотрение сквозь призму такого современного явления как связи с государством, имеющего более разработанную теоретико-практическую базу. По мнению автора, мультидисциплинарный характер GR-менеджмента, в основе которого, аналогично корпоративному гражданству, лежит управленческая деятельность и политическая теория, включающие разработанный инструментарий анализа, позволит более наглядно раскрыть специфику корпоративного гражданства.

В статье рассматривается такое явление как корпоративное гражданство, его значимость в контексте диалога бизнеса и государства и перспективы использования в качестве инструмента связей с государственными органами. Для иллюстрации применения компаниями корпоративного гражданства приводятся примеры из фармацевтической отрасли. Автором обосновывается позиция, согласно которой корпоративное гражданство проявляет себя через использование GR-связей с государством.

Особенности корпоративного гражданства как новой модели поведения бизнеса

Корпоративное гражданство (далее - КГ) характеризует наиболее эффективную форму взаимоотношений между бизнесом и государством, предполагающих ответственность компаний за происходящее в стране и взаимную ответственность государства и бизнеса перед обществом. Согласно определению Международного Экономического Форума, КГ определяется как «вклад компании в общество посредством деловой активности, социальных инвестиций и благотворительных программ, а также посредством участия в публичной политике…» ^[30]. Активное позиционирование компании как ответственного гражданина обеспечивает возможность не только отвечать на ожидания власти и общества, но и с учетом улучшения деловой репутации непосредственно влиять на социально-экономическое окружение ^{[2, с. 81]}. Специфика КГ состоит в том, что, придерживаясь основополагающего принципа максимизации прибыли, оно открывает компаниям доступ в публичное пространство за счет повышения своей роли в реализации социально-значимых целей, обеспечивающих инклюзивный экономический рост ^{[12, c. 100]}. При этом переход из деловой среды в общественную не умаляет коммерческого аспекта, поскольку КГ содействует поиску новых возможностей для развития бизнеса. По данным опроса, проведенного Economist Intelligence Unit, 47% компаний-респондентов уверены, что КГ положительно влияет на прибыль компании, подчеркивая, что в условиях экономического спада или нестабильности, корпоративное гражданство превращается в серьезное конкурентное преимущество ^[20].

На практике КГ предполагает осуществление корпоративных инвестиций (включающих время, знания, информацию и финансовые ресурсы) в волонтерскую деятельность, филантропию, развитие образования и здравоохранения, защиту окружающей среды и поддержку местных сообществ, а также другие виды деятельности, описываемые в совокупности как корпоративная «социальной деятельности» ^[30]. В научной и экспертной литературе можно встретить разделение подобной деятельности на две крупные категории: альтруистическая (условно, «делай добро ради кого-либо») и инструментальная («делай добро ради извлечения финансовой выгоды») ^{[22, с. 329]}.

Концепция корпоративного гражданства начала развиваться в США с 60-70-х гг. ХХ в., активно исследовалась в 90-х – начале 2000-х гг. и на сегодняшний день закрепилась в качестве важной составляющей деятельности зарубежных компаний, в первую очередь, американских и европейских. Действительно, сама идея того, что бизнес должен быть «хорошим» и своей деятельностью приносить пользу обществу не является новой. Гардберг и Фомбран пишут, что традиционно в основе корпоративной социальной деятельности находится либо принцип «делай добро», либо потребность в реагировании на воздействие внешних стейкхолеров ^{[22, с. 330]}. Однако не стоит отождествлять КГ только с корпоративной благотворительностью, являющейся частью более многоаспектного феномена корпоративной социальной ответственности (КСО), в силу ограниченности такого исследовательского подхода. Согласно Маттену и Крэйну, трактование корпоративного гражданства как филантропии не способствует появлению нового знания, поскольку сводится лишь к добавлению к филантропии дополнительной приставки «стратегическая» в случае, если компания рассматривает благотворительность не как разовую акцию, но как долгосрочное средство по максимизации собственных интересов в контексте наращивания «социального» или «репутационного» капитала ^{[25, с. 170]}. Кроме того, не только стремление казаться «хорошим» вследствие давления внешних стейкхолдеров лежит в основе мотивации компаний, прибегающих к корпоративному гражданству. Как показывает практика положительный бренд не гарантирует от нечестного ведения бизнеса организациями, что доказывают недавние скандалы, связанные с международными корпорациями.^[1] Убежденность в необходимости выработки новых комплексных подходов для решения актуальных социально-экономических вопросов и проблем окружающей среды составляет ядро новой философии современного бизнеса, передовую линию которого представляют именно транснациональные корпорации. В начале 2000-х гг. Перегудов отмечал, что своей деятельностью ТНК создают новый мировой уклад, переформатируя характер социально-политических отношений, следствием чего является возникновение ранее неизвестных форм отношений между социально-политическими акторами ^{[9, с. 95]}. К таким формам относится и корпоративное гражданство.

Характеристики корпоративного гражданства раскрываются благодаря ее теоретическому фундаменту, зиждущегося на пересечении менеджмента и политической теории. Со стороны менеджмента КГ опирается на теорию корпоративного эгоизма М. Фридмена и теорию заинтересованных сторон Э. Фримена. Согласно первой концепции бизнес становится социально-ответственным для обеспечения больших возможностей извлечения прибыли: «Существует одна и только одна социальная ответственность бизнеса: использовать свои ресурсы и энергию в действиях, ведущих к увеличению прибыли, пока это осуществляется в пределах правил игры» ^[3]. Со временем его социально-ориентированная стратегия эволюционирует, а КСО начинается отождествляться со спонсорством и благотворительностью как разновидностями социального инвестирования (теория просвещенного эгоизма). Ключевой момент ознаменуется принятием тезиса о том, что текущее сокращение прибылей компании за счет социально ориентированных трат создает благоприятную социальную среду, способствующую устойчивому развитию бизнеса и гарантирующую устойчивую прибыль в будущем в долгосрочной перспективе ^{[17, с. 200]}. Теория заинтересованных сторон – стейкхолдеров – ставит во главу угла тезис о роли внутреннего и внешнего окружения организации, детерминирующего ее цель и сущность. В рамках данного подхода стейкхолдер трактуется как «индивид или группа, которые могут оказать влияние на достижение стратегических результатов фирмы или подвергаются влиянию при достижении фирмой стратегических результатов» ^{[21, с. 46]}. Находясь в зависимости от внутреннего окружения и подвергаясь активному воздействию извне, организация трансформируется в полноценный социальный институт ^[11], стремящийся к взаимодействию с окружающей средой.

Политическая теория, в свою очередь, позволяет взглянуть на феномен КГ под другим углом, сфокусировав внимание на понятии «гражданство». В данной статье для рассмотрения концепции гражданства и через него – специфики корпоративного гражданства – используется несколько моделей демократического гражданства, разработанных Дж. Стоксом ^{[27, с. 435]}.

1.Модель гражданского республиканизма (civic republicanism) ставит на первое место достижение общего (гражданского) блага. Концепция опирается на теорию коммунитаризма Тейлора и Макинтайра, а также концепцию моральных обязательств Олдфиелда, составляющих мотивационную основу гражданской добродетели ^{[27, с. 436]}. В соответствии с этой моделью, критериям для наделения гражданством считается следование закону, уплата налогов, служба в армии. Гражданство представляет собой политическую активность, одновременно формирующую и выражающую волю народа, а также приверженность сообществу или обществу в целом ^{[27, с. 436]}. За исключением несения воинской службы, деятельность корпораций в качестве граждан укладывается в критерии модели, так как они платят налоги и подчиняются закону. Аналогично сознательным гражданам, корпорации признают не только приоритет общественного блага, но и то обстоятельство, что успех бизнеса критически зависит от этого блага, и что компании могут содействовать его поддержанию и восстановлению. Стокс полагает, что гражданский республиканизм требует от граждан стремления сохранить общее благо путем гражданского участия в публичной политике. В таком случае возникает вопрос, как и в какой форме корпорации, в отличие от граждан, наделенных правом участия в выборах, могут участвовать в политике, при этом если учесть, что прямо участвовать в политике они не могут. Стокс предлагает в качестве ответа на вопрос две формы такого участия: посредством давления со стороны групп интересов и деятельности в формировании государственной политики (со-управлении). Действительно, корпорации могут участвовать в политической деятельности как группы интересов, если они обладают общими интересами и целям и действуют коллективно посредством ассоциаций или профсоюзов. Во втором случае участие корпораций в политике осуществляется двумя способами: разделением ответственности с правительством за формирование политики на партнерских началах (в данном контексте применима концепция «governance»), либо же принимая на себя роль псевдо- или квази- государственных институтов в рамках обычной корпоративной деятельности. В обоих случаях компании могут рассматриваться в качестве так называемых доверенных или «суррогатных» граждан (surrogatecitizens) в терминологии Даля ^{[27, с. 438]}.

2.В модели развивающейся демократии (developmentaldemocracy) полноценное гражданство требует наличия активно участвующих в деятельности государства граждан, тесно связанных друг с другом. Стремление ко все более активному участию в публичной политике рассматривается как критически важное средство личностного и интеллектуального развития, которое ведет к общественному процветанию. Так, Дж. Д. Г. Коул считает подобный социальный фактор альтернативой государственному управлению ^[23]. Политическое участие в таком контексте предстает не просто гражданским долгом или предпосылкой к эффективному правительству, но также базисом для индивидуального и общественного развития. Применительно к корпорациям, сказанное выше означает приоритет выполнения обязательств бизнеса перед обществом, нежели перед государством ^{[29, с. 38]}. Предположение, что бизнес может и должен вносить значительный вклад в развитие общества посредством приверженности к долгосрочному участию в социально-экономической жизни становится основой концепции «тройного критерия», согласно которой предприниматели и менеджеры должны принимать в расчет не только финансовые показатели, но также социальные и экологические результаты деятельности компании.^[2]

3. Модель делиберативной демократии (deliberativedemocracy) подчеркивает значимость гражданского участия в публичной политике, но оговаривает, что такое участие осуществляется на совещательной основе, позволяя гражданам лучше подходить к решению сложных вопросов, преодолевать плюрализм мнений и неравенство в процессе принятия решений. Модель делиберативного демократического гражданства особо отмечает необходимость вовлечения, которое предполагает использование problem-solving подхода, т.е. поиск прикладного решения конкретных проблем. Внимание в такой модели уделяется не столько преодолеванию противоборствующих интересов, сколько нахождению решения путем совместного участия. Применительно к корпорациям, это, в свою очередь, означает фокусирование на дискурсе с заинтересованными сторонами как ключевом методе, причем на дискурсе этическом, то есть цивилизованном и рационально-аргументированном общении. В этом контексте Хорст и Лёр предлагают использовать в качестве атрибутов этического дискурса диалог, посредничество и другие способы ведения дискуссий ради вовлечения граждан в обсуждение корпоративных решений, одновременно побуждая корпорации действовать и отчитываться о своих действиях ^[24].

Предварительный анализ показывает, что совмещение менеджериального и политологического подходов потенциально способно более комплексно рассмотреть феномен корпоративного гражданства. На данном этапе исследования можно заключить, что теория корпоративного эгоизма и теория заинтересованных сторон раскрывают содержательные и функциональные характеристики корпоративного гражданства: бизнес предпринимает шаги по изменению социально-экономического окружения через активное воздействие на внешнюю среду, наполненную стейкхолдерами. Политическая теория, рассматривая КГ, делает упор на раскрытие сущности «гражданства», стремясь концептуализировать это понятие применительно к коммерческим организациям и объяснить внутреннюю логику бизнеса, одновременно ответив на вопрос об идентичности корпоративного гражданства: являются ли современные компании гражданами в полном смысле слова или же они скорее похожи на граждан.

Для целей дальнейшего анализа необходимо также рассмотреть и выявить отличия КГ от таких понятий как корпоративная социальная ответственность (КСО), корпоративная филантропия (КФ) и государственно-частное партнерство (ГЧП).

Нередко концепция корпоративного гражданства ошибочно трактуется как «продвинутая» версия доктрины корпоративной социальной ответственности. В течение некоторого времени развитие понятий КСО и КГ происходило одновременно. Однако с началом XXI в. концепция корпоративного гражданства расширилась, включив в себя политическую составляющую, заключающуюся во взаимодействии с политическими акторами. Поэтому употребление понятия КГ как аналога КСО не совсем корректно ввиду смены парадигмы первого понятия ^{[5, с. 8]}. КСО сегодня представляет собой скорее материальный фундамент корпоративного гражданства, которое выступает в качестве более развитой формы взаимоотношений бизнеса и государства.

Считается, что формирование теории корпоративного гражданства во многом определило современное понимание феномена КСО, заложило фундамент ее концептуализации применительно к бизнес-практике и позволило преодолеть противоречие между интерпретацией бизнеса как автономного экономического субъекта и предъявление к нему особых социальных требований. Авторы этой теории Д. Маттен и А. Крэйн определили в качестве краеугольного камня «процесс взаимодействия компаний с теми, кто оказывает на нее воздействие, и теми, на кого компания оказывает влияние в ходе своей деятельности» ^{[10, c. 303]}.

Здесь и проявляется существенное отличие корпоративного гражданства от корпоративной социальной ответственности. Корпоративное гражданство строится не столько на благотворительности или помощи тем, кто в этом нуждается, сколько на развитии конструктивных отношений с так называемыми стейкхолдерами, партнерами, соучастниками, нацеленными на установление и поддержание систематического двустороннего взаимодействия с целью решения комплексных проблем современности в наиболее социально-значимых областях (здравоохранение, образование, развитие гражданского общества и проч.). В число внешних и внутренних стейкхолдеров, по факту составляющих гражданское общество, могут входить сотрудники компаний, граждане, местные сообщества, государственные органы и неправительственные организации, в той или иной мере причастные к деятельности корпораций. Коммерческие организации стремятся к интеграции в это общество, и корпоративное гражданство обеспечивает им данную возможность ^[5].

Отличия КГ от КСО проявляются и в стратегии позиционирования компании в отношении стейколдеров и степени самой активности компании. КСО подразумевает обязательства кор­порации оказывать помощь нуждающимся в ней стейк­холдерам, либо предотвращать потенциальный вред от своей деятельности. В социальную ответственность также входит понятие «компенсации вреда»: материального или экологического ущерба, нанесенного компанией обществу или конкретным стейкхолдерам. При этом работа и прибыльность кор­порации, так или иначе, зависит от этих стейкхолдеров. Таким образом, в основе модели находится баланс интересов: компания выполняет некоторый набор обязательств, действуя как бы под символическим или реальным «давлением» государства, а государство, при прочих равных условиях, положительно оценивает деятельность корпорации. В этом смысле КСО можно определить как реактивную стратегию: государство ожидает от компании соблюдения «порядка» и своевременной реакции на экологиче­скую или экономическую проблему в случае возникновения таковой.

В отличие от социальной ответственности, корпоративное гражданство предполагает другую стратегию позиционирования бизнеса – проактивную, означающее опережа­ющее сотрудничество компаний с обществом и государ­ством по решению как существующих социальных проблем, так для предупреждения возникновения потенциальных. Туркин определяет такое поведение следующим образом: «Бизнес не ждет пока попросят, а ищет сам куда и как направить свои социальные инвестиции. Бизнес находит самые актуальные для общества темы и решает про­блемы, волнующие большую часть населения. Бизнес до­бивается от социальных инвестиций отдачи и выгоды для себя. Бизнес привлекает самих людей к решению со­циальных проблем» ^[15]. Иными словами, корпоративное граждан­ство предполагает самоинициированность и самоорганизованность в реализации социальных инвестиций.^[3]

Понятия корпоративного гражданства и корпоративной филантропии также нетождественные друг другу. Филантропия (синоним благотворительности) - известное явление, по своему значению близкое к корпоративной социальной ответственности. В ее основе лежит формула: «делай добро ради извлечения репутационной прибыли». Традиционно под корпоративной благотворительностью понимались разовые социально-направленные акции, отличающиеся по масштабу и затраченным ресурсам: закупка необходимых вещей или средств для нуждающихся, проведение социальных мероприятий, пожертвования в фонды помощи и проч. Со временем характер благотворительности менялся, становясь более комплексным. От разовых акций компании перешли к реализации долгосрочных социальных программ: поддержка адресных социальных групп (детей-сирот, инвалидов), развитие региональных сетей, состоящих из фондов помощи, партнерство с госпиталями для обеспечения снабжения медицинской продукцией ^[16]. Такие действия являются социально-направленными и содействуют решению конкретных (локальных) социальных проблем, когда «целевая аудитория» насчитывает нескольких сотен и тысяч человек. Однако едва ли они способны привести к значимым социально-экономическим последствиям.

При сравнении КГ и благотворительности в целом (в масштабе КСО) возникает еще один аспект, связанный с восприятием КСО внешними стейкхолдерами как нечто уже ставшее традиционным, как общепринятая практика компаний, подразумевающая принцип: «хочешь понравиться – делай добрые дела». Но КСО оказывается неспособным привести к приумножению доверия или репутации, если достигнуто некое пороговое значение. Это означает достижение компанией максимума эффекта отдачи от КСО в глазах целевых стейкхолдеров: государство одобряет действия организации, но двусторонние отношения не развиваются. В такой возможной ситуации для перехода диалога в новую плоскость потребуется затратить такое количество инвестиций, которыми компания может не располагать в данный момент. Помимо этого, никто не застрахован от риска, что завтра конкурент сделает новее, больше и лучше.

Не корректным представляется также сведение корпоративного гражданства к государственно-частному партнерству. Оба социальных явления схожи в том ключе, что в их основе заложен принцип социального партнерства, подразумевающего разделение сфер ответственности между бизнесом и государством в решении социально значимых вопросов. Однако если ГЧП предполагает государство в качестве инициатора, то в КГ инициатива исходит от самого бизнеса, осуществляющего таргетированные социальные инвестиции на национальном и региональном уровнях, направленные на поиск решение наиболее актуальных проблем в области образования, безопасности, здравоохранения, занятости и окружающей среды^[15]. Кроме того, правоотношения в рамках ГЧП регулируются законодательством, предполагают юридически закрепленное разделение рисков, что может отсутствовать в КГ. Например, сегодня ряд международных фармацевтических компаний предлагает государству участие в реализации проектов по закупке лекарственных препаратов у них на определенных условиях: если лечение оказывается неэффективным, то фирмы возвращают деньги властям – так называемая модель «риск-шеринга». Другой вариант риск-шеринга предусматривает, что оплата производится только по факту успешного лечения конкретным лекарством ^[1]. В приведенном примере бизнес выступает инициатором проекта, не предполагающего софинансирование и подразумевающее возмещение государству финансовых средств при неэффективной реализации. Наконец, КГ и ГЧП отличаются по «объекту» правоотношений. В основе корпоративного гражданства лежит создание и управление нематериальными объектами: знаниями и информацией, бизнес-процессами и проч. Иными словами, бизнес предлагает государству инновационные проекты и «ноу-хау», позволяющие выработать путь или «дорожную карту» к решению проблемы, в то время как ГЧП в большинстве случаев связано с инфраструктурными проектами, предполагающими, что бизнес построит, будет поддерживать и эксплуатировать или получит в управление некий материальный объект.

Соотнесение понятий GR-связи с государством и корпоративного гражданства

Бизнес в своей основе является открытой системой, находящейся в перманентном взаимодействии с внешней средой. Внешняя среда определяется как совокупность условий и факторов, находящихся вне организации и воздействующих на ее функционирование ^{[13, с. 52-53]}. На практике не существует ни одного предприятия, которое не имело бы внешнего окружения и не находилось бы с ним в состоянии постоянного взаимодействия. Внешняя среда не является статичной, она активно воздействует на субъект – бизнес-организацию. В связи с научно-технологическим прогрессом, глобализацией, социально-экономическими и политическими процессами начала 21 века внешняя среда становится более агрессивной и непредсказуемой, ее влияние на деятельность предприятия становится все более интенсивным и экономически чувствительным. Это касается, в первую очередь, такого аспекта среды, как государственно-политическое регулирование, значение которого для бизнеса многократно возрастает. Государственно-регуляторная область становится жестче, что объясняется стремлением обеспечить больший надзор и контроль за качеством продукции и услуг, в особенности, в социально-значимых сферах экономики: фармацевтическая и медицинская, пищевая, табачная и алкогольная промышленности. Госорганы предъявляют повышенные требования к компаниям для доступа к обсуждению процесса принятия решений: необходимым условием становится социально-ответственная деятельность, результаты которой должны содействовать развитию экономики и общества. Повышение регуляторной активности государства, сопряженное с отсутствием гарантий предсказуемого изменения законодательства, увеличивает риски для бизнеса. В 2013 году, по данным агентства McKinsey, экономические издержки от государственного регулирования для компаний в большинстве отраслей оценивались в 30% всей выручки, в то время как в банковском секторе они достигли 50% ^[28]. Риски государственного вмешательства, изменения законодательства и ужесточения регулирования стабильно включаются в рейтинги наиболее значимых рисков для бизнеса, которые составляют ведущие международные агентства^[19]. Согласно E&Y, центральной проблемой для ведения деловой активности иностранными бизнесом в РФ являются частые изменения законодательства^[4].

Обладая имманентно присущими характеристиками, такими как гибкость, динамизм и адаптивность, бизнес способен вырабатывать оригинальные методы реагирования на внешние импульсы, при этом стимулируя собственное развитие. Это приводит к внутреннему усложнению коммерческой организации: трансформируется структура, меняются стратегии и линейка продукции. Изменения также напрямую затрагивают функции бизнеса, поскольку подразделения компании наиболее чувствительно реагируют на внешнюю среду.

Именно в центре таких модификаций находится и функция по связям с государственными структурами. Ключевым фактором, детерминирующим новый этап ее развития, является особое местоположение на стыке между внутренней (корпоративной) и внешней (государственно-политической) средой. В результате, GR испытывает наибольшее давление, что побуждает оперативнее других подстраиваться под изменяющееся внешнее окружение. Вследствие адаптации GR-функция эволюционирует в более содержательный механизм вовлечения компаний в формирование государственной политики посредством предложения инновационных социально-значимых проектов, благоприятно влияющих на социально-экономическую ситуацию в стране.

Можно выделить несколько определений GR, раскрывающих основные содержательные характеристики данного явления:

· GR подразумевает непрерывную профессиональную деятельность в интересах негосударственного субъекта по коммуникативному воздействию на внешнюю среду с целью принятия выгодного государственного решения.

· GRпредставляет собой «специфическую сферу взаимодействия бизнеса и власти, в которой стороны ориентированы на выстраивание взаимовыгодного диалога без использования прямых коррупционных практик» ^{[18, с. 49]}.

· GR как разновидность PR предполагает осуществление коммуникативного взаимодействия негосударственного субъекта с одним из элементов общественной среды – государственными органами ^{[8, с. 18]}. Конечной целью является «согласование собственных интересов организаций с интересами органов государственной власти различного уровня для снижения рисков и обеспечения устойчивого развития» ^[7].

· Government Relations – «деятельность специально уполномоченных сотрудников крупных коммерческих структур (GR-специалистов) по сопровождению деятельности компании в политической среде» ^{[14, с. 197]}. Итогом такой деятельности должно стать выстраивание долгосрочной, комфортной, предсказуемой системы отношений с профильными для компании политическими стейкхолдерами для нивелирования угроз со стороны действий этих стейкхолдеров.

· Задачами GR являются проведение экспертно-аналитической работы по мониторингу действий государственных органов и государственных решений и поиск информации; участие в деятельности отраслевых ассоциаций и экспертно-консультативных советах при государственных органах; сопровождение инициатив компании в органах государственных власти, предполагающее координацию выстраивания отношений с госорганами.

Таким образом, связи с государством - это функция, соединяющая компанию со внешней государственной средой. При этом GR остается единственным подразделением, официально уполномоченным представлять интересы компании в отдельной специфической среде – системе государственных органов. Это особенно наглядно прослеживается в крупных западных компаниях, где имеет место четкая структура и систематизация корпоративных подразделений. В международных корпорациях, за исключением случаев интеграции нескольких департаментов в один крупный, курирующий все направления внешних связей (external affairs), именно GR отвечает за установление и систематическое поддержание взаимоотношений с государственными стейкхолдерами.

Ранее отмечалось, что, согласно логике корпоративного гражданства, бизнес стремится выстроить такую систему отношений с государством, в рамках которой он будет реализовывать коммерческие проекты, но за счет внесения вклада в социально-экономическое развитие страны. Именно в этом ключе GR гармонично дополняет КГ, используя его в инструментальном преломлении. Связи с государством позволяют компании реализовать себя в качестве ответственного гражданина, демонстрируя и продвигая ее проекты в государственных органах. Если представить КГ как некое содержание, формирующееся внутри компании (включающее логику бизнеса, стратегию действий, мотивацию, корпоративную культуру), то GR будет выступать формой проявления корпоративного гражданства. Другими словами, бизнес может «желать» стать гражданином, но именно GR позволит ему «быть» гражданином, обеспечивая вовлеченность в политический процесс. По мнению автора, корпоративное гражданство и связи с государством имеют несколько основных точек соприкосновения:

Во-первых, GR фактически продолжает проекты, начатые в рамках корпоративного гражданства и демонстрирует это гражданство в государственных органах, тем самым наращивая социальный капитал компании. Руководство организации принимает решение об инициации проекта в области КГ и аллокации ресурсов на его реализацию. Далее проект разрабатывается внутри организации соответствующими отделами и экспертами. При этом важно напомнить, что особенностью проектов КГ является их социальная направленность, благоприятное воздействие на социально-экономическое окружение. Роль GR здесь проявляется в двух аспектах: с одной стороны, GR способствует сбору информации о заинтересованности государства в решении социально-значимой проблемы, на которую и будет направлен проект. Происходит своего рода «считывание» потребностей государственной среды, после чего информация передается в компанию для корректировки и проработки деталей проекта. С другой стороны, после завершения подготовки проект подхватывается специалистами по связям с госорганами, роль которых заключается в предложении проекта соответствующим ведомствам и министерствам, идентификации союзников и создании коалиций поддержки проекта внутри госорганов.

Во-вторых, реализация подобного проекта всегда требует изменения регуляторной или законодательной нормы, что невозможно без подключения GR-ресурсов. Например, фармкомпания разрабатывает инициативы по изменению схем лечения социально-значимых заболеваний или новую методику по оценке эффективности бюджетных расходов на здравоохранение. Это КГ-проекты, поскольку их успешная реализация может положительно сказаться на показателях здравоохранения или бюджетной экономии. Однако для их осуществления государству требуется сперва внести соответствующие изменения в приказы и регламенты министерства здравоохранения, другие нормативно-правовые акты, регулирующие стандарты и схемы лечения, а также задействовать другие регуляторные органы для согласования решений. Поэтому после инициации компанией таких проектов подключается GR-департамент для проведения разъяснительной работы внутри госорганов, прояснения деталей и выработки условий запуска проектов. GR выступает в качестве механизма обмена необходимой экспертизы и информации, подготовленной компанией по проекту, а также проводит систематическую работу по донесению и разъяснению целей проекта до профильных чиновников, чтобы в итоге получить положительное решение о том, что проекту дан «зеленый свет» со стороны государства.

В-третьих, связи с правительством становятся тем механизмом, благодаря которому компании реализуют свое корпоративное гражданство и, подобного гражданам, вовлекаются в публичную политику. В своей основе КГ предполагает активное взаимодействие с самыми разнообразными акторами, среди которых ключевой категорией выступают госорганы.^[4] Одна из стратегий GR также включает проактивное позиционирование компании в диалоге с государством для вплетения корпоративных интересов в готовящуюся политическую повестку до момента принятия политико-управленческого решения. В английской терминологии стратегического менеджмента для обозначения такого поведения бизнеса используется термин «bridging», означающий построение своеобразного «моста» между бизнесом и внешним окружением c целью лучшей адаптации компании под требования государственной среды ^{[26, с. 976]}.

Стратегическим итогом такого вовлечения организаций становится расширение публичной сферы и развитие многогранного сетевого взаимодействия между государственным и негосударственным сектором (включающим также институты гражданского общества). Как отмечает Т. Кулакова, «совокупность приемов “связей с правительством”, используемая рыночными структурами и общественными организациями, обеспечивает расширение информационной базы для подготовки и выбора политико-государственных решений»^{[6, с. 97]}. А использование КГ бизнесом в качестве основы, на которой строится процесс обсуждения политико-государственных решений, в перспективе может задать направление совместной работы, целью которой будет разработка и реализация инновационных решений ключевых социально-экономических проблем для обеспечения стабильности и устойчивости государства и общества перед новыми вызовами и создания новых источников экономического роста.

***

Для ведения коммерческой деятельности в условиях современных внешних вызовов бизнесу необходимо выстраивать и поддерживать эффективное взаимодействие со внешней политико-государственной средой. Связи с государством сегодня закрепились в качестве более развитой системы взаимоотношений между бизнесом и государством. GR содействует представительству корпоративных интересов в госорганах, однако не всегда способен полностью обеспечить полноценное вовлечение коммерческого сектора в обсуждение и формирование государственных решений. Следующим этапом институционального строительства комплексного и всеобъемлющего типа взаимоотношений между двумя секторами представляется развитие корпоративного гражданства, направляющее это взаимодействие в социально-экономическую плоскостью. Данная система отношений позволяет повысить роль бизнеса в поиске и решении социальных проблем, что соответствует требованиям государства и активно им приветствуется. Реализовывая себя в качестве ответственного гражданина общества, посредством КГ компании также открывают для себя новые горизонты развития бизнеса. GR использует КГ в инструментальном приложении, содействуя практическому соприкосновению интересов двух секторов. Это, в свою очередь, модифицирует сами связи с государством, превращая их в более сложный механизм участия коммерческих организаций в формировании государственной отраслевой политики.

^[1] Международный престиж концерна «Фольксваген» потерпел мощнейший удар после того, как выяснилось, что более 11 миллионов автомобилей были оснащены программным обеспечением, которое в десятки раз занижало количество вредных газов; репутация и финансовые показатели корпорации «Самсунг» серьезно пострадали после скандала о коррупционной деятельности среди руководства компании.

^[2] Примером такого отношения может служить отказ многих продуктовых сетей в Европе от продажи генномодифицированной еды из-за боязни причинения вреда здоровью населения.

^[3] Здесь и далее используется авторская трактовка термина «социальные инвестиции» – целенаправленные долгосрочные вложения ресурсов бизнеса (материальных, технологических, управленческих, финансовых, информационных и иных ресурсов), направляемых по решению руководства на реализацию социальных проектов, разработанных с учетом интересов основных корпоративных и внешних (государственных и общественных) заинтересованных сторон, в предположении, что в стратегической перспективе компанией будет получен социальный и экономический эффект за счет решения (улучшения) социально-значимой проблемы. Конечной целью социальных инвестиций является получение долгосрочных конкурентных преимуществ за счет формирования взаимного доверия со стороны государства, что ведет к снижению рисков нанесения ущерба компании в краткосрочной перспективе.

^[4] Стоит отметить, что в западных компаниях для распространен термин не GR, но Government Affairs (GA) именно в силу разнообразного характера стейкхолдеров, не исчерпывающийся государственными органами, с которыми приходится взаимодействовать компаниям.