The reform of foreign colonies of 1871 in Russia in reflection of the foreign historiography

Khegai Valeriia Post-graduate student, the department of Russian History and Culture, Saratov State Technical University named after Y. A. Gagarin 410054, Russia, Saratov, Politechnicheskaya Street 77, building #1 khegay.valery@gmail.com Other publications by this author

Несмотря на огромное количество изданных и появляющихся ежегодно исследований по истории российских немцев, проблема изучения реформы 1871 г., изменившей статус колонистов и их специальную систему управления, сохраняет свою актуальность в силу своей слабой изученности как в отечественной, так и в зарубежной историографии. Обращение к этой теме зачастую было связано с интересами вненаучного характера (внешнеполитическими отношениями России и Германии), и исследователи не ощущали необходимости всестороннего рассмотрения данной проблемы. Зарубежная историография была крайне зависима от историографии российской – не имея доступа к историческим источникам, иностранные авторы полагались на мнение своих российских коллег, которое зачастую было достаточно дискуссионным. Также можно отметить, в целом, достаточно позднее появление интереса к проблемам истории российских немцев у зарубежных исследователей. Рассмотрение отдельных эпизодов (в том числе, упоминание реформы 1871 г.) встречается в работах XIX в., однако они носили не исторический, а в большей степени статистический или этнографический характер.

Проведение собственно исторических исследований зарубежом было связано с Первой Мировой войной и началось в 1920-х гг. В годы войны в Германии резко возрос интерес к проживающему в России немецкому населению, что нашло свое отражение в целой серии изданий под названием «Немцы зарубежом» (Das Deutschtum im Ausland), не содержащих, однако, какого-либо серьезного анализа поднимаемых проблем [1–8 и мн. др.].

Характерным примером в этом смысле является публикация «Немцы за границей», в которой раздел о поволжских немцах был написан Иоганнесом Шлойнингом – автором, иммигрировавшим из России по Брестскому миру, которому в будущем предстояло возглавить Землячество немцев России в ФРГ. Лейтмотивом его исследований являлась следующая идея: «Колонисты <…> ценой бесчисленных жертв победили дикую местность и при помощи нечеловеческих усилиями превратили ее в житницу России» ^{[9, с. 58–59]}. Дальнейшее изложение носило столь же хвалебный характер, не рисуя полной картины, ставя своей задачей всяческое превозношение немецкого населения. Вопрос системы управления и реформы 1871 года вовсе не поднимался автором.

В этом же стиле написана работа другого покинувшего Россию автора ‑ Герхарда Бонвеча. Его «История немецких колоний на Волге» стала одной из первых попыток целостного анализа истории российских немцев, однако следует отметить, что автор также был подвержен влиянию политической конъюнктуры того периода. Реформа 1871 года оценивается им крайне негативно как разрушительное следствие политики панславизма. «Цель [данной политики], – пишет Г. Бонвеч, - установить внутри страны главенство государствоопределяющего народа над другими меньшими национальными группами. Стремление создать единое в социальном смысле государство оправдано, когда правящий народ является более развитым; однако, когда при этом источник культуры лишают его национальных условий жизни так, что у него не остается сил исполнять свою миссию, - это уже преступление» ^{[10, с. 105]}. Г. Бонвеч ошибочно видит истоки этих намерений правительства еще в эпизоде ликвидации первой Саратовской конторы в XVIII в.

Вместе с тем, он первый постарался проанализировать положения реформы 1871 года. Однако в результате, суть реформы управления в его представлении свелась к «краже привилегий», по мнению автора, все нововведения были бесполезны или откровенно вредны для колонистов: «освободительные меры правительства Александра II проложили путь к притеснению немецкого населения в России» ^{[10, с. 107]}. Подобная однобокая оценка не представляется объективной, и заслуживает серьезной дискуссии.

В конце 1930-х гг. в зарубежной историографии наступает своеобразный «период тишины», который продлился до середины 1950-х гг., когда начал выходить ежегодник «Heimatbuch», издаваемый в ФРГ Землячеством немцев России. Однако вопросы управления и его реформирования в данном ежегоднике подробно не освещались.

Новый плодотворный период исследований начинается в 1980-х гг. К этому периоду относится появление публикаций А. Айсфельда, И. Фляйшхауер, Д. Брандеса, Д. Нойтатца, А. Каппелера и других историков.

Работа И. Фляйшхауер – одна из самых крупных в зарубежной историографии монографий по истории немцев в России. И. Фляйшхауер – первая, кто подробным образом, на основании широкого круга источников рассмотрела реформу управления немецкими колониями 1860–70-х гг. в рамках всех остальных проводимых реформ и с учетом активного процесса модернизации страны.

Материал российских архивов помог исследовательнице быть точнее в своих выводах. Полемизируя с Г. Бонвечем, она писала, что: «главный интерес реформаторов состоял в том, чтобы как можно дольше сохранить благоприятные для колонистов особые условия и одновременно ввести инновации, которые в век модернизации были просто необходимы для усиления всего сельского населения» ^{[11, с. 279]}.

В результате И. Фляйшауер приходит к выводу, что закон 1871 года был «хорошо продуманным компромиссным решением, которое не возлагало на колонистов никаких трудностей». Она соглашается с мнением А. А. Велицына о том, что закон в значительной степени оставил в неприкосновенности особое привилегированное положение колонистов ^{[11, с. 291]}, что, на наш взгляд, является спорным утверждением, так как реформа 1871 г. уравнивала в правах все сельское население страны.

При всех несомненных достоинствах работы «Немцы в царской России» (цельный, системный взгляд на сущность реформ, использование архивных источников) стоит отметить, что вопросы взаимодействия Главной комиссии с местными органами власти, практический механизм передачи колоний в ведение местных учреждений, а также вопрос о последствиях реформы получили неполное отражение или вовсе в нем не поднимались.

С 1991 года в Германии издавался информационный бюллетень «Forschungen zur Geschichte und Kultur der Rußlanddeutschen», в котором публиковались статьи, посвященные, преимущественно, истории немцев XX в., а также рецензии и обзоры новых изданий по немецкой тематике.

В девятом спецвыпуске «Исследований» появилась статья Д. Брандеса, посвященная статусу российских немцев в Российской империи и Советском Союзе. В ней автор обратил внимание на то, что власть при реформировании системы управления стремилась сохранить «наилучшие элементы устройства колоний», такие как «национальную и конфессиональную однородность колоний», «специальные денежные фонды колониальных округов» и другие ^{[12, с. 9]}. Д. Брандес также считает, что для колонистов характерно возникшее позднее понятие «личной» или «персонально-культурной автономии», когда в многонациональном государстве определенные семьи вписаны в национальный кадастр, избирают своих представителей в парламент, имеют свои учебные заведения, не смешиваясь с другими национальностями, и в связи с вышеуказанными целями могут поднимать собственные налоги. Подобная нетерриториальная автономия, по мнению автора, была характерна для колоний дореформационного периода и в ослабленном виде продолжила существовать после реформ.

Схожие проблемы поднимал и О. Лухтерхандт в своей статье «Правовое положение немцев до и после отмены привилегий». Автор пришел к выводу, что в условиях развития страны в сторону современной формы государства и гражданского общества, отмена привилегий означала серьезный шаг к «государственно-общественной нормализации» или «status normalis» ^{[13, с. 113]}. Несомненным достоинством исследования О. Лухтерхандта является то, что он отметил, что нововведения принесли с собой не только потери, но и новые возможности. «Вводившиеся либеральные институты, такие как пресса и демократические органы местного самоуправления, давали и немцам возможность быть услышанными в медленно нарастающем потоке русской гласности, создать собственное специфическое немецкое общественное мнение и оказать влияние на формирование политических отношений» ^{[13, с. 112–113]}. В этом заявлении О. Лухтерхандт поддержал мнение французского исследователя Жана-Франсуа Бурре, который пришел к выводу о том, что: «По сравнению с колониальным кодексом 1857 г., закон 1871 г. представлял собой однозначный прогресс, так как немецкие колонии могли иметь выбранных представителей на уровне губернского земства. Этот закон 1871 года ознаменовал начало участия немцев Поволжья в русской политической и административной жизни» ^{[14, с. 64]}.

Американская историография поволжских немцев начинает складываться относительно поздно (во второй половине 1960х гг.). Наиболее ярким представителем данного направления является Джеймс Лонг.

Его работа «From Privileged to Dispossessed» до сих пор является единственным специальным исследованием по реформе 1871 г. Автор использовал опубликованные источники, периодику, а также материалы из Национального архива США, спецколлекций Колорадского университета и Канзасского исторического общества. Однако вне доступа автора оказался значительный корпус архивных источников, что позволяет говорить о серьезном исследовательском пробеле.

Характеризуя политику государства по отношению к российским немцам этого периода в целом, он отмечает, что она была связана с теми коренными изменениями, которые претерпевала страна. Автор провел глубокий анализ изменений в вопросах управления, землепользования и налогообложения. Анализируя значение реформы, Дж. Лонг подчеркивает, что «колонисты никогда не страдали от крепостного статуса. Их статус был ближе к статусу государственных крестьян»; «уравнение с остальной массой населения, которая мало чем отличалась от рабов, было воспринято колонистами как унизительное, однозначно дискриминационное» ^{[15, с. 17]}. Однако конкретных примеров реакции самих колонистов на нововведения в исследовании Дж. Лонга мы не находим.

Исследователь стремится дать многоплановый взгляд на ситуацию: «С точки зрения современного государственного строительства, закон 1871 года, упразднивший специальный статус колонистов, может быть интерпретирован как прогрессивная мера, которая поместила все сельское население в единые административные и правовые рамки. Но для немцев Поволжья, ставших «поселянами-собствениками», это было регрессивным и некорректным актом» ^{[15, с. 40]}. Подобная оценка не учитывала положительные последствия реформ для колонистов.

Что касается исследования другого американского исследователя – Фреда Коха, то оно базировалось лишь на исследовательской литературе, копировало бытующие в историографии ошибочные мнения о причинах реформы 1871 года (панславистских устремлениях правительства) и содержало фактические ошибки (о «потере» Конторой своих функций в 1866 г., издание указа о воинской повинности датируется то июнем 1871 года, то 1874 годом и т.д.) ^{[16, с. 198–199]}.

Рассмотрение историографии реформы управления колониями подводит к выводу, что, несмотря на определенный интерес к данной проблеме, в зарубежной историографии до сих пор не появилось цельного исследования, проведенного с привлечением полного корпуса архивных материалов, периодики, с современной постановкой вопросов и использованием соответствующих методов исторического анализа. Вопрос о причинах реформы, конкретном механизме передачи реформ в ведение общих учреждений, а также восприятии колонистами нововведений и значении последних остались либо вне внимания авторов, либо не могли быть решены в силу недоступности источников. Последнее условие привело к чрезмерной зависимости иностранных исследователей от российских коллег. Другая часть авторов стали заложниками определенной идеологии или конкретной политической конъюнктуры, что предопределило ошибочность их выводов. Таким образом, вопрос о реформе 1871 г. сохранил свою актуальность для будущих исследований.