Problem of correlation between the notions “tradition” and “culture”: structural-phenomenological hypothesis

Illarionov Grigorii Andreevich PhD in Philosophy Docent, the department of Philosophy, Siberian Federal University 660041, Russia, Krasnoyarsk, Prospekt Svobodnyi 79 bromov1917@yandex.ru Other publications by this author

Культура и традиция являются одними из наиболее используемых понятий всего социогуманитарного дискурса современности. Мы используем эти понятия повсеместно – в публицистике, науке, философии, религии, обыденной речи, – относя их как к конкретным явлениям и предметам, так и к общим закономерностям и обобщающим концептам. Они в некотором смысле всеобъемлющи, поскольку так или иначе вмещают в себя совокупность проявлений человеческой социальности во всей ее полноте. Онтологически они могут выражать полноту социального бытия, эпистемологически – служить обобщением ее конкретных проявлений, аксиологически и этически – выражать собой определенные культурно-исторические формы осмысления человеческого бытия.

Крайне общий характер и повсеместность использования понятий неизбежно порождают терминологическую проблему – контекст порождает бесчисленное количество смысловых оттенков и трактовок, разнящихся в зависимости от области употребления и когнитивной или эмоциональной окраски.

При этом значение данных понятий на разных этапах и в разных формах их существования значительно сближалось. Так, например, термины «христианская культура» и «христианская традиция» являются весьма близкими по своему смыслу.

Американские антропологи А. Кребер и К. Клакхон ^[9] еще в середине XX века предприняли исследование, в котором им удалось собрать более 200 корректных определений понятия культуры. В дальнейшем, по мере количественного увеличения научного знания, число определений значительно возросло как в отечественной, так и зарубежной науке.

Основное внимание советской и постсоветской науки сосредоточилось на проблеме соотношения традиционного и инновационного в динамике культурных изменений (работы Э. С. Маркаряна ^[17], В. М. Каирова ^[15], К. В. Чистова ^[22], И. Н. Полонской ^[18] и др.).

Проблемой, стоящей перед нами, является крайний релятивизм использования в современной науке понятий «культура» и «традиция», при котором их значения смешиваются, подразумевая целостность воспроизводящейся совокупности результатов, содержаний и отношений человеческой деятельности, что приводит к проблеме их демаркации и трудностям дальнейшей работы с данными понятиями.

Целью данного исследования, таким образом, станет формулирование непротиворечивой модели соотношения культуры и традиции и механизма ее работы, предусматривающего четкое разграничение данных понятий с сохранением их значения.

Большое количество исследователей предпринимало попытки разграничить данные понятия или релятивизировать их различия. Однако по мере количественного умножения научного знания проблема не только не была решена, но и еще более усугубилась в ходе специализации наук, что и порождает потребность в продолжении работы над данной проблемой, в попытках создания приемлемого общепринятого понимания данных понятий и соответствующих им социально-онтологических явлений.

Помимо теоретического, данная проблема имеет и практический характер. Релятивизм понятий «культура» и особенно «традиция» становится предметом многочисленных спекуляций. Примером может служить сфера религиозной жизни современной России. Так, в преамбуле Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» в формулировке «…признавая особую роль православия в истории России, в становлении и развитии ее духовности и культуры, уважая христианство, ислам, буддизм, иудаизм и другие религии, составляющие неотъемлемую часть исторического наследия народов России…» ^{[19, 12]} признается особый статус традиционных религий России. Из этого следует политическая и юридическая проблема идентификации традиционности, отнесения той или иной конкретной религиозной группы к числу исповедующих традиционные религии. Аналогичной проявляется проблема идентификации традиционности и в других областях социальной жизни России, что обуславливает актуальность проблемы.

Первой исследовательской трудностью в рассмотрении данной проблемы является богатейшая, почти необъятная в рамках одного исследования, история использования понятий «культура» и «традиция». Попытка учесть все формы и трактовки в данном случае вынудит нас или согласиться с релятивизмом понятий, или признать отдельные трактовки верными в ущерб прочим.

Второй трудностью является многообразие частных проявлений культуры и традиции. Культура, как и традиция в общем смысле, включает в себя все многообразные проявления человеческого бытия как в когнитивных, так и некогнитивных (религия, искусство) формах. Вследствие этого существует необходимость методологически преодолеть данное разнообразие, привести к единству разные стороны жизни человечества.

Методология исследования обусловлена поисками путей преодоления данных трудностей. В первом случае мы используем элементы феноменологического подхода, а именно отказ от рассмотрения онтологических источников культуры, ее субстанциональной природы, рассмотрение ее как феномена, данного нам в нашем опыте социального бытия. Такой подход позволит нам не заблудиться в многообразии исторических взглядов на природу культуры и традиции и сосредоточится на них самих.

Вторая трудность, заключающаяся в многообразии исторических форм культуры и традиции, преодолевается структуралистской установкой на холизм – преобладание общего над частным, структуры над индивидом. Удаляя субъективно-исторические факторы из анализа нашего предмета, мы имеем возможность рассматривать их как системы, не определенные индивидуальной или коллективной волей людей. Также это означает релятивизацию гипотезы прогресса, установки на постоянство принципов существования человечества, будь то работа бессознательного, изучаемая психологией, объективные экономические структуры, актуализированные марксизмом, или иррациональная, волевая сторона человеческой природы.

Таким образом, метод нашего исследования можно обозначить как структурно-феноменологический, так как он совмещает в себе элементы обоих методологических подходов.

Понятие культуры, с которого мы начнем, в философском словаре определено следующим образом: «универсум искусственных объектов (идеальных и материальных предметов; объективированных действий и отношений), созданный человечеством в процессе освоения природы и обладающий структурными, функциональными и динамическими закономерностями» ^{[20, 591]}. Представляя собой совокупность деятельности человека, ее продуктов и отношений между людьми, культура может быть с феноменологической очевидностью названа системой, т. е. множеством элементов, связанных друг с другом и образующих целостность. Рассмотрение культуры таким образом имеет богатую историю, такого подхода придерживались классики П. Сорокин, Б. Малиновский, Т. Парсонс и их многочисленные последователи.

Традицию философский словарь определяет как «анонимную, стихийно сложившуюся систему образцов, норм, правил и т. п., которой руководствуется в своем поведении достаточно обширная и устойчивая группа людей» ^{[20, 648]}. Данное определение выражает собой объективистский взгляд на традицию, заключающийся в восприятии ее как социокультурного содержания, нерефлексивно передаваемого из поколения в поколение и вытесняющегося по мере рационализации социального бытия.

При такой трактовке разница между понятиями «культура» и «традиция» предстает перед нами в качестве понимания традиции как стихийной, нерефлексивной, дорациональной части культуры. При этом, все в том же философском словаре мы обнаруживаем следующее высказывание о культуре: «кристаллизованные формы, отделимые от субъекта и воспроизводимые им значительно труднее» ^{[20, 591]}.

Подход к традиции как к иррациональной форме культуры был уже в достаточной степени раскритикован в XX веке. Исследователи традиции: индологи Л. и С. Рудольфы ^[10], конструктивист Г. Гласси ^[5], философ Е. Шацкий ^[23] и др. – показали, что традиция не столь нерефлексивна и объективизирована, в ней присутствует мощный элемент субъективного конструктивизма. Традиция есть не только передаваемое социокультурное содержание, но и субъективный конструкт, складывающийся из восприятия последующим поколением социального бытия предшествующих.

Итак, культура не рациональна, а традиция не иррациональна, потому разделять их по данному признаку некорректно. Но в таком случае и традиция, и культура предстают как самовоспроизводящиеся в социуме социокультурные модели деятельности. И очевидной разницы между ними нет. Культура вмещает в себя любое проявление социальности – нет ничего человеческого, что не было бы культурным. Но можно ли сказать это о традиции? Состояние культурности предзадано для любого явления, некультурность подразумевает нечеловечность. Но традиционности часто противопоставляется нетрадиционность. Что же она собой представляет?

Для ответа на этот вопрос необходимо обраться к механизмам традиции. Из самой этимологии слова «традиция» (от лат. traditio – передача) следует, что она представляет собой преемственность форм социального бытия. Эта передача имеет два компонента: объективный, не зависящий от субъекта – само передаваемое и воспроизводимое содержание, и субъективный – элемент трактовки, рефлексии субъекта, изменяющий передаваемое содержание.

В архаическом, бесписьменном обществе передача осуществлялась непосредственно – от человека к человеку, что означало буквальность и точность воспроизводства. С появлением письменности и дальнейшим развитием способов коммуникации утрачивалась непосредственность передачи, все большее значение приобретала трактовка текста в том или ином его виде. Чем более субъект был поставлен перед необходимостью трактовать передаваемое содержание, тем изменчивее оно становилось.

Посттрадиционность – такое состояние общества, при котором изменчивость традиции столь велика, что в рамках одного поколения традиция не успевает стать устойчивой и, соответственно, быть переданной. Это состояние постоянной трактовки, где нет устойчивого содержания, которое может быть передано. Ускорение исторического времени вызывает «шок будущего», изменения слишком быстры, чтобы субъект мог к ним приспособиться.

Тем не менее нельзя сказать, что существует общество без традиций. Даже самые целерациональные (такие как наука) или самые хаотичные (такие как интернет-сообщества) сферы имеют набор традиций, срок жизни которых невелик, но которые могут быть отслежены. Иными словами, даже посттрадиционность есть форма традиционности.

То, что составляет содержание традиции, есть культура – это очевидно из самого определения культуры. Традиция, таким образом, есть способ передачи культуры, ее динамика.

Культуре, для того чтобы существовать, необходимо воспроизводить себя. Традиция в таком случае предстает системой ее воспроизводства.

Встает вопрос: если всё есть культура, а динамика культуры есть традиция, как мы можем различать традиционное и нетрадиционное? Если говорить о непосредственной передаче традиции, тогда ответ очевиден: традиционно то, что передано старшими членами общества. Но каким образом отличить традиционное от нетрадиционного, когда речь идет об опосредованной передаче – посредством текста?

Текст является культурой. В передаче традиции через текст, когда получающий осуществляет трактовку, он трактует культуру. Не имея возможности копировать социальное бытие, как это происходит в бесписьменной передаче, он вынужден расценивать полученное тем или иным образом. Текст не есть непосредственное социальное бытие: производя текст, человек актуализует определенные части социального бытия, превращая их в код. Получающий считывает код, производя на основании его собственные актуализации. Однако положение обоих субъектов в структурах – экономических, социальных, исторических и любых других – не может быть одинаково, следовательно, их набор актуализаций будет соответствующим образом отличаться. Трактуя традицию (текст), человек актуализирует культуру.

Но если традиция изменчива, каким образом формируется преемственность? Она подразумевает наличие некоторой неизменной компоненты, позволяющей идентифицировать традицию.

На наличие неизменного ядра традиции, составляющего ту его часть, которая сохраняется, несмотря на его различные актуализации, указывали социологи, исследовавшие традицию: Э. Шилз ^[12], Э. Хобсбаум ^[13] и другие. Неизменное ядро традиции является необходимостью, обеспечивающей существование преемственности, нерелятивное воспроизводство культуры.

Таким образом, мы можем прийти к следующей картине: культура представляет собой «универсум искусственных объектов» (идеальных и материальных предметов, объективированных действий и отношений), а традиция – ее динамику, систему воспроизводства, состоящую из неизменного, передаваемого во времени, ядра и изменчивых актуализаций – периферии.

К такому пониманию определения культуры и традиции может возникнуть три вопроса. Первый будет заключаться в следующем: если культура и традиция соотносятся как система и ее динамика, то откуда возникают локальные, конкретно-исторические формы культуры и традиции?

Второй вопрос: откуда может возникнуть нетрадиционность, посттрадиционность, ведь культура не может утратить динамику? В противном случае она распалась бы как система.

Третий вопрос состоит в том, что, если традиция состоит из ядра и периферии, то как отделить их друг от друга, как выделить ядро?

Чтобы ответить на эти вопросы, мы можем допустить существование множественности ядер традиции, каждое из которых обладает своей собственной актуализацией. Это означало бы отказ от понятия культуры как универсума в пользу понятия культур как универсума. Иными словами, мы встали бы на цивилизационную позицию.  Такой подход также нельзя признать удовлетворительным, потому что он релятивизирует понятия традиции и культуры вообще, отказывая им в универсальности в силу их принадлежности к вполне конкретной, европейской традиции.

Выход из данной ситуации можно найти, представив культуру как систему социального универсума, а традицию – как ее динамичную структуру. Если культура – это взаимосвязанные элементы социального бытия, то традиция может представать устойчивыми отношениями между элементами.

Какие когнитивные выгоды дает нам такой подход?

Соотнеся культуру и традицию как систему универсума социальности и ее динамическую структуру, мы разграничиваем понятия с сохранением актуальности обоих. Традиция, будучи системой воспроизводства культуры, состоит из неизменной совокупности самих отношений – ядра – и их изменчивых во времени актуализаций – периферии. Такой взгляд позволит снять противоречие множественности и единства культур, если представить их как системы, воспроизводящие общий набор структурных отношений, актуализация которых исторически изменчива.

Кроме того, данный подход позволяет четко разграничить традиционность и нетрадиционность, ответить на вопрос, каким образом конкретно-исторические формы культуры способны оставаться сами собой, несмотря на мощнейшие трансформации. Например, каким образом российская культура остается таковой, несмотря на радикальные смены религиозных, политических, социальных и прочих идентичностей, причем в короткий исторический промежуток? Или почему страны Дальнего Востока – Китай, Япония, Корея – сохраняют собственное культурное своеобразие в ходе модернизации, несмотря на колоссальные исторические изменения? В рамках нашей гипотезы это легко объясняется тем, что их традиции представляют собой не набор элементов системы культуры – языка, религии, социальных отношений, – а систему актуализированных связей между элементами, где элементы обладают значительной долей релятивности.

Таким образом, в завершенном виде феноменолого-структуралистскую гипотезу соотношения культуры и традиции можно сформулировать следующим образом:

1. Культура представляет собой систему взаимосвязанных элементов – универсум социальности, включающий идеальные и материальные предметы, объективированные действия и отношения. Традиция же представляет собой динамическую структуру системы культуры, обеспечивающую ее воспроизводство во времени. Традиция есть меняющиеся во времени взаимосвязи между элементами культуры.

2. Традиция как структура культуры состоит из двух аспектов: объективной части (т. е. передающихся во времени отношений между элементами системы культуры) и субъективных частей (т. е. исторически изменчивых и зависящих от передающего и принимающего традицию субъекта), которая представляет собой различные актуализации отношений в структуре культуры.

3. Традиционными можно считать те элементы культуры, которые сочетают в себе устойчивые структурные отношения конкретной формы культуры и схожие исторические актуализации этих отношений. Нетрадиционными, таким образом, можно считать элементы конкретной культуры, представляющие инородные для данной культуры отношения или инородную актуализацию этих отношений. Традиционность и нетрадиционность исторически изменчивы и могут перетекать одна в другую: устойчивое отношение в культуре может приобрести иную актуализацию и стать нетрадиционным, или инородное отношение может стать устойчивым и, приобретя актуализацию, традиционным. Однако в рамках конкретно-исторической ситуации мы можем отделить одно от другого, соотнеся существующие отношения и актуализации с известными нам актуализациями и отношениями прошлого.

4. Посттрадиционность – специфическая форма отношений традиции, обусловленная ускорением исторического времени, увеличением социальной динамики. Это состояние, когда актуализации передающихся социальных отношений меняются, не успевая приобрести устойчивость. Соответственно, традиционность размывается, что приводит к возникновению различных конструктов утилитарного или спекулятивного характера, апеллирующих к авторитету традиционности, не будучи наделенными традиционными структурными отношениями культуры и актуализациями.

И в завершение, какие практическую пользу предоставляет сформулированная нами гипотеза?

1. Четкое разграничение понятий «культура» и «традиция» с сохранением их значений, что весьма актуально прежде всего для исследований теории традиции и традиционности.

2. Практический инструмент для отделения актуального, аутентичного социокультурного содержания от спекулятивных конструктов и симулякров, мимикрирующих под традиционность и историческую обоснованность. Такими конструктами могут представать новые религиозные движения (НРД), концепты различных форм фальсификации истории, пропагандистские и агитационные концепты и т. п. По мере роста их количества метод работы с ними, их классификации и разграничения с органичными, аутентичными элементами культуры приобретает, по нашему мнению, большое значение.