Council of Europe Convention on preventing and combating violence against women and domestic violence; its general evaluation and the importance of membership of the Polish Republic (continuation).

Zhelin'ska Eleonora Professor, the department of Comparative Criminal Law, University of Warsaw 00-927, Poland, Warsaw, Krakovskoe Predmestye Street 26/28 nb.info@mail.ru Other publications by this author

Применение Конвенции о насилии во время военных конфликтов.  Результатом целостного подхода к проблеме является то, что Конвенция применяется как в мирное время, так и в случае военных конфликтов в качестве средства, выполняющего меры, предусматриваемые  в гуманитарном международном праве и международном уголовном праве. Такие формы насилия как, например, изнасилование, сексуальное принуждение, которые входят в сферу данной Конвенции, могут быть одновременно элементом преступления против человечности (ст. 7 Римского статута), если совершаются в значительных масштабах либо в рамках систематических нападений на гражданское население, или они могут быть признаны военными преступлениями (ст. 8 Римского статута). Этот факт, однако, не вызывает конфликтных ситуаций. В свете Римского статута юрисдикция Международного уголовного трибунала является ограниченной только наиболее тяжкими преступлениями международного значения и имеет применение только тогда, когда данное государство не в состоянии вообще наказать субъектов насилия либо наказание слишком затруднено, либо когда отсутствует политическая воля, чтобы наказать преступников. Международный уголовный трибунал действует, следовательно, на основе принципа субсидиарности, что означает первенство по юрисдикции в сфере преступлений, охватываемых предписаниями Статута.

IV. Общие обязанности, связанные с присоединением в Конвенции.

Обязанность промоции и охраны права женщин на жизнь, свободную от насилия (ст. 4). Результатом признания структурного подхода к насилию в отношении женщин является органичная связь этого явления с проблемой равенства и недискриминации по половому признаку. С учетом этого в части, касающейся предупреждения насилия, Конвенция возлагает на государства – стороны обязанность осуществления  необходимых  законодательных  или иных мер в целях промоции и охраны принципа равенства и недискриминации. В частности, государства обязаны гарантировать наличие в Конституциях либо в иных законах этого принципа и создание условий для его практической реализации. Кроме того, необходимо введение в законодательство ясного и четкого запрета дискриминации, поддерживаемого, если это нужно, санкций за его нарушение, а также исключением всех дискриминирующих женщин норм и действий (параграф 2). Рекомендуется также введение, если это необходимо, специальных мер, имеющих характер привилегированного выравнивания в области предупреждения насилия и охранение от него женщин, которые не могут быть признаны согласно Конвенции, в качестве проявления дискриминации. В последнем случае речь идет о том, что из факта, что становятся жертвами насилия, обусловленного полом, в значительно большей степени, чем мужчины, представляет собой объективное и рациональное обоснование для создания специальных фондов для осуществления мер и средств, бенефициантами которых  будут только женщины.

Согласно параграфу 3 ст.4 возникает обязанность государств – сторон Конвенции охранять жертв насилия в отношении женщин и применять соответствующие предписания Конвенции, например, касающиеся помощи жертвам насилия  без какой – либо дискриминации. Конвенция содержит длинный, но не исчерпывающий, перечень запрещенных поводов дискриминации, в котором среди прочих указаны, как уже отмечалось, сексуальная ориентация и половая идентичность.

Обязанность проявления надлежащей заботы (ст. 5).

В статье 5 четко предусмотрено в контексте явления насилия в отношении женщин, что государство-сторона Конвенции несет не только обязанность противодействовать некоторым видам поведения  (аспект негативный), но также определенные позитивные обязанности.

Следует напомнить, что насколько обязанность государств – сторон Конвенции следить за тем, чтобы его функционеры не принимали участия в каких бы то ни было актах насилия в отношении женщин никогда не подвергалась сомнению, настолько идея ответственности государства на исполнение позитивных обязанностей в сфере противодействия насилию в ситуации, когда его субъект  является частным лицом ( non-state actor ) относится к числу новых. Эта идея в отношении к феномену сексуальных преступлений и домашнего насилия  на основе Европейской конвенции о правах человека впервые была высказана в практике Европейского Суда по правам человека относительно недавно при рассмотрении дела Б. против Болгарии. Наиболее свежим является решение этого Суда по делу Опуц  против Турции (№ 33401/02), где Суд в решении от 9 июня 2009 г. указал, что Турция нарушила ст. 14 Европейской конвенции о правах человека, поскольку насилие , которому подверглись заявительница и ее мать, должны расцениваться как gender based violence, что представляет собой форму  дискриминации женщин. Это вытекает из факта, что общие пассивность и бездействие судебной власти в Турции (хотя и неумышленные) касаются, главным образом, женщин ^[1].

Стандарт надлежащей заботы (due  diligence), который введен в ст.5 Конвенции и который обязаны соблюдать государства – стороны, означает не только обязанность достичь государством определенного результата, но также обязанность приложить надлежащие усилия и обеспечение соответствующих средств (тезис 59 доклада). Иными словами, государства – стороны Конвенции обязываются организовать свой ответ на вызов насилия во всех его проявлениях таким образом, который позволяет соответствующим органам надлежащим способом предупреждать данное явление, преследовать и карать субъектов насилия, а также обеспечивать соответствующие репарации жертвам насилия. Неисполнение этой обязанности государством влечет за собой его ответственность за деяние, за которое понесло бы эвентуальное наказание только лицо, являющееся непосредственным субъектом преступления. Насилие в такой ситуации достигает порога, позволяющего принять, что мы уже имеем дело с нарушением прав человека (crosses the thereshold of constituting a violation of human rights). Бездействие государства делает невозможным пострадавшему лицу пользоваться его основными правами и свободами (ст.2 Конвенции).

Обязанность учитывать в осуществляемых политиках перспективу пола (gender sensitive policies) (ст. 6).

Предписание ст.6 Конвенции обязывает государства – стороны учитывать во всех предпринимаемых им действиях в рамках реализации положений Конвенции перспективу пола. Это означает, что такая перспектива должна учитываться не только тогда, когда планируется предпринять какие-то действия, но также и тогда, когда проверяются результаты их осуществления. Такой gender impact assesment (оценка влияния данной политики отдельно на ситуацию женщин и мужчин) должна осуществляться как на этапе планирования, так и осуществления и имеет целью идентификацию эвентуальных различий. Данное предписание следует соблюдать также учитывая перспективу обязанности государства предпринимать и осуществлять политики, направленные на достижение полного равенства между женщинами и мужчинами  и самоопределения женщин, а также борьбу со всеми формами дискриминации женщин (ст. 9).

Обязанность проведения целостной и скоординированной политики в области предупреждения и преодоления насилия в отношении женщин (ст. 7)

Данная обязанность требует создания государством условий для того, чтобы ответ на вызов насилия в отношении женщин носил комплексный характер и был взаимосвязан. Иными словами, как это определяет Конвенция, - характеризовался бы неотрадиционным подходом. Излагая это в плане практических действий, следует указать, что данная обязанность государства означает: все субъекты, включенные в процессы предупреждения и борьбы с насилием, должны осуществлять свою скоординированную деятельность на основе взаимодействия. В обосновывающем докладе приводятся примеры положительной практики, в частности, такие, как вовлечение полиции, судов, неправительственных организаций в Великобритании в процесс оценки риска повторения актов насилия, а также разработка плана безопасности для жертв насилия. Обращается внимание, что данный вид сотрудничества не может основываться только на стремлении отдельных лиц, убежденных в необходимости обмена информацией, но требует принятия специальных рекомендаций, указаний или протоколов производства (определения принципов и основ производства), а также обучения персонала (тезис 66).

Обязанность гарантировать средства для предупреждения и борьбы с насилием в отношении женщин (ст. 8). В Конвенции четко указано на такую необходимость в контексте финансовых средств и кадровых ресурсов. Обращается также внимание на то, что эти средства должны быть предусмотрены не только для проведения политик и правительственных программ, но также тех, которые будут реализованы неправительственными организациями или гражданским обществом. В этом положении также указано, что средства должны быть соответствующими (appropriate) надлежащего (т. е. адекватного потребностям) проведения интегрированной политики и реализации программ. Это означает, что предназначенные для ликвидации насилия финансы должны соответствовать цели, которую стремятся достичь, и мерам, которые должны быть осуществлены (тезис 67).

Обязанность сотрудничества с неправительственными организациями (ст. 9). Положение об этом, как подчеркивается в обосновывающем докладе, представляет собой признание роли многочисленных общественных организаций, которые на протяжении многих лет оказывают различного рода помощь женщинам – жертвам насилия. Эти организации имеют давние традиции в создании убежищ для жертв домашнего насилия, медицинской опеки, психологической или юридической помощи, ведения горячих телефонных линий и консультаций. Целью данного положения является мобилизация государств – сторон Конвенции для продолжения сотрудничества с такими организациями и для поддержки их деятельности. Дополнительно следует отметить, что придается большое значение вовлечению мужчин и мальчиков в процессы предупреждения насилия в отношении женщин. На это обращается среди прочего внимание  в ст.17 § 4, обязывая государства осуществлять действия, стимулирующие их принимать активное участие.

Обязанность создания координирующего органа (ст. 10). Задачами такого органа (или органов) должна быть координация, имплементация и мониторинг процесса противодействия насилию, способствование развитию политик и мер, предпринимаемых в целях предупреждения и борьбы с насилием в отношении женщин. В число задач такого органа входит также координация сбора данных, относящихся к явлению насилия, их анализ и обобщение его результатов. Государства – стороны Конвенции должны создать для этого органа возможность непосредственно вступать в контакт с его представителями в иных государствах – сторонах. Из обосновывающего доклада вытекает, что целью таких контактов должны быть взаимная поддержка и побуждение  участвовать в предпринимаемых инициативах, которые в результате должны привести к гармонизации практик во всех государствах – сторонах Конвенции.

Обязанность сбора данных и поддержки научных исследований (ст. 11). Повсеместно признается, что систематический и надлежащий сбор данных о насилии представляет собой основное условие осуществления эффективной политики в области предупреждения и ликвидации насилия в отношении женщин, политики рациональной, поскольку она опирается на факты (evidence based policy making). Поэтому в ст.11 Конвенции предусматривается, какие данные  должны быть  собраны, проанализированы и подготовлены к опубликованию национальным координирующим органом, образованным в соответствии со ст. 10 Конвенции, а также те данные, которые следует передавать группе независимых экспертов (GREVIO), о которой речь идет в ст.66 Конвенции. Из этого положения вытекает, кроме того, обязанность государства оказывать поддержку научных исследований феномена насилия.         В Обосновывающем докладе подробно описывается, каким целям должен служить сбор данных  и разъясняется различие функций, которые должны осуществлять сбор статистических данных  и научные исследования. В частности подчеркивается: в то время, как исследования отвечают на вопрос – каковы масштабы насилия в отношении женщин, какие социально – экономические или культурные  факторы способствуют этому явлению, сбор статданных административного (управленческого) характера (например, по статистике органов здравоохранения, социальной опеки, правоохранительных органов, неправительственных организаций), как и судебной статистике (получаемой из прокуратуры или судов) позволяет оценить продуктивность системы в области противодействия насилию и осуществить отбор оказываемых его жертвам услуг (тезис 79).

Накапливаемая в определенных временных пределах судебная статистическая информация в свете ст.11 должна охватывать структурированные (как минимум, по показателям пола, возраста, вида насилия, географической локализации) данные. Особого внимания заслуживает требование, чтобы все данные отражали пол. Во многих странах до последнего времени (подобно, как и в Польше) десегрегация полицейских и судебных статданных касалась главным образом субъектов преступлений, а не их жертв. Судебные данные должны содержать информацию об оправдательных приговорах, прекращенных делах и назначенных наказаниях, и иных мерах уголовно-правового воздействия с учетом их структуры, а также количество принятых охранных приказов (тезисы 75-77). 

В Обосновывающем докладе  подчеркивается, что целью сбора и распространения этих данных является не только осознание специалистами и общественным мнением размеров явления насилия в отношении женщин и создание возможности осуществления рациональной политики, но также создание стимулов для жертв и свидетелей сообщать соответствующим органам об известных им случаях такого рода действий. Данные об оказываемых услугах должны представлять картину того, как часто жертвы пользуются ими и в каком виде (форме) они оказываются жертвам со стороны государства,  органов самоуправления и частного сектора, в какой степени система помощи и поддержки доступна лицам, нуждающимся в медицинской помощи, социальной поддержке, обеспечении потребности в жилье и т. п. Данные, касающиеся бенефициантов этих услуг, должны способствовать не только оценке эффективности системы, но также приводить к необходимым расчетам  административной цены насилия. В докладе перечислены документы Совета Европы о сборе данных, которые должны служить образцом.

Конвенция обязывает государства поддерживать криминологические исследования этого феномена и использовать их результаты при осуществлении мер по борьбе с насилием. Целью такого рода исследований должно быть получение информации о причинах и последствиях насилия в отношении женщин, о состоянии, структуре и динамике преступлений, относящихся к этому, о показателях, значимых для назначения наказания и результативности осуществляемых мероприятий и используемых средств. Независимо от этих исследований государства должны поддерживать репрезентативные исследования всей популяции (ст. 11 §2). Ожидается, что и выборочные исследования сделают возможным сформулировать более общие выводы, актуальные для группы стран, относительно доминирующих форм насилия и тенденций в этой сфере. Такой вид исследований должен включать и виктимологические исследования, которые позволяют выяснить не только, кто становится чаще всего жертвой насилия в отношении женщин, но и понять, каковы причины умолчания о фактах совершенных преступлений, какими услугами в действительности  пользуются жертвы, и, кроме того, выяснить мнение жертв о функционировании системы поддержки, а также социальные позиции в отношении данной формы насилия.

V. Отдельные  обязанности, относящиеся к области органов юстиции

Эти обязанности отражены во многих разделах Конвенции. Для облегчения их обзора они будут излагаться в хронологическом порядке.

Обязанность обучения специалистов (ст.15)  Обязанности государства в области антидискриминационного и антинасильственного образования на всех уровнях обучения, в том числе обучение специалистов, а также обязанности в сфере повышения социального сознания – это принципиальный путь, который указан Конвенцией в целях предупреждения насилия в отношении женщин.

В положениях ст.15 подчеркивается, что обязанность государства в области организации обучения (подготовки специалистов, которые имеют дело как с субъектами насилия, так и с его жертвами, должны обеспечить концентрацию на вопросах предупреждения и выявления насилия в отношении женщин, на проблемах равенства с учетом пола, на потребностях жертв и на проблемах, связанных с предупреждением их повторной виктимизации.

Среди специалистов, которым согласно Конвенции, должно быть предложено такое обучение (образование), называются среди прочих все лица, участвующие в условном судопроизводстве, а именно: судьи, прокуроры, защитники, а также полицейские, врачи, учителя, социальные работники. В Обосновывающем докладе, однако, оговаривается, что обязанности государства в области организации такого обучения не корреспондирует  обязанность принимать в нем участие  (особенно в отношении судей). Принимая во внимание принцип независимости этой процессии и автономии, которой пользуются при организации подготовки и обучения для членов судейского сообщества, это означает только, что такое обучение должно быть доступным и предлагаться (тезис 100), но не является обязательным. На мой взгляд, это положение доклада напрасно ослабляет значение данной нормы Конвенции, особенно исходя из ключевой роли судей  в противодействии насилию в отношении женщин. Обучение должно заканчиваться проверкой того, насколько новые знания и умения используются надлежащим образом. Подчеркивается также, что такое обучение должно осуществляться по методике, содержащей стандарты деятельности лиц, персонально контактирующих с жертвами (§99), причем данные методики и содержащие их протоколы должны регулярно проверяться, оцениваться с точки зрения их эффективности и по мере необходимости совершенствоваться.

Обязанность регулирования вопроса сообщения о преступлении (ст.27-28). Согласно ст. 27 Конвенции государства – стороны несут обязанность предпринимать все меры в целях побуждения любого лица, которое было непосредственным свидетелем насилия в отношении женщин либо которое имеет обоснованные основания считать, что такое деяние совершено или может быть снова совершено, сообщить о том уполномоченным органам. Из Обосновывающего доклада вытекает, что создатели Конвенции имели здесь в виду таких физических лиц, как знакомые, соседи, члены семьи, коллеги, учителя и другие граждане, которые могут сыграть ключевую роль в разрушении сговора  умолчания об этом явлении. В докладе подчеркивается, что оборот  «обоснованные основания» (reasonable ground) должен пониматься субъективно как честное убеждение, что  сделанное с благими намерениями сообщение[i] о подозрении совершения насилия в отношении женщин является правдивым (тезис 145). Конвенция не определяет, какие органы уполномочены получать такие сообщения (заявления), оставляя этот вопрос на усмотрение национального  законодателя. Однако в Докладе  указывается, что это могут быть органы преследования, органы охраны детей либо иные социальные органы.

Одновременно согласно ст.28 государства обязаны обеспечить, чтобы национальные правовые предписания, относящиеся к профессиональной тайне, не стали препятствием для того, чтобы в определенных условиях лицо, выполняющее данную работу, могло без риска быть привлеченным к юридической ответственности, сообщить заинтересованной организации или властям о своих подозрениях. Из этой нормы вытекает, что речь идет о подозрении, касающемся совершения серьезного акта насилия в отношении женщин либо об обоснованном опасении, что такое насилие будет вновь совершено в будущем. В Докладе обращается внимание на то, что оба условия (подозрение в совершении серьезного акта насилия и опасение его эскалации) должны выступать связано (тезис 146). Подчеркивается также, что целью сообщения не должно быть возбуждение уголовного процесса, но стремление обеспечить жертве насилия охрану жизни и здоровья.

Целью этой нормы не является и возложение на представителей служб доверия (или равных им, например, учителей, врачей) публичной обязанности сообщать о совершенном преступлении. Речь идет только о создании для них возможности сообщить без риска нанесения ответственности за нарушение охраняемой правом тайны. При этом обращается внимание, что принципы сохранения профессиональной тайны могут быть установлены в законе, но могут опираться на совокупность деонтологических стандартов либо кодексы профессиональной этики. Целью данного положения, однако, является обеспечение того, чтобы независимо от юридического характера норм о профессиональной тайне они не создавали препятствий для сообщения о преступлении.

Следует отметить, что в Комментарии, разъясняющем в качестве примера, к каким профессиональным группам  (специалистам) должно применяться данное предписание, называются только врачи и психиатры (тезис 146). Согласно Обосновывающему докладу возникает также возможность определения государством – стороной Конвенции, какие иные специалисты будут освобождены в данной ситуации от обязанности хранить профессиональную тайну. При этом подчеркивается, что соответствующее регулирование не может нарушать прав осужденного, гарантированных ст. 6 Европейской конвенции о правах человека ни в области гражданского, ни в области уголовного процесса (тезис 148). Хотя в докладе не приводится ни одного примера, можно предположить, что указанное положение может относиться к защитнику по уголовному делу или представителя осужденного по гражданскому спору, в отношении которых государство – сторона Конвенции не должно предусматривать освобождения от профессиональной тайны.

В докладе (тезис 148) указывается также, что государство вправе определять иные условия, при наличии которых сообщение является допустимым. В качестве примера называется возможность сообщить о преступлении только с согласия жертвы (за исключением ситуации, когда речь идет о несовершеннолетних или недееспособных лицах). Можно поставить под сомнение – удачен ли этот пример, принимая во внимание хотя бы такой факт, что в отношении «медицинский работник – пациент» согласие больного в каждом случае освобождает врача от обязанности соблюдать профессиональную (врачебную) тайну.

Обязанность обеспечить гражданско-правовые средства (меры) против субъекта насилия и против государственных органов в случае их бездеятельности (ст. 29). Государства – стороны должны предпринять все законодательные и иные меры в целях обеспечения жертвам насилия гражданско-правовых возможностей предъявить иски против субъекта насилия. Из доклада вытекает, что речь идет в частности о возможности обратиться в гражданский суд с заявлением о прекращении нарушения, о распоряжении воздерживаться от определенного поведения либо об осуществлении в будущем определенных действий. Эти меры также могут означать возможность принятия судом различных распоряжений или охранительных запретов, адресованных субъекту насилия, определенных в ст. 53 Конвенции, без необходимости уголовного судопроизводства. Гражданское право должно также предусматривать меры против унижения достоинства и чести жертв насилия, часто проявляющихся в контексте сексуального принуждения и сталкинга (тезисы 157-161).

Конвенция в абз.2 ст. 29 требует предусмотреть в законодательстве также возможность применения гражданско-правовых мер в случаях, если государство прилагает недостаточно активно усилия в сфере противодействия насилию в отношении женщин. В частности, здесь речь идет о возможности предъявления государству иска о возмещении вреда, возникшего в результате неисполнения обязанностей его функционерами  по небрежности. Однако государствам – сторонам оставлено на усмотрение, какие виды неисполнения могут стать основанием для этого. При этом в Докладе подчеркивается, что решение данного вопроса должно соответствовать судебной практике Европейского суда по правам человека, в том числе по делу Опиц против Турции (тезис 163).

В частности ссылаются на тезис решения по этому делу, из которого вытекает, что в случае если печь идет о праве на жизнь (ст.2) следует установить, что власти знали или должны были знать в надлежащий момент, что имеет место непосредственная угроза жизни определенного лица благодаря акту насилия со стороны частного лица, и что не предприняли мер, находящихся в их компетенции, которые по обоснованному предположению предотвратили бы такую угрозу. Одновременно Суд четко указал, что ответственность за такое пренебрежение не должна быть ограничена случаями серьезной (тяжкой) небрежности либо умышленной недооценкой обязанности охраны жизни.

Обязанность репарации и особенно -  возмещения вреда (ст.30 с связи со ст. 5). Эта обязанность (reparation) в свете положений ст. 5 Конвенции понимается широко. Она может охватывать разные формы репарации, известные международному праву, в частности обязанности реституции, компенсации, реабилитации, сатисфакции и гарантии от повторения нарушений (restitution, compensation, rehabilitation, satisfaction, guarantee of non repetition)(см. об этом тезис 60). Ни Конвенция, ни доклад не указывают, в чем именно должны конкретно состоять все вышеназванные формы репарации. Они ограничиваются только регулированием компенсации и реабилитации. Тем не менее, характеристику остальных форм репарации можно найти в других международно-правовых документах, относящихся к противодействию насилию, учет которых необходим для надлежащей интерпретации указанных положений Конвенции.

Определение понятия репарации в свете доклада Специальной уполномоченной ООН по делам насилия в отношении женщин, его причин и следствий. В докладе Э. Манжоо (E. Manjoo) от 23 апреля 2010г. ^[2] подчеркивается, что понятие права на репарацию имеет два аспекта – процессуальный или материальный. В первом речь идет о средствах, которые дают возможность жертве, чьи права человека были нарушены, подать жалобу и получить решение компетентного органа (административного или судебного). Во втором – о результатах такого производства, а шире – о мерах, представляющих собой реакцию на вред, причиненный жертве. Предусмотренная правом совокупность таких мер может иметь целью воздействие как индивидуального, так и общественного характера. Оно охватывает элементы исправительно-воспитательные, устрашения, возмещения и проч. В докладе высоко оценивается вклад, внесенный в развитие сети понятий, связанных с репарацией, резолюцией Совета прав человека 2005 г. «Основные принципы и рекомендации, относящиеся к мерам репарации для жертв тяжких нарушений международного гуманитарного права» ^[3] (далее - Принципы).

Согласно этим Принципам репарации должны быть пропорциональными тяжести нарушения и учитывать такие формы, как:

1) Реституцию, понимаемую как мера, осуществляемая в целях восстановления для жертвы ситуации, имевшей место до совершения нарушения, путем обеспечения ей свободы, восстановления самосознания, семейной жизни, гражданства, возможности вернуться на место жительства, место работы,  возврат собственности, а также создание возможности пользоваться иными правами человека;

2) Компенсацию любого определенного финансового вреда (как физического, так и морального) например, в области образования, работы, социального обеспечения;

3) Меры реабилитации, к которым относятся медицинская и психологическая помощь, социальная и правовая помощь;

4) Меры сатисфакции, к которым  среди прочего относятся проверка фактов и полное публичное выявление истины (правды), применение судебных и административных санкций к субъектам насилия, публичное извинение, выражение справедливости по отношению к жертвам, памяти о них, оказании почестей, т.е. благодаря этому символическое признание;

5)  меры, которые гарантируют, что насилие не повторится, в том числе меры предупреждения насилия (такие, как гражданский контроль за армией и органами безопасности, охрана защитников прав человека, проверка и внесение изменений в правовое регулирование, влияющих на серьезные нарушения международного гуманитарного права или игнорирующих, не осуждающих таковые.

         Применяя эти положения к ситуации женщин – жертв насилия, в докладе подчеркивается, что в связи с тем, что насилие в отношении женщин имеет источником существовавшую ранее структурную зависимость (подчиненность) и системную маргинализацию женщин, меры репарации должны быть связаны не только с индивидуальным возмещением, но и со структурной трансформацией системы. Такая трансформация не должна стремиться к возврату предшествующего состояния, но иметь своей целью изменение, улучшение действительности. Для достижения этой цели необходимо исключить существующие неравенства женщин, предрассудки, несправедливость и иные предубеждения (bias), связанные с полом (gender), а также изменить отношение общества к этому феномену и практики, которые позволяют осуществлять насилие и дискриминацию в отношении женщин ^[4].

         В докладе, кроме того, приведены позитивные и негативные примеры подхода к проблеме репарации с учетом практики международных судов по правам человека. Высоко оценено решение Межамериканского суда по правам человека по делу Cotton Field (дело о похищении, убийстве и сексуальном насилии в отношении двух несовершеннолетних девушек и одной молодой женщины преступниками, являющимися частными лицами; межамериканский Суд по правам человека посчитал, что правительство Мексики не приложило надлежащих усилий для преследования и наказания преступников, а также трактовало родственников погибших девушек унижающим их достоинство образом), в котором Суд обязал Мексику осуществить весь набор различных мер репарации в отношении родственников жертв: в частности, денежное возмещение, осуществление символического признания своих ошибок, а также Суд дал ряд указаний, которые могли бы гарантировать неповторение нарушений в будущем. Суд указал, что Правительство Мексики должно публично признать свою ответственность за то, что оно не предприняло надлежащих усилий в преследовании субъектов насилия (в том числе путем опубликования решения Межамериканского Суда), поставить памятник жертвам насилия, а также покарать лиц, совершивших насилие. Впервые в судебной практике международных судов в этом решении было обращено внимание на необходимость учета перспективы пола при определении репарации, особенно относящихся к осуществлению социальной трансформации (gender sensitive reparations). Данное решение является доказательством того, что Суд учел системный характер проблемы насилия в отношении женщин, который должен быть отражен и в подходе к вопросу о репарации.  Одновременно суд сформулировал следующие критерии, которые следует использовать в определении репарации: а) репарации должны иметь непосредственную связь с нарушением прав человека,  установленном Судом; б) они должны быть пропорциональными и стремиться как к возмещению материального ущерба, так и морального вреда; в) не должны стать источником ни обогащения, ни обнищания бенефициантов; г) целью репарации является реституция, то есть восстановление предшествующего состояния, но без нарушения принципа недискриминации; д) репарации должны быть направлены на  идентификацию и исключение структурных причин дискриминации; е) они должны учитывать перспективу пола; ж) они должны охватывать все доступные государству средства для исправления вреда. В результате не должны они стремиться к реституции как восстановлению предшествующего состояния, но к изменению (трансформации), имеющей целью улучшение ситуации. Одновременно Суд обязал Правительство Мексики представлять каждые три года отчет о мерах, осуществляемых с целью ликвидации структурных причин насилия в отношении женщин, которые должны гарантировать неповторение этого явления. Следует подчеркнуть, что в этом решении Суд также провел четкое различие между понятиями репарации и социальной помощи или гуманитарной помощи. Это было вызвано тем, что Правительство Мексики пыталось засчитать из квот репарации, назначенной Судом для родственников жертв, суммы, выделенные им до решения Суда, в виде финансовой помощи в порядке социального обеспечения и фонда жилищной поддержки.

         В качестве негативного примера названо решение Европейского Суда по правам человека  по делу Опиц против Турции ^[5]. Подчеркивается, что хотя этот Суд показывает возрастающую чувствительность по вопросам, связанным с насилием в отношении женщин и обязанности государств  прилагать надлежащие усилия в борьбе с ним, тем не менее, в отношении репарации не столь последователен. Возмещения, назначаемые этим Судом, невысоки  и не отражают полностью материальный и моральный ущербы, понесенные  жертвами насилия. Репарации не предусматривают также никаких мер сатисфакции, символического признания, реабилитации и гарантий неповторения нарушений. Как правили, они ограничиваются возмещением финансового ущерба, и то обычно узко определенных в связи с высоким доказательственным стандартом. В любом случае они не учитывают будущих расходов, даже если их легко предвидеть ^[6].

Европейский суд по правам человека присудил по этому делу возмещение за моральный вред, причиненный убийством ее матери ее мужем, осуществлявшим на протяжении многих лет насилие в семье, при полной бездеятельности государственных властей, в размере 30000 евро , а также возвращение расходов в размере 6500 евро. Одновременно суд не признал требования заявительницы о возмещении материального ущерба, возникшего из-за лишения ее в будущем финансовой поддержки со стороны матери, которую она оказывала ей до момента своей смерти. Не признал также требования о возмещении морального вреда, причиненного бесчеловечным и деградирующим обращением мужа с ней самой, а также иных элементов репарации, в частности не возложил никаких обязательств на турецкое правительство в области гарантий неповторения таких нарушений в будущем путем устранения структурных причин неэффективного преследования, приводящих к бкзнаказанности субъектов, осуществляющих насилие в отношении женщин.

         Компенсация согласно ст.30 Конвенции. В этом случае компенсация является субъективным правом жертвы насилия. В принципе ответственным за вред и его возмещение прежде всего является его причинитель. В Обосновывающем докладе подчеркивается, что возмещение может быть назначено как в ходе гражданского, административного, так и в рамках уголовно-правовых санкций (тезис 174).

         Согласно параграфу 2 ст.30 Конвенции компенсация вреда может быть покрыта страховыми фирмами финансируемой государством системы медицинского и социального обеспечения. Однако в этом предписании устанавливается, что в определенных условиях возможна также субсидиарная ответственность государства за возмещение вреда, причиненного насилием. Это имеет место тогда, когда отсутствует возможность получить возмещение от субъекта насилия либо из иных источников, включая вышеназванные. Из Конвенции следует, что минимальным стандартом является такой, чтобы возмещение от государства было назначено в ситуации, когда пострадавшему лицу было причинено тяжкое телесное повреждение или вред здоровью. В Докладе подчеркивается, что под телесным повреждением понимаются такие повреждения, которые вызвали смерть жертвы, а вред здоровью охватывает вред психическому здоровью, вызванный психологическим насилием, о котором речь идет в ст. 33 Конвенции (тезис 166). Правда, в Конвенции речь идет только о тяжком телесном повреждении, но в Докладе указывается, что государства – стороны могут назначать государственную компенсацию и в случае иных, менее тяжких повреждений. Это положение не должно интерпретироваться как ограничивающее обязанности государств, вытекающие из Европейской конвенции о компенсации жертвам преступлений, совершенных с применением насилия (ETC № 116), поскольку очевидно, что данное государство является стороной этой Конвенции.

         Согласно ст. 30 абз. 2 государство, которое удовлетворило требования жертвы, может путем регресса требовать от субъекта насилия возврата средств, равнозначных возмещению. Конвенция, однако, оговаривает, что регресс следует применять, учитывая безопасность потерпевшего лица. В докладе отмечается, что необходимо убедиться в том, что субъект насилия не будет из-за того, что он должен заплатить квоту возмещения государству, мстить потерпевшей (тезис 167).

         В соответствии с параграфом 3 ст. 30 Конвенции процедура иска о возмещении вреда должна предусматривать его получение в разумное время (within a reasonable time). В докладе подчеркивается, что это предписание допускает временное удовлетворение государством ущербов, причиненных жертве. Это распространяется на ситуации, когда жертве срочно нужна финансовая помощь и она не в состоянии ожидать окончания сложной процедуры рассмотрения заявления (иска) и получения возмещения от субъекта. В таких случаях государства – стороны Конвенции могут пойти на то, что после выплаты из государственной казны возмещения жертве, само государство или уполномоченный орган может вступить в права стороны, предъявив регрессный иск субъекту насилия в размерах выплаченной суммы. Если позднее сторона, уполномоченная на получение возмещения, получит возмещение вреда от какого – либо иного источника, государство может потребовать полного или частичного возврата этой выплаченной потерпевшему лицу квоты (тезис 168).

         Следует добавить, что данная обязанность государства относится как к его гражданам, так и к лицам, не являющимися гражданами этого государства, а также, что государства, вступая в Конвенцию, имеют право сделать оговорку в отношении параграфа 2 ст.30.

         Обязанность учитывать проявления при лишении судом родительских прав и определении порядка осуществления контактов с малолетними детьми (ст. 31). В этой статье речь идет о необходимости учета семейными судами при решении вопроса о родительских правах или при установлении в случаях развода способа осуществления контактов одного из родителей либо иного члена семьи с ребенком. Суды должны принимать во внимание факты осуществления насилия, охватываемого регулированием Конвенции. Такая необходимость вызвана тем, что зачастую вопросы, связанные с общими детьми, являются единственными узами, которые связывают жертву и субъекта насилия. Случается, что последние используют контакты с детьми для эскалации насилия. Таким образом, данное предписание должно гарантировать безопасность жертвам насилия и их детям, а также предупреждение последующих актов насилия.

         Обязанности в сфере криминализации и пенализации (ст. 33 -48). Подчеркивается, что предписания об этом являются основной частью Конвенции. Исследователи показали, что во многих правовых системах все еще имеются пробелы в области криминализации поведения, связанного с насилием в отношении женщин.

         Как уже отмечалось, Конвенция требует криминализации психологического насилия, сталкинга, физического насилия, сексуального насилия (включая изнасилование), принудительного брака, принудительного аборта, принудительной стерилизации, сексуальных издевательств и действий, направленных на то, чтобы искалечить женские половые органы. При этом государства – стороны Конвенции могут ввести ответственность и за другие преступления.

         В Конвенции целенаправленно не указаны те преступления, которые уже стали предметом других Конвенций Совета Европы, в частности Конвенции о торговле людьми (CETS  №197) и Конвенции о защите детей от сексуальной эксплуатации и сексуального использования (CETS №201) (тезис154). Многие из содержащихся в них положений применимы к насилию по половому признаку.

         Следует подчеркнуть факт, что по мысли создателей Конвенции согласно Обосновывающему докладу все типизации уголовно-правового характера проводились нейтрально-половым способом в том смысле, что пол жертвы не должен указываться в качестве основного признака состава преступления. Однако допускается формулирование норм, специфичных для одного из полов (тезис 153).

         Из Доклада вытекает также, что требование криминализации не означает необходимости введения специальной нормы, которая будет определять данное поведение, охватываемое сферой Конвенции (тезис 155). Сексуальное преследование (ст.40) не обязательно должно быть криминализовано, поскольку эта форма насилия может реагировать с помощью гражданско-правовых или административно-правовых мер (тезис 155). Кроме того, в ст. 41 предусмотрена пенализация подстрекательства и пособничества конвенциональных преступлений, а также приготовление к их совершению.

         В Докладе указывается, что в отношении конвенциональных преступлений могут применяться на общих основаниях известные национальному законодательству обстоятельства, исключающие ответственность: согласие потерпевшего лица, необходимая оборона, крайняя необходимость, осуществление необходимого лечебного вмешательства (тезис 156). Одновременно в Конвенции (ст.42) государства – стороны Конвенции, однако, обязаны обеспечить в случае насилия в отношении женщин, что такие обстоятельства, как культура, обычаи, религия, традиции или так называемая честь, не будут трактоваться, как обстоятельства, оправдывающие субъекта. В частности, это относится к ситуации, когда субъект для оправдания своего деяния утверждает, что жертва вела себя не в соответствии с вышеназванными нормами или обычаями, либо он стремился предотвратить их нарушение жертвой.

         Согласно абз. 2 ст. 42 возникает обязанность государств-сторон Конвенции не признавать ситуацию, когда субъект склонил ребенка к совершению деяния, квалифицируемого как насилие в отношении женщин, обстоятельством, уменьшающим ответственность подстрекателя.

         В Конвенции указано, что наказуемость конвенциональных преступлений должна иметь место независимо от отношений, связывающих жертву с преступником (ст.43). В докладе приводится пример недопустимой ситуации, т.е. отсутствие криминализации изнасилования в супружестве (тезис 219).

         Среди обязанностей государств–сторон Конвенции указано установление в случае совершения преступлений, относимых к группе насилия в отношении женщин таких санкций и иных мер уголовно-правового воздействия, которые были бы эффективными, пропорциональными и угрожающими. Они должны по мере необходимости состоять в лишении свободы в степени, дающей возможность осуществить экстрадицию субъекта (ст.44). Это означает, что Конвенция оставляет в принципе на усмотрение государств – сторон выбор видов санкций с тем, что должны быть выполнены при этом условия Конвенции Совета Европы о экстрадиции (тезис 232). В свете ст.2 Конвенции об экстрадиции экстрадиционными преступлениями являются такие, которые наказываются лишением свободы на срок свыше одного года или более суровым наказанием.

         Конвенция обязывает государства – стороны учитывать в своих правовых системах, чтобы перечисленные в ст. 46 обстоятельства были при назначении наказания трактованы как отягчающие ( если они не входят в число указанных в запрете признаков состава преступления. Каталог таких обстоятельств охватывает совершение преступления в отношении бывшего или настоящего супруга, партнера (если он охраняет национальное право), совершение преступления в отношении иного члена семьи лицом, проживающим совместно с жертвой или злоупотребляющим властью. Кроме того, факт повторного совершения преступления либо совершения его в отношении лица, особо поддающегося виктимизации в связи с наличием специальных обстоятельств, во вред ребенку или в его присутствии, когда субъект действует совместно с иным лицом, с особой жестокостью до и во время совершения деяния, использует оружие или угрожает его использовать, преступление причинило тяжкий вред физическому или психическому здоровью жертвы, субъект уже привлекался к ответственности за подобного вида преступление. В докладе подчеркивается, что указанное требование Конвенции не означает облигаторного учета этих обстоятельств в каждом рассматриваемом случае, но только обязанность государства обеспечить судьям знание, необходимое для взвешивания этих обстоятельств в процессе назначения наказания (тезис 235).

         Конвенция предусматривает, что если субъект совершил насилие в отношении женщин в разных странах, при назначении наказания следует учитывать не в пользу субъекта правомочный приговор, вынесенный в другом государстве за преступление такого рода (ст.47).Надлежащая имплементация этого предписания может состоять во введении в национальное право обязанности учитывать при назначении наказания предыдущее наказание за границей, а также проистекать из более общего принципа, по которому принимаются при назначении наказания во внимание все обстоятельства и характеристики, касающиеся обвиняемого. Это может быть отражено в общем принципе, по которому субъект не должен быть трактован лучше, если предыдущее наказание было назначено за границей, чем был бы трактован, если бы это произошло в стране (тезис 249), хотя, по моему мнению, в тексте данного тезиса наличествует логическая ошибка. Следует добавить, что данная обязанность касается только государств-сторон Конвенции и, более того, из данного предписания не вытекает позитивное обязательство получать информацию. В связи с этим здесь могут применяться только положения ст. 13 Конвенции о взаимопомощи по уголовным делам (ETS №30), позволяющие государствам – сторонам обращаться с просьбой о передаче информации по реестрам наказаний для потребностей уголовного процесса (тезис 250).

         В области материально-правовых предписаний Конвенция обязывает государства – стороны обеспечить, чтобы уголовное судопроизводство было независимым от проведенного ранее процесса медиации либо иного производства в альтернативных целях (досудебного) для разрешения спора (ст.48).Эта обязанность возникает из убеждения, что жертвы преступлений по половому признаку из-за отсутствия симметрии в отношениях с преступником не в состоянии участвовать на равных в таком производстве. Указанное положение Конвенции имеет своей целью избежать реприватизации конфликта, лежащего в основе домашнего насилия либо иной формы насилия с учетом пола, а также дать возможность жертве искать справедливости в контрадикторном процессе, проводимом нейтральным судьей (тезис 252).

         Обязанности, связанные с уголовным судопроизводством (ст.49-57). Общие обязанности (ст.49). Они связаны с тем, чтобы государства предприняли необходимые меры в целях прекращения безнаказанности субъектов насилия в отношении женщин и приложили надлежащие усилия, чтобы подготовительное и судебное производство проводились эффективно, без необоснованной волокиты. Одновременно подчеркивается необходимость понимания связи данной формы насилия с полом жертвы и уважения на всех этапах судопроизводства прав лиц, потерпевших от преступления (ст.49).

         Обязанность незамедлительной реакции на насилие (ст.50). Развивая первую из названных обязанностей, подчеркивается, что особо речь идет об обеспечении быстрой реакции органов преследования, а ее (реакции) приоритетной целью было бы незамедлительное обеспечение жертве соответствующей защиты (ст.50). Согласно Докладу это, например, может означать право и обязанность органов преследования входить в помещение, где находится жертва, обеспечить ей первую помощь и консультации, без излишнего промедления выслушать ее показания (произвести допрос в качестве свидетеля) специально подготовленным лицом или прокурором (если это существенно, того же пола, что и жертва) в помещении, приспособленном для налаживания отношений доверия между органом преследования и жертвой. Это означает необходимость обеспечить со стороны государства соответствующего количества женщин в полиции или прокуратуре, в том числе в должностях, связанных с особой ответственностью (тезис 258). Обращается также внимание, что данная обязанность означает и гарантию эффективных мер в случае наиболее жестоких форм насилия, каковым является убийство и попытка его совершения. Каждый такой случай должен быть тщательно проанализирован с точки зрения мер, которые могли бы быть пригодными для предупреждения данной формы насилия в будущем (тезис 258).

         Обязанность оценки риска эскалации насилия и управление рисками (ст. 51). Это очень важное предписание, которое означает возложение государством на органы преследования функции осуществлять оценку риска того, что в результате насилия потерпевшее лицо умрет, а также оценку значимости ситуации и правдоподобности повторения акта насилия. Целью этих оценок является получение информации для процесса, определяемого как  управление рисками, в рамках которого в случае необходимости следует разработать план, обеспечивающий в каждом индивидуальном случае насилия безопасность и поддержку жертве высокой степени риска. Как вытекает из Доклада, это является задачей мульти дисциплинарного коллектива (тезис 261), который должен среди прочего принимать во внимание любую правдоподобную информацию об огнестрельном оружии, находящемся в распоряжении субъекта (абз.2 ст.51). В Докладе отмечено, что государства – стороны должны рассмотреть вопрос о включении в свою правовую систему специальных мер, которые сделают возможным по делам о насилии осуществлять немедленную конфискацию даже легально находящегося во владении лица огнестрельного оружия, патронов и проч. (тезис 263). Кроме того, обращается внимание, что при разработке такого плана и его реализации следует уважать права обвиняемого. Одновременно отмечается, что наиболее важно не допустить, чтобы предпринимаемые меры привели к увеличению вреда, который причинен жертве, и чтобы преследование  или судебное рассмотрение  дела не привело к ее повторной виктимизации (тезис 262).

   Обязанность принять незамедлительное распоряжение о том, чтобы субъект покинул совместно с жертвой занимаемое помещение (ст. 52) и иные ограничения и приказы (ст.53). Конвенция предусматривает три вида таких мер: запреты, ограничивающие и охранительные приказы (barring, restraining, protection orders). В Докладе подчеркивается, что эти понятия носят собирательный характер. Конвенция оставляет на усмотрение государств свободу регулирования в соответствии с конституционными нормами. Например, в случае barring order (в виде незамедлительного приказа удалиться из жилища) эта свобода касается вопроса об определении органа, уполномоченного дать такой приказ и срока его действия, возможности продления и т.п. Однако из Конвенции следует, что данная мера должна быть всегда в распоряжении государства и может быть всегда реализована в случае возникновения непосредственной опасности со стороны субъекта, угрожающего потерпевшей. Согласно Доклада опасность всегда является непосредственной (immediate danger) тогда, когда уже она материализовалась и существует высокая правдоподобность ее повтора (тезис 265).

         Целями других приказов или запретов являются предупреждение новых посягательств, а также обеспечение пострадавшему лицу охраны. И в этом случае выбор режима регулирования (гражданско-правового, административно-правового или уголовно-правового) оставляется на усмотрение государства – стороны Конвенции. Существенно, чтобы эти меры были эффективными и выполняли другие условия, установленные в ст.53 абз.2 Конвенции. К этим условиям относятся: требование безотлагательного доступа без необоснованных финансовых и административных отягощений для жертвы, временный характер мер, которые могут также обязывать до их изменения, либо отмены, возможность их осуществления в необходимых случаях с получением немедленного результата по заявлению и при участии только одной из сторон, а также требование безотлагательного их применения. Кроме того, в предписании запрещено ставить возможность выдачи приказа/запрета в зависимость от возбуждения какого-либо производства против субъекта насилия (например, уголовного дела или бракоразводного процесса). Действовать это должно и в другом направлении таким образом, что факт проводимого судебного производства не должен представлять основу для отказа выдачи такого приказа/запрета. В то же время обстоятельство, что такой приказ пришлось принять, должно учитываться во всех видах производств, ведущихся против субъекта насилия (ст.53 §2 и тезис 273). Помимо этого требуется, чтобы в национальном законодательстве были предусмотрены санкции за нарушение приказа/запрета, подчеркивая одновременно, что государство само определяет, каковы они будут (гражданско-, административно-, или уголовно-правовыми). Но они всегда должны соответствовать критериям эффективности, пропорциональности и быть угрожающими (ст.53 §3 и тезис 275).

Согласно  Докладу благодаря этому требованию возникает важное последствие: государства – стороны должны предпринять необходимые меры для исключения в ситуации домашнего насилия случаев, когда охранительные приказы/запреты будут приниматься взаимно в отношении обеих сторон отношений насилия. Это следует из того факта, что осуществление акта насилия не должно ставиться на одну доску с оборонительными действиями, которые совершает жертва. Государства должны противодействовать тому, чтобы нормы о провокации могли применяться к праву о заявлении на выдачу приказа. Такие нормы часто служат дискредитации жертвы и должны быть исключены из правовой системы. Наконец, государства – стороны должны предусмотреть право на заявление о выдаче приказа/запрета, например, приближаться к жертве и другим лицам, а не только непосредственно потерпевшему лицу. Особенно важно это по отношению к не полностью дееспособным лицам либо к иным жертвам, которые из-за чувства страха, эмоциональных нарушений или привязанности к субъекту насилия могут не делать заявления о выдаче приказа (тезис 276).

   Обязанности государства в области регулирования доказательственного права (ст.54). В соответствии с этой статьей возникает обязанность государства – стороны Конвенции ввести свою правовую систему запрет задавать вопросы и собирать доказательства об обстоятельствах сексуального прошлого и предшествующем сексуальном поведении жертвы, если это не является необходимым и существенным по данному делу. Целью этого предписания является  противодействие явлению, которое заключается в представлении суду по делам о сексуальных преступлениях доказательств, связанных с прошлым и сексуальной жизнью жертвы в целях дискредитации ее искренности, правдивости, ухудшения репутации и т.п. В Докладе подчеркивается, что предыдущее сексуальное поведение жертвы насилия никогда не должно трактоваться как оправдывающее субъекта насилия. Представление такого рода доказательств приводит к сохранению вредных для жертвы изнасилования предрассудков, мифов и стереотипов как лица аморального и в связи с этим не подлежащего охране/защите. Исходя из того, что среди лиц, подвергшихся изнасилованию, преобладают женщины, это приводит к дискриминации по половому признаку (тезис 277). С учетом этого ограничена возможность допустимости доказательств такого рода (как в гражданском, так и в уголовном процессе) двумя случаями. Во-первых, если сексуальное прошлое жертвы или ее предшествующее поведение являются существенными для дела. Во-вторых, если допустимость доказательства  является необходимой (так называемое обстоятельство, имеющее доказательственную ценность).

   В Докладе не приводится примеров таких ситуаций, оговаривается лишь, что допуская такое доказательство, суд должен следить за тем, чтобы это не привело к повторной виктимизации жертвы. Кроме того, предусматривается, что жертвы могут обжаловать допущение такого доказательства (тезис 278).

   Обязанность государства преследовать ex officio наиболее тяжкие проявления насилия в отношении женщин (ст.55). В соответствии с содержанием данной статьи 5 видов преступлений, указанных в ст. 35 – 39 Конвенции и представляющих собой насилие в отношении женщин, не могут быть по национальному законодательству поставлены в зависимость от сообщения о преступлении  или от заявления, сделанных жертвой. Более того, расследование должно вестись даже в ситуации, когда жертва  отказывается от обвинения. Этот принцип относится к ситуации, когда преступление совершено на территории данного государства (ст.55 §1). В Докладе это требование обосновывается соображением о том, чтобы не отягощать жертву преступления дополнительной тяжестью и ответственностью за возбуждение дела и обеспечение наказания субъекта насилия (тезис 279). Преследование преступлений, состоящих в насилии в отношении женщин, должно быть прежде всего ответственностью государства и его органов. В Докладе обращено внимание на факт, что многие преступления, составляющие насилие в отношении женщин, совершаются членами семьи, интимными партнерами или лицами из ближайшего окружения жертвы, приводит к тому, что по мотивам страха, стыда либо беспомощности жертвы потерпевшие редко сообщают о совершенном преступлении, что сказывается в небольшом количестве приговоров.  Учитывая это, необходимо, чтобы органы преследования проявляли активность при собирании доказательств, в особенности материальных доказательств, показаний свидетелей, медицинских экспертиз так, чтобы обеспечить возможность проведения процесса даже тогда, когда жертва отзовет заявление либо воспользуется правом отказаться от  дачи показаний. Такой подход обязателен, как минимум, в тяжких случаях насилия, когда его последствием стала смерть жертвы либо телесное повреждение (тезис 280). При этом в свете ст. 78, как уже отмечалось, рассматриваемое предписание может быть предметом оговоров, если речь идет о более легких случаях осуществления физического насилия, предусмотренных ст. 35 Конвенции. Оценку, какие акты насилия подпадают под эту категорию, Конвенция оставляет на усмотрение государств – сторон (тезис 281).

В соответствии с параграфом 2 ст.55 у государства – стороны Конвенции возникает обязанность создать для правительственных или неправительственных организаций, либо специально обученным консультантам по вопросам домашнего насилия возможность оказывать жертвам (по их просьбе)  помощь и/или поддержку  в ходе подготовленного производства либо судебного процесса. Из Доклада следует, что ролью  указанных субъектов является оказание помощи и поддержка жертвы и побуждение ее к возбуждению уголовного процесса. Позитивная практика некоторых государств показывает, что жертвы, воспользовавшиеся такими услугами, в большей степени склонны заявить о совершенном преступлении и лучше подготовлены эмоционально к вызовам, которые влечет за собой активное участие в судопроизводстве, призванном привести к наказанию преступника. Одновременно подчеркивается, что такого рода услуги не носят характера юридической помощи, а скорее являются практической психологической поддержкой. Речь идет о психической и эмоциональной подготовке жертв к даче показаний в присутствии субъекта насилия, о сопровождении их в ходе судебных заседаний в целях оказания практической помощи и моральной поддержки (тезис 282).

Обязанность обеспечения охраны прав и интересов жертв насилия, а равно свидетелей, в ходе производства (ст. 56). Согласно ст.56 возникает обязанность государств – сторон Конвенции обеспечить на всех этапах судопроизводства безопасность жертв насилия, в том числе в ситуации, когда они дают свидетельские показания. В частности, речь идет о гарантиях как жертвам, так и членам их семей, а также иным свидетелям защиты от угроз и повторной виктимизации в  буква «а»). Здесь же установлена обязанность информировать  жертву в случае освобождения субъекта (временного или окончательного) из места лишения свободы либо о его побеге из исправительного заведения, как  минимум, тогда когда пребывание преступника на свободе угрожает безопасности жертвы или ее семьи (буквы «в»).

Статья 56 устанавливает также обязанность государства предусмотреть в национальном законодательстве системе информирования жертвы о ее правах и средствах, выделяемых для нее о действиях, предпринятых в результате поданного ею заявления о совершении преступления, предъявлении субъекту обвинений, в целом – о продвижении расследования, а также о роли, которую она должна в нем сыграть, о результатах расследования (буква «с»). В докладе подчеркивается, что такая информация должна быть предоставлена жертве на понимаемом ею языке, что вытекает из общего положения, относящегося к предоставлению информации о формах помощи, оказываемых жертвам насилия в отношении женщин (ст.19) Конвенции, тезис 286). Предусматривается также возможность участия жертвы в допросах, предъявлении доказательств, а также любое время, а также может сделать заявление о предоставлении письменного текста, видео записи могут служить доказательством по делу без необходимости личного присутствия жертвы. Некоторые правовые системы также допускают также  в случае, если жертва лично принимает участие в судебном заседании, давать показания за экраном либо в отсутствие подсудимого. Применение таких мер рекомендуется (тезис 292). Особые меры                                                                                                                    нужно также предусматривать в ситуации, когда жертвой либо свидетелем насилия является ребенок. Они, прежде всего, должны учитывать благо ребенка (§2 ст.56, тезис 293).

Обязанность обеспечить жертве юридическую помощь (ст.57). Государства-стороны Конвенции должны обеспечить жертвам насилия юридическую помощь. Это положение, однако, не предусматривает автоматически такого права, в частности, бесплатно. Конвенция оставляет на усмотрение государств – сторон  определение условий ее получения. Из Доклада следует, что пожеланием создателей Конвенции  было, чтобы  эти условия соответствовали бы стандартам, выработанным судебной практикой Европейского Суда  по правам человека  (см. Дело Айри (Airey) против Ирландии; Дело Гольдер (Golder) против Великобритании) и, в частности, не ограничивали бы уголовным судопроизводством.

         Обязанность детального регулирования сроков давности (ст. 58). Эта обязанность должна привести к продлению сроков давности возбуждения производства по делу в случае 4 видов преступлений (указанных в ст. 36-39 Конвенции), совершенных в отношении несовершеннолетних, до момента достижения ими совершеннолетия. Продление должно быть «до времени, достаточного для результативного начала производства», что означает: дети по достижении совершеннолетия должны иметь достаточно много времени для смягчения травмы, которая была им нанесена в результате осуществления в отношении них насилия и сообщения соответствующим органам о совершении преступления. Кроме того, устанавливая сроки истечения давности следует позаботиться о том, чтобы органы преследования располагали  временем для внесения обвинительного акта (заключения). Это положение Конвенции отражает принцип пропорциональности, согласно которому сроки давности должны быть соразмерны тяжести данного преступления. Как уже отмечалось, государства – стороны могут сделать оговорку по этому положению Конвенции. Однако они не допускаются в случае сексуального насилия (ст. 36).

Заключение

Значение рассматриваемой Конвенции состоит в том, что она является первой на Европейском пространстве инструментом международного права, который имеет обязывающий характер для государств, вступивших в Конвенцию. Тот факт, что в случае ее подписания реализация обязанностей, взятых на себя государством – стороной, может быть затребовано, а само государство проконтролировано по вопросу имплементации положений Конвенции, придает  этим обязательствам новое качество и значение.

         Конвенция признает насилие в отношении женщин новой значимой социальной проблемой современной Европы и формирует комплексный подход к его предупреждению и ликвидации, не затушевывая сути этого явления и, в частности, связей с физическим и культурным  полом жертвы. Это документ новаторский благодаря своей комплексности, поскольку он учитывает большинство постулатов, содержащихся как в предыдущих международно-правовых документах, в специальной литературе, так и в практике международных судов. Сосредоточение всех их в одном тексте, целостно регулирующим подход к проблеме насилия в отношении женщин, а также обусловливание  контроля государств в области реализации вытекающих из Конвенции обязанностей, является ценностью, отличающей ее по сравнению с ранее разработанными инструментами.

         Новаторство Конвенции заключается также в том, что она не ограничивается формулированием обязанностей государств в области противодействия последствиям насилия в отношении женщин. Открыто говорится и о причинах этого явления. Отмечая структурный характер явления насилия в отношении женщин, в том числе домашнего насилия, и связывая его с исторически обусловленным неравенством женщин и мужчин, Конвенция имеет шанс способствовать изменению отношения к этому явлению в подходе государств  при его предупреждении и ликвидации.  С принятой положениями Конвенции научной теорией, объясняющей причины явления насилия в отношении женщин, можно не соглашаться. Однако в науке криминологии до сих пор не представлена более убедительная концепция. Конвенция является также свидетельством того, что государство и международное сообщество не игнорируют мнения женских объединений и организаций, а напротив, прислушиваются к ним со всем вниманием и предпринимают попытки учета их перспективы.

Подводя итоги, отмечу, что широкая, «современная», правозащитная  и одновременно гендерная перспектива трактовки проблемы насилия в отношении женщин, удачное указание на его структурную основу, а также комплексность определяют ценность Конвенции. Вступление в нее может привести к перелому в мышлении, а также к существенным изменениям стратегии в сфере ликвидации насилия. Без такого структурного и целостного взгляда на насилие в отношении женщин все предпринимаемые на этом поле действия являются недостаточными и заранее обречены на провал. По этим соображениям следует выразить убежденность в том, что как можно более широкая ратификация Конвенции, прежде всего государствами – членами  Совета Европы будет весьма желанной.

                                      (Перевод с польского – О. Л. Дубовик)