The formation of academic music culture of Yeniseian Governorate: new outlook through the prism of processes of self-organization and institutionalization

Tsareva Evgeniya Sergeevna PhD in Art History associate professor, acting Head Department of Orchestral Stringed Instruments of Dmitri Hvorostovsky Siberian State Academy of Arts 660049, Russia, Krasnoyarskii krai, g. Krasnoyarsk, ul. Lenina, 22 evatcareva@gmail.com Other publications by this author

В последние десятилетия в отечественной музыкальной науке всё активнее разрабатывается краеведческая тематика. Расширяется и обогащается её методологический аппарат. Помимо традиционной опоры на музыковедческие, этнографические, исторические, краеведческие, источниковедческие исследования уверенно задействуются наработки в области регионоведения, культурологии, социологии, антропологии, философии и других сферах гуманитарного знания.

Особую группу научных изысканий составляют труды, посвящённые музыкальной истории Сибири. Долгое время Сибирь оценивалась как земля фольклорных традиций, глубоко изучалась этническая музыка, однако, академическое искусство в регионе также имеет своё прошлое и требует не меньшего исследовательского внимания. Значимая роль в отечественном культурном пространстве принадлежит Красноярскому краю. По размерам своей площади он занимает второе место (после республики Якутия) среди других субъектов Российской Федерации. В настоящее время Красноярский край обладает лидирующими показателями в области технического, научного, промышленного, экономического развития в Восточной Сибири. Столица края – ведущий центр профессиональной музыкальной культуры Восточно-Сибирского региона с разветвлённой системой функционирования академического искусства, история становления которой демонстрирует как многие универсальные (общероссийские и общесибирские) черты, так и отличается спецификой.

Активизация переноса академических традиций, их адаптация и интенсивное укоренение в Красноярье начинается с образованием Енисейской губернии и стремительным развитием городов – столицы (Красноярска) и окружных центров (Енисейска, Канска, Ачинска, Минусинска). В годы существования означенной административно-территориальной единицы (1822-1925) на берегах Енисея был запущен процесс формирования регионального варианта целостной системы академического искусства с постепенным приращением и укреплением локальных составляющих, что в будущем обеспечило возможность сохранения и воспроизводства музыкальных ценностей, способность функционирования в едином географическом ареале. В это время в Красноярье закладывался фундамент профессиональной музыкальной культуры, которой суждено было достигнуть расцвета в конце XX – начале XXI столетия. Однако актуальность статьи заключается не только в необходимости исследования значимого периода для истории становления академического искусства в Красноярье, но и в использовании нового ракурса в осмыслении событий, открывающего новые уровни в анализе как локальных, так и мировых музыкально-культурных систем.

Опираясь на междисциплинарный подход, перспективным видится изучение музыкальной жизни одного из крупнейших регионов России в социально-культурологическом ключе. На краеведческом материале выявляются два основных социальных процесса, участвующих в формировании системы академической музыкальной культуры – институционализация и самоорганизация. Будучи ограниченными рамками научной статьи, дадим лишь самые краткие определения вводимых понятий. Обозначенные процессы можно охарактеризовать как движения «сверху-вниз» и «снизу-вверх». Первое представляет собой внешнее воздействие, исходящее от государственных управленческих структур – своего рода социальное проектирование и строительство «сверху», по вертикали. Институционализация (от лат. institutum – установление, учреждение) – это процесс упорядочения, стандартизации и формализации общественных связей и отношений. Его целью является переход социального явления (движения, коллектива) в учреждение с определённой иерархией власти, государственным финансированием, чёткими правилами и нормами, иными словами – укрепление социальной практики до уровня института. У понятия «социальный институт» в научной литературе не существует однозначного определения. Многие исследователи трактуют его как исторически сложившуюся или созданную целенаправленными усилиями форму организации общественной жизни людей, призванную способствовать удовлетворению их материальных и духовных потребностей в конкретно-исторических условиях и обеспечивать регулирование и управление социальных взаимоотношений ^{[1, с. 16, 18]}. При всей близости и тесном взаимодействии понятий «учреждение» и «социальный институт» учёные разграничивают их по принципу соподчиненности части и целого. Так, Дж. Фейблман называет учреждение «сердцем социального института» [цит. по: 1, с. 17], М. Б. Глотов отмечает, что учреждение есть «единичная форма существования социального института», с помощью которого реализуется функционирование последнего ^{[1, с. 17]}, а, по словам Я. Щепаньского, социальные институты являются «системами учреждений» ^{[2, с. 96–97]}.

Второе движение рождается «внутри» социокультурных объектов. Это активные внутренние процессы, инициируемые и осуществляемые передовой частью общества, обладающей необходимым уровнем образования, интеллекта, творческого потенциала. Самоорганизация в культуре как сложной системе, по определению Г. А. Аванесовой, представляет собой «внутренние способности и возможности культуры реализовывать самоосуществляемые процессы своего регулирования» ^[3]. В ходе самоорганизации создаётся, воспроизводится или совершенствуется сложная динамическая система. Её процессы выражаются в перестройке существующих или образовании новых связей между элементами, в появлении структур на уровне элементов (подсистем), приводящих к эволюции всей системы.

Обозначенные движения могут сменять или подготавливать друг друга, действовать параллельно, находится в оппозиционном отношении. Будучи диалектически взаимосвязанными, уравновешивающими и дополняющими друг друга процессами, институционализация и самоорганизация, по сути, являются универсальными принципами строительства любых социокультурных систем вне зависимости от типа общественно-экономической формации. В данной статье впервые предпринимается попытка (не претендуя на исчерпывающую) рассмотреть формирование академической музыкальной культуры в городах Енисейской губернии сквозь призму действия институционализации и самоорганизации.

Большая часть существования Енисейской губернии пришлась на имперский период отечественной истории. Социокультурное развитие России XIX – начала XX века во многом было подчинено самоорганизационному принципу. Импульсы, шедшие не «сверху», от государственных решений, а продиктованные инициативой «снизу», от активных и просвещённых представителей различных сословных групп, запускали мощные процессы самоорганизации. Наиболее наглядное претворение они получали в создании и функционировании новых общественных объединений, обладавших внутренней саморегуляцией своей деятельности. Часть из них в дальнейшем приобретала поддержку властей и официально закреплённые формы существования. Другие – приводили к социальным взрывам (революциям, Гражданской войне). Музыкальная жизнь страны также была охвачена самоорганизационным движением. Ещё на рубеже ХVIII–ХIХ веков просвещённые любители и музыканты-профессионалы начали создавать в российских столицах объединения, задачами которых были развитие концертной сферы, становление музыкального образования, помощь и поддержка своим членам. Однако кульминации этот процесс достиг во второй половине XIX – начале ХХ века.

Открытие в 1862 году в Петербурге М. А. Балакиревым и Г. Я. Ломакиным Бесплатной музыкальной школы (БМШ) – блестящий пример самоорганизации! Не получая никаких правительственных субсидий, БМШ зависела исключительно от инициативы и энтузиазма лучших представителей творческой интеллигенции. Просуществовав до Октябрьской революции, она была известна своей широкой просветительской деятельностью – учебной и концертной. Русское музыкальное общество (РМО), образованное в 1859 году в Петербурге, демонстрировало совершенно иную судьбу самоорганизационных импульсов. В нём участвовали помимо известных музыкантов (А. Г. Рубинштейн, Д. В. Стасов) и высокопоставленные государственные деятели. Представители царствующего дома состояли членами объединения и оказывали ему финансовую помощь, в результате чего с 1873 года оно получило статус «Императорское» (ИРМО) ^{[4, с. 3]}. С разветвлённой сетью Отделений по всей стране, в том числе и Сибири, ИРМО во второй половине XIX – начале ХХ века являлось ведущей музыкально-просветительской организацией России. При Обществе и его отделениях были консолидированы лучшие творческие силы, созданы крупные исполнительские коллективы, открыты музыкальные классы, а затем на их основе – первые русские консерватории. ИРМО с сетью своих филиалов имело финансовую государственную поддержку, централизованное руководство, упорядоченную и регламентированную форму деятельности и отношений. Родившись – ещё раз подчеркнём – на волне самоорганизации, оно стало социальным институтом музыкальной культуры и примером удачного слияния общественной инициативы и государственной протекции, успешным результатом встречных социальных движений.

Окинув взглядом российскую периферию второй половины XIX – начала ХХ столетия, можно увидеть, что самоорганизующиеся объединения были одними из главных двигателей её музыкального развития. Речь идёт о различных обществах, собраниях, клубах, проводивших широкую культурно-просветительскую работу. В Енисейской губернии такие организации стали активно появляться с середины XIX века. Сначала они объединяли людей по социальному статусу, а впоследствии больше по принципу единой профессиональной принадлежности и общности интересов.

Первыми в городах губернии образуются Благородные собрания (или клубы), которые при растущей демократизации трансформируются в Общественные: в 1852 году в Красноярске ^{[5, л. 19]}, в 1860-х годах в Минусинске ^{[6, с. 106]}, в 1870-х – в Енисейске и Канске ^{[7, с. 30]}. Затем в 1880-е годы в Красноярске начинают свою работу Ремесленное и Военное собрания, в начале ХХ века – Железнодорожное собрание и клуб Вольно-Пожарного общества. В Красноярске на рубеже веков существовало большое число обществ – вспомоществования учащимся (время создания: 1884), врачей (1886), любителей драматического искусства (1887), трезвости (1899), спортивное общество «Сокол» (1912), потребительское общество «Самодеятельность» (1913) и другие ^{[8, с. 64]}. Общества попечения о начальном образовании с успехом функционировали во многих городах губернии – Красноярске (1884) ^{[9, л. 55]}, Енисейске (1884) ^{[10, л. 1]}, Минусинске (1888) ^{[11, л. 6]}, равно как и Вольно-пожарные общества действовали в Красноярске (1879), Енисейске (1890), Минусинске (около 1900), Канске (1909), Ачинске (начало ХХ века) ^{[12, с. 230]}.

Это всё были добровольные объединения с некоммерческими целями своих членов и определённой автономией деятельности от вмешательств органов власти. Однако они обязывались иметь уставы, утверждённые в Министерстве внутренних дел. Тем не менее вектор и масштаб культурно-просветительской работы означенных структур регламентировались изнутри, и материальная база большинства из них в основном зависела от кооперативных усилий участников.

В эти организации входили представители активного и передового чиновничества, купечества, высшего военного сословия, разночинной интеллигенции, а в начале ХХ века при возрастающей демократизации и пролетариата. Много общего имела проводимая ими культурно-просветительская деятельность, которая заключалась в устройстве, в том числе с участием своих членов-любителей, концертов, спектаклей, семейных вечеров, гуляний, маскарадов, танцев, детских праздников. При клубах и обществах создавались различные любительские творческие коллективы, кружки и секции. Для этого часто приглашались профессиональные музыканты, актёры или талантливые любители, способные грамотно организовать творческий и учебный процесс.

Среди всех социальных объединений системообразующее значение в формировании академической музыкальной культуры в Енисейской губернии принадлежало непосредственно любительским музыкальным кружкам и обществам. Именно благодаря их деятельности в городах губернии появились базисные компоненты академического искусства – исполнительские коллективы (оркестры, ансамбли, светские хоры), источники получения профессионального музыкального образования. Они создаются с последней четверти XIX века. Это Музыкальный кружок (1882) и затем его трансформация в Общество любителей музыки и литературы (1886) в Красноярске ^{[8, с. 69]}, Театральный кружок конца 1870-х гг. и созданное на его базе в начале 1880-х гг. Литературно-музыкально-драматическое общество в Минусинске ^{[6, с. 105]}, Енисейское общество любителей музыки и литературы (1898) ^{[13, л. 1]}, Кружок, а затем Общество любителей драматического искусства, музыки и пения в Канске (1907) ^{[14, с. 9]}.­­ Так, например, в 1880-е годы, благодаря работе Красноярского общества любителей музыки и литературы, в столице губернии формируются любительские симфонический оркестр, светский хор, ряд камерно-инструментальных составов, интенсивно развивается сольная концертная практика, проходят первые оперные постановки силами красноярцев, создаются и сразу же исполняются произведения местных композиторов, складывается устойчивая слушательская аудитория. Определённым достижением любительского общественного движения в Красноярске стала организация в 1892 году, пусть и на кратковременный срок, первых Музыкальных классов ^{[8, с. 84–85]}.

Как видим, различные негосударственные союзы, объединённые образованными и активными личностями, компенсировали «невнимание» власти, особенно остро проявлявшееся на периферии страны, к развитию и модернизации музыкальной культуры. Они брали на себя выполнение некоторых филармонических и образовательных функций, во многом формируя концертную сферу Енисейской губернии и давая возможность населению получить начальные музыкальные знания и навыки.

Самоорганизационные процессы участвовали в строительстве музыкальной культуры всей Сибири (как и России), однако, имея много общего, в каждом городе их развитие отличалось своей спецификой, и приводили они к различным результатам. В Омске, Томске и Иркутске любительские музыкальные кружки и общества постепенно влились в сеть отделений ИРМО: очаги самоорганизации приобрели централизованное высококвалифицированное руководство и некоторую государственную материальную поддержку. Это сказалось на качестве, масштабе и продолжительности их деятельности. Отделение, консолидируя и сохраняя ценные творческие кадры города, аккумулируя и организовывая их усилия, выступало лидером в выстраивании академической музыкальной системы. Оно, опираясь на столичный опыт и учитывая местные условия, возможности и потребности, упорядочивало и регламентировало, в первую очередь, такие важнейшие блоки-подсистемы, как исполнительство и образование, наполняя их относительно устойчивыми формами функционирования с определённой финансовой поддержкой – создавая творческие коллективы и профессиональные музыкально-образовательные учреждения.

В Енисейской губернии общественная инициатива не встретила должного внимания и финансовой помощи со стороны власти. Красноярское общество любителей музыки и литературы (не говоря уже о подобных объединениях в других городах губернии) так и не смогло получить статус Отделения. Оно питалось за счёт внутренних материальных и творческих ресурсов, энергии инициативной части любителей и наставничества редких профессиональных музыкантов. Отъезд в конце 1880-х годов высокообразованных специалистов, организаторов и руководителей хора и симфонического оркестра – Г. Ф. Бедненко и С. М. Безносикова – значительно ослабил позиции общества, а в начале ХХ века оно и вовсе перестало существовать. В 1910 году лучшие творческие силы из числа интеллигенции (любители и профессионалы) Красноярска организовали новое Музыкальное общество, но без поддержки меценатов и городской власти, а также при постепенно усиливавшихся в социуме потребностях в «лёгкой» музыке оно просуществовало максимум два года и не смогло развить свою деятельность подобно прежнему ^{[8, с. 82–83]}. Безусловно, отсутствие встречного движения «сверху», государственной протекции тормозило становление академических традиций в Красноярье по сравнению с вышеупомянутыми сибирскими территориями: затрудняло формирование стабильно функционирующих – симфонического оркестра, серьёзных камерно-инструментальных составов, светских хоров, оперных трупп, профессионального музыкального учебного заведения.

Самоорганизационные импульсы пронизывали всю складывающуюся систему академических музыкальных традиций в Енисейской губернии и выступали главным эволюционным механизмом, адаптируя её к непростым условиям формирования на периферии. Их конструктивную и созидательную роль также можно увидеть в передовых предложениях и идеях активных граждан, меценатстве купцов и промышленников, в многочисленных пожертвованиях простых горожан в сфере культуры. В этом ракурсе интересно посмотреть на появление специальных театральных зданий в Енисейской губернии.

Первый театр начал работу в Енисейске в 1855 году, его основателем был А. Х. Астапов-Ярославцев ^[15] – известный провинциальный актёр и антрепренёр. Он располагался на Сенной площади (ныне ул. Фефелова), но, к сожалению, просуществовал недолго – в 1869 году был уничтожен пожаром. В конце XIX – начале ХХ века театр размещался в здании Общественного собрания Енисейска ^{[16, л. 1]}. В 1873 году в Красноярскую городскую управу обратились купцы А. П. Кузнецов и И. С. Щёголев с просьбой отвести на Староострожной площади землю под возведение деревянного здания театра ^{[8, с. 86]}. В 1874 году оно было построено и передано в ведение городской управы, а в отчётах Губернского Правления отмечалось: «театр сделан на средства общества» ^{[17, л. 1]}. Выделяемых денег красноярскими властями на содержание театра не хватало, и Общество любителей драматического искусства в 1887 году полностью взяло на себя заботу о нём. Когда 15 октября 1898 года это деревянное здание сгорело, красноярское купечество и общественные организации оказали значительную финансовую помощь в строительстве нового каменного Народного дома-театра имени А. С. Пушкина, который начал своё функционирование 17 февраля 1902 года ^{[8, с. 87]}. В Минусинске собственное здание у театра появилось в 1888 году ^{[18, л. 1]}: купец Солдатов уступил артистам своё бывшее складское помещение. Золотопромышленник И. П. Кузнецов помог собрать сумму (600 руб.), необходимую для его отделки ^{[19, с. 36]}. По инициативе политического ссыльного, учёного и большого любителя искусства Ф. Я. Кона в 1904-1906 годах в Минусинске возводится отдельное каменное здание для Вольно-пожарного общества, где второй этаж сразу отходит театру ^{[19, с. 38–39]}. Оно строилось буквально «всем миром»: на благотворительные пожертвования и силами самих минусинцев-энтузиастов.

Однако с появлением зданий театров названные города не обретали постоянных трупп, и музыкально-театральная жизнь продолжала подчиняться самоорганизационному «пульсу». В Красноярске, Енисейске и Минусинске выступали сезонные составы, гастролирующие артисты и местные любители ^{[16, л. 1; 17, л. 1; 18, л. 1]}. Зрителям представляли водевили, оперетты, оперы ^{[8, с. 74, 87–90, 96–99, 216–222; 19, с. 105; 200, л. 1–2]}.

Всё более «нарастающий» пласт академического исполнительства в Енисейской губернии вызывал расширение слушательской аудитории и требовал адекватной общественной оценки посредством органов печати. Зарождение музыкальной журналистики и критики в губернии было обязано исключительно самоорганизационным социокультурным процессам. Первые газеты – «Енисейские губернские ведомости» (1857) и «Енисейские епархиальные ведомости» (1884) – являлись официальными изданиями губернской администрации и епархии. Они предназначались для чиновничества и духовенства, а широкому кругу читателей не были интересны. Только 1 января 1889 года выпускнику Красноярской учительской семинарии, преподавателю, журналисту и владельцу типографии Е. Ф. Кудрявцеву удалось начать выпуск собственной газеты – «Справочный листок Енисейской губернии». Она несколько раз меняла своё название: «Енисейский справочный листок» (1892), «Енисейский листок» (1893), «Енисей» (1894–1904), «Сибирский край» (с 1 июля 1905 г.). Помимо справочно-информационных обзоров, газета Е. Ф. Кудрявцева включала регулярные рубрики с анонсами, заметками, развёрнутыми статьями, посвящёнными культурной жизни Красноярья. Она стала «колыбелью» музыкально-театральной рецензии, доказывая востребованность жанра и стимулируя его развитие. Непосредственное участие в учреждении первой частной газеты столицы Енисейской губернии принимал купец I гильдии, золотопромышленник, меценат И. П. Кузнецов ^{[8, с. 266]}. После революции и Манифеста о свободе слова от 17 октября 1905 года число частной прессы в Красноярье значительно возросло.

Доминирующие позиции самоорганизационного развития охватывали и сферу музыкального образования. Как уже было отмечено выше, музыкально-просветительскую и педагогическую работу среди населения в городах Енисейской губернии проводили различные добровольные социальные объединения (клубы, общества) посредством сформированных при них кружков, классов, секций. Также сибиряки могли получить некоторые музыкальные знания, участвуя в самоорганизуемых полупрофессиональных и любительских творческих коллективах. Не следует исключать и такой путь освоения навыков игры на инструментах, как разнообразные самоучители и «школы».

В системе учреждений народного образования Енисейской губернии находилось место музыкальному воспитанию и обучению: в рамках низшей и средней духовной, военной и светской школ. В учебных заведениях закрытого типа, принадлежавших Военному ведомству и Российской Православной церкви, оно было строго регламентировано «сверху», зависело от общих «внешних» предписаний, так как диктовалось необходимостью «взращивания» армейских музыкантов, церковных певчих и регентов. Это обеспечивало лучшую стабилизацию образовательного процесса, по сравнению с гражданскими (особенно начальными) учебными заведениями, но, в свою очередь, ограничивало получение музыкальных знаний сугубо прикладными задачами и целями. Приобщение именно к академическому исполнительству происходило в средней светской школе. Там оно пользовалось творческой свободой, но существовало и, тем более, эволюционировало в основном благодаря внутренним самоорганизационным процессам: положение музыкальных дисциплин регулировалось уставом каждого отдельного заведения, отношением администрации, желанием учащихся, наличием музыкально-грамотных и инициативных педагогов.

Очевидно, что вышеперечисленные возможности получения музыкального образования в Енисейской губернии не могли компенсировать всё возрастающие культурные потребности городского населения. Передовой интеллигенцией в Красноярске неоднократно предпринимались попытки создания специальной музыкальной школы – в конце XIX века и уже в начале следующего столетия, но планы или не воплощались в жизнь, или их реализация оказывалась краткосрочной ^{[8, с. 106]}. Появление постоянно действующего музыкально-учебного заведения – Народной консерватории – пришлось на иной период государственного устройства в губернии.

Смена политического режима в России повлекла за собой коренные сдвиги во всех областях общественной жизни. Однако на Енисейскую губернию большевистское господство распространилось с опозданием. Со времени Февральской революции, на протяжении нескольких лет (1917-1919) города Красноярья неоднократно переходили «из рук в руки», но развёртывание музыкально-культурного процесса в них определялось в основном «старыми» имперскими принципам развития. Новый советский этап в формировании академического искусства на берегах Енисея начинается в 1920 году, когда перестройке подвергаются все элементы социокультурной системы.

В советском государстве профессиональная музыкальная культура перешла в подчинение органов власти, целенаправленно проводивших в жизнь теоретические положения социализма. Она рассматривалась как мощное средство воздействия на общественное сознание и транслятор новой идеологии, а её главной функцией, помимо просветительской, стала агитационная.

Приоритетными задачами большевиков были укрепление собственной власти и установление централизованного управления во всех социальных сферах, включая культуру. В строительстве академической музыкальной системы они руководствовались принципами централизации и унификации. Первым административным органом, организующим и регулирующим музыкальную жизнь советской России, стал Музыкальный отдел (Музо) в составе Художественной секции при Народном комитете просвещения (Наркомпросе), созданный 1 июля 1918 года. Ему предписывалось изучить состояние дел в области музыкального искусства, «поддержать» существующие организации, сформировать новые, «выработать программу и установить направление деятельности всех <…> учреждений и начинаний, культивирующих музыку» [цит. по: 21, с. 19]. Значимые творческие коллективы были национализированы и взяты на госбюджет. Музыкальные учебные заведения, музыкальный инвентарь (инструменты, издания и пр.), а также его производство и распространение передавались в ведение Музо Наркомпроса.

В молодой Советской республике формировалась единая строго иерархичная модель-пирамида управления музыкальной жизнью: складывался «головной» центр с подчинённой ему сетью местных «подцентров». Периферийные административные органы создавались по образцу центральных, с теми же полномочиями, но учитывая местные условия и возможности. В координации с вышестоящим руководством они контролировали музыкальную жизнь в регионах и унифицировали её формы. Изменения в метрополии влекли за собой переустройства в провинции. Особенно концентрированный поток трансформаций и реорганизаций пришёлся на 1920-е годы, когда новая государственная система находилась в стадии поиска и становления.

В регионах появлялись отделы народного образования различного уровня – областные, губернские, уездные, волостные, в компетенцию которых входила сфера музыкальной культуры. В Красноярске 6 января 1920 года был создан Енисейский губернский отдел народного образования (ЕнГУБОНО). При нём 1 февраля сформировался подотдел искусств, включавший пять отделений – театральное (Тео), музыкальное (Музо), изобразительное (Изо), Литературное (Лито), а также фотографии и кинематографа (Фото-Кино). В первые годы советской власти он неоднократно менял названия и структуру. Разграничения между театральным и музыкальным отделениями существовали весьма условно, в реальности их деятельность зачастую пересекалась, и во многих документах 1920 года они обозначались как одно объединение ^{[22, л. 23, 44]}. В ведение ЕнГУБОНО входили создаваемые уездные отделы в Ачинске, Енисейске, Канске, Минусинске, при которых также шла работа по организации своих секций искусств с отделениями Тео, Музо и Изо ^{[23, л. 9]}.

Одно из первых постановлений Музо Наркомпроса касалось регистрации лиц, занятых музыкальной деятельностью: «Все деятели музыкального искусства от композитора и солиста до хоровых и оркестровых артистов, взятые на учёт, обязаны работать через государство для народа, и работа эта будет радостной и легкой…» [цит. по: 24, с. 72]. В Енисейской губернии в 1920 году также объявлялся «учёт всех работников искусств, как то: артистов, музыкантов, художников, певцов, декораторов, кинематографистов, фотографов, суфлёров, хористов <…>, находящихся на службе всех ведомств как гражданских, так и военных, работающих по своей или иной специальности, штатных или по вольному найму, безработных или не работающих по тем или иным причинам» ^[25]. Эти «граждане мужского и женского пола от 18-летнего возраста, любители и профессионалы» должны были зарегистрироваться «в 3-х дневный срок» в Красноярске в Правлении Губернского отдела Всероссийского профессионального союза работников искусств (Всерабис), «в уездных городах – в секциях искусств», в сёлах и волостях – при исполкомах», при этом «лица, не выполнившие настоящего приказа или скрывшие свою специальность, а также укрыватели их» подлежали «ответственности включительно до отправления в лагерь на принудительные работы сроком до 6 месяцев и полной конфискации имущества…» ^[25].

Такие же жёсткие распоряжения касались учёта музыкальных инструментов в губернии: «Все частные учреждения, магазины и частные лица обязаны дать сведения в 3-х дневный срок <…> в Подотдел искусств при ЕнГУБОНО об имеющихся у них музыкальных инструментах всех видов и наименований, начиная от 3-х струнной балалайки и граммофона и кончая фортепиано. Подотдел искусств будет выдавать удостоверение о регистрации, каковое надлежит хранить. Не предоставившие сведения в указанный срок будут привлечены к ответственности, а инструменты будут реквизированы без всякого вознаграждения» ^[26]. В результате произведенного «учёта» (а по сути конфискации) инструментов подотдел искусств «имел возможность снабжать таковыми различные учреждения» [22 42, л. 47]. Подобные действия, скорее всего, коснулись и «сбора» музыкальной и театральной литературы.

Творческие силы городов губернии были консолидированы при подотделах-секциях искусств и рассредоточены по новообразованным профессиональным коллективам и организациям, сольная практика ведущих артистов также регламентировалась новыми административными органами. Материально-техническая база (концертные залы, театральные здания, основной инструментарий и др.) оставалась прежней.

В 1920 году при Красноярском подотделе искусств функционировали Первый Советский театр с драматической и оперно-опереточной труппами, симфонический, мандолино-симфонический и великорусский оркестры, показательный хор, мастерская музыкальных инструментов, нотно-театральная библиотека, склад музыкальных инструментов, драматическая студия, Народная консерватория ^{[27, л. 32–36]}. В 1920 – начале 1921 года при секциях искусств в Ачинске существовали Народный дом, драматическая труппа, симфонический, великорусский и военный оркестры, хор, нотная библиотека, в Канске – Народный дом им. В. И. Ленина, летний театр, драматическая труппа, симфонический оркестр, музыкальная студия, нотная библиотека, в Минусинске – театр, народный хор, духовой оркестр, музыкальная школа, театральная библиотека. Енисейск значительно отставал: согласно документам, в городе в этот период были созданы любительская драматическая труппа и нотная библиотека ^{[23, л. 44, 88; 27, л. 36]}. Все образованные коллективы и организации активно включились в местную культурную жизнь.

Расширяя и укрепляя локальные составляющие, академическая музыкальная система Енисейской губернии обретала всё больше возможностей к самовоспроизводству и развитию без постоянных донорских «вливаний» извне. Одной из главных целей подотдела искусств было «создание живой связи с губернией» ^{[22, л. 55]}. Из Красноярска в уезды регулярно командировались актёры и музыканты для проведения концертов и спектаклей, шефской культурно-просветительской и педагогической работы. Красноярск, в свою очередь, предоставлял возможность получения профессионального музыкального образования и различные краткосрочные курсы повышения квалификации работников культуры для населения всей губернии. Можно с уверенностью констатировать: происходил значимый скачок в формировании единого культурного пространства Енисейской губернии, объединённого внутренними движениями и обладающего собственным центром (Красноярск) и периферией (уезды). Возрастала самостоятельность музыкальной культуры Красноярья, которая развивалась не только за счёт внешнего «обоюдополезного кровообращения» (термин Е. Трембовельского, см.: ^{[28, с. 133]}) между метрополией и провинцией, но и благодаря региональному, относительно автономному «кровотоку».

Изложенные события начала 1920-х годов в Енисейской губернии (как и по всей Сибири) демонстрируют существенные трансформации музыкальной жизни региона. Но главное – происходят стремительные изменения в «расстановке» принципов формирования музыкальной системы. С приходом большевиков активно заявляют о себе процессы институционализации, которые постепенно охватывают все элементы академической культуры Красноярья. Её крупные подсистемы – исполнительство и образование, уже имевшие к советскому периоду определённую историю становления, движимую во многом самоорганизационными принципами, пронизываются институциональными механизмами развития и наполняются сетью учреждений, финансируемых и контролируемых государством.

В то же время поразительная активизация музыкальной жизни в Енисейской губернии (бурное развитие концертно-театральной сферы, интенсивное становление системы специального музыкального образования) не являлась, да и не могла быть, следствием лишь смены общественной формации, резкого изменения государственного внимания и действия только одностороннего, «вертикального» строительства. Она была подготовлена многолетней «миссионерской», просветительской работой передовых деятелей культуры и общей эволюцией музыкально-исторических процессов Красноярья. Немаловажно добавить, что на рубеже эпох на территории губернии сконцентрировались богатые творческие ресурсы, в том числе профессионалы с зарубежным и отечественным консерваторским образованием, среди пленных Первой мировой войны и беженцев из Центральной России, согнанных со своих мест революционными событиями. Они совместно с сибиряками активно включились в музыкальную жизнь Красноярья как ещё имперского периода, так и позже советского. Культурное строительство нового времени происходило на сложившейся дореволюционной платформе, «подхватывая» многие прежние восходящие линии развития, используя «старый» опыт и кадровый состав.

«Всплеск» музыкальной культуры Красноярья 1920-1921 годов являлся результатом удачного совпадения активности творческих сил (местных и «пришлых») «снизу» и политики советской власти (экономической и юридической поддержки) «сверху». Во многом это было возможно благодаря пока ещё относительно «мягкому» варианту советского режима на периферии России, допускающему бытование и сосуществование старых и новых форм музыкально-культурной деятельности, а вместе с этим диалог общественной и государственной инициатив, но, с планомерным укреплением и доминированием второй.

Так, в организации Народной консерватории, создаваемой в Красноярске как новый тип «пролетарского музыкального учреждения» ^[29], принимали непосредственное участие лучшие представители «старой» интеллигенции. Её заведующим, занимавшимся окончательной доработкой учебных планов, был выбран выпускник Петербургской певческой капеллы П. И. Иванов-Радкевич. В его докладе сообщалось, что программа инструментального отделения консерватории будет выполняться «по плану школы Русского музыкального общества» ^[29].

Определённую роль в означенной полифонии культурных эпох в Енисейской губернии сыграло некоторое «запаздывание» процесса становления системы органов руководства музыкальной жизнью в Сибири по сравнению с общероссийским. По словам Н. В. Авдюкова, в начале 1920-х годов местное управление в сфере культуры имело относительную автономность и самостоятельность ^{[30, с. 23]}. Это объясняется более поздним вхождением региона в советское пространство, отдалённостью территорий, не налаженностью связи с центром.

Однако феноменальный культурный подъём в Енисейской губернии в начале советского исторического этапа, как и во многих других городах Сибири, имел скоротечный характер. Среди решающих причин были:

– массовый отток ведущих музыкальных специалистов в 1920-1922 годах: репатриация пленных Первой мировой войны, возвращение в родные места беженцев;

– финансовый кризис, охвативший всю страну в начале 1920-х годов;

– избрание государством в марте 1921 года в качестве приоритетной новой экономической политики (НЭП), сводившей до минимума финансирование учреждений музыкальной культуры, особенно в провинции.

Первая причина была естественным явлением в Сибири и повлекла за собой типичные «сезонные» проблемы. Неокрепшая система академической музыкальной культуры Красноярья испытала серьёзный кадровый недобор, за которым последовал качественный упадок исполнительского уровня и творческого потенциала. Две другие причины, помимо своего участия в общих регрессивных тенденциях, сыграли значимую роль в очередной «разбалансировке» действующих системообразуюших процессов в академической музыкальной сфере. Плановое усиление влияния институциональных принципов социокультурного развития приостанавливается. Музыкальная культура оказывается на периферии новогосударственного финансового обеспечения. При этом старые принципы её экономической поддержки, базировавшиеся во многом на добровольных пожертвованиях меценатов, подверглись разрушению. В итоге в конце 1921 и на протяжении 1922 года последовали массовые сокращения в подотделах и секциях искусств столицы и уездах Енисейской губернии. Одни подведомственные им учреждения были расформированы, другие реорганизованы с учётом самоокупаемости и переведены на хозрасчёт.

Тем не менее, несмотря на экономический коллапс и бездействие государственного аппарата, развитие академических музыкальных традиций в Енисейской губернии не было остановлено. Крупные творческие силы, оставшиеся в Красноярье, вновь инициировали активные самоорганизационные процессы, которые не только сыграли компенсирующую роль, не допустив распада сложившейся системы академического искусства и адаптировав её к негативным внешним явлениям, но и в ряде элементов привели к эволюционным прорывам. Один из ярких примеров – концертная деятельность педагогов и учащихся Народной консерватории, в том числе оперные спектакли («Травиата», «Русалка», «Дубровский») в 1923-1924 годах, проводимые под руководством преподавателей, высокопрофессиональных вокалистов – супругов П. А. и М. Н. Словцовых ^{[31, л. 11; 32]}. Некоторые результаты самоорганизационных культуротворческих процессов впоследствии находили поддержку у новой администрации. Так, на базе упомянутого творческого союза Словцовых и при инициативе Красноярского отдела Всерабис в конце 1924 года был создан «Трудовой оперный коллектив» в составе 106 человек, включавший симфонический оркестр и хор под управлением ведущих музыкантов – А. Л. Марксона и С. Ф. Абаянцева соответственно. За сезон 1924-1925 года им были поставлены 12 различных опер, а всего коллектив провёл 44 спектакля. Это объединение создавалось на основе самоокупаемости, однако, Горсовет разрешил использовать оперному составу сцену Первого Советского театра и выделил на его нужды дотацию размером в 3 000 рублей. Трудовой оперный коллектив просуществовал до мая 1925 года ^{[33; 34]}.

Некоторое ослабление государственных «рычагов» в сфере культуры и искусства в советской Енисейской губернии было кратковременным. Улучшение экономической обстановки, создание централизованных органов цензуры – Главлит (1922) и Главрепертком (1923), а вместе с этим установление тотального идеологического диктата и контроля приводит к многолетнему «воцарению» институциональных, жёстко регламентированных «сверху» принципов развития академической музыкальной культуры по всей стране.

История развития музыкальной культуры в Красноярье наглядно демонстрирует различные комбинации двух основных системообразующих процессов – институционализации и самоорганизации. В годы существования Енисейской губернии (1822-1925) их роли и степень участия в формировании локальной модели академических традиций неоднократно менялись. Вместе с тем основным рубежом в музыкальной летописи губернии, разделившим историю региона на крупные вехи явился 1920 год – время смены государственного устройства и всей культурной парадигмы.

До 1920 года, в имперский период, в городах губернии доминировал самоорганизационный принцип социокультурного развития. Получая различные формы реализации, в том числе обретая региональную специфику, самоорганизация выступала общей социальной идеей второй половины XIX – начала ХХ века в России. Как отмечают исследователи, социальный подъем после проведённых буржуазных реформ 1860-1870-х годов сопровождался ростом самосознания, гражданской активности, критическим осмыслением действительности и поисками путей решения общественных проблем ^{[35, с. 125]}. Происходило «высвобождение» культурной инициативы всех российских сословий ^{[36, с. 51]}. Рождался «новый тип личности, ориентированной на общественный прогресс, способной выстраивать новые формы социальной организации и социальных отношений» ^{[35, с. 125]}. Однако недостаток государственного участия, институциональных процессов в становлении системы академических музыкальных традиций в Енисейской губернии, движимой миссионерской культуротворческой деятельностью передовых граждан и «держащейся» исключительно на самоорганизации, тормозил её эволюцию (даже по сравнению с некоторыми соседними административно-территориальными единицами).

Приход к власти большевиков повлёк за собой решительную смену ведущих принципов развития всей отечественной академической музыкальной системы. На авансцену выходят процессы институционализации, подкреплённые новой идеологией и активно проводящие в массы партийную политику. Однако обозначенный «перелом» имел свои особенности на периферии страны. В первые советские годы в Енисейской губернии (1920–начало 1921) качнувшийся «маятник» в сторону значительного усиления институциональных механизмов не потерял связи с общественной инициативой, не «раздавил» и не отстранил самоорганизационные импульсы от ключевых процессов формирования музыкальной культуры. Создание в данный период широкой сети новых музыкальных учреждений и их интенсивное функционирование в Енисейской губернии является примером гармоничного соотношения процессов самоорганизации и институционализации, конструктивного взаимодействия стремлений и идей творческой интеллигенции с многократно увеличенной заинтересованностью и протекцией власти. Это обеспечило наиболее благоприятную ситуацию для функционирования системы академических музыкальных традиций в городах губернии и вызвало стремительный, небывалый прежде по своим масштабам и результатам, кульминационный взлёт в её развитии.

Немаловажно добавить, что следующую значительную кульминацию в музыкальной эволюции, равносильную означенной (1920-1921) и также повлёкшую массовый «прирост» локальных составляющих в культурной модели, Красноярск достиг лишь в конце 1970 – начале 1980-х годов. А для Канска, Ачинска, Минусинска пережитое на рубеже эпох «состояние» явило собой наиболее «укомплектованный» вариант инфраструктуры академических традиций в их истории.

Запущенный большевиками «маховик» однонаправленного культурного строительства, в 1920 – первом полугодии 1921 года действующий в относительно «мягком» режиме, допускающем благоприятную «амбивалентность» музыкального развития, а затем ненадолго приостановленный тяжёлой экономической обстановкой, с 1924-1925 года начинает работать с новой силой, подавляя всё на своём пути. Наблюдается значительное усиление централизации и координации в сфере партийно-государственного управления музыкальной культурой Сибири. На смену региональному варианту приходит «жёстко регламентированная сверху общероссийская линия культурной политики» ^{[30, с. 23]}.

Упразднение Енисейской губернии в 1925 году и вхождение её территорий в Сибирский край, столицей которого избирается Новониколаевск (Новосибирск с 1926), совпадает с занятием процессов институционализации прочного доминантного положения в строительстве региональной системы академических музыкальных традиций. Отодвигая на периферию все самоорганизационные импульсы, они строго контролируют и подчиняют проявления творческой активности и инициативы. В русле единых общероссийских процессов, но с некоторым привычным отставанием от метрополии, в Красноярье осуществляется переход от «двойственного» этапа первых советских лет к уверенному становлению тоталитарного режима с управляемой музыкальной культурой. Идейная личностная активность плохо встраивается в художественное пространство, формируемое новыми духовно-ценностными ориентирами. Героем времени выступает советский человек, «строитель социализма», воспевающий коллективизм, не творец истории, а «винтик» государственной системы.