Provisions and principles of the Soviet criminal law of the period of New Economic Policy and laying the groundwork of socialism in the USSR

Lysenkov Sergei professor of the Department of Theory and History of State and Law at St. Petersburg Military Institute for Internal Affairs of the Ministry of Internal Affairs of Russia 198205, Russia, g. Saint Petersburg, ul. Letchika Pilyutova, 1, kab. tigp sergey.lysenkov@mail.ru Other publications by this author

В профессиональном правосознании нескольких поколений отечественных юристов прочно утвердились основные нормы и принципы советского уголовного права, которые формировались в процессе законотворчества и правоприменения, начиная с завоевания власти большевиками в 1917 г.

В результате Великой Октябрьской социалистической революции нормы старого уголовного законодательства были заменены новыми с оставлением тех дореволюционных норм, которые не противоречили декретам Советской власти. В дальнейшем эти нормы изменялись, отражая трансформацию функций советского уголовного права.

Относительно принципов необходимо отметить их наличие в качестве руководящих начал уголовного права также с первых дней существования Советской власти, несмотря на то, что ни в одном из уголовных кодексов (УК) советского государства не было зафиксировано такого понятия. Тем не менее, в отечественной юридической литературе получили научное толкование такие принципы, как: социалистическая законность, социалистический демократизм, социалистический гуманизм, социалистический интернационализм, социалистическая справедливость, а также принцип личной ответственности [1. С. 156-160].

Принцип социалистической законности должен был воплощаться в соблюдении требования о том, что преступность и наказуемость деяния определяются только уголовным законом.

Принцип социалистического демократизма должен был отражаться в самих нормах уголовного закона, стоящих на страже советского общественного и государственного строя, прав, свобод и законных интересов советских граждан, а также и в том, что все советские граждане равны перед законом.

Принцип социалистического гуманизма должен был находить свое закрепление в нормах уголовного законодательства о недопущении наказаний, связанных с причинением физических страданий осужденному и в реализации такой цели наказания, как исправление преступника.

Принцип социалистического интернационализма должен был воплощаться в нормах, устанавливающих уголовную ответственность за нарушение национального и расового равноправия, а также в наказуемости особо опасных государственных преступлений, совершенных против другого государства трудящихся.

Принцип социалистической справедливости заключался в том, что наказание, применяемое к лицу, совершившему преступление, должно соответствовать характеру, степени общественной опасности и обстоятельствам совершения преступления.

Принцип личной ответственности должен был воплощаться в наличии вины вменяемого, дееспособного лица, совершившего преступление.

С самого начала своего оформления в качестве руководящих начал советского уголовного права названные принципы в процессе их реализации так же, как и нормы уголовного права, стали претерпевать существенные изменения, отражая особенности отечественного государственно-правового развития и политического режима, установленного в стране.

Еще при обсуждении проекта первого УК РСФСР на 3-й сессии Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК) IX созыва в 1922 г. народный комиссар юстиции РСФСР Д. И. Курский убеждал депутатов в том, что: «Предложенный проект Уголовного кодекса определяет преступление так, как его должен определять уголовный кодекс, написанный марксистами и продиктованный правосудием, которое творят рабочие и крестьяне». Далее он пояснял: «При разработке уголовных норм мы разделили все предусмотренные преступления на две основные группы – это преступления, непосредственно направленные против советского строя, вторая группа – преступления, являющиеся пережитками старого строя, не представляющие собой прямого покушения на защищаемый нами строй … раз мы принимаем такое деление, то таков должен быть и основной принцип при выработке мер наказания. … Для первой категории мы установили, что суд должен определить меру наказания не ниже известной нормы, для второй категории – не выше известной нормы. … Мы живем в таком периоде, когда должна быть норма, но такая, которая дает возможность суду более свободно применять свое правосознание» [2. С. 81-82, 87].

В результате обсуждения ст. 6 УК РСФСР была принята в следующей редакции: «Преступлением признается всякое общественно опасное действие или бездействие, угрожающее основам советского строя и правопорядку, установленному рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени» [3. Ст. 683].

Система преступлений, содержащаяся в Особенной части кодекса, включала: 1. Государственные преступления. 2. Должностные (служебные) преступления. 3. Нарушение правил об отделении церкви от государства. 4. Преступления хозяйственные. 5. Преступления против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности. 6. Имущественные преступления. 7. Воинские преступления. 8. Нарушение правил, охраняющих народное здравие, общественную безопасность и публичный порядок. Глава I « Государственные преступления» имела разделы о контрреволюционных преступлениях и о преступлениях против порядка управления, глава V « Преступления против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности» - убийство, телесные повреждения и насилие над личностью, оставление в опасности, преступления в области половых отношений [3. Ст. 683].

Важную особенность кодекса составляли:

во-первых, установленная ст. 9 норма о том, что «назначение наказания производится судебными органами по их социалистическому правосознанию», возводившая революционное правосознание в ранг источника права;

во-вторых, введение ст. 10 института аналогии: « В случае отсутствия в Уголовном кодексе прямых указаний на отдельные виды преступлений наказания … применяются согласно статей Уголовного кодекса, предусматривающих наиболее сходные по важности и роду преступления, с соблюдением общей части сего кодекса» [3. Ст. 683].

Очевидно, что нормы УК РСФСР 1922 года допускали некоторую интерпретацию исходных начал, содержащихся в принципах социалистической законности и социалистической справедливости. Это выражалось в возможности правоприменения судей не на основании закона, а на основе революционного правосознания и на введении аналогии закона. Необходимо также отметить, что после принятия данного кодекса коллегии Объединенного государственного политического управления (ОГПУ) было предоставлено право применять внесудебную репрессию при рассмотрении в специальных заседаниях дел о контрреволюционных преступлениях [4. С. 160].

Отличительной особенностью кодекса являлось введение в советское уголовное право, наряду с наказанием, понятия меры социальной защиты, первоначально подразумевая под ней меры медицинского и медико-педагогического характера. В дальнейшем это понятие постепенно вытеснило из уголовного законодательства понятие наказания.

В систему наказаний и других мер социальной защиты включались: а) изгнание из пределов РСФСР на срок или бессрочно; б) лишение свободы со строгой изоляцией или без таковой на срок от 6 месяцев до 10 лет; в) принудительные работы без содержания под стражей на срок от 7 дней до 1 года; г) условное осуждение; д) конфискация имущества – полная или частичная; е) штраф; ж) поражение прав на срок не свыше 5 лет; з) увольнение от должности; и) общественное порицание; к) возложение обязанности загладить вред. По делам, находившимся в производстве революционных трибуналов, в случаях, когда статьями кодекса определена высшая мера наказания, в качестве таковой применялся расстрел. К другим мерам социальной защиты также относились: помещение в учреждения для умственно или морально дефективных; принудительное лечение; воспрещение занимать ту или иную должность или заниматься той или иной деятельностью или промыслом; удаление из определенной местности [3. Ст. 683].

В ст. 8 УК было прямо указано: «Наказание и другие меры социальной защиты применяются с целью: а) общего предупреждения новых нарушений как со стороны нарушителя, так и со стороны других неустойчивых элементов общества; б) приспособления нарушителя к условиям общежития путем исправительно-трудового воздействия; в) лишения преступника возможности совершения дальнейших преступлений» [3. Ст. 683].

Из приведенной статьи видно, что меры социальной защиты направлялись на осуществление предупредительной, исправительной и ограничительной функций уголовного права. Эти функции вполне соответствовали принципу социалистического демократизма.

Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, принятые Центральным Исполнительным Комитетом (ЦИК) CCCР в 1924 г., вообще не применяли понятия наказания и устанавливали единое понятие мер социальной защиты, включив в него меры судебно-исправительного, медицинского и медико-педагогического характера. Впрочем, введение данного понятия не повлияло на содержание основных уголовно-правовых институтов, поскольку под мерами социальной защиты судебно-исправительного характера фактически подразумевалось наказание. Следует отметить, что в дальнейшем советское уголовное право отказалось от применения термина «социальная защита» [4. С. 160-161].

В период 1920–30-х гг. состоялся переход к новой экономической политике (НЭП), был образован Союз Советских Социалистических Республик, проведены индустриализация страны, коллективизация сельского хозяйства, культурная революция. В этот же период был установлен режим личной власти И. В. Сталина, завершилось оформление культа его личности. Названные обстоятельства, в особенности те из них, которые были связаны с изменением политического режима в стране, оказали существенное влияние на трансформацию принципов советского уголовного права, прежде всего, таких, как законность, демократизм, гуманизм и личная ответственность.

Новый кодекс, принятый ВЦИК РСФСР в 1926 г., не внес существенных изменений в основные нормы и принципы уголовного права, дублируя УК РСФСР 1922 года, в частности, он, как и прежний кодекс, допускал применение закона по аналогии [5. Ст. 600]. Но в 1927 г. новый кодекс был дополнен двумя общесоюзными нормативными актами: «Положением о преступлениях государственных» [6. Ст. 123] и «Положением о воинских преступлениях» [7. Ст. 504]. Эти акты составили соответственно первую и девятую главы Особенной части УК РСФСР 1926 года.

Статья 58-1 первой главы кодекса контрреволюционным признавала «всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и избранных ими, на основании Конституции Союза ССР и конституций союзных республик, рабоче-крестьянских правительств Союза ССР, союзных и автономных республик, или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции». В ст. 58 содержалось 17 составов контрреволюционных преступлений, среди которых: измена родине (ст. 58-1а), вооруженное восстание (ст. 58-2), сношение в контрреволюционных целях с иностранным государством или отдельными его представителями (ст. 58-3), шпионаж (ст. 58-6), совершение террористических актов (ст. 58-8), пропаганда и агитация, содержащие призывы к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти (ст. 58-10), контрреволюционный саботаж (ст. 58-14), а также недонесение о готовящемся или совершенном контрреволюционном преступлении (ст.ст. 58-1г, 58-12) и некоторые другие [6. Ст. 123].

В ст. 59 давалось определение особо опасных преступлений против порядка управления и содержалось 17 составов таких преступлений. Это: массовые беспорядки (ст. 59-2), бандитизм (ст. 59-3), хищение оружия и боеприпасов (ст. 59-3а), уклонение от очередного призыва на действительную военную службу (ст. 59-4), пропаганда и агитация, направленные к возбуждению национальной или религиозной вражды (ст. 59-7), фальшивомонетничество (ст. 59-8), а также недонесение о достоверно известных преступлениях, предусмотренных ст.ст. 59-2, 59-3, 59-8 (ст. 59-13) и некоторые другие [6. Ст. 123].

В главе девятой содержались понятие «воинские преступления» и 31 их состав. В ст. 193-1 отмечалось: «Воинскими преступлениями признаются направленные против установленного порядка несения военной службы преступления, совершенные военнослужащими и военнообязанными запаса Рабоче-Крестьянской Красной Армии во время состояния тех или других в рядах Рабоче-Крестьянской Красной Армии». Кодекс к воинским преступлениям относил: самовольное оставление части или места службы (ст.ст. 193-7, 193-8, 193-9), уклонение от несения обязанностей военной службы (ст.ст. 193-12, 193-13), злоупотребление властью (ст. 193-17), сдача неприятелю начальником вверенных ему военных сил, укреплений и средств ведения войны (ст. 193-20), самовольное отступление начальника от данных ему для боя распоряжений (ст. 193-21), самовольное оставление поля сражения во время боя, сдача в плен, не вызывавшаяся боевой обстановкой, отказ во время боя действовать оружием, переход на сторону неприятеля (ст. 193-22), мародерство (ст. 193-27), бесчинства к населению в районе боевых действий (ст. 193-28), дурное обращение с пленными (ст. 193-29) и другие преступления [7. Ст. 504].

Анализ приведенных статей свидетельствует о том, что определенная УК РСФСР 1922 года карательно-предупредительная функция уголовного права, в Положениях о контрреволюционных и воинских преступлениях приобрела вид карательно-устрашающей. Новая редакция кодекса с включенными в него нормами преследовала цели возмездия и устрашения: 28 из всех 48 статей о контрреволюционных и воинских преступлениях устанавливали санкцию в виде расстрела с конфискацией имущества. Ст. 58-1в определяла уголовное наказание для членов семьи военнослужащего, совершившего побег или перелет за границу.

Необходимо подчеркнуть, что наказание за недоносительство о других контрреволюционных преступлениях и особо опасных преступлениях против порядка управления распространялось также и на членов семьи лица, готовившего или совершившего подобное преступление.

Следственными органами допускалось грубое нарушение процессуальных норм в отношении лиц, подозреваемых в подготовке или совершении контрреволюционных преступлений, на что указывало Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от17 ноября 1938 г. « Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» [8. Л. 108-117].

Постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности» в качестве меры судебной репрессии за хищение грузов на железнодорожном и водном транспорте, колхозного, кооперативного и другого общественного имущества предусматривалась высшая мера социальной защиты – расстрел с конфискацией всего имущества, с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже 10 лет, также с конфискацией имущества. Амнистия на осужденных не распространялась. В Постановлении отмечалось, что «люди, покушающиеся на общественную собственность, должны быть рассматриваемы как враги народа» [9. Ст. 360].

Конституция СССР 1936 г. в ст. 131 также объявляла таких лиц врагами народа [10. С. 27].

«Враг народа» - термин римского права, предполагавший объявление лица вне закона и подлежащим безусловному уничтожению. Он получил распространение в период Великой французской революции для обозначения противников режима якобинцев и для обоснования массовых репрессий. Подобное словосочетание употреблялось в листовках еще в дооктябрьский период революционных событий 1917 года, в последующем оно встречалось в текстах выступлений некоторых политических лидеров. В качестве вида наказания «объявление врагом революции или народа» впервые появилось в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР 1919 года, которые фактически не применялись [11. Ст. 590].

Поэтому с определенной степенью уверенности можно утверждать, что объявление врагом народа официально закрепилось в уголовном законодательстве СССР при установлении режима личной власти, когда господствовал сталинский лозунг об обострении классовой борьбы по мере строительства социализма. Первоначально применявшийся к расхитителям социалистической собственности, термин «враг народа» в дальнейшем стал употребляться в отношении противников политического режима.

Привлечение к уголовной ответственности по признаку родства, применение внесудебной репрессии, недозволенной процедуры ведения следствия, а также жестокие санкции, распространявшиеся на отчаявшихся крестьян, срезавших ночами недозревшие колоски, чтобы накормить ими голодающих детей, вряд ли можно отнести к нормам, соответствовавшим базовым началам принципов законности и социалистического гуманизма.

Необходимо также подчеркнуть, что, несмотря на действовавшие нормы Основ дисциплинарного законодательства Союза ССР и союзных республик, принятых ЦИК и СНК СССР в 1929 г. [12.Ст. 670], в предвоенный год вступают в действие уголовные законы, направленные на укрепление трудовой дисциплины. Указ Президиума Верховного Совета (ПВС) СССР от 6 июня 1940 г. установил уголовную ответственность рабочих и служащих за прогулы ^[13]. Указ ПВС СССР от 19 октября 1940 г. распространил уголовную ответственность на инженеров, техников и мастеров ^[14]. Указ ПВС СССР от 28 декабря 1940 г. ввел уголовную ответственность учащихся ремесленных, железнодорожных училищ и школ фабрично-заводского обучения за самовольный уход из училища (школы), а также за систематическое грубое нарушение дисциплины, повлекшее исключение из учебного заведения^[15].

Следовательно, в период НЭПа и строительства в СССР основ социализма законодатель приоритетным назначением уголовного права определял осуществление функции устрашения, что, в конечном счете, приводило к значительной трансформации норм и принципов советского уголовного права.