The establishment of public opinion in Western Europe during the 1970’s by means of mass media on the background of the fight of German Federative Republic against “Red Army Faction” terrorist

Androsov Dmitry Petrovich Post-graduate student, the department of German Language and Culture, M. V. Lomonosov Moscow State University 119192, Russia, Moscow, Lomonosovsky Prospekt 31, building #1, office #433   dmitri.androssow@gmail.com Other publications by this author

Деятельность леворадикальной террористической организации «Фракция Красной Армии» (РАФ), сформированной в конце 1960-х гг. представляла из себя не просто серьезный вызов основам конституционного строя молодой западногерманской республики. Она смогла поставить под вопрос компетентность и правомерность, саму законность, в широком понимании это слова, существования и исполнения своих функций со стороны многих властных органов, правоохранительной и судебной системы. Деятельность РАФ привела уже в 1970-х гг. к глубокому внутриполитическому кризису, из которого федеральное правительство должно было вывести страну и вновь заслужить доверие граждан. Общество все это время, конечно, не оставалось безучастным, и публичная дискуссия о новом явлении «западноевропейского терроризма» не оставляла страницы периодических печатных изданий в ФРГ и других странах.

С одной стороны, именно в таких кризисных явлениях опасных для общества и государства проявляются гораздо ярче способность прессы и прочих СМИ влиять на массовое сознание, часто манипулировать им. В то же время с другой стороны, глядя на проявление таких журналистских размышлений в ретроспективе спустя несколько десятилетий, становится зачастую понятна природа, подоплека той или иной позиции, которой придерживались авторы статей, на какие измышления они в них опирались.

Политолог Вольфганг Краусхаар (Wolfgang Kraushaar) в своих публикациях особое внимание уделял дискуссиям и полемике в немецком обществе на тему террористов и их жертв, ответственности за преступления и справедливости наказания. Отдельного упоминания заслуживает книга Краусхаара в двух томах под заглавием: «Die RAF und der linke Terrorismus». В ней он тщательно рассматривает трансформацию идеологии РАФ и взаимодействие в этих условиях между властью, террористами, обществом и СМИ.

Краусхаар подчеркивает, что работа журналистов, писавших в 1970-х гг. о РАФ была постоянно сопряжена с тем, что он называет «игра» или «работа на публику». И часто изложенный материал опирался не столько на фактологические данные органов следствия или журналистских расследований, но на то что можно назвать старым «исторически-стереотипным мышлением». Такой «художественный» подход к публикациям включал в себя в том числе яркие исторические сравнения. И если тон был негативный, то в ход шли сравнения, например, с кайзеровской империей, если не с эпохой самого национал-социализма. ^[1]

За годы противостояния федерального правительства ФРГ и террористов РАФ контртеррористические мероприятия и действия первого нередко попадали под острые стрелы критики не только и даже не столько в немецких СМИ, сколько в СМИ других европейских стран. И в этой связи то, что эта острая, и порой крайне острая, критика приходила часто из соседней Франции кажется тоже неслучайным. Это вполне можно смело связать с тем, что в первые послевоенные десятилетия были еще свежи в памяти французов воспоминания о бесконечных войнах между Германией и Францией. В 1970-х в обеих странах росло только второе, новое, послевоенное поколение людей, а идея одного большого и единого «европейского дома» делала только первые шаги. Хотя, с другой стороны, процесс примирения двух народом в это время шел интенсивно, и на межгосударственном уровне был инициирован обеими сторонами. Уже более 10 лет, с 1957 года существовало Европейское экономическое сообщество (нем. Europäische Wirtschaftsgemeinschaft / EWG), предтеча Европейского Союза.

Кристоф Ридерер (Christoph Riederer) в своей книге “Die RAF und die Folterdebatte der 1970er Jahre“ отмечает, что в действительности система власти Западной Германии была исключительно чувствительна к реакции в зарубежных СМИ. Сама же западногерманская пресса в целом была не столько критична к действиям правительства как зарубежные издания, а также немецкие СМИ левого толка, как например, известный журнал «konkret», в котором в прошлом печаталась сама Ульрика Майнхоф, ставшая главным идеологом террористов РАФ первого поколения. При этом, однако, необходимо заменить, что в подавляющем большинстве СМИ ФРГ не игнорировали высказывания своих европейских коллег, но, напротив, сами зачастую, не стеснялась цитировать их. ^[2]

С середины 1975 года, пожалуй, самые острые дискуссии в обществе развернулись в отношении вопроса об условиях содержания террористов РАФ в тюрьме. Этим дебатам и спорам способствовали сами террористы, которые передавали свои послания посредствам тех же СМИ. Вскоре после ареста первых террористов министерство иностранных дел ФРГ представило отчет о первых судебного процесса в Штуттгарте-Штаммхайме («Berichterstattung über die ersten Verhandlungstage in Stuttgart-StammheIm“). Выдержки или ссылки на этот доклад, снабженные комментариями, были растиражированы в прессе многих стран: Франции, Италии, Нидерландах, Швеции, и вызвали беспокойство в ФРГ. Эти сообщения тут же подхватила газета „Die Welt“ и после анализа и оценки нескольких сообщений в иностранной прессе констатировала 14 июня 1975: «Иностранные новости о процессе «Баадера-Майнхоф» сеют недобрые настроения по отношению к немцам» (нем. „Ausländerberichte über den BM-Prozess schüren ungute Gefüle gegen Deutsche“). ^[3]

Чтобы обосновать данный тезис „Die Welt“ процитировала ряд иностранных газет. Так, во Франции, например, известнейший философ и авторитетный представитель интеллигенции Жан Поль Сартр заявил по телевидению, что лидер РАФ Андреас Баадер является, по его мнению, «человеком политическим» (нем. «politischer Mensch»), и, следовательно, обращаться с ним как с преступником представляет собой несправедливость.

Далее, другое французское издание «Канар аншене» (фр. «Le Canard enchaîné») сатирическая газета-еженедельник о политике, одно из старейших, популярнейших и влиятельнейших изданий во Франции опубликовало в отношении ФРГ следующее: «Оказывается, достаточно прибежать всего лишь четырем наглым и кровожадным мальчишкам, и красивый либеральный фасад уже показывает свои глубокие трещины». А швейцарская «Tribune de Genève» даже не постеснялась прямого сравнения Западной Германии с Третьим рейхом и задалась дискуссией по вопросу о том, отказывается ли то государство, которое было возведено на руинах национал-социализма, в борьбе против маленькой группы террористов от декларируемых им ранее «основополагающих демократических принципов». ^[2] Либеральная французская газета «Le Monde» в настоятельной форме предостерегла немцев от их ошибочного с точки зрения газеты, якобы мнимого убеждения в том, что «они создали самое лучшее из всех государств и не имеющий примеров в мире лучший либеральный общественный порядок. А ощутимая в Германии тревога в виду вызова, брошенного конституционной системе ФРГ „горсткой разбойников» якобы ведет исключительно к слепым репрессиям, которые в общем и целом готовят путь очередной будущей диктатуре. «Die Welt» сообщала также, что в Италии консервативная газета «La Stampa» заявила, что открытие судебного процесса против членов РАФ является «раздутым политическим фарсом» и имеет мало общего с общепринятыми нормами права.

Другая крупная западногерманская газета «Frankfurter Allgemeine Zeitung» в августе 1977 провела более глубокий анализ и писала, что недовольство заграницы в отношении Германии обосновывается преимущественно предположительной «охотой на ведьм» в ФРГ на представителей левых взглядов, ограничениями личных свобод граждан, упреком в применении пыток путем полной изоляции находящихся в тюремном заключении (нем. „Isolationsfolter“), нетерпимостью, запретами на профессию, и даже «ностальгий по Гитлеру» (нем. «Hitler-Nostalgie»). ^[2]

Однако, в то же время FAZ цитировала не только негативное изображение Германии в остальной Европе, но и в одной из своих рубрик представила дифференцированные мнения европейской заграницы. Таким образом прокомментировала, например, швейцарская газета «Zürchner Tagesanzeiger» так называемый закон по блокированию контактов (нем. Kontaktsperrgesetz), который де-факто привел к полной изоляции заключенных РАФ от внешнего мира. С одной стороны, ZT похвалила тех германских парламентариев, которые «имели мужество проголосовать против этого первого чрезвычайного закона (нем. Notstandsgesetz) в истории молодой ФРГ и напомнила, что та скорость, с которой этой закон был принят, для правового государства является по меньшей мере «подозрительной и внушающей опасения». ^[4]

Но вместе с тем, с другой стороны, комментатор этой же газеты пришел к заключению, что данный закон (Kontaktsperregesetz) на самом деля является для Боннской системы государства прямо-таки сенсационным и показывает, более того, свой желаемый результат. Этот (оставшийся анонимным) комментатор задался в этой связи вопросом о том, «не требуют ли проявления международной активности терроризма также и международных ответов на эти угрозы», в данном случае - ответ в виде своего рода международного запрета на передачу какой-либо информации членам РАФ, имеющим своих сторонников также и за рубежом. ^[3] Данная точка зрения по отношению к этому закону наглядно свидетельствует о том, что реакция и ответ федерального правительства на террор РАФ ни в коей мере не воспринимался заграницей сплошь как реакционные и неофашистские, и по крайней мере FAZ старалась предложить своим немецким читателям это дифференцированное видение заграницы и разные точки зрения на проблему РАФ.

Следующий пик критики в глазах западногерманской прессы можно датировать январем 1977 года. Ему предшествовал острейший внутриполитический кризис осени 1977, закончившийся успешным освобождением заложников на борту немецкого самолета авиакомпании «Lufthansa» в Сомали. Данная волна критики началась Италии и была вызвана побегом последнего заключенного, обвиняемого в преступлениях нацизма – Герберта Капплера. Вслед за критической реакцией иностранных СМИ в памяти граждан многих странах вновь сплыли преступления нацизма, и вновь появились комментарии, сопровождаемые сравнением с поведения нынешнего федерального правительства в отношении террористов РАФ. Статьи на данную тему появляются во французской леволиберальной «Le Monde». Важным здесь представляется тот факт, что даже сами те западногерманские газеты, которые ведут жестокую кампанию против РАФ, переключаются на эту тему, вовлекаясь в дискуссию, и в этот период гораздо больше пишут по «военном преступнике» Капплере чем о терроризме. ^[3] В их числе и одни из самых крупных: «Der Spiegel», «Die Welt», «Frankfurter Rundschau», и «Die Zeit».

Чем интересна реакция СМИ Западной Германии на критику зарубежной прессы, так это тем, тем что таким образом нам становится видна степень их общего демократического и правового самоопределения, как сводных средств массовой информации, становится очевидным их позиционирования в качестве ведущих СМИ. Вопрос опрос о том, вела ли такая стратегия к более или менее критическому рассмотрению событий вокруг РАФ внутри самой страны остается дискуссионным.

Очевидно другое. На фоне острейшей критики страны из-за рубежа и внутреннего кризиса осени 1977 года, начавшегося с похищения (и приведшего к его последующему убийству) влиятельного промышленника Ганса Мартина Шляйера, западногерманский медийный ландшафт проявил, никогда прежде ему не свойственный эффект солидаризации. Причем не только с немецким обществом и органами власти, но и с другом с другом как с отдельными западногерманскими новостными и аналитическими периодическими печатными изданиями, также нередко напрямую подвергавшимися опасности, исходившей от членов РАФ и их пособников.

Эта «корпоративная» сплоченность и солидарность немецких СМИ друг с другом стала, очевидно, следствием не «объективных», а почти исключительно «негативных» зарубежных репортажей. Так, критические замечания прочей европейской прессы назывались западногерманскими СМИ преимущественно «абсурдными», а их содержание в корне ошибочным и не соответствующим действительности. Выпады против самих СМИ ФРГ как правило никогда не приводили к критической дискуссии и критическому рассмотрению в самой Западной Германии их по существу, но побуждали лишь к поиску «истинных» причин такой критической по отношению к Германии позиции и такому критическому, если не сказать оскорбительному и унижающему достоинство нации характеру статей и реплик в иностранной прессе.

В ответ на обвинения европейских СМИ, в которых очевидны намеки на «скатывающуюся назад в фашизм» политику ФРГ крупная газета «Bild» публикует интервью с интервью с немецким эссеистом и историком консервативных взглядов Голо Манном, сыном писателя Томаса Манна. Манн категорически опровергает эти обвинения и заявляет, что за данной кампанией «целенаправленной травли» против Германии стоят коммунисты и их симпатизанты. По его мнению, настоящая опасность для страны и ее демократической правовой системы исходит от «ультралевых» и террористов, но никак не с правого фланга политического ландшафта, как утверждают иностранные СМИ. ^[5]

Похожую точку зрения вместе с газетой «Bild» представляют своим читателям и другие издания: «Frankfurter Allgemeine Zeitung», «Der Spigel», «Die Zeit». В качестве основных причин для представления Германии и современных событий в ней связанных с борьбой с террористической угрозой в ложном свете они приводят в общем и целом три главных аргумента. Во-первых, данное представление искажено как результат открытых и всеобщих дебатов о так называемых „пытках одиночным заключением» (нем. Isolationsfolter). Во-вторых, является следствием банальной зависти европейских коллег и соседей к новой политической, военной и экономической мощи Западной Германии. И, наконец, в-третьих, такая «агрессивная публицистика» является ничем иным как попыткой зарубежных авторов отвлечь внимание своей аудитории от собственных национальных проблем и переключить его на новые мнимые страхи, проявляющие вокруг Германии. В частности, мнения по данной теме высказывались в немецкой прессе особенно часто касаемо Нидерландов. ^[2][6]

Такое развитие ситуации и положение дел, как ни удивительно, было в конечно счете выгодно и федеральному правительству Гельмута Шмидта, и немецких судебным органам. Поскольку чем острее становилась критика со стороны немецкой общественности по отношению к упрекам из-за рубежа, тем мягче становилось осуждение и само обсуждение условий заключения террористов РАФ в тюрьме Штаммхайм.

Самые высокопоставленные политики ФРГ выразили свое возмущение и непонимание манеры и способа такой критики. Так, например, федеральный президент Вальтер Шеель (Walter Scheel) сказал: «Это оскорбляет честь и достоинство демократии, если ей приписывают фашистские черты. Как президент этого государства я протестую против подобных домыслов.» В свою очередь, федеральный канцлер Гельмут Шмидт (Helmut Schmidt) также не сделал тайны из своего огорчения и выразил негодование по поводу „возмутительного тона» в международной прессе. Реакция канцлера была резкой. Причинами этих настроений европейской прессы канцлер Шмидт назвал „комплекс неполноценности» и доведенные до крайности непрекращающиеся попытки «скрыть свои внутренние проблемы». Он категорически отверг все обвинения в режиме «полицейского государства» и ему подобные. Делая заявление на этот счет, он также даже объяснил появление подобных публикаций проявлением «нехватки национального самосознания». ^[2] Подводя итог тому, какова была реакция и ответ Западной Германии на нападки зарубежных средств массовой информации, можно сделать вывод о том, что в своей риторике ни федеральные политики, ни сами западногерманские СМИ, как правило, не ставили под сомнение крепкие основы правового государства федеративной республики.

Однако, и здесь были свои исключения. Журналист газеты «Die Zeit» Гюнтер Гофман (Gunter Hofmann) выпустил в газете статью, в которой подверг острой критике немецкие СМИ. По его словам, они пишут «не открыто» и в их публикациях «не хватает анализа», они «часто не оставляют места для дискуссии и сомнений» и поэтому не предлагают читателю «зеркального отражения общественной действительности». Далее, Хофман добавляет фразу о том, что тот, «кто хочет быть в должной степени проинформирован, должен читать именно зарубежную прессу». Западногерманские газеты распространяют, по его словам, «атмосферу нетерпимости» и полагаются в своих публикациях только на поверхностную информацию, исходящую от официальных пресс-конференций федерального правительства. ^[5] Исходя из этих соображений, Гофман делает вывод о том, что СМИ ФРГ и само западногерманское государство «опасно сблизились», что сводит на нет любые представления о свободной прессе как о четвертой независимой ветви власти и ставит под серьезную угрозу демократический порядок устройства республики.

В остальном же, интенсивная словесная дуэль прессы ФРГ и соседних европейских стран по вопросу связанном с противодействием леворадикальной угрозе, исходящей в первую очередь от Фракции Красной Армии, продолжилась и в 1980-х гг. Однако, такой острый характер как в пик борьбы с РАФ во время «Немецкой осени» 1977 года, по сути, она больше уже никогда не носила. По результату успешной операции по освобождению заложников 18 октября 1977 года в аэропорту Могадишо весь мир стал свидетелем профессионализма и превосходства немецких спецслужб и, в особенности, спецподразделения «GSG 9», созданного всего несколько лет назад как следствие теракта 1972 года на летних Олимпийских играх в Мюнхене. Однако, поздравлять ФРГ с успехами в борьбе с террористами многие западные СМИ по-прежнему не спешили.

Ганс Эрих Кёлера: «Переменчивая значимость: нынешний фаворит».

Газета «Frankfurter Allgemeine Zeitung». Карикатура от 26 октября 1977 года.

Уже через неделю после успешной операции, 26 октября 1977 года, газета «Frankfurter Allgemeine Zeitung» публикует карикатуру известного немецкого графика и карикатуриста Ганса Эриха Кёлера (Hanns Erich Köhler) под заголовком: «Переменчивая значимость: нынешний фаворит» (нем. «Wechselhafter Stellenwert: Derzeitiger Favorit»). На этой карикатуре были изображены представители трех наций: Германии, Южно-Африканской Республики и Израиля. Образ немца представлен изображением «немецкого Михеля» - частым героем карикатур, художественной национальной персонификацией немцев, возникшей еще в Средневековье. Фигура Михеля на карикатуре находится в позе человека, защищающегося от гнева и недовольства толпы, в которой, в свою очередь, различимы образы людей, которых можно идентифицировать с государствами и общественными группами – французами и коммунистами. ^[2] Таким образом, карикатурист Кёлер показывает, что народ Германии, как и его художественная персонификация Михель чувствует себя под угрозой. Южноафриканский и израильский солдат стоят вместе с ним и делят второе и третье места на этом «пьедестале позора». Но на «победном» первом месте все равно стоит Михель. Разгневанные люди из толпы бросают в них всевозможные предметы. Кёлер показывает, что, по его мнению, все эти группы людей критикуют Германию из-за ее мнимого неуважительного отношения к правам человека и ставят ФРГ рядом с южноафриканским режимом апартеида и Израилем, жестко критикуемым на Западе из-за своей политики по отношению к Палестине.

Немецкий Михель – это возникшая в эпоху позднего Средневековья национальная персонификация немцев. Обязательный атрибут изображения - шапка с кисточкой. Сегодня используется почти исключительно в карикатурном стиле.

Здесь: Немецкий Михель на эмалированной рекламной табличке фирмы по производству брикетов (начало XX века)

Другая сторона медали заключалась в том, что «Осень ‘77» действительно подвергла очень серьезному испытанию демократическое и правовое самосознание Федеративной Республики Германия. Тем острее была реакция на критику действий властей и выражение в СМИ общественного мнения, которое оказалось в подавляющем большинстве на стороне государства. Этот эффект повлек за собой сближение общественных групп со средствами массовой информации, которые возложили надежду на федеративное правовое государство в его борьбе против «внутреннего терроризма». После освобождения самолета «Ландсхут» компании «Lufthansa» во всем мире появилось множество позитивных отзывов о немецкой правоохранительной системе. Для многих журналистов и граждан самой Германии это стало подтверждением того, что во время кризиса государство и его отдельные органы власти и институты действовали верно, и именно поэтому тяжелейший со времен окончания Второй мировой войны внутреннеполитический кризис смог быть успешно разрешен.

В конечном счете нужно отметить, что нормализации отношений между ФРГ и другими странами Запада в плоскости публицистики и общественного мнения поспособствовало и то, что многие европейские также страны столкнулись с угрозой леворадикальных организаций, также, как и РАФ в ФРГ, не отказывающиеся применять оружие для достижения своих целей по дестабилизации существующего государственного порядка. Так, с начала 1970-х гг. во Франции действовавала с подобными угрозами как РАФ леворадикальная организация, придерживавшаяся анархо-коммунистической и автономистской идеологии «Прямое действие» (фр. Action directe). В Италии – таке с начала 1970-х гг. - подпольные «Красные бригады» (итал. Brigate Rosse). Они, наряду с ненасильственными методами (пропаганда, создание полулегальных организаций на заводах и в университетах), как и РАФ, сочетали методы городской партизанской войны. Позже, в 1983 году, в Бельгии появились также организация «Сражающихся коммунистических ячеек» (фр. Cellules communistes combattantes), выступавшая с антиимпериалистических марксистско-ленинских позиций и вела в отличие от Коммунистическая партия Бельгии активную вооружённую борьбу, от чего и происходит е название. ^[6]

С подобного масштабом вызовом государственному устройству на протяжении десятилетий в XX веке сталкивалась также и Великобритания в своей борьбе с «Ирландская республиканская армия» (англ. IRA/ Official Irish Republican Army), новый этап борьбы с которой также начался в конце 1960-х – начале 1970-х гг. «Ирландскую национальную освободительную армия» также вела вооруженную борьбу, а ее члены, оказавшие в заключении в начале 1980-х гг. находились в похожих, но в более худшие условия содержания, по сравнению с представителями первого поколения РАФ несколько лет до этого. Пытаясь привлечь внимание общественности, ирландцы объявили в тюрьме голодовку, от последствий которой и скончались. В то же время, членам РАФ в ФРГ объявлением голодовки удалось добиться нужного им эффекта, навязать обществу и СМИ серьезную дискуссию о «жестоких условиях» их заключения.

В заключение представляется важным и необходимым отметить то, что правильные и решительные действия немецкого правового государства и федерального правительства по отношению к террористам РАФ смогли породить такую острую и оживлённую дискуссию, в том числе на международном уровне, исключительно вследствие уникальной специфики немецкой истории, связанной прежде всего с двумя мировыми войнами XX века и режимом национал-социализма как таковым.

Конечно, в критических суждениях и выводах со стороны зарубежным СМИ по отношению к событиям, происходивших в ФРГ в 1970-х гг., имела место серьезная недооценка той угрозы, которая исходила от террора РАФ. Данная оценка претерпела коренные изменения с той поры, когда вследствие угона самолета «Люфтганзы» стал очевиден не национальный, а международный характер терроризма (ведь угнать самолет террористам помогли тогда палестинские радикальные группировки), и когда многие другие страны Европы непосредственно сами столкнулись вплотную с угрозой левого радикализма.

Подводя итог, скажем, что практически все европейские демократические общества, которым так или иначе терроризм бросал вызов, до сих пор сталкиваются с похожими проблемами, связанными со свободой слова и СМИ, в частности. Однако, вместе с тем, подчеркнем, что даже современные аналитики из Европейской Комиссии по правам человека и международной организации «Amnesty International» указывают на то, что зачастую очень сложно или даже просто невозможно бывает дать объективную и однозначную оценку тем мерам, которые принимаются в борьбе против террористов. ^[13] Тем интересней, на мой взгляд, представляются дальнейшие исследования в этой области. А учитывая то, что средства массовой информации сегодня, на мой взгляд, достигли самого большое за всю историю влияния на сознание людей, актуальность таких и подобных ему исследований будет впредь только возрастать. Тем более, когда сейчас в XXI веке, веке мобильных устройств и Интернета, некоторые государства парадоксальным образом так же, как и сто лет назад, могут посредством СМИ легко навязать выгодное им и правящим элитам мнение большой части общества.