Legal ideology and juridical dogmatic theology

Mikhailov Anton Mikhailovich PhD in Law Associate Professor, Department of Theory of Law and Comparative Law, Moscow State Institute of International Relations of the Ministry of Foreign Affairs of Russia 117279, Russia, Moskovskaya oblast', g. Moscow, ul. Profsoyuznaya, 93, kv. 59 antonmikhailov@hotmail.com Other publications by this author

Устойчивое воспроизводство и развитие национальной правовой системы невозможно без доктринально обоснованной и последовательно закрепленной в системе юридических норм и институтов правовой идеологии. Правовое регулирование как целенаправленное воздействие на общеправовой предмет при помощи специально-юридических средств не способно быть эффективным вне системы тех идей и ценностей, которые и задают цели такого воздействия, выражают социальную и специально-юридическую ценность права как уникальной системы социального регулирования. Более того, логическое и технико-юридическое содержание права, даже будучи доведенным до блеска классической пандектистики, не в состоянии стабилизировать национальную правовую систему и легитимировать центральную часть системы права в общественном правосознании – поскольку эти функции способна выполнять лишь правовая идеология.

Природа правовой идеологии носит функциональный характер; ее существо состоит не столько в содержательном своеобразии тех или иных правовых идей, сколько в уникальности выполняемых функций по отношению ко всем уровням правового сознания, системе позитивного права, юридическим практикам, образованию и всей правовой системе в целом. Само содержание той или иной правовой идеологии существует лишь постольку, поскольку способно оказывать идеологическое воздействие на различные уровни правового сознания. Иными словами, для действительности правовой идеологии недостаточно лишь официального установления и закрепления законодателем определенных идей в формальных источниках права. Необходимо, чтобы правовые идеи реально осуществляли свое воздействие на сознание и поведение субъектов правовой системы посредством установления и актуализации комплекса ценностей и целей, формирования установок и представлений в общественном и групповом правосознании, соответствующей ориентации правового поведения. Без осуществления своих базовых функций правовые идеи перестают являться частью правовой идеологии, представляя собой лишь декларации.

Правовая идеология может быть определена как целостный, обладающий внутренним единством, искусственно создаваемый на основе философских или религиозных учений механизм воздействия системы идей на общественное, групповое и индивидуальное правосознание с целью легитимации (делегитимации) позитивного права, юридической практики, обеспечения единства правовой системы и ее воспроизводства путем перевода правовых идей в нормативные установки сознания и формирования соответствующих моделей поведения.

Реализация потенциала правовой идеологии в стабильные периоды эволюции правовой системы осуществляется через весь комплекс принципов, юридических конструкций, норм права и правовых отношений. Иными словами, для устойчивого воспроизводства и развития правовой системы существенный «разрыв» между непозитивированными идеями, принципами и ценностями, претендующими на регулятивное значение в масштабах всего общества, и системой позитивного права контрпродуктивен и крайне опасен, является верным «симптомом» слабости и низкой эффективности действия правовых институтов, отсутствия должной поддержки со стороны общественного сознания. Для эффективной реализации тех или иных правовых идей они должны быть адекватно переведены в содержание принципов, норм и конструкций позитивного права, обеспечены соответствующими средствами механизма правового регулирования и воплощены в деятельности государственного механизма и базовых институтов гражданского общества. Фундаментальные правовые идеи и ценности должны пронизывать собой все отрасли и институты права, практику правоприменительной и правореализационной деятельности. Этим обусловливается роль правовой идеологии в процессе правового регулирования как необходимого условия, отвечающего за формирование благоприятного для действия механизма правового воздействия и регулирования «климата» ^[1]. «Наибольшее значение в механизме правового воздействия, – указывал С.С. Алексеев, – имеет «активная часть» правосознания, которая охватывает главным образом идеологический элемент – правовые представления» ^[2].

Такая роль правовой идеологии и в целом правового сознания в процессе правового регулирования обусловлена тем, что «формирование образа права предшествует любым иным действиям над ним (применению, критике, изменению, анализу и т.п.)» ^[3], поскольку именно идеальный план внешней деятельности задает целеполагание, расчленяет деятельность на соответствующие этапы, подбирает соответствующие ей средства и предваряет практический результат ^[4]. За создание же соответствующего образа права в индивидуальном, групповом и общественном сознании ответственна, прежде всего, правовая идеология. Акцентируя первостепенную роль сознания в действии права, А.В. Поляков справедливо указывает: «Право не существует вне человеческого сознания, право становится правом, лишь «преломляясь» сквозь сознание социального субъекта… Человеческое сознание всегда опосредует правовую реальность. Только через свое когнитивное осмысление и ценностную интерпретацию правовые тексты получают правовую легитимацию и трансформируются в нормативные установления, способные воздействовать на волю и, соответственно, на поведение субъектов, определяя его как правовое» ^[5]. Именно поэтому действие правовых норм и институтов всегда имеет под собой определенные идейные основания, формирование и реализация которых обеспечивается правовой идеологией. Это, в свою очередь, подтверждает тезис о том, что правовая идеология является необходимым компонентом правовой системы общества и процесса правового регулирования.

Вместе с тем правовая идеология может существовать и за пределами системы позитивного права и правового регулирования, исключительно на уровне общественного и группового, в том числе, доктринального и профессионального, правосознания. Не случайно С.С. Алексеев указывал на то, что идеологический момент профессионального и научного правосознания, правовые представления о правовом идеале, желаемом праве сами обладают известной регулирующей силой, что в силу своей конкретности, определенности они способны оказывать существенное влияние на поведение людей ^[6]. Это, в частности, указывает на принципиальную способность правовой идеологии функционировать без посредства правовых норм и правореализационной практики. Такое правовое состояние не является типичным для правовой системы, оно может иметь место в переходные периоды ее развития, в ситуации, предшествующей правовой революции или масштабной реформе системы права. Как правило, оно носит временный характер и разрешается либо путем коренной трансформации системы позитивного права, либо через формирование дополнительных подсистем, отвечающих за корректировку действующего права и практики его реализации.

Тем не менее, правовая идеология никогда не может быть исчерпана идеологическим содержанием системы позитивного права и в целом механизма правового регулирования. Природа правовых идей такова, что ни одна из них не может быть полностью переведена в содержание правовых норм и институтов. В силу принципиального различия между природой идей и правил отсутствует логически выверенный алгоритм «зеркального воплощения» правовых идей в правовые нормы и институты. Ф.В. Тарановский обоснованно утверждал, что логически мыслимы различные возможности конкретизации одного и того же принципа в общежитии ^[7]. Схожим образом И.Л. Честнов указывает, что «радикальная, т.е. полная, абсолютная «переводимость» или интерпретативность невозможна в силу контекстуальности понимания принципов права и их конкретизации в формах права, правосознании» ^[8]. К примеру, центральная для юриспруденции идея (принцип) справедливости выступала легитимирующей основой подчас совершенно противоположных юридических норм об изначальном неравенстве людей в античности и средневековье и о природном равенстве людей в эпоху европейского Просвещения XVIII столетия и в современную эпоху ^[9]. А.К. Соболева констатирует: «Обращение к доктринам и концепциям позволяет при одном и том же ходе рассуждений прийти к абсолютно противоположным выводам. Любая концепция или доктрина, даже в том случае, когда она отличается некоторым единством понимания (что бывает достаточно редко), всегда имеет множество оттенков, нюансов и граней, и может истолковываться различно в зависимости от того, какой гранью ее повернуть» ^[10]. В современной гуманитаристике сравнительно широко известно и о принципиальном различии в понимании идей равенства и свободы христианской, либеральной, марксистской, анархистской и экзистенциалистской традициями: одно и то же «положение дел» может быть определено как свобода или равенство одной системой представлений, и одновременно оцениваться как агрессивное насилие и неравенство другой.

Любая значимая для нормативного социального регулирования идея (справедливость, свобода, общее благо, равенство, порядок и т.п.), встроенная в систему теологической, социалистической, националистической, консервативной, либеральной или анархистской идеологии, приведет к принципиально различным по нормативному содержанию системам права ^[11]. Не случайно П. Золтан указывал: «Возможность наполнить идею справедливости самым различным содержанием – вот основная причина, в силу которой под знаменем естественного права могли выступать самые противоположные общественные направления, как прогрессивные, так и реакционные» ^[12]. Именно поэтому необходимо различать, с одной стороны, идеологию права, воплощенную в системе институтов позитивного права, юридических практиках, и непозитивированную правовую идеологию, какая в период устойчивого развития правовой системы соответствует принципам идеологии права, но вместе с тем способна войти в противоречие с ними при определенных социокультурных обстоятельствах.

Поскольку правовая идеология является разновидностью идеологии как особой формы духовной культуры, постольку ее содержание подчиняется единым закономерностям функционирования идеологии, специфики ее воздействия на общественное сознание и социальное поведение. Принципиальные черты, определяющие действие правовой идеологии, едины для любых типов идеологии, но в то же время специфическая природа права как регулятора общественных отношений не может не выражаться в особых признаках правовой идеологии, отличающих ее от религии, нравственности, политической идеологии. Специфику правовой идеологии возможно определить через предмет (что мысленно воспроизводится правовой идеологией) и метод (специфический способ мысленного воспроизведения предмета). Во-первых, правовая идеология непосредственно связана с правовой действительностью как особым аспектом социальной действительности, состоящим из нормативного, деятельностного и ментального «измерений» правовой системы. Во-вторых, правовая идеология мысленно воспроизводит правовую действительность в форме ценностно-целевых структур – идей, принципов, представлений, программ, которые неразрывно связаны с категориями справедливости, меры (нормы), свободы, равенства, порядка, закона.

При этом важно отметить, что отношение правовой идеологии и правовой действительности не может быть определено в категориях первичности и производности, причины и следствия, поскольку они взаимно обусловливают, воспроизводят и производят друг друга. Неправильно, следуя традиции вульгарного материализма, рассматривать правовую действительность как объект, существующий независимо от сознания людей, а правовую идеологию – как субъективный образ «объективной» правовой реальности, результат линейного «отражения» некоторой объективно существующей феноменальности. Само представление позитивного права как объективно существующего явления социальной жизни в традиции юридического и социологического позитивизма или восприятие естественного права как объективной данности, выражающей природу вещей или разумную природу человека, в традиции юснатурализма, – есть воззрения идеологические, выражающие определенные ценности и стремящиеся соответствующим образом нормировать общественное и профессиональное правосознание. Правовая действительность не обладает эмпирическим характером, доступным непосредственному восприятию органами чувств, наподобие объектов, изучаемых естественными науками, ей не соответствует строго определенный комплекс материальных референтов. Правовая действительность носит, прежде всего, когнитивный характер, она создается, воспроизводится и развивается лишь благодаря сознанию и мышлению людей. Именно поэтому правовые идеи, правовая идеология в целом способны производить новую правовую действительность, они обладают потенциалом создания новых правовых идей, понятий, терминов, концепций, новых правовых связей – норм и отношений, правовых институтов, источников права, правовых традиций.

В основании правовой идеологии лежат философские или религиозные учения, носящие закрытый характер – претендующие на истинное описание и оценку любых явлений действительности – природы, общества, мышления – мира в целом ^[13]. Ни одна правовая идеология не признает плюрализма описаний правовой реальности, предполагает наличие единственного истинного ее описания и стремится обеспечить свое господство в сознании адресата. Связь правовой идеологии с формами философского освоения действительности и религиозного сознания состоит в том, что все эти формы организации сознания формируют первичные онтологии – комплексы экзистенциальных, претендующих на очевидность, идей и принципов об устройстве мира, месте человека в нем, смысле существования человека. Первичные онтологии не предполагают проверки своих принципов и положений на соответствие некоторой объективной реальности, а сами задают ее устройство. Объектом воздействия первичных онтологий выступает не групповое или индивидуальное, а общественное сознание в целом, поскольку они притязают на формирование фундамента общественных представлений о мире. Эти комплексы идей и принципов нормативны по своему характеру, направлены на типовую, унифицирующую организацию сознания и через определение принципов мировосприятия, «ценностного строя» сознания – на регулирование поведения больших социальных групп. Причем если правовое регулирование основывается на нормах позитивного права, действующих в рамках социальных институтов; традиционное регулирование через обычаи основывается на подражании типовым образцам социального поведения, то специфика воздействия идеологических структур состоит в том, чтоопределяющее значение в качестве регулятивных средств имеют не нормы или поведенческие образцы, а идеи. Помимо этого, как философское освоение правовой действительности, так и структуры правовой идеологии носят всеобщий ипредельно абстрактный характер, охватывают собой все значимые для человека явления. Как справедливо указал Г.В. Мальцев, «появление правовой идеологии само по себе есть свидетельство высокой способности людей мыслить юридическими абстракциями» ^[14].

И философское, и идеологическое освоение правовой действительности исходит из определенной аксиологической позиции, восприятия определенных ценностей как основополагающих; ни философия права, ни правовая идеология не могут строиться на ценностно нейтральной основе – поскольку предполагают формирование мировоззрения, ориентации субъекта в социокультурной реальности и целесообразной деятельности в ней. Однако, в отличие от философского познания правовой действительности, идеологическое ее освоение не предполагает рефлексивной позиции субъекта, не ставит цель беспристрастно исследовать объект, разработать категории и понятия, не стремится произвести новое, истинное, обоснованное и проверяемое знание о праве. Если философское познание может носить исключительно теоретический характер, то идеологическое освоение правовой действительности всегда исходит из стремления результативного воздействия на сознание и деятельность людей с целью оправдания или разрушения определенных социальных институтов. Фундаментальный для философского сознания вопрос истины в идеологических структурах заменяется на вопрос о власти над умами и действиями людей ^[15].

Поскольку юриспруденция является частью практического знания, претендующего на определение оснований общественного устройства, по меньшей мере, в западной цивилизации, постольку идеологические структуры и тип воздействия имеют самое непосредственное отношение к сфере права. Во-первых, результативное правовое регулирование невозможно без системного осмысления общественных отношений и институтов с позиции ценностно-целевых структур, не в последнюю очередь задаваемых философскими «картинами мира» и идеологическими системами. Идеологически нейтрального правового регулирования существовать не может: цели нормативного упорядочения общественных связей обусловливаются господствующими или превалирующими в обществе ценностными системами. Именно они выступают предельными нормативными основаниями общественных отношений. «Зафиксированные как юридические декларации и правовые принципы данного общества, социальные ценности способны являться основанием конкретных юридических решений и обеспечиваться всей системой юридических средств и государственного принуждения» ^[16]. Во-вторых, государство и право как социальные институты неизбежно помещены в социокультурный контекст, связаны с исторически сложившимися в обществе ценностными доминантами как неотъемлемой частью культуры, а предметная связь юриспруденции с действующим государством и правом означает ее неизбежную идеологизированность ^[17]. Как справедливо указывает А.Ф. Черданцев: «Коль скоро государство и право в своем функционировании ориентированы идеологически на определенную систему ценностей и принципов, то мимо этого не может пройти и юридическая наука и, прежде всего теория государства и права» ^[18]. Поэтому идеологические основания имеет не только практическая юриспруденция, но и доктринальное, и общетеоретическое правоведение.

Основой правовой идеологии выступают правовые идеи, которые воспринимаются профессиональным юридическим сознанием в качестве первичных и всеобщих начал, способных интегрировать систему позитивного права и юридические практики. Всеобщность правовых идей выражается в максимальной степени их абстрактности, в способности охватывать собой различные нормативные массивы и в случае необходимости продуцировать совершенно различные нормативные образования и нормоотношения в социальной действительности. В аксиологической плоскости всеобщность правовой идеи представляется создателями правовой идеологии как ее способность выражать всеобщий, а не групповой (классовый) интерес, что является необходимым условием осуществления программной функции любой правовой идеологии.

Любая правовая идеология разрабатывается как целостная система идей, ценностей, принципов, «проектов», «программ». Эмерджентность любой идеологической системы выражается в том, что ни одна правовая идея, входящая в ее состав, не в состоянии отдельно от внутрисистемных связей вызывать те социальные последствия, какие может порождать целостная правовая идеология. Внутреннее единство правовой идеологии обеспечивается целями, которые требуется достигнуть, и объектом – исторической и социокультурной спецификой сознания адресатов, на которое осуществляется воздействие ^[19]. Создание правовой идеологии предполагает конструирование из правовых идей целостной, согласованной системы за счет проработки внутренних связей между ними на основе правового идеала и его отношения к существующей правовой системе. Внутренние связи, обеспечивающие единство структуры правовой идеологии, должны быть обоснованы с позиции превалирующих ценностей в общественном, групповой и индивидуальном правосознании адресатов; причем способы обоснования единства правовой идеологии, как правило, не носят рационального характера, не опираются на логические системы и понятия. Благодаря системному характеру идеологических форм права любая правовая идеология представляется ее создателями и реципиентами в качестве относительно автономного образования, способного самостоятельно производить определенные юридические последствия, регулировать социальную действительность.

Правовая идеология, будучи искусственным, созданным деятельностью людей, образованием, ответственна заоестествление фундамента мировоззрения юристов – она представляет в качестве самоочевидных оснований определенные идеи, принципы, положения, которые не могут быть доказаны рационально, но должны быть приняты сознанием в качестве начальных точек рассуждения. Задача правовой идеологии – представить определенные идеи в такой форме, которая будет усвоена и станет императивом мышления юристов, своеобразным «клише» их профессионального сознания; она призвана сформировать безусловное убеждение в определенном устройстве мира, которое считается объективным, очевидным, не требующим доказательств, обоснования. Иными словами, правовая идеология призвана формировать юридическую «аксиоматику», фундаментальный уровень мировоззрения юристов, без существования которого логическая и иная формальная аргументация в мышлении юристов лишается своего базиса и порой не способна легитимировать позицию по тому или иному юридическому вопросу. Так, для правовой идеологии, лежащей в основании университетской традиции права в романо-германском семействе, юридические универсалии, выведенные путем экзегезы и формально-логических операций из текста Corpus Iuris Civilis, составляли фундамент не только правовой действительности, но и реальности вообще – для многих поколений глоссаторов книжное право являлось ratio scripta и стояло безусловно выше различных видов социальных практик. Текст права представлял собой для средневековых докторов права высшую реальность, воспринимался как лишенный противоречий, целостный, полный по содержанию, безусловно рациональный, а мир для них был устроен точно так же, как устроен текст права; принципы авторитетных источников являлись для них законами устройства мира. Сходным образом, правовая идеология классического юснатурализма ставила в центр мироустройства индивида как социального атома, правильное взаимодействие которого с себе подобными полностью обусловлено его естественными инвариантными свойствами, доступными для рационального познания. Представление о свойствах природы человека как врожденных, универсальных, неизменных стандартах правильного социального устройства считалось очевидным и стало фундаментом методологии школы естественного права.

Правовая идеология закладывает идейные основания не только профессионального сознания юристов, но иформирует устойчивые, типизированные представления различных социальных групп о действующем и должном праве. Иными словами, объектом воздействия правовой идеологии выступает как профессиональное, так и общественное сознание. Именно правовая идеология является той формой, через которую общество способно воспринимать и оценивать доктринальные и догматические построения юридического сообщества: трансляция специально-юридического знания в общественную систему возможна либо через философию права, либо через правовую идеологию, которая редуцирует специально-юридическое знание до тех форм, которые могут усваиваться общественным сознанием, непосредственно обусловливать восприятие правовой действительности и соответствующие поведенческие установки. «Вне определенного идеологического подхода, – писал С.С. Алексеев, – мировоззренческие взгляды не могут получить достаточного общественного признания, и тем более должной практической реализации… Это и объясняет то обстоятельство, что философия, иные отрасли знаний в определенных своих сторонах и проявлениях выступают также и в качестве идеологии» ^[20].

Поэтому в правовой идеологии необходимо различать «внутренний» и «внешний» аспекты. «Внутренний» аспект правовой идеологии за счет создания профессионального мировоззрения юристов позволяет интегрировать различные элементы правовой системы в ценностно-целевое единство, выступает «механизмом сборки» правовой системы; «внешний» аспект правовой идеологии позволяет транслировать специально-юридическое знание в социальную метасистему, что является необходимым условием социальной легитимности правовой системы, эффективности правового регулирования [18:24].

На наш взгляд, в структуре правовой идеологии можно выделить, по меньшей мере, четыре уровня. Во-первых, этофундаментальный уровень безусловных правовых ценностей, определяемый господствующими философскими учениями. Данный уровень выступает основанием всего содержания правовой идеологии, его принципы считаются общепринятыми и очевидными, выступают в качестве «аксиом» не только для профессионального сознания юристов, но и для большинства социальных групп. На этом уровне можно говорить о согласованной положительной оценке его принципов, восприятия их легитимными с позиции общественной нравственности, основанных в культуре религиозных представлений. Во-вторых, в организации содержания правовой идеологии можно выделить концептуально-программный уровень, на котором создаются «проекты» должного устройства правовой системы в целом, даются оценки ее современному состоянию и разрабатываются «программы» такого развития правовой системы, при котором она в максимальной степени приблизится к правовому идеалу. Разработка содержания данного уровня правовой идеологии может вестись не только профессиональными юристами, но и другими представителями интеллектуальной элиты – философами, политологами, историками, социологами. На этом уровне правовая система рассматривается как неотъемлемая часть устройства всего общества, и поэтому идеи, ценности, принципы и концепции, составляющие содержание такого уровня, не являются исключительно юридическими. В-третьих, в содержании правовой идеологии следует выделить профессионально-юридический уровень, представленный идеями, ценностями, принципами и концепциями, формируемыми в результате деятельности корпорации юристов. Он охватывает собой формы идейно-ценностного осмысления институтов позитивного права в их синхронном и диахронном «аспектах», различных видов юридической практики, юридического образования, а также содержания доктринального и профессионального сознания юристов. Содержание правовой идеологии на профессионально-юридическом уровне состоит из академического и практического «блоков», которые могут существенно отличаться друг от друга в идейных установках и оценках тех или иных фрагментов правовой действительности. В-четвертых, в организации содержания правовой идеологии необходимо выделять и обыденный уровень, который представлен убеждениями, установками, оценками правовой системы с позиции массового сознания, определяемый особенностями исторического развития народа, его культурой, национальными особенностями, спецификой современной политико-правовой ситуации и другими факторами. Обыденный уровень правовой идеологии не обладает монолитностью, внутренним единством, включает в себя как ситуативные «элементы», носящие условный и кратковременный характер, так и более устойчивые «пласты», приближающиеся по степени консервативности к идейно-ценностному срезу национального менталитета ^[21].

Эволюция правовой идеологии в развитых правовых системах неразрывно связана с разработкой юридической догматики как комплекса устойчивых структур, через который в профессиональном правосознании представлено позитивное право, и специально-юридических инструментов интерпретации, систематизации, развития правовых норм и институтов, позволяющих правовой системе воспроизводиться, развиваться и формировать общность, устойчивость и единообразие юридических институтов, практик и правосознания.

В основании юридической догматики лежит механизм догматизации, без исследования которого невозможно правильно понимать природу догмы права. Догматизация как в правоведении, так и в любой другой профессиональной сфере, – есть способ присвоения сознанием базовых оснований, привязки к определенной сфере и трансляции знания без критического осмысления, проблематизации его оснований. Догматическое знание не объясняет что-либо, а закладывает фундамент профессиональной картины мира, выступая истинной, самоочевидной и неизменной его основой. Догматизация представляет собой перевод некоторого содержания в канон профессионального мышления. Основания догматизируемого содержания сознание не способно обосновать, но при этом такое содержание воспринимается как предельно авторитетное, полное и точное. Юрист, изучающий право догматически, по справедливому утверждению Р. Лукича, «исходит из той предпосылки, что данное право обязательно, что не следует рассматривать его в категориях добра и зла, размышлять о том, надо ли его применять таким, каким оно есть, или отказаться от его применения и изменить его. Таким образом, применяющий данный метод подходит к праву как к догме, как к чему-то высшему, неприкосновенному, неизменному, абсолютно обязательному» ^[22]. Сходным образом, В.Д. Зорькин акцентировал то, что в формально-догматической теории действующее право воспринимается «некритически, на веру, т.е. именно догматически. Оно воспринимается как позитивный очевидный факт, не нуждающийся в каком-либо оправдании» ^[23].

Постепенно, в процессе присвоения сознанием и догматизации определенного содержания, оно начинает восприниматься как естественное, самоочевидное, уже не нуждающееся в обосновании, становится фундаментом, на котором выстраивается более конкретное «знание». Иными словами, постулаты догмы выступают в качестве оснований естественного порядка вещей, закладывают базис профессионального сознания. Более того, допустимо утверждать, что любая профессиональная традиция основывается на догматизации определенного содержания, поскольку качественная специфика определенного вида деятельности требует императивной организации сознания через специальные термины, нормы, конструкции, понятия, модели.

Именно поэтому догма права является общепринятым знанием в юридическом сообществе: основания системообразующих догматических терминов и конструкций не подвергаются сомнению и постоянно воспроизводятся через юридическое образование и практики. Механизм догматизации лежит в основании единообразного понимания юридических терминов и конструкций, достаточно высокой смысловой и языковой определенности их содержания, что позволяет такому содержанию выступать основанием профессионального юридического знания, отвечать за преемственность мышления и профессии юриста. В континентальной юридической традиции догматизация носила естественный характер, определялась историко-культурными обстоятельствами первого европейского ренессанса, мифологизацией римского права как части античной культуры, запечатленной в текстах Свода Юстиниана, и восприятием законов и процедур формальной логики в качестве универсальной мыслительной системы ^[24].

Процесс догматизации в правоведении формирует тот изначальный знаковый материал – комплекс конструкций и норм, который выступает первичным языковым средством профессионального юридического мышления. Специфика мышления юристов состоит не в особых операциях, а в уникальности языковых единиц, какими выступают конструкции догмы права. Оперируя строго определенными конструкциями, юридическое мышление создает особую, относительно самостоятельную действительность, которая носит для него естественный характер. Для профессионального сознания юриста естественной является не социальная реальность, а действительность догмы права – явления социальной жизни воспринимаются юристами через призму профессиональных терминов, конструкций, понятий ^[25]. За счет восприятия догматических конструкций как безусловно истинных, ярко выраженной статичности, консервативности и строгой определенности содержания догмы права создаются условия для складывания корпоративной традиции юристов.Догматизация определенного содержания обладает мощнейшим унифицирующим эффектом, способствует типизации мышления и деятельности профессиональных юристов. Тем самым процесс догматизации носит фундаментальный характер для образования любой отдифференцированной правовой системы, лежит в основании образования специально-юридического логико-языкового содержания.

Более того, для того чтобы позитивное право успешно выполняло свою регулятивную функцию, элементы механизма правового регулирования должны носить не только социально легитимный характер, но и быть догматизированы в профессиональном сознании юридического сообщества. Поскольку право как нормативный регулятор носит общесоциальный, а не корпоративный характер, «ответственно» за стабилизацию жизни всего общества, постольку право объективно нуждается в догматизации как механизме формирования нормативной установки общественного сознания на следование императивным правилам и принципам позитивного права. Поэтому строгая определенность значений догматических конструкций, их статичность и жесткая императивность для мышления юриста и общественного сознания носят функциональный характер, объективно необходимы для организации эффективного правового регулирования и устойчивого воспроизводства всей правовой системы общества.

Процесс догматизации в правоведении за счет строгой типизации формы позволяет точно транслировать и эффективно консервировать определенные социальные ценности, выражать их в форме конструкций, обеспечивающих социальную реализацию таких ценностей. В силу этого механизм догматизации имеет не только прямое отношение к формированию догмы права, но и исключительно важен для теоретического исследования становления правовой идеологии.

Становление догмы права начинается с осмысления правовых ситуаций, разрешаемых юрисдикционными органами, при помощи языковых и логических средств, которые позволяют дать адекватное описание судебной практики, определить типовые элементы юрисдикционного процесса, представить их в более общей, свободной от второстепенных деталей форме, классифицировать и систематизировать их на рациональной основе. При этом важно указать, что необходимыми условиями становления догмы права выступают способность к знаковому замещению реальных объектов и овладение базовыми логическими приемами и операциями ^[26]. В результате логико-языковой обработки первичного материала судопроизводства формируются юридические термины и конструкции, постепенно становящиеся «естественным» основанием профессионального языка юристов. Само существование судопроизводства порождает целый спектр естественных юридических конструкций, используемых наподобие правил языка на неосмысленном, стихийно «встроенном» в практику уровне ^[27]. В результате осмысления содержания первичной практики судопроизводства естественные юридические конструкции выделяются из массива судебной практики, получают точное терминологическое обозначение и относительно строгий логический объем. Это, в свою очередь, стимулирует дальнейшее изучение места и роли различных конструкций в юридической практике, определение логических связей между ними, выработку более широких принципов, выступающих основанием определенного класса конструкций. По мере развития юридического мышления изучение содержания судебного процесса и аккумуляция в профессиональном сознании догматического материала стимулируют разработку искусственных юридических конструкций, создаваемых целевым образом для оптимизации и развития судебной практики. К числу таких искусственных конструкций можно отнести и мета-конструкции (конструкции, построенные на конструкциях) как звеньев, соединяющих конструкции нижестоящих уровней в целостную схему для обеспечения их эффективного действия ^[28].

Определение, создание и систематизация юридических терминов и конструкций – есть процесс становленияюридической формы, которая выступает индикатором образования отдифференцированной правовой системы, необходимым условием складывания профессионального юридического мышления. Юридическая форма включает в себя не только точность и логическую последовательность терминологии (формальную определенность права), но и целесообразную последовательность совершения действий (субъекты, акты, сроки и др.), общую согласованность материального и процессуального содержания права. Догматизация комплекса профессиональных терминов, конструкций и техник (алгоритмизированных образцов деятельности) выступает важнейшим основанием становления юридической формы, без наличия которой невозможны юридическое мышление и профессия. Развитая юридическая форма позволяет создать в общественном сознании представление о том, что функционирование права составляет самостоятельную реальность, отличную от нравственности, религии, политики, обычаев. Такое воззрение является необходимым условием социальной легитимности профессии юриста, юридических практик и образования – залогом устойчивой эволюции правовой системы в целом.

Юридическая форма как результат эволюции юридической догматики лежит в основании правовой действительности. Последняя существует не потому, что имеются судебная система, законы и органы управления, а потому, что существуют определенный тип сознания, носителем которого выступает корпорация юристов. Основываясь исключительно на эмпирических основаниях невозможно отграничить правовую действительность от политической, религиозной, традиционной, нравственной, поскольку в принципе отсутствует доступный для исследования эмпирический «субстрат», наблюдение и эксперименты с которым позволят установить «объективную природу» права ^[29]. Поэтому для вульгарного, эмпирически ограниченного социологизма невозможно существование правовой действительности как самостоятельного объекта исследования. Правовая действительность не существует естественным образом как выражение объективно существующего закона мироздания или аналитически выделяемого аспекта «социальной материи», онасоздается целесообразной деятельностью юристов и ее природа носит сконструированный, ментальный характер – в противовес феноменальности объектов естествознания.

Разумеется, для становления догмы права и юридической формы требуются определенные социальные причины, ведущие к становлению обменных отношений, созданию систем правосудия, деятельности протогосударственной и политической систем, но они не являются достаточными для формирования правовой действительности.

Во-первых, требуется рациональное основание, разрабатываемая философией система мышления, благодаря которой по определенным принципам и правилам организуется сознание технических специалистов и становятся возможны операции с первичным материалом судебной практики. Для правовой действительности, по меньшей мере в континентальной традиции, такой системой мышления является логика Аристотеля в ее «аподиктической» интерпретации поздних стоиков, которая была сконструирована философским сознанием и только через несколько столетий стала для интеллектуальной элиты западного общества естественной, самоочевидной ^[30].

Во-вторых, требуется продолжительный процесс логико-языковой обработки такого материала, благодаря которому его элементы становятся типизированными и привычными (естественными) для профессионального сознания. Процесс типизации формирует конвенции юридического сообщества, которые в результате постоянного воспроизводства через юридическую практику и образование становятся для профессионального сознания естественными (оестествляются). Для догмы романо-германского права этот процесс осуществился благодаря столетиям экзегетической и систематизирующей деятельности глоссаторов, комментаторов и последующих «школ» в рамках университетской рецепции римского права; для догмы общего (прецедентного) права такой процесс был реализован благодаря практике королевских и канцлерских судов и деятельности юридических школ-гильдий.

Хотя первичное формирование правового материала, становящегося объектом догматического изучения, неразрывно связано с опытом судебной практики и законодательных установлений, тем не менее, процесс догматизации в значительной степени обусловлен формально-юридическим методом изучения – рассмотрением права исключительно как логико-языковой системы. При догматическом изучении право берется исключительно с позиции специфики его формы; оно не рассматривается как часть социальной действительности, национальной и всеобщей истории, институтов культуры, но как самостоятельный корпус принципов и правил, зафиксированных в знаковой форме, требующей для аутентичного понимания и эффективного применения специальных (профессиональных) методик толкования, логического развития и систематизации. «Формализм – указывает В.Д. Зорькин, – означает, что исследуемые явления воспринимаются догматически и сводятся к текстам закона, к текстам источников права, к нормативным суждениям законодателя в отрыве от их реального содержания, социальной обусловленности, социального контекста, социальной структуры, социального функционирования. В результате получается абстрактная система понятий, или, по выражению Р. Иеринга, «юриспруденция понятий», из которой элиминируется социально-классовое содержание права, его сущностные и социологические аспекты» [23:17-18]. Справедливо и суждение Е.Б. Пашуканиса, который в труде «Общая теория права и марксизм» писал: «Юрист-догматик, решая вопрос, является ли данная норма права действующей или нет, чаще всего совершенно не имеет в виду установить наличность или отсутствие некоторого объективного социального явления, но лишь наличность или отсутствие логической связи между данным нормативным положением и более общей нормативной посылкой» ^[31]. Догматическому изучению права принципиально чужды идеи исторического развития или генетической эволюции права, представление о праве как неотъемлемом элементе культуры: право исследуется экзегетически и логически ^[32] – спекулятивно, без опоры на опыт каждодневной судебной практики, изменения социального контекста как «естественной среды» действия правовых институтов, без постановки вопроса о культурных основаниях права, его предназначении и ценностях. Для догматического изучения права первостепенной задачей является правильное уяснение и систематизация содержания «правового долженствования, то есть того, что определено в нормах права» ^[33].

Важно указать и на то, что термины, нормы, конструкции догмы права во всех развитых юридических традициях формируются в те эпохи, для которых не существовало современных идей исторического развития и культурной самобытности, представлений о праве как социокультурном и историческом явлении. В отношении романо-германской правовой семьи справедливо указание Н.Н. Тарасова на то, что отсутствие у средневековых юристов исторического взгляда на римское право позволило догматической юриспруденции «досконально исследовать собственные конструкции и, выведя их на уровень логических абстракций, явить то правовое мышление, которое потом будет восприниматься и воспроизводиться европейскими юристами, несмотря на различные социально-исторические условия, как «дух римского права» [17:107].

Все это не может не свидетельствовать о том, что правовая действительность, невозможная без эволюции юридической догматики и образования правовой формы, носит искусственный характер: является результатом деятельности профессионального сознания по определенным правилам и не обусловлена естественно данным, существующим в обществе содержанием.

Правовая действительность хотя и «надстраивается» над эмпирической реальностью доступных органам чувств явлений, но не подчиняется ее закономерностям и не носит производный от нее характер. С позиции социологического подхода в ситуациях, которые регулирует деликтное право Англии и гражданское право России, нет качественных различий: во всех странах мы встречаемся с причинением вреда в соседских отношениях, при ведении строительных работ, оказании медицинских, адвокатских и иных услуг. Социология, используя свою систему понятий, концепций и методов, не «увидит» принципиальных отличий в конфликте между владельцами соседних земельных участков в России и Англии. Тем не менее, характер юридических конструкций российского и английского деликтного права разнится в качественном отношении. В государствах континентального права юристы в профессиональном изучении правовых ситуаций и проведении юридической квалификации исходят из общих понятий деликта, причинной связи, юридической ответственности и т.п., в то время как англо-американское деликтное право изобилует десятками казуистичных деликтов, в разы превышающих количество конструкций деликтного права континентальных правопорядков, что не может не свидетельствовать о существенных различиях в организации профессионального мышления и, соответственно, правовой действительности.

Именно поэтому правовая идеология как механизм оестествления правовой действительности имеет колоссальное значение: будучи по своей природе технической, искусственной системой, созданной на определенных принципах, юридическая форма и правовая система в целом притязает на регулятивное значение, что требует глубокой интериоризации ее элементов общественным сознанием, которая осуществляется, в том числе, и правовой идеологией. Содержание «элементов» юридической формы может существенно отличаться в различных правовых системах и традициях, что, тем не менее, не исключает наличия общих институтов, связанных с единством социального содержания (сходства в историческом и культурном отношении, типичные социальные конфликты и др.), к которому как объекту регулирования «привязана» юридическая форма, а также с общностью логических приемов и операций в мышлении юристов.

Юридическая догма выступает первичной формой складывания профессионального юридического знания, генетически и исторически предшествует правовой доктрине и правовой идеологии, закладывает тот изначальный языковой и конструктивный материал, через системное и критическое осмысление которого в дальнейшем могут формироваться концептуализации и понятия правовой доктрины.

Без юридической догматики принципиально невозможно рациональное построение, структурирование системы права, обоснованное применение права. Структуры юридической догмы формируют системность позитивного права, поскольку через догму задается внутренняя структура, принципы связи элементов системы права, и поэтому их можно рассматривать как глубинный «слой» позитивного права, постижение которого возможно лишь через органичное объединение легальных и доктринальных элементов. Именно догматическая юриспруденция через описание, обобщение, классификацию и систематизацию правовых установлений формирует единый «корпус» положительного права, который не только служит залогом успешной кодификационной работы, но и значимым фактором социальной легитимности юридической деятельности, профессии и образования.

Юридическая догматика служит первичной основой центральных видов юридической практики – правотворческой и правоприменительной. Догматическая юриспруденция сформировала особый язык позитивного права, отличающийся от бытового точностью своей терминологии, аналитически осмысленными связями, позволяющими формировать логико-языковые феномены, выступающие «строительным материалом» профессионального образования и сознания – юридические конструкции. Догма права – есть то интеллектуальное содержание (комплексы юридических конструкций), которое присваивается профессиональным сознанием юристов и в дальнейшем качественно отличает его от правосознания обыденного. Догма права позволяет говорить об особой «логике» права (С.С. Алексеев), под которой понимается устойчивая взаимосвязь юридических конструкций, выражающаяся в доктринальном языке и качественной специфике мышления юристов.

«Кристаллизуя» социально-правовой опыт в юридических конструкциях (Ф.В. Тарановский), юридическая догматика выступает значимой гарантией против дестабилизации и разрушения общества, позволяет основным социальным институтам воспроизводиться на устойчивом (относительно точном, обеспеченном и культурном) юридическом основании.Через точные юридические конструкции догма права позволяет эффективно транслировать ценностные основания позитивного права от одного поколения юристов другому, делает возможной реализацию таких ценностей через институты реализации и применения права. Юридическая догма реализуется в эффективном юридическом образовании, законотворчестве и применении права. Тем самым догма права способна спасти общество от социальных потрясений, если она реализуется в юридических практиках, обеспечивает реальный правопорядок.

Таким образом, юридическая догма выступает не просто герменевтически, логически и системно осмысленным содержанием действующего права для целей его применения, но обусловливает нормы профессиональной деятельности юриста, задает культурные рамки юридических практик, является содержанием, через освоение которого оттачивается юридическое мышление, и поэтому ее следует признать необходимым основанием любой развитой юридической традиции.

Представление догмы права исключительно в виде технического, ценностно нейтрального компонента профессионального юридического знания, лишенного идейных начал и установок, характерное как для аналитической юриспруденции на западе, так и советского правоведения, нельзя признать корректным ^[34]. Юридическая догматика всегда формируется, воспроизводится и развивается в определенной «картине мира», схватывает фундаментальные идеи той или иной исторической эпохи, способствует воспроизводству и развитию определенных правовых идей в профессиональном и общественном сознании. Системообразующие конструкции догмы права имеют в качестве своего первичного основания определенные идеи [20: 290-291], поскольку только идеи способны закладывать основания смыслов действительности. Догма права, ориентированная на оптимальную организацию юридической практики, всегда носит целесообразный характер, догматические конструкции создаются целесообразной деятельностью профессиональных юристов. Цели же юридической практики определяются разделяемыми обществом и сообществом юристов ценностями, которые представляют собой неотъемлемую часть идеального плана права, задаваемого правовыми идеями. Более того, в идеократических правовых системах правовая идеология может напрямую устанавливать цели развития всей правовой системы и стремиться обеспечить реализацию декларированных ценностей через целенаправленную разработку терминов и конструкций догмы права и соответствующую организацию юридических практик.

Однако даже в отсутствие ярко выраженной правовой идеологии любая правовая система основывается на целом комплексе идей, которые «пронизывают» и юридическую догматику, поскольку без идейных оснований право не способно носить целенаправленный, результативный характер. Как самостоятельный социокультурный институт право всегда синтезирует в себе, во-первых, комплекс отношений, без которых оно будет являться лишь памятником; во-вторых, системурегулирующих отношения норм, без которых остается лишь традиция, и, в-третьих, систему идей, представлений об этих отношениях в общественном сознании. Нет необходимости доказывать, что результативное действие права в обществе невозможно в отсутствие хотя бы одного из данных «элементов». Взаимосвязанность, согласованность содержания правовой системы и системы права с необходимостью требует опираться не на разрозненные и фрагментарные идейные представления, а на целостные идейные течения, взятые не только во внутренней согласованности своего содержания, но и в идеологической функции.

Природа идей такова, что они способны организовывать как мышление, так и деятельность. Рациональный план идеи состоит в том, что она задает «пространство» идеального, в котором становится принципиально возможно формирование мышления, способна быть формализована до уровня схем и тем самым нормировать мышление. Вне идей невозможно ни формирование понятий, ни создание концептуализаций, которые выступают «центральным ядром» теоретического знания. Деятельностный план идеи задается идеалом и целесообразным действием по его достижению: идеи лежат в основании ценностно-целевых структур, вне которых невозможна ни правовая идеология, ни правовая политика, ни правовое регулирование в целом. Поэтому функциональная специфика правовой идеологии состоит в том, что она пытается жестко связать и привести к «общему знаменателю» ценностно-целевое воздействие на сознание адресата с воздействием на его деятельность в рамках различных институтов общества – подчинить поведение больших социальных групп ценностно-целевым структурам.

Объединяет правовую идеологию и юридическую догматику практико-деятельностная природа: и разработчики правовой идеологии, и создатели догматических конструкций осмысливают реальность не теоретически, ради «чистого» знания ее законов и объяснения устройства и функционирования реальности, а праксиологически – для ее целесообразного изменения. «Идеология, – справедливо указывает В.П. Малахов, – приведенное в социальное действие, обретшее социальное содержание мировоззрение как мировоздействие. В идеологии мир меняется не только материально, но и духовно» [21:317]. На наш взгляд, и догматическая юриспруденция, и правовая идеология относятся к сфере фронезиса – практического знания. В основании такой «практической рациональности» лежит способность совершать корректные поступки, различать правильное и неправильное поведение, благое и вредное для достижения целей в конкретной жизненной ситуации. И догма права, и правовая идеология всегда соотносят идеальный, ценностно-целевой план с существующим положением вещей, социокультурным status quo и ставят задачу целесообразно воздействовать на социальную реальность. Для такой практико-деятельностной установки истина – это не соответствие юридических конструкций, понятий или идей некоторой объективно существующей действительности, а те идеи, принципы, правила и конструкции, которые способствуют достижению цели, приближают реальность к идеальному плану действительности ^[35].

В процессе организации результативного воздействия на социальные институты с позиции задач правовой и политической систем общества юридическая догма и правовая идеология раскрывают еще одно существенное сходство. Природа этих форм организации сознания такова, что и догма права, и правовая идеология способны «скрывать» свою сконструированность (искусственный характер), создание деятельностью людей (техне), эти структуры определяют свои ментальные «точки опоры» в качестве естественных и безусловно правильных (фюсис). И правовые идеи, и юридические конструкции в профессиональном сознании юристов онтологизируются (гипостазируются) – наделяются свойствами объективного существования, что дает им возможность обладать регулятивным потенциалом ^[36]. Правовая идеология стремится представить те или иные правовые идеи в качестве естественных, первичных и простейших начал, из которых «развертываются» принципы и правила действующего права. Догматическая юриспруденция, схожим образом, рассматривает юридические конструкции не как упрощенные и типизированные модели, производные от социальных отношений (что характерно для социологической юриспруденции позднего Р. Иеринга, С.А. Муромцева, Н.М. Коркунова), а как реально существующие образования, составляющие неотъемлемую часть «правовой материи», первичные образцы, через которые осмысливаются и оцениваются складывающиеся в обществе связи ^[37]. Эта особенность приводит к тому, что как юридическая догма, так и правовая идеология – в «нормальные» периоды развития правовой системы – являются эффективными формами консервации определенных социальных практик. В этом смысле и догма права, и правовая идеология выступают важными факторами воспроизводства профессиональных юридических практик и соответствующих таким практикам установок общественного сознания.

Несмотря на то, что как догма права, так и правовая идеология при помощи свойственных им средств обеспечивают практическую реализацию права, способствуют стабилизации правовой системы общества, нельзя не указать на различие в специфике составляющих их элементов. Правовые идеи и ценности в силу своей природы не могут быть полностью переведены в форму юридических конструкций и норм по универсальному, обусловливающему конечные выводы алгоритму; ментальное содержание идей и ценностей неисчерпаемо, и в этом следует усматривать одну из причин активного характера правовой идеологии, ее способности выступать движущим мотивом правового поведения как в стабильные периоды правового развития, так и в эпоху слома действующих правовых систем.

Более того, не существует какого-либо логически стройного алгоритма формализации правовых идей в непосредственно регулятивные средства правового воздействия. Одну и ту же правовую идею можно перевести в целый спектр юридических конструкций и правил, которые не только могут быть различными по содержанию, но и, действуя через социальные институты, способны привести в своей реализации к принципиально разным последствиям. Именно поэтому эффективное правовое регулирование не может основываться лишь на идейных основаниях, оно востребует средства догматической и доктринальной юриспруденции для обеспечения своей результативности [20:422].

При этом важно отметить, что качественная специфика воздействия на социальные институты и общественное сознание догмы права, с одной стороны, и правовой идеологии – с другой, не исключает их единство в практико-деятельностной ориентации. В «нормальные» периоды генезиса правовой системы общность практической организации позволяет объединять догму права и господствующую правовую идеологию для достижения целей правового регулирования. Причем особенности воздействия догмы права и правовой идеологии на общественное сознание могут носить комплементарный характер, взаимно дополнять и усиливать воздействие друг друга на социальные институты. Если правовая идеология задает общее идейно-ценностное направление правового регулирования, то юридическая догматика «ответственна» за конструктивное обеспечение его определенности, точности, разумной степени интенсивности и воспроизводство в юридических практиках. Юридическая догма способна усиливать действие тех или иных идей посредством своей формы – точного и устойчивого языка действующего права, терминов и конструкций юридической практики. Иными словами, «элементы» юридической догматики также могут выполнять идеологическую функцию. В данном случае имеет место «вторичная» легитимация, при которой на цель оправдания права начинают работать средства и приемы догматической юриспруденции, и само техническое совершенство того или иного акта может способствовать повышению престижа позитивного права в профессиональном сознании, что может выступать основанием дальнейшего реципирования конструкций и институтов таких актов (историческими примерами могут выступать общеизвестные кодификации гражданского права во Франции и Германии). В этом смысле рассматривать технико-юридическое «содержание» права как идеологически нейтральное – неправильно. При этом для общественного сознания, на наш взгляд, гораздо большим идеологическим «зарядом» обладают именно идеи, принципы, редуцированные философские концепции, нежели идеологический «побочный эффект» технического совершенства базовых актов законодательства.

Правовая идеология, в свою очередь, (при благоприятных социокультурных условиях) способна представить в профессиональном и общественном сознании инструменты догматической юриспруденции единственно возможными, необходимыми и в высшей степени ценностно оправданными, легитимными. Именно правовая идеология за счетсинтетической природы идей способна определить догму действующего права и «корпус» юридического знания как единое целое, сложноорганизованную систему, покоящуюся на согласованном комплексе принципов права, имеющую особую «логику» строения и действия. Очевидно, что представление о догме права как целостной системе существенно повышает социальную легитимность юридических практик, образования, профессии и знания в целом ^[38].

Если догматическая юриспруденция через разработку и реализацию юридических правил, терминов, конструкций утверждает инструментальную ценность права в общественном сознании, то господствующая правовая идеология способствует формированию правовых ценностей, обеспечивает восприятие собственной ценности права в общественном и профессиональном сознании. Если юридическая догма легитимирует право и юридические практики как социальный институт в глазах общества, то правовая идеология делает возможным самоактуализацию права как ценности, закладывает его восприятие как единого и самостоятельного феномена, обладающего несомненным положительным значением в самом себе, безотносительно достижения социальных целей и реализации тех или иных ценностей.

Правовая идеология призвана формировать в общественном сознании представления о необходимости права в любом обществе, о незаменимости правовых ценностей нравственными, религиозными, политическими, о неизменном положительном значении правового регулирования, о безусловной важности правового регулирования определяющих сфер жизнедеятельности общества, о том, что в основании ценностно-целевых структур общества должно лежать право как важнейшая ценность цивилизации. В отношении индивидуального правосознания правовая идеология обосновывает необходимость правильного знания принципов и норм действующего права; призывает соблюдать его требования; указывает, какое отношение к действующему праву является должным и желательным, тем самым оказывая существенное влияние на правовую психологию; предписывает, какова должна быть роль права в культурных и хозяйственных видах деятельности человека.

Формируемые правовой идеологией представления и установки общественного и индивидуального правосознания задают крайне значимый для правового регулирования идейный климат, закладывают прочную ментальную основу для юридической практики, профессии юриста и догматической юриспруденции. Без актуализации инструментальной и собственной ценности права невозможно его восприятие как важнейшего социального регулятора и цивилизации как социокультурной системы, фундируемой правовыми началами. Поэтому, на наш взгляд, именно принципиальное единство и совместное действие идеологии и догмы права выступает необходимым условием социальной эффективности правового регулирования.