Organization of medical aid for the Red Army military personnel during the Great Patriotic War

Lysenkov Sergei professor of the Department of Theory and History of State and Law at St. Petersburg Military Institute for Internal Affairs of the Ministry of Internal Affairs of Russia 198205, Russia, g. Saint Petersburg, ul. Letchika Pilyutova, 1, kab. tigp sergey.lysenkov@mail.ru Other publications by this author

Советская военно-медицинская доктрина

Диалектика военного дела такова, что опережающее развитие в нем получают теория и практика поражения людей и только потом начинается разработка путей их защиты от средств поражения и предупреждения смертельных исходов у раненых. Поэтому закономерным следствием любой войны являются неизбежные людские потери, как безвозвратные, так и санитарные.

Размеры боевых потерь зависят от многих факторов: масштабов и целей вооруженной борьбы, боевых и моральных качеств личного состава, количественных и качественных характеристик вооружения и средств защиты от них, других факторов, связанных с ведением боевых действий.

Исходы ранений также находятся в зависимости от многих факторов, в том числе и от физических возможностей организма пораженного в бою воина. Но прежде всего они состоят в прямой связи с уровнем организации и качеством медицинской помощи раненому, что, в конечном счете, обеспечивает тому реализацию права на жизнь.

Названные положения легли в основу советской военно-медицинской доктрины, действовавшей в период Великой Отечественной войны. Доктрина исходила из того, что все огнестрельные раны являются первично загрязненными. Единственным надежным методом предупреждения развития инфекции в этом случае становится возможно ранняя хирургическая обработка, в которой нуждаются практически все раненые. Это в свою очередь обеспечивает наилучший прогноз течения и исхода ранения. Следовательно, оказывать первую помощь раненым и выносить их с поля боя необходимо во время ведения боевых действий, не считаясь с огнем противника. А общая врачебная и специальная хирургическая помощь раненому должна быть максимально приближена к линии фронта [4.Т.1.Сс. 89-90].

Опыт военно-медицинской службы в период Великой Отечественной войны свидетельствует о том, что взгляды на оказание помощи раненым, изложенные в доктрине, оставались неизменными на протяжении всех военных лет. Однако конкретные условия боевой обстановки (часто неблагоприятные) вынуждали военных медиков иногда отходить от принятых взглядов, либо корректировать их.

Трудности начального периода войны

В исключительно сложных условиях оказывалась помощь раненым в приграничных сражениях начального периода войны. Поскольку в случае войны предусматривалось отражение удара противника и перенесение боевых действий на его территорию, 39,9% всех военных врачей и 35,8% всех госпитальных коек, то есть более одной трети общего их ресурса, было сосредоточено у западной границы СССР. В первых же боях медицинская служба приграничных фронтов потеряла значительную часть своих сил и средств [ 2. С.381].

В отчете о работе военных хирургов Западного фронта за первые три месяца войны отмечалась предельная сложность и изменчивость тактической обстановки, в условиях которой была организована медицинская помощь раненым. В отчете указывалось: «Для первого периода (15 – 20 дней) особенно типичным оказалась чрезвычайно низкая хирургическая активность полевых санитарных учреждений, объясняющаяся главным образом исключительной быстротой перемещения войсковых соединений и частично недостаточной приспособленностью к условиям обстановки самих санитарных учреждений» [8.Л.1].

В ходе отступления наших войск далеко не всех раненных бойцов удавалось эвакуировать в тыловые госпитали, и они, находясь в беспомощном состоянии, оказывались на территории, занятой врагом. Избежать пленения и вылечиться многим раненым красноармейцам помогали местные жители.

12 октября 1941 года, когда гитлеровцы заняли село Переделы Смоленской области, в сельской больнице еще находилось 40 раненных военнослужащих Красной Армии, которые были не в состоянии самостоятельно передвигаться. Медики переодели бойцов в крестьянскую одежду и объявили их местными жителями больными тифом. В течение трех с половиной месяцев, до освобождения села Красной Армией, персонал больницы во главе с А.Н. Мельниковой оказывал раненым посильную медицинскую помощь, кормил и укрывал их от фашистов [9.Л.3].

Около ста раненных красноармейцев с октября 1941 года по февраль 1942 года лечили, кормили и укрывали от оккупантов восемь женщин – медицинских работников Гнездиловской сельской больницы Спас-Деменского района Смоленской (с 1944 г. – Калужской) области. Военнослужащих по мере выздоровления переправляли в местный партизанский отряд. Врач Е.И. Кавлис и вместе с ней фельдшер, четыре медсестры и две санитарки ежедневно рисковали жизнью, но бескорыстно и честно выполняли свой гражданский и профессиональный долг, проявляли к раненным бойцам милосердие, заботились о них [10..Л.4].

Трагической стала судьба раненных красноармейцев, попавших в немецкий плен. Многие из них были обречены на мучительную смерть в лагерях для советских военнопленных. Об условиях содержания раненых в немецком плену дает представление «Описание санитарной и лечебной помощи военнопленным Орловского лагеря в период германской оккупации. Ноябрь 1941 г. – июль 1943 г.», хранящееся в архивных фондах Военно-медицинского музея министерства обороны Российской Федерации.

Как следует из документа, «…попавшие в плен тяжело раненные были размещены в т.н. лазарете № 3 г. Орла, а легко раненные – в лагере, и лечения были лишены.

Лазарет был развернут в здании тюремной больницы без коек, матрацев и белья. В камерах, где было положено иметь по 3 – 8 коек, фактически находилось от 30 до 80 чел. Раненые лежали на полу без подстилок в своей одежде.

Вся работа в лазарете заключалась в обработке ран (извлечение инородных тел), в перевязке и раздаче лекарств. Операций не проводилось, так как для этого не было никаких условий.

Среди раненых находилось значительное количество обмороженных. Объяснялось это главным образом тем, что их доставляли в лагерь без обуви, валенок и теплой одежды, отобранных германскими солдатами.

В 1941 году пленные полностью голодали, не получая совершенно хлеба и питаясь лишь два раза в день «баландой» – темного цвета жижицей, в которой плавали отдельные крупинки гречневой неочищенной или же гнилой крупы. Количество засыпки не превышало 25 г на человека в сутки. Лишь с конца декабря 1941 г. лагерное командование стало выдавать по 175 г хлеба на человека.

В книге умерших с 17.12.41 г. по 19.7.43 г. зарегистрировано 1 877 чел.» [11.Л.1].

Для сравнения уместно привести выдержку из письма секретаря ЦК ВЛКСМ О. Мишаковой секретарю ЦК ВКП(б) А.А. Андрееву от 28 ноября 1941 года, в котором она делится своими наблюдениями о лечении раненных военнопленных в госпиталях г. Сталинграда: «Пленные румыны и немцы лежат в одном госпитале с нашими бойцами. Больше того, много здоровых пленных находится в госпиталях, их кормят 3 раза в день, моют каждые 10 дней и кроме этого на защите интересов пленных стоят люди из особого отдела округа и смотрят, как бы их кто не обидел» [12. Л. 25].

Понятно, что из приведенных документов нельзя делать каких-либо обобщений. Это лишь частные примеры, которых в годы войны было множество. Вместе с тем они дают некоторое представление о характере отношения к раненным военнопленным в фашистской Германии и в Советском Союзе.

Характеристика боевых ранений военнослужащих

В годы войны основной формой поражения войск были огнестрельные ранения. Среди умерших на поле боя пораженные с одиночными огнестрельными ранениями составляли абсолютное большинство – 90,3%. При этом осколочные ранения значительно преобладали над пулевыми (64,0% против 34,5%), а черепно-мозговые смертельные травмы – над остальными: они составляли 54,8% [4.Т.35.С.73-75].

Главное военно-санитарное управление Красной Армии в ходе проведения зимой 1941 – 1942 гг. специального обследования войск действующей армии установило, что большое количество смертельных черепно-мозговых травм объясняется отсутствием у военнослужащих стального шлема на голове в момент ранения. Например, на Ленинградском фронте из 1 636 чел., раненных в голову, у 1 370 чел. шлем отсутствовал [13. Л.31].

Нарком обороны (НКО) в приказе № 0121 от 14 февраля 1942 года потребовал от командования фронтов немедленно выдать боевым частям стальные шлемы, а при невозможности полного обеспечения ими, изъять шлемы у тыловых частей и учреждений и у раненых, направляемых в госпитали. Командирам соединений и частей была поставлена задача строго следить за тем, чтобы во время боя каждый военнослужащий имел на голове стальной шлем. Командиры обязаны были разъяснить всему личному составу правила ношения стального шлема выпуска 1940 года со специальным подтулейным устройством на шапку-ушанку, а стальных шлемов старого образца – на подшлемники [13. Л.31]. Это способствовало некоторому сокращению числа смертельных ранений в голову.

Похожее соотношение форм поражения было у умерших от ран в войсковых медицинских учреждениях. Осколочные ранения оказывались более тяжелыми, чем пулевые. От них умерло 68,2% раненых, тогда как от пулевых ранений – 31,8%. Причинами смерти являлись: в 11% случаев – тяжесть самого ранения, в 14,5% – шок, в 5,3% – кровопотеря и в 61,4% – инфекция раны [4.Т.1.Сс.186-187]. Приведенные данные полностью подтверждают взгляды военно-медицинской доктрины на организацию неотложной медицинской помощи раненым непосредственно в ходе боя.

Оказание медицинской помощи на поле боя

Своевременность и преемственность оказания медицинской помощи пораженным в боях военнослужащим пехоты обеспечивались четкой организацией работы и взаимодействием сил и средств, эшелонируемых от фронта к тылу: а) на поле боя – санитарным отделением стрелковой роты; б) в войсковом тылу – санитарным взводом стрелкового батальона, санитарной ротой стрелкового полка, медико-санитарным батальоном стрелковой дивизии, полевым подвижным госпиталем; в) в армейском тылу – полевым эвакуационным пунктом армии; г) во фронтовом тылу – фронтовым эвакуационным пунктом [3.Сс.14-15]. Аналогичная структура медицинских учреждений войскового тыла имелась в соединениях и частях других родов войск, а также (с некоторыми особенностями) в Военно-Морском Флоте.

Лечение раненого начиналась с момента подачи ему первой помощи, которая в 84% случаев оказывалась на поле боя. Обобщенные данные о сроках и характере оказания первой медицинской помощи показывают, что 93% раненых получали ее в течение трех часов с момента ранения, причем каждый третий – немедленно и еще 1/3 – в первые 30 мин., то есть неотложность медицинской помощи, как правило, достигалась. Около 6% раненых оказывали себе самопомощь, около 33% пользовались взаимопомощью, в 53% случаев первая помощь оказывалась санитарами и ротными санинструкторами [4.Т.1.Сс.93-94]. Следовательно, на первом этапе лечения раненого ключевым элементом системы оказания медицинской помощи являлся санитар.

В боевой обстановке санитар был обязан наблюдать за полем боя, запоминать места падения раненых, быстро, невзирая на огонь противника, приблизиться к пострадавшему и оказать ему в любых условиях (лежа, сидя, на открытой местности, в темноте, в окопе) первую помощь. Если подступы к раненому находились под обстрелом, санинструктор, руководивший работой санитаров, обращался к командиру, чтобы тот принял меры к подавлению огневых точек противника.

Первая помощь заключалась в наложении раненому повязки, которая предохраняла рану от дальнейшего загрязнения, останавливала кровотечение и уменьшала боль. Кроме того, первая помощь оказывала положительное психологическое воздействие на бойца. Санитар одним своим появлением помогал отогнать нередко возникавшую у бойца мысль об обреченности, а умелые его действия и подбадривающее слово поднимали моральный дух воина, укрепляли веру в спасение.

Если раненый находился в укрытии, санитар после наложения повязки указывал тому направление движения на медицинский пункт (при легком ранении) или оставлял в укрытии, приняв меры к защите от непогоды (при тяжелом ранении), и установленным сигналом вызывал санитаров-носильщиков, обозначив место приметным знаком.

«Руководство для ротных санитаров и санитаров-носильщиков», введенное в действие приказом начальника Главного военно-санитарного управления Красной Армии от 5 февраля 1942 года, в числе основных обязанностей санитаров определяло защиту раненых от нападения противника: «Для этого санитар должен хорошо владеть как положенным ему, так и положенным каждому бойцу оружием и не щадить своей жизни для защиты опекаемых им раненых» [5.С.88].

Санитары-носильщики в количестве двух человек входили в одно звено с санитаром. Звено выделялось стрелковому взводу и подчинялось санинструктору роты. В обязанность санитаров-носильщиков входил вынос раненых из ротного района до батальонного, а иногда и до полкового медицинского пункта. Помимо этого санитары-носильщики обязаны были исправлять плохо наложенные или сбившиеся повязки и в необходимых случаях оказывать первую помощь.

Санинструктор, являясь командиром санитарного отделения роты, руководил действиями санитарных звеньев, проверял правильность наложения повязок, шин и жгутов. Он принимал меры к быстрейшей эвакуации из ротного района тяжелораненых и воинов с ранениями средней тяжести, выделяя из них раненых для внеочередной эвакуации и срочного хирургического вмешательства.

Выносу раненых уделялось особое внимание. С санитарами-носильщиками регулярно проводились инструктажи и тренировки применительно к условиям той местности, где им предстояло выполнять боевую задачу. Проводилось также специальное обучение вновь назначенных санитаров. В тыловых районах страны действовали школы санинструкторов, которые комплектовались военнослужащими старших призывных возрастов. В каждой формируемой стрелковой дивизии создавались курсы по подготовке санинструкторов.

Во фронтовой обстановке большое значение придавалось сохранности личного оружия раненых. Приказ командующего Западным фронтом № 0015 от 14 июля 1941 года называл позорными и преступными факты утраты оружия в ходе ведения боевых действий, приводившие к тому, что оно в исправном состоянии доставалось врагу. В целях недопущения подобных фактов командующий требовал: «Раненые бойцы с поля боя должны эвакуироваться до перевязочных пунктов обязательно с оружием. При перевязочных пунктах иметь пункты по сбору оружия, откуда оружие должно немедленно направляться в обоз боевого питания части» [14. Л.332].

Одним из первых приказов, посвященных стимулированию боевой деятельности военнослужащих, был приказ НКО № 281 от 23 августа 1941 года «О порядке представления к правительственной награде военных санитаров и носильщиков за хорошую боевую работу». В нем указывалось, что за вынос с поля боя 15 раненых с их винтовками или ручными пулеметами санитаров и носильщиков представлять к награждению медалью «За отвагу» или «За боевые заслуги», за вынос 25 раненых с их оружием – орденом «Красная Звезда», за вынос 40 раненых – орденом «Красное Знамя», за вынос 80 раненых – орденом Ленина [15. Л.1]. Приказ был издан массовым тиражом в виде «Памятки санитару Красной Армии» карманного формата и разослан во все подразделения действующей армии.

Доврачебная медицинская помощь осуществлялась на батальонном медицинском пункте (БМП), который развертывался в 0,5 – 1,5 км от линии фронта. Ее организовывал и проводил командир санитарного взвода батальона. Объем этой помощи зависел от боевой обстановки и сроков доставки раненых на БМП, которые в различных операциях были неодинаковыми.

В Сталинградской операции, в условиях степной заснеженной местности, когда розыск раненых был облегчен, на БМП в первые два часа после ранения поступало до 80% пораженных бойцов. В Орловско-Курской операции, в условиях местности с высокими созревшими злаками, когда розыск раненых был затруднен, за то же время удавалось доставлять на БМП только 43% раненых. В Белорусской операции, когда розыск и вынос раненых был затруднен условиями лесисто-болотистой местности, доставлялось на БМП в первые 2 часа после ранения 58% раненых . Часто раненых удавалось выносить только с наступлением темноты. В тяжелых оборонительных операциях лета 1942 года создавалась ситуация, когда, например, в 303-й стрелковой дивизии Воронежского фронта в течение полутора суток не могли вынести с поля боя 20 раненых [4. Т.1. Сс. 98-99].

Командир санитарного взвода устанавливал очередность и способ эвакуации раненых на полковой медицинский пункт (ПМП). В первую очередь отправлялись тяжелораненые, имевшие поражения крупных кровеносных сосудов, брюшной и грудной полости, другие раненые, имевшие наложенные жгуты. Раненым, находившимся в состоянии шока, производились простейшие противошоковые мероприятия. На БМП проводилась регистрация смерти раненых, наступившей в пути следования к санитарному взводу или в расположении медицинского пункта.

Организация врачебной помощи во фронтовой обстановке

Первая врачебная помощь раненым оказывалась на ПМП, удаленном от линии фронта на 1,5 – 4 км и размещенном в палатках, реже в домах и землянках. Срок готовности ПМП к приему раненых устанавливался в 15 – 20 мин. с момента прибытия санитарной роты полка в место своего назначения. Высокая мобильность санитарной роты не допускала отрыва ПМП от своего полка даже при стремительном наступлении. Передислокация ПМП могла проводиться до 6 раз в сутки, как это было, например, в Уманской операции 1944 года [4.Т.1.С.101].

Размещение ПМП должно было обеспечивать доставку раненых не позже 4 часов после ранения. Однако этот срок не всегда мог быть соблюден по условиям конкретной боевой обстановки. Например, в Орловско-Курской операции в первые 4 часа после ранения доставляли на ПМП только 42,6% раненых, а в Белорусской операции и вовсе 28,5%. В целом за все операции Великой Отечественной войны этот процент был гораздо более высоким и составлял 85% [4.Сс.101-102].

На ПМП раненые получали неотложную врачебную помощь, минимальный объем которой заключался в остановке кровотечения, наложении на рану повязки с транспортной временной иммобилизацией (с созданием неподвижности пораженному сегменту тела) и введением профилактической сыворотки. В случае непосредственной угрозы жизни производилось хирургическое вмешательство.

Здесь осуществлялась регистрация раненых, впервые документировался диагноз, проводилась эвакуационная сортировка, велся строгий учет времени пребывания раненых на этом этапе лечения. Раненые, подлежащие направлению в лечебные учреждения, готовились к эвакуации, а раненые с самыми легкими повреждениями получали лечение и в течение 2 – 3 дней возвращались в строй.

Из полкового медицинского пункта раненых доставляли в дивизионный медицинский пункт (ДМП). Перевозка осуществлялась эвакуационно-транспортным взводом медико-санитарного батальона стрелковой дивизии в сопровождении санитаров.

Удаление ДМП от линии фронта составляло 6 – 10 км. Как правило, он развертывался в приспособленных для проведения хирургической работы домах, иных постройках, часто в палатках, а нередко даже и в землянках из расчета оказания медицинской квалифицированной помощи в среднем до 500 раненых [3.С.130].

«Наставление по санитарной службе Красной Армии» устанавливало срок квалифицированной врачебной помощи раненым не позже 6 – 8 часов после ранения , но на практике первичной обработке спустя 6 часов после ранения подвергалось лишь 22% раненых. Такое положение возникало из-за большой загруженности медсанбатов, особенно в период интенсивных боев. По этой причине, например, в июле – августе 1942 года на Западном фронте многие раненые оставались без хирургической обработки в течение 4 – 6 суток [3. С. 126].

На ДМП приходилась наибольшая хирургическая нагрузка, превосходящая в несколько раз нагрузку других лечебных учреждений действующей армии вместе взятых. В медсанбатах было оперировано 72,6% раненых, тогда как в остальных учреждениях – от ПМП до фронтовых госпиталей – только 27,4% [4.Т.1.C.115].

Тяжелораненые, состояние которых не допускало их дальнейшей транспортировки, временно госпитализировались на ДМП. Остальные раненые, нуждавшиеся в продолжении лечения, эвакуировались в более отдаленные от линии фронта лечебные учреждения: полевые подвижные госпитали – в 15 – 30 км от переднего края фронта; полевые эвакуационные пункты армий и армейские госпитальные базы – в 25 – 50 км от передовой; фронтовые эвакуационные пункты и госпитальные базы фронтов, которые располагались во фронтовом тылу.

В этих учреждениях так же, как и в медсанбатах, раненые получали необходимое лечение, а нуждавшиеся в лечении врачами-специалистами эвакуировались в тыл страны. В течение войны принимались меры к тому, чтобы коечная сеть армейских и фронтовых госпиталей обеспечивала успешное лечение большинства раненых. Если на 1 января 1942 года в армейском и фронтовом районах было всего 35,8% всей госпитальной коечной сети страны, а 64,2% приходилось на глубокий тыл, то на 1 января 1944 года и до конца войны это соотношение становится диаметрально противоположным: 65,2% всех коек было сосредоточено в армейских и фронтовых районах и только 34,8% – в глубоком тылу [4.Т.1.С.90].

На этапах санитарной эвакуации оказывалась медицинская помощь всем нуждавшимся в ней бойцам и командирам, независимо от того, к составу какой части или соединения принадлежал раненый. Независимо также от воинских званий все раненые подчинялись начальнику соответствующего этапа. Для командно-начальствующего состава, начиная с войсковых госпиталей, отводились отдельные помещения, а в армейских и фронтовых госпиталях – медицинские отделения. Во всем остальном, касавшемся лечения, военнослужащие были равны, за исключением тяжелораненых, которым медицинская помощь оказывалась в первую очередь.

Легкораненые размещались в медицинских учреждениях войскового или армейского тыла, а не нуждавшиеся в госпитальном лечении и уходе, направлялись в батальоны выздоравливающих при запасных полках, дислоцированных в армейском тылу.

В «Сборнике положений об учреждениях санитарной службы военного времени», объявленном приказом НКО № 0177 от 9 мая 1941 года, перед батальоном выздоравливающих запасного полка ставилась задача восстановления физической полноценности и боеспособности раненых с предоставлением им амбулаторного лечения и отдыха для быстрейшего возвращения в строй. В батальон сроком до 15 дней направлялись легкораненые, не требовавшие по состоянию здоровья стационарного лечения. Они находились на казарменном положении, получали необходимое амбулаторное лечение и, кроме того, привлекались к посильным для них занятиям по боевой подготовке и физическим работам. Перевод выздоравливающих из батальона в строевое подразделение запасного полка производился по заключению старшего врача полка [16. Л.24-26].

В первые месяцы войны батальоны выздоравливающих играли положительную роль. По неполным данным в них восстанавливали свое здоровье одновременно до 50 тыс. легко раненных бойцов. Однако приказом заместителя наркома обороны № 328 от 5 октября 1941 года в целях разгрузки запасных частей батальоны были расформированы. Начальникам войсковых медицинских учреждений ставилась задача выписывать раненых только после окончательного их выздоровления и направлять непосредственно в линейные подразделения запасных частей [17. Л.59].

Дальнейший опыт лечения раненых показал, что принятое решение было непродуманным и не учитывавшим оперативную и медицинскую обстановку на фронтах. И без того перегруженные госпитали оказывались не в состоянии принимать большие партии раненых, поскольку госпитальные койки были заняты людьми, уже не нуждавшимися в стационарном лечении.

Положение было выправлено приказом НКО № 0261 от 8 апреля 1942 года «О сформировании батальонов и команд выздоравливающих». Приказ требовал создать в каждой армии при запасном стрелковом полку батальон выздоравливающих численностью 500 чел., нуждавшихся в амбулаторном лечении сроком от 15 до 30 дней. Обслуживание раненых возлагалось на постоянный состав батальона в количестве 32 чел. В каждой стрелковой дивизии при медсанбате было приказано сформировать команду численностью 100 чел., нуждавшихся в амбулаторном лечении сроком в 10 – 12 дней. Обслуживание команды возлагалось на личный состав медсанбата. Здоровые военнослужащие из батальонов и команд должны были возвращаться в свои части [18. Л.93].

Санитарная эвакуация раненых

Организация своевременного лечения раненых во многом зависела от сроков их передвижения по этапам санитарной эвакуации. Для ускорения вывоза раненых в районах войскового тыла использовался, как правило, автомобильный транспорт, а на этапах, начиная с армейского – железнодорожный. В экстренных случаях использовалась также санитарная авиация. Действующие флоты и флотилии располагали санитарно-транспортными судами. К концу 1941 года в каждой дивизии имелся автосанитарный взвод, а в корпусе и армии – автосанитарная рота. Было сформировано 286 постоянных и 138 временных военно-санитарных поездов. Санитарная авиация имела 295 самолетов[7.С.216]. Согласно постановлению Государственного Комитета Обороны (ГКО) № 1751 от 14 мая 1942 года в период навигации на реках европейской части СССР было установлено 15 санитарно-эвакуационных линий, по которым курсировало 127 судов, оборудованных для перевозки 32 750 раненых [19. Л.176].

Потребность в автосанитарном транспорте в армиях и на фронтах всегда оставалась более высокой, чем в других средствах эвакуационного транспорта. Это объяснялось невозможностью использования санитарных поездов на головных железнодорожных участках, которые находились под постоянным воздействием авиации противника. Но на отдельных фронтах возникало крайне тяжелое положение с эвакуацией раненых потому, что укомплектованность автомобильных подразделений санитарными машинами составляла примерно 10 – 12% от их штатной численности .

Однако и автомобильный транспорт не всегда был пригоден для эвакуации раненых. Для проезда по грунтовым и проселочным дорогам зимой и в период весенней и осенней распутицы более надежными были гужевой транспорт и даже собачьи упряжки. В декабре 1941 года – апреле 1942 года в соответствии с требованиями наркомата обороны в каждой армии были сформированы конно-санитарные роты трехвзводного состава, имевшие по 19 повозок в каждом взводе. В декабре 1942 года в соответствии с приказом НКО на фронтах создавались взводы собачьих упряжек с нартами, которые летом заменялись тележками. В мае 1943 года взводы были сведены в отряды, которые состояли из двух рот по три взвода в каждой. Отряд имел 132 собачьи упряжки [7.С.216].

Большая нагрузка в эвакуации раненых возлагалась на железнодорожный транспорт. Правилами, утвержденными наркомами обороны и путей сообщения 26 мая 1941 года, устанавливалась перевозка раненых из войскового района в армейский и фронтовой эвакопункты временными военно-санитарными поездами, а дальнейшая эвакуация их в тыл страны – хорошо оборудованными постоянными санитарными поездами [20. Л.42].

Временный санитарный поезд состоял из 7 – 9 постоянно курсировавших вагонов разного предназначения (кухня, аптека, вагоны для тяжелораненых, для начальствующего состава и др.). При больших санитарных потерях войск поезда в таком составе не могли перевозить всех нуждавшихся в эвакуации раненых за один рейс. Это создавало угрозу для жизни оставшихся в месте погрузки, особенно в зимнее время, когда возможным было обморожение раненых.

Практика транспортировки раненых внесла изменения в действовавшие правила. В местах погрузки к временному санитарному поезду подавалось до 40 товарных вагонов за счет свободного порожняка. Из этих вагонов 20 оборудовались для перевозки тяжелораненых, а остальные подавались с типовым оборудованием для людских перевозок. На осенне-зимний период к постоянно курсировавшим вагонам придавалось 20 – 25 оборудованных вагонов-теплушек [20. Л.43]. После издания приказа НКО № 0198 от 19 марта 1942 года «Об использовании обратного порожняка транспорта подвоза для санитарной эвакуации» использование временных санитарных поездов значительно улучшилось [21. Л.79].

Помогали решать проблему перевозки раненых «санитарные летучки», которые приказом НКО № 48 от 19 февраля 1942 года разрешено было формировать на фронтах в необходимых случаях. Они имели в своем составе 13 – 15 вагонов, из которых два оборудовались для перевозки тяжелораненых, остальные предназначались для легкораненых. «Летучки» были рассчитаны для эвакуации 250 – 300 раненых продолжительностью максимум двое суток .

Постоянные военно-санитарные поезда, перевозившие раненых в тыловые эвакогоспитали, имели оборудование, обеспечивавшее лечение, уход и питание людей в течение всего времени пребывания в пути. Здесь также был важен фактор времени. Поэтому ГКО своим решением установил среднесуточный пробег военно-санитарных поездов не менее 400 – 450 км [22. Л.127].

В течение войны наметился значительный количественный и качественный рост средств эвакуации раненых. Например, в 1944 году медицинские учреждения, работавшие в действующих фронтах и армиях, имели в своем составе 101 автосанитарную роту, 81 конно-санитарную роту, 11 отрядов собачьих нартовых упряжек. Увеличился парк постоянных военно-санитарных поездов, который в конце 1942 года достиг 400 составов, а в последующие годы он расширился еще больше. В конце войны военно-санитарная авиация имела 9 полков и 10 эскадрилий, в которых насчитывалось до 600 санитарных самолетов [23. Л.77].

Численность личного состава фронтов и их боевая активность в годы войны никогда не были одинаковыми. Количество самих фронтов к концу войны возросло более чем в три раза. Поэтому войска действующей армии несли неодинаковые и не одновременно возникавшие санитарные потери. В этой ситуации был важен правильно организованный маневр силами и средствами медицинского обеспечения боевых действий. Наличие указанного количества санитарного транспорта вполне обеспечивало оказание помощи раненым и их лечение, хотя изложенные выше факты показывают, что не всегда удавалось избегать перегрузки войсковых лечебных учреждений.

Подобное положение иногда складывалось в практике медицинской службы действующих флотов. В ходе боев за Севастополь перегруженность госпиталей Главной базы Черноморского флота вынуждала переправлять автотранспортом прибывших с боевых кораблей раненых в Ялту, где были развернуты эвакогоспитали наркомата здравоохранения.

Для персонала войсковых медицинских учреждений на всех этапах санитарной эвакуации исключительно важным был вопрос сохранения жизни раненых, недопущения их вторичного поражения огневыми средствами противника. Открыто попирая законы и обычаи войны, вероломно нарушая международно-правовые запреты, немецко-фашистские войска объектами своего воздействия выбирали не только незащищенные населенные пункты и мирных граждан. Они постоянно подвергали воздушным и артиллерийским ударам госпитали и санитарные транспорты, нападали на медицинские учреждения и раненых. На 1 декабря 1942 года в результате действий фашистской авиации было полностью уничтожено 4 постоянных и 12 временных санитарных поездов, разрушено 742 и повреждено 1 077 санитарных вагонов, погибло большое количество раненных воинов и медицинских работников [23. Л.77].

Необходимость обороны всех этапов эвакуации и санитарных транспортов отмечалась в «Наставлении по санитарной службе Красной Армии». В п. 78 «Наставления…» указывалось, что основной задачей обороны «является обеспечение возможности продолжать работу даже под непосредственным воздействием боевых средств противника и обеспечение безопасности раненых и больных» [3.С.38].

Во имя спасения раненых военным врачам, медицинским сестрам и санитарам приходилось принимать личное участие в отражении нападения войск противника на медицинские учреждения, санитарные машины и поезда. В многочисленных боевых схватках, отстаивая от врага раненных бойцов, средства передвижения и медицинское оборудование, военные медики проявляли лучшие боевые и гражданские качества, часто погибали на своем боевом посту. В списке медицинского состава, погибшего при обороне Севастополя летом 1942 года, числилось 244 чел. Только при спасении раненых с санитарного транспорта «Армения» 7 ноября 1941 года погиб 91 медицинский работник, находившийся на судне [24. Л.61-68].

Между тем, указанную в «Наставлении…» задачу обороны этапов эвакуации и санитарных транспортов сами медики фактически выполнить не могли по объективной причине. И причина эта состояла не в том, что им необходимо было «продолжать работу даже под непосредственным воздействием боевых средств противника», а прежде всего в том, что они были лишены личного боевого оружия. Приказ НКО № 0073 от 20 августа 1941 года требовал изъять его у медсанбатов, полевых подвижных госпиталей, других медицинских учреждений, как, впрочем, и у некоторых частей тылового обеспечения действующей армии [25. Л.55].

Издание приказа можно было бы признать обоснованным с точки зрения международного гуманитарного права. Гаагская конвенция относила лиц медицинского персонала к некомбатантам, которые при их нахождении в медицинских учреждениях так же, как и раненые, подлежали международно-правовой защите. Исходя из этого, медицинские работники, оказывавшие помощь раненым в районе ведения боевых действий, вправе были рассчитывать на неприменение в отношении них средств нападения противника. Но с первых же дней войны стало очевидным циничное попрание вооруженными силами страны-агрессора норм международного гуманитарного права. Тем не менее, нарком обороны, не принимая во внимание названное обстоятельство, приказывал изъять у медицинского персонала оружие и обратить его на обеспечение тех боевых частей, которые были недостаточно вооружены.

Отсутствие у военных медиков личного оружия делало медицинские учреждения, расположенные в районе войскового тыла и в прифронтовой полосе, наиболее уязвимыми для противника, а медицинский персонал этих учреждений и находившихся в них раненых –беззащитными.

Организация лечения военнослужащих в эвакуационных

госпиталях

Как уже отмечалось, раненные военнослужащие, нуждавшиеся в специализированном лечении, направлялись в эвакуационные госпитали, которые подчинялись народному комиссариату здравоохранения СССР и располагались в глубоком тылу. К 1 декабря 1941 года было развернуто 1 065 эвакогоспиталей на 708 тыс. коек. К сентябрю 1942 года госпитальную сеть пополнили 213 эвакогоспиталей более чем на 80 тыс. коек, развернутых на базе профсоюзных санаториев и домов отдыха [7. С. 123].

В годы войны количество госпиталей не могло быть постоянным. Оно зависело от размеров санитарных потерь действующей армии. ГКО был вынужден 13 апреля 1942 года принять постановление о дополнительном развертывании 174 тыс. госпитальных коек [26. Л.121]. В период проведения наступательных операций, создавших коренной перелом в войне, действовало более 1 370 эвакогоспиталей, имевших около 665 тыс. коек. Всего с 22 июня 1941 года по 1 января 1945 года было эвакуировано и реэвакуировано 1 032 975 госпитальных коек [7.С. 180].

Подавляющее большинство эвакогоспиталей размещалось в зданиях больниц, санаториев, домов отдыха, школ, других учебных заведений. Их оснащение медикаментами, инструментарием, санитарно-хозяйственным имуществом и аппаратурой в целом обеспечивало нормальные условия лечения раненых и ухода за ними.

В эвакогоспитали, по мере их отдаления от фронта, поступали пораженные в боях военнослужащие, отличавшиеся большей тяжестью ранений и затянувшимися хроническими процессами. Это объяснялось практикой приближения госпитальной сети к фронту и эвакуацией в тыловые госпитали раненых с осложненными повреждениями органов и тканей. Многие из боевых повреждений трудно поддавались лечению, так как в хирургии мирного времени они встречались крайне редко и специалистов по лечению таких повреждений в госпиталях не было. Осложняло течение ранений во многих случаях пониженная сопротивляемость организма пораженного воина, подвергшегося в ходе ведения боевых действий исключительно большому физическому и нервно-психическому напряжению.

Для лечения осложненных ранений эвакогоспитали там, где это было возможно, привлекали крупных специалистов в различных областях медицины, профессорско-преподавательский состав медицинских вузов, ученых научно-исследовательских институтов, разрабатывавших новые, более эффективные методы оказания помощи раненым. Положительный опыт этой работы, как отмечалось на Первом пленуме госпитального совета при Главном управлении эвакогоспиталей наркомздрава СССР, был накоплен уже в первые 10 месяцев войны [27. Л. 16-17].

В условиях военного времени не все госпитали располагали необходимым медицинским оборудованием и лекарственными средствами для успешного лечения раненых, не все из них имели квалифицированный медицинский персонал. Это затрудняло процесс выздоровления военнослужащих. Но к названным трудностям иногда прибавлялась халатность медперсонала, его недобросовестное отношение к исполнению должностных обязанностей.

Проверками ряда госпиталей, проведенными комиссией наркомздрава РСФСР весной 1943 года, были установлены факты несвоевременного оказания помощи раненым и диагностических ошибок, повлекшие за собой ущерб здоровью военнослужащих. В отдельных госпиталях были выявлены случаи преступной небрежности в работе врачей, невыполнения средним медперсоналом врачебных назначений. По итогам проверки был издан приказ наркома здравоохранения РСФСР № 270 от 31 марта 1943 года, которым объявлялись строгие взыскания виновным, а некоторые должностные лица были привлечены к уголовной ответственности [28. Л.8].

Архивные материалы, содержащие анализ работы военно-медицинской службы в начале войны, свидетельствуют о гораздо более тяжелом положении в некоторых тыловых госпиталях. Удручающее впечатление, например, производит выдержка из отчета главного хирурга Красной Армии академика Н.Н. Бурденко от 17 августа 1941 года о его командировке в Сухиничиский госпиталь: «… в отделении госпиталя для тяжело раненых… все без исключения раненые купаются в гное – подушки, матрацы, все в гное, рои мух сидят на повязках» [29. Л.6]. Выдающийся хирург лично организовал наведение порядка в госпитале и потребовал от медицинского персонала впредь не допускать подобного отношения к раненым.

Донорское дело

Лечение раненых как на фронте, так и в тылу было немыслимо без переливания крови. Потребность в ней на протяжении всей войны оставалась высокой. Достаточно отметить, что действующая армия нуждалась в ежесуточном поступлении в ее медицинские учреждения свыше 1 000 литров консервированной крови. Однако частым явлением были перебои в централизованном снабжении кровью.

С большой нагрузкой работали армейские и фронтовые станции переливания крови, которые заготавливали ее из двух источников – от гражданского населения и от военнослужащих. Обычно вблизи фронта количество местного населения было незначительным. Города и населенные пункты подверглись сильному разрушению и были опустошены. Поэтому во время наступательных операций 1943 – 1944 гг. не сразу удавалось получать необходимое количество доноров из числа гражданских лиц.

Еще более сложная ситуация с донорством сложилась после вступления наших войск на территорию противника. Здесь использование местного населения в качестве доноров было невозможным. Лучше обстояло дело заготовки консервированной крови на фронтах, продвигавшихся по территории дружественных стран, где вербовка и обслуживание доноров из местного населения была значительно облегчена. В одной из фронтовых станций переливания крови было зарегистрировано, например, до 20 тыс. доноров [4.Т.35.С.262].

Лечебные учреждения войскового тыла в случае недостатка крови прибегали ко второму источнику донорства – военнослужащим. В хирургической практике частыми были случаи, когда для спасения жизни раненого требовалось прямое переливание свежецитратной крови от доноров. В экстренных случаях донорами становились военные медики и обслуживающий персонал медицинского учреждения. Опыт военной медицины свидетельствует о том, что в каждом медсанбате и госпитале существовал донорский резерв из лиц медицинского персонала [4.Т.35.С.262]. Следует отметить, что такого вида донорства «Наставление по санитарной службе Красной Армии» не предусматривало. Добровольная дача своей крови нуждавшемуся в ней воину свидетельствовала о высоких моральных качествах доноров из числа медицинских работников.

Медицинские работники, осуществляя забор крови от доноров, весьма осторожно относились к установлению дозы взятия крови, что обеспечивало безусловную безвредность этой процедуры. Максимальная доза, определенная инструкцией наркомздрава, равнялась 450 мл, а средняя доза – 200 – 250 мл. Однако опыт показал, что у лиц, только вступивших в донорство, необходимо брать не более 200 мл. Кроме того, медики учитывали физическое состояние доноров, их возраст, характер профессиональной деятельности и другие факторы. Во время блокады Ленинграда была установлена средняя доза 170 мл, причем у многих доноров она снижалась до 150 мл. При этом для ленинградских доноров предусматривался специальный продовольственный паек, калорийность которого, впрочем, была в два раза ниже допустимой. Но для доноров это было существенной добавкой к мизерному пайку жителей блокадного города [4.Т.35.С.261].

Всего в период Великой Отечественной войны донорами являлись 5,5 млн. граждан. Сданная ими кровь спасла жизнь сотням тысяч советских воинов [4.Т.35.С.261].

Клинические и экспертные исходы ранений

В медицине военного времени различали два вида исходов ранений – клинические и экспертные.

Основными клиническими исходами могли быть выздоровление или смерть.

Независимо от характера ранений и вида оказанной медицинской помощи в 27,8% случаев смерть наступала до трех суток с момента ранения. Не случайно поэтому наибольшее число умерших от ран приходилось на медицинские учреждения действующей армии. В медицинских учреждениях войскового района умерло 58,1% раненых, армейского района – 14%, фронтового района – 17,6% [4.Т.1.С.187]. В тыловых эвакогоспиталях смертность раненых была на порядок ниже.

Благоприятный клинический исход зависел от многих факторов, в том числе от возраста и физического состояния раненого, от вида ранения, его локализации и характера осложнений. Полное заживление раны наступало в среднем у 81,3% раненых [4.Т.1.С.183]. Фактические сроки лечения в среднем не превышали 72 дней [7.C.124].

Долечивание раненых, восстановление их физической подготовленности и боеспособности проходило в отделениях и палатах выздоравливающих. Эти подразделения эвакогоспиталей были созданы приказом по наркомздраву СССР № 112 от 11 марта 1943 года с учетом опыта, накопленного батальонами и командами выздоравливающих при запасных полках и медсанбатах действующей армии.

Согласно требованиям приказа переменный состав отделений и палат подразделялся на две группы. В первую зачислялись раненые с незаконченным процессом анатомического восстановления поврежденного органа, срок лечения которых не превышал 20 – 30 дней. Вторую группу составляли раненые с не завершенным процессом восстановления функций поврежденного органа, а также с пониженной физической и боевой подготовленностью, срок долечивания которых не превышал 15 – 20 дней. Медицинское наблюдение и обслуживание осуществлялось персоналом отделения. Для выздоравливающих устанавливался внутренний распорядок, приближенный к принятому в строевых частях Красной Армии. Воины привлекались к повседневному обслуживанию госпиталя. Переменный состав после прохождения курса выздоровления убывал для дальнейшего прохождения службы в свои части [30. Л. 9-10].

Экспертные исходы, в отличие от клинических, имели принципиальное значение для правового положения военнослужащих. Они определялись состоянием здоровья раненого с учетом, прежде всего, его боеспособности и пригодности к продолжению военной службы. При потере трудоспособности устанавливалась ее степень, в соответствии с которой раненый зачислялся в ту или иную группу инвалидности.

Экспертные исходы имели условный характер, поскольку они определялись на момент прохождения раненым специальной экспертной комиссии, дававшей в ряде случаев лишь временное заключение с переосвидетельствованием через соответствующий срок.

Важной особенностью экспертных исходов являлась их прямая зависимость от общих законоположений, действовавших в стране на период военного времени, а также от распоряжений и указаний компетентных органов военного управления, учитывавших сложившуюся оперативную обстановку на фронтах войны.

В приказе НКО № 0882 от 12 ноября 1942 года отмечалось: «Многие командиры частей, соединений, врачи, районные, городские и областные военные комиссары продолжают подходить к отбору людских контингентов с меркой мирного времени. В результате тысячи здоровых людей, имеющих незначительные, легко излечимые заболевания или недостатки, вместо принудительного лечения систематически освобождаются от службы в армии. Значительные группы здоровых мужчин, имеющих отдельные физические недостатки… пригодных для работы в тыловых учреждениях, снимаются с воинского учета и не используются как военнообязанные контингенты» [31. Л.403].

Приказ требовал переосвидетельствовать с 15 января 1943 года всех военнослужащих и военнообязанных в возрасте до 50 лет, получивших отпуска из-за ранений и болезней, а также признанных ограниченно годными или негодными к военной службе. В результате переосвидетельствования все годные к строевой службе должны были быть призваны в армию с направлением: в возрасте до 47 лет – на укомплектование формируемых частей, в возрасте от 48 до 50 лет включительно – в запасные стрелковые бригады для укомплектования подразделений тылового обслуживания.

Медицинское освидетельствование военнослужащих

Приказом НКО № 336 от 24 октября 1942года [32. Л. 1-39]. объявлялись Инструкция по медицинскому освидетельствованию, Расписание болезней, Наставление по определению годности, Таблица распределения свидетельствуемых воинских контингентов по частям и родам войск.

Согласно Инструкции освидетельствование лиц, состоявших на военной службе, должно было производиться военно-врачебными комиссиями (ВВК), создаваемыми в госпиталях, эвакопунктах, военных санаториях, округах, гарнизонах, военкоматах, гражданских лечебных учреждениях, а также центральной ВВК. На эти комиссии возлагалась задача выявления состояния здоровья каждого свидетельствуемого и, на основании объявляемого в приказе Расписания болезней, вынесение постановления о степени годности к военной службе.

В отношении военнослужащих рядового состава устанавливались следующие степени годности: 1. Годен к строевой службе. 2. Годен к нестроевой службе. 3. Отпуск по болезни (с указанием срока), отдых при части (с указанием количества дней). 4. Подлежит направлению в батальон выздоравливающих. 5. Не годен к службе в войсковых частях, но годен к физическому труду. 6. Не годен к военной службе с исключением с учета или с переосвидетельствованием (с указанием срока).

В отношении начальствующего состава были установлены степени годности: 1. Годен к военной службе. 2. Ограниченно годен (I или II степени). 3. Отпуск по болезни (с указанием срока), кратковременное освобождение (с указанием количества дней). 4. Не годен к военной службе с исключением с учета или с переосвидетельствованием (с указанием срока).

К ограниченной годности I степени Инструкция относила службу на нестроевых должностях во всех войсковых частях, штабах, управлениях и учреждениях войскового и армейского районов. К ограниченной годности II степени была отнесена служба на нестроевых должностях в штабах, управлениях, учреждениях и заведениях тыла фронтового и внутреннего районов.

Отдых при части устанавливался сроком до 7 дней и мог быть продлен до 30 дней. Отпуск по болезни предоставлялся в исключительных случаях и на срок 30 дней с возможным продлением на срок не более 3 месяцев.

Расписание болезней определяло 114 болезней и физических недостатков, при наличии которых военнослужащие могли быть признаны ограниченно годными, временно или вовсе негодными к прохождению военной службы [32. Л. 20-37].

Наставление по определению годности одной из основных задач ВВК выделяло правильное применение метода индивидуальной оценки временной или постоянной негодности к службе, обращая особое внимание на определение боеспособности у военнослужащих, имевших боевой опыт и у начальствующего состава кадра. В нем отмечалось: «Надо учесть, что лица начсостава кадра являются специалистами, для которых служба в армии является пожизненной профессией. Их подготовка и опыт позволяют при пониженной трудоспособности на работе по занимаемой должности перевести на другую» [32.Л. 38-39].

Наставление требовало также принимать во внимание особые условия службы и быта в военное время, но одновременно предупреждало, что это не могло быть основанием для огульного освобождения от службы лиц, имевших заболевания или недостатки, не исключавшие возможность работы на различных вспомогательных должностях.

Из всех экспертных исходов наибольшее значение имело полное выздоровление военнослужащих и определение их годными к строевой службе. По официальным данным число возвращенных в строй во время войны превысило 70% всего количества раненых . В некоторых эвакогоспиталях этот процент был более высоким (по Тульской области – 81%, по Ростовской области – 83%). Вместе с тем, за первые 9 месяцев войны, когда через госпитальную сеть прошло около 3 млн. раненых, число возвращенных в строй составляло лишь 60% [4. Т. 1. С. 183].

Военнослужащие, получившие ранения в боях за Родину и вернувшиеся в строй, пользовались заслуженным авторитетом и уважением у сослуживцев и командиров. На них возлагалось выполнение наиболее ответственных боевых задач. Факт ранения учитывался при выдвижении на вышестоящую должность, присвоении очередного воинского звания, представлении к государственным наградам и знакам отличия.

Если экспертным исходом был отпуск по болезни, то медицинскую помощь военнослужащим, выписанным из госпиталей, согласно приказу наркомздрава СССР и Главного военно-санитарного управления Красной Армии № 578 от 8 декабря 1942 года, оказывали гарнизонные лечебные учреждения, а в случае их отсутствия – местные органы здравоохранения [6.№2.С.12].

Другим совместным приказом наркомздрава СССР и Главного военно-санитарного управления Красной Армии «О лечении военнослужащих, уволенных в долгосрочный отпуск по болезни» (№ 64/77 от 21 февраля 1943 года) в обязанности ВВК, состоявших из врачей районных больниц вменялось: немедленное освидетельствование всех военнослужащих, прибывающих в отпуск по болезни с целью назначения необходимого курса лечения; ежемесячная проверка состояния здоровья отпускников; переосвидетельствование их через 6 – 12 месяцев, если об этом было указано в заключении, выданном при выписке из госпиталя [33. Л.10].

Специальной инструкцией, объявленной приказом наркомздрава СССР № 198 от 24 апреля 1942 года, устанавливался порядок отбора и направления раненных бойцов и командиров на курорты страны для лечения в госпиталях-санаториях. Курс лечения в них определялся, как правило, в 40 дней [6.№4.Сс.22-24]. В целях расширения сети санаторно-курортных учреждений наркомат здравоохранения СССР осенью 1944 года передислоцировал из отдельных госпиталей, расположенных в Южно-Уральском и Средне-Азиатском военных округах, 5 100 коек в Крым и 2 350 коек в Минеральные Воды [7.С.180].

При неблагоприятном экспертном исходе в виде определения военнослужащего негодным к военной службе устанавливалась степень утраты трудоспособности с зачислением раненого в соответствующую группу инвалидности.

Некоторые представления о характере инвалидности, которую устанавливали ВВК эвакогоспиталей, дает исследование, проведенное Я.Д. Гроссманом. Из уволенных с военной службы в период войны раненные в область нижних конечностей составляли 43,2%, в область верхних конечностей – 40,3%, в область груди – 4,2%, черепа – 3,5%, таза – 2,4%, лица – 2,1%, глаз – 1,5%, живота – 1,3%, позвоночника – 0,8%, шеи – 0,5%, половых органов – 0,2%. У 17,3% инвалидов были ампутированы конечности. Обращает на себя внимание молодой возраст инвалидов. К концу войны инвалидов, имевших возраст до 20 лет было 6,6%, 20 – 29 лет – 32,4%, 30 – 39 лет – 37,8%, 40 лет и старше – 23,2%. 70% из них нуждалось в стационарном лечении [1.Cc.91,95,103,106].

По группам инвалидности раненые распределялось следующим образом: I группу имело 2,4%, II группу – 53,2%, III группу – 44,4%. Эти сведения, по мнению Я.Д. Гроссмана небезупречны, поскольку госпитальными экспертными комиссиями иногда допускались ошибки при определении группы инвалидности. Данный вывод подтверждает содержание приказа по наркомздраву СССР № 67 от 3 февраля 1944 года «О медицинском освидетельствовании военнослужащих»: «За последнее время в некоторых областях отмечаются случаи, когда после выписки из госпиталей в воинские части направлялись военнослужащие, негодные по состоянию здоровья к несению военной службы» [6.№2.С.38].

Характерные ошибки в определении степени трудоспособности допускались, например, вследствие выполнения требований приказа наркомздрава СССР № 305 от 16 мая 1944 г. «Об улучшении обслуживания военноослепших в эвакогоспиталях и слепых инвалидов Отечественной войны». На основании приказа в глазных отделениях эвакогоспиталей были введены индивидуальные и групповые занятия с ослепшими военнослужащими по привитию им навыков самостоятельного ориентирования в пространстве и гигиеническому самообслуживанию. Их обучали также чтению и письму по Брайлю и приемам письма по-зрячему [6.№2.Сс.30-31]. Занятия способствовали выведению инвалидов из беспомощного состояния, помогали им осознавать себя не обременительными для окружающих.

Порой это приводило к парадоксальной ситуации, когда инвалидов с полной слепотой на оба глаза экспертные комиссии относили ко второй или даже к третьей группе. Мотивировалось это тем, что инвалиды в период лечения освоили приемы самообслуживания, простейшие трудовые процессы и могли быть использованы на работе, несмотря на явную очевидность того, что они нуждались в постоянном уходе и должны были быть отнесены к первой группе инвалидности.

В связи с частичным восстановлением трудоспособности определенная часть инвалидов подвергалась переосвидетельствованию с установлением более низкой группы инвалидности. Эта работа продолжалась в послевоенное время. По данным экспертных комиссий на 1 января 1946 года инвалидов I группы было 2%, II группы – 42% и III группы – 56% [1.C.98].

Всему рядовому и младшему начальствующему составу, убывавшему по выздоровлении одиночным порядком из госпиталей в свои части, батальоны выздоравливающих, запасные части или в отпуск по болезни, а также уволенным в запас выдавалось, кроме справки о ранении, проходное свидетельство для свободного следования к месту назначения или жительства.

Установление фактов членовредительства

Войсковым и тыловым медицинским учреждениям на протяжении всей войны приходилось решать еще одну непростую задачу, связанную с распознаванием способов и установлением фактов членовредительства, за совершение которых предусматривалась самая строгая уголовная ответственность вплоть до применения смертной казни.

Во фронтовой обстановке наиболее распространенными были огнестрельные самоповреждения. Об этом свидетельствует анализ материалов военных архивов. Практически все изученные автором фонды фронтов, армий и флотов имеют документы, содержащие подобные факты. Кроме огнестрельных наблюдались рублено-резанные самоповреждения, а также умышленные повреждения кистей и стоп колесами транспортных средств.

В лечебных учреждениях, отдаленных от фронта, встречались более изощренные способы членовредительства, многие из которых распознавались с трудом. Частым было применение ядовитых и раздражающих химических веществ: вдыхание паров азотной кислоты, брома, йода, аммиака вызывало катар верхних дыхательных путей, впрыскивание скипидара, спирта, керосина – флегмону, введение парафина – опухоль, прижигание век – конъюнктивит. Курение чая, употребление внутрь табака, большой дозы кофеина, очень крепкого кофе вызывало симптомы тахикардии. Пальцами рук или тонкими щипцами провоцировалось появление паховой грыжи. Втиранием в кожу медного купороса делалась попытка фальсифицировать экзему или язвы, схожие с наблюдавшимися при венерических заболеваниях. Введением в прямую кишку большого количества мыльного раствора и разбухающих предметов (губки, мешочка с горохом и т.п.) вызывалось ее ослабление и выпадение при незначительном напряжении [34. Л.266].

На эти и другие способы самоповреждения обращалось внимание медицинских работников в приказе НКО № 0546 от 9 июля 1942 года «О борьбе с членовредительством». Приказ отмечал, что перечисленные факты членовредительства установлены у военнослужащих, уже освобожденных от выполнения обязанностей военной службы. В целях недопущения случаев попустительства в отношении лиц, уклонявшихся от военной службы, приказ требовал в дальнейшем при освидетельствовании военнослужащих руководствоваться специально изданным и разосланным в медицинские учреждения «Кратким пособием по распознаванию некоторых видов самоповреждения» [34. Л.267].

Отличительный знак ранения

Опыт войны показал, что чаще получали ранения те из военнослужащих, кто проявлял в бою лучшие качества защитника Родины, кто, невзирая на опасность, смело шел на врага и побеждал его. В связи с этим особое значение имело учреждение Государственным Комитетом Обороны 14 июля 1942 года отличительных знаков для раненных военнослужащих Красной Армии.

Положение об этих знаках, объявленное приказом НКО № 213 тем же числом, устанавливало, что правом ношения отличительного знака ранения пользуются военнослужащие Красной Армии, получившие ранения в боях с противником или раненные противником при исполнении своих служебных обязанностей. За каждое одновременное ранение военнослужащий имел право ношения одного отличительного знака в зависимости от характера ранения.

Согласно Положению ранения по своему характеру подразделялись на легкие и тяжелые. К категории легких ранений были отнесены: ранения мягких тканей без повреждения внутренних органов, костей, суставов, нервных стволов и крупных кровеносных сосудов, а также ожоги 1 и 2-й степени. К категории тяжелых ранений относились: ранения с повреждениями костей, суставов, внутренних органов, крупных нервных стволов и крупных кровеносных сосудов, а также ожоги 3 и 4-й степени. Факт каждого ранения должен был быть удостоверен справкой о ранении, выданной военно-лечебным учреждением, и выпиской из приказа по части.

Отличительный знак изготавливался в виде нашивки из шелкового галуна прямоугольной формы длиной 43 мм, шириной 5 – 6 мм темно-красного цвета при легком ранении и золотистого цвета при тяжелом ранении. Нашивки крепились на тканевом прямоугольном щитке цвета обмундирования и располагались на правой стороне груди выше орденов.

Право ношения знаков ранений отмечалось в красноармейской книжке, удостоверении личности и в послужном списке. За незаконное ношение знака ранения виновные привлекались к уголовной ответственности [35. Л.124-125].

Завершая изложение вопросов лечения раненых в годы войны, следует отметить, что военно-медицинская служба в условиях чрезвычайной насыщенности воюющих армий средствами поражения и их применения в ожесточенных, кровопролитных боях, в целом смогла обеспечить выполнение войсками стоявших перед ними задач. Этим она снискала любовь и уважение личного состава действующей армии, всех воинов Вооруженных Сил СССР.

Свою признательность советским военным медикам неоднократно выражали представители союзнических армий. Примером тому может служить письмо генерал-лейтенанту медицинской службы Е.И. Смирнову от главного хирурга армии США бригадного генерала Пауля Р. Хеулея, в котором подчеркивалось: «Высшая степень совершенства, достигнутая Вашей медицинской службой, вызывает искреннее восхищение медицинской комиссии Армии Соединенных Штатов» [36. Л.1].

Таким образом, медицинское обслуживание советских военнослужащих в годы Великой Отечественной войны обеспечивалось четкой организацией работы военно-медицинской службы Красной Армии и ее взаимодействием с лечебными учреждениями наркомата здравоохранения СССР с целью оказания помощи раненым и больным, восстановления их здоровья и возвращения в строй защитников Отечества.