Wittgenstein’s problem of following the rule: McDowell vs Robert Brandom

Pris' Igor' Senior Researcher, Institute of Philosophy 220012, Belarus, g. Minsk, ul. Surganova, 1, of. 810 frigpr@gmail.com Other publications by this author

МакДауэлл ^[21] оспаривает точку зрения Роберта Брэндома ^[6], что виттгенштайновский анализ проблемы следования правилу направлен против «регулизма» и «регуляризма».

Для каждого конкретного случая применения некоторого правила регулизм требует подчинения правилу для применения правила, что, строго говоря, приводит к бесконечному регрессу правил, поскольку правило для применения правила в свою очередь само требует правила для своего применения. Брэндом полагает, что правило для применения правила – это то, что Виттгенштайн называет «интерпретацией».

К регулистам Брэндом ^[6] относит, например, Канта, хотя он и приводит слова Канта о том, как остановить регресс суждений при помощи суждения. Брэндом считает, что Кант уделил недостаточно внимания устранению регулизма. Виттгенштайн корректирует кантовский регулизм. В любом случае, натурализуя нормативность, Виттгенштайн идёт дальше Канта. ^[7-17]

С точки зрения МакДауэлла, Виттгенштайн называет «интерпретацией» не правило для применения правила, а выражение правила в других терминах (но не подлинное его объяснение).

Виттгенштайн рассматривает ситуацию, когда правило абстрагируется от практики своих применений, то есть когда «eine Regel steht da, wie ein Wegweiser» (правило здесь будто дорожный указатель) (^[27], § 85) в смысле объекта, лишённого своей нормативной силы («rule qua rule is detached; it stands as it were alone in its glory; although what gives it importance is the facts of daily experience» (правило qua правило обособляется; оно одиноко в своей славе; хотя значение ему придают факты каждодневного опыта. Здесь и далее перевод мой) (^[28], 357)). Виттгенштайн, таким образом, сравнивает правило с дорожным указателем, а изолированное от своих применений правило с дорожным указателем как изолированным материальным объектом. Но и сам дорожный указатель является для него примером правила. (Брэндом вообще не рассматривает материальные объекты в качестве правил. Он ограничивается лишь эксплицитными дискурсивными правилами.)

Переход от абстрактного «правила» или его выражения к его интерпретации (например, лингвистической интерпретации дорожного указателя) ничего не меняет. Новая интерпретация также нормативно инертна. И она в свою очередь нуждается в интерпретации. Для МакДауэлла это и есть виттгенштайновский регресс.

Для Виттгенштайна правило (владение правилом, понимание правила, осмысленность правила) неотделимо от практики своих употреблений, предполагает инициацию в неё субъекта, применяющего правило. Причём правила могут устанавливаться и меняться «по ходу игры». (^[27], § 83.) Значение правилу придают факты каждодневного опыта. Дэвид Пирс (David Pears) пишет: «Definitions, without the actual applications of the words that they contain, will merely lead to an infinite regress» (определения в отсутствие действительных применений слов, которые они содержат, лишь приведут к бесконечному регрессу). (^[23], с. 18.)

Применение правила не нуждается в интерпретации или посреднике. Оно непосредственно. Правило применяется практически, в действии, которое первично и в котором «провал» между правилом и его употреблением отсутствует с самого начала (в противном случае его невозможно было бы устранить). Такое применение правила является достоверной «языковой игрой». Что касается сомнения, то тот факт, что мы способны его вообразить, не говорит о том, что мы действительно сомневаемся. (^[27], § 84.) Эксплицитное выражение правила и его абстрагирование от его употребления-действия вторичны.

МакДауэлл (^[21], с. 103) противопоставляет аргумент Виттгенштайна аргументу Брэндома, вводящему в рассмотрение имплицитную нормативность (см. ниже):

“Тhe thrust of his regress argument is not that what is fundamental is norms implicit in practice, but what is fundamental is the ability to act immediately on an understanding - to act in a way that is not mediated by an interpretation of what is understood” (суть его аргумента к регрессу не в том, что фундаментальными являются имплицитные в практике нормы, а что фундаментальной является способность непосредственного действия, исходя из понимания – действия, которое не опосредовано интерпретацией того, что понимается).

Виттгенштайн не предлагает позитивный рецепт, каким образом правильно следовать правилу. С его точки зрения такой рецепт вводил бы в заблуждение. Он, однако, даёт указания, каким образом не следует следовать правилу (то есть предлагает «негативный» рецепт). Не следует интерпретировать правило или конструировать посредника между ним и его применением. Не следует полагать, что правилу или его интерпретации может быть приписан «смысл» как образ (а не «смысл как употребление») или смысл как «супер-жёсткий механизм», то есть кодификация предполагаемого механически предетерминированного, негибкого применения правила, который играл бы роль «последней интерпретации», позволяющей решить проблему следования правилу.

Мы следуем, например, стрелке дорожного указателя практически, то есть непосредственно, исходя из понимания смысла правила-указателя, но не пытаясь применить этот смысл, не пытаясь устранить «провал» между ним (или правилом) и нашим действием. Как правило, мы не раздумываем, следует ли нам пойти по дороге, или же по тропинке, или же, быть может, через поле, и не следует ли понимать стрелку указателя как указывающую противоположное направление. Такого рода вопросы могут возникнуть, если практический опыт применения правила отсутствует или недостаточен, особенно в случае применения сложного правила. (^[27], § 85.)

Для Виттгенштайна нет подлинных философских проблем. Есть только псевдо-проблемы, созданные самими философами. Вот почему единственно правильным философским методом для него является терапевтический метод – метод идентификации и растворения псевдо-проблем.

В частности, проблема следования правилу является псевдо-проблемой, возникающей в результате имеющейся у философов склонности принимать ложные или бессмысленные концепции (см. выше) за истинные.

Идентифицируя и «растворяя» вместе с Виттгенштайном ложные или вводящие в заблуждение (теоретические) подходы к проблеме следования правилу, мы в результате автоматически остаёмся с правильным пониманием того, каким образом следовать правилу, не прибегая к помощи какого-либо теоретического рецепта.

Но именно поэтому корректность нерутинного применения правила не гарантируется. Применение правила требует самостоятельного суждения. (И само суждение есть следование правилу, применение концепта/правила.) Корректное следование правилу, так же как и корректное суждение, если оно не является рутинным, не предетерминировано. (МакДауэлл говорит, что суждение существенно некодифицируемо. Кант пишет: “Judgement is a peculiar talent which can be practised only, and cannot be taught” (суждение есть особый талант, который можно лишь практиковать, но которому нельзя научить) (цитируется в ^[8], с. 14)). Оно первично. И оно может быть проверено и обосновано лишь ex post.

Хотя мы симпатизируем макдауэлловской критике Брэндома, оба подхода (терапевтический и теоретический), как нам кажется, совместимы. В частности, нет существенного различия между брэндомским и макдауэлловским пониманиями виттгенштайновского понятия «интерпретация». Брэндомское правило для применения (в данном контексте) правила играет ту же роль, что и макдауэлловская интерпретация (в данном контексте) правила.

В то же время позиция Брэндома даёт основания для критики. Например, он приступает к рассмотрению проблемы следования правилу, отделяя эксплицитное (концептуальное) правило от его применений. (Замечание. Роберт Брэндом, следуя Вильфриду Селларсу (Wilfrid Sellars), между прочим, считает, что можно говорить о проблеме следования правилу лишь в том случае, если правило дано эксплицитно (собственно, он и называет правилом лишь эксплицитное правило). И он имеет дело лишь с дискурсивными правилами, тогда как для Виттгенштайна правилом является, например, дорожный указатель.) Некоторые его утверждения дают основания полагать, что для него эксплицитное правило недоопределено. Для Брэндома провал между правилом и его употреблением закрывается при помощи субстанциального акта применения правила. В результате правило становится полностью определённым. Вот почему, как мы полагаем, МакДауэлл считает, что то, что Брэндом называет «применением» (applying) правила есть «интерпретация» (interpreting) Виттгенштайна.

Заметим, что даже если считать, что (эксплицитное) правило в смысле Брэндома является полностью определённым, для того, чтобы закрыть провал между ним и его применением, Брэндом вводит фундаментальную имплицитную нормативность, которая не просто является необходимым бэкграундом для правила и (эксплицитных) высказываний (как это имеет место для Виттгенштайна), но конститутивно дополняет эксплицитную концептуальную нормативность и может существовать без неё. С точки зрения Брэндома это позволяет избежать регресс, возникающий в рамках регулизма.

Например, Брэндом пишет: «The rule says how to do one thing correctly only on the assumption that one can do something else correctly, namely apply the rule» (правило говорит как правильно поступать лишь при допущении, что можно правильно делать что-то ещё, а именно применять правило) (^[6], с. 21; цитируется в (^[21], с. 109)). Эти слова действительно наводят на мысль, что у Брэндома имеется поэтапное применение правила: сначала рассматривается само правило, а затем, принимая во внимание имплицитную практическую нормативность, оно применяется.

Вот почему МакДауэлл пишет, что для Брэндома существуют два вида корректности (нормативности). Баз ^[5] полагает, что для Брэндома “there are two different cases of correctness and two different ways of achieving correctness, but not two different kinds of correctness” (имеются два разных случая корректности и два разных способа достижения корректности, но не два разных вида корректности). Даже если это и так, создаётся впечатление, что Брэндом предполагает иерархию уровней нормативности. И это не согласуется с подходом Виттгенштайна.

Замечание. Быть может, лучше сказать, что у Брэндома имеет место псевдо-дуализм (но не дуализм) нормативности, в том смысле, что нормативность имеет два взаимосвязанных полюса: практический и концептуальный. // МакДауэлл вообще отрицает наличие имплицитной практической нормативности. Концептуальная нормативность для него не нуждается в практическом бэкграунде, но это не означает, что эксплицитное концептуальное правило само по себе не является полным. То есть нормативность может быть с лёгкостью и полностью выражена эксплицитно и дискурсивно. Например, нормативность концепта кота (пример МакДауэлла) полностью выражается следующим образом: концепт кота применяется корректно тогда и только тогда, когда он применяется к коту.

Подход Брэндома имеет своей целью теоретическое понимание природы фундаментальной нормативности и её связи с эксплицитной концептуальной нормативность. И в этом смысле, можно согласиться с МакДауэллом, он противоречит терапевтическому подходу Виттгенштайна.

Мы следуем правилу (применяем концепт), нормативность которого поностью доступна нам. Нам нет нужды вводить в рассмотрение фундаментальный уровень имплицитной нормативности.

Эксплицитный характер правила не означает, что оно не укоренено в практике. Подлинное (осмысленное) правило укоренено в ней. «Эксплицитное правило», которое было бы самодостаточным для своей осмысленности, которое могло бы быть понято, исходя из него самого в смысле игнорирования практического бэкграунда, является фантазией. И Брэндом не понимает «эксплицитность» в этом последнем смысле. Для него, как и для Виттгенштайна, понятие правила является обыденным понятием. (МакДауэлл же считает, что Брэндом и Виттгенштайн понимают понятия зксплицитности и имплицитности по-разному.) Но именно по этой причине неправильно полагать, как это делает Брэндом, что остановка регресса следования правилу требует введения дополнительной (фундаментальной) нормативности.

Как уже сказано выше, если с самого начала предполагается наличие «провала» между правилом и его применением, он уже не может быть закрыт. «We cannot cross a real bridge until we come to it» (мы не можем перейти реальный мост, покуда мы к нему не подойдём) (Виттгенштайн, цитируется в (^[23], с. 30)). Так возникают, например, известные псевдо-проблемы объяснительного провала в философии сознания (см. виттгенштайновский реалистический подход Жослина Бенуа ^[1-2] к «растворению» проблем философии сознания) и перцептивного доступа к внешнему миру/вещам в философии перцепции (см., например, ^[3]).

Как сказано выше, МакДауэлл также опровергает брэндомскую ^[6] «регуляристскую интерпретацию» Виттгенштайна. Для регуляристов роль нормы для следования правилу играют регулярности. Проблема в том, что имеется бесконечное множество норм, которые совместны с данной регулярностью.

МакДауэлл не без оснований считает, что есть только один виттгенштайновский аргумент следования правилу. Рассматриваемая Брэндомом проблема регуляризма может быть понята в тех же самых терминах проблемы регресса интерпретаций. Регулярности - нормативно инертные правила или их выражения.

На наш взгляд для Брэндома регулизм и регуляризм не две не связанные между собой проблемы, а два аспекта одной и той же проблемы следования правилу: если регулизм преувеличивает роль эксплицитной формулировки правила, отрывая её от практических применений правила, то регуляризм преувеличивает роль действительных применений правила, игнорируя то общее, что их связывает между собой.

Нам также представляется, что регресс правил для применения правил или регресс «интерпретаций» не обязательно должен быть бесконечным. Если в результате регресса исходный «провал» между правилом (его интерпретацией) и его применением уменьшается (то есть если регресс представляет собой, так сказать, сходящуюся последовательность приближений), результатом регресса может быть полное устранение провала. Принципиальный момент, однако, состоит в том, что окончательное закрытие провала в любом случае может быть лишь непосредственным, в действии; оно не требует ещё одного правила или ещё одной интерпретации.

Заметим также, что существует ещё один вид регресса. Сам выбор правила для применения правила или выбор интерпретации правила не произволен, а требует обоснования, которое в свою очередь требует обоснования, которое требует обоснования. И так далее. Возникает, таким образом, регресс обоснований. Он может быть остановлен таким же образом как и регресс правил (или интерпретаций), то есть при помощи непосредственного суждения/действия. (Сравните с позицией инфинитизма в эпистемологии (^[20], с. 245).)