Socio-political attitudes of the members of Komsomol during the mid-1930’s

Ippolitov Vladimir Aleksandrovich PhD in History post-graduate student of the Department of History and Philosophy at Tambov State Technical University 393430, Russia, Tambov Region, settl. Satinka, str. Yuzhnaya 56  vladimir.ippolitov@mail.ru Other publications by this author

Тема общественно – политических настроений в комсомольской среде относится к малоизученным вопросам истории ВЛКСМ. В советской историографии подобные вопросы не рассматривались, так как комсомол считался однородной организацией, всецело преданной партии и коммунистической идеологии. В современных исследованиях затрагиваются некоторые проблемы общественно – политических настроений молодежи на рубеже 1920-х-1930-х годов ^{[1, 2, 3, 4, 5]} и в период массовых репрессий 1937 – 1938 годов ^{[6, 7, 8, 9]}. Однако, применительно к середине 1930-х годов подобных исследований немного ^{[10, 11]}. Период 1934 - 1936 гг. представляет интерес, как время относительной стабилизации положения в стране после проведения коллективизации и до развязывания сталинского террора. Цель данной статьи – восполнить существующий пробел, исследовав общественно – политические настроения в комсомоле в середине 1930-х годов.

В исторической науке термин «общественно – политические настроения» трактуется по - разному. Общим во всех определениях является понимание их, как отношения общества к происходящим событиям в стране. Автор придерживается определения П.М. Кайбушевой, которая рассматривает «общественно – политические настроения», как совокупность поведенчески выраженных реакций, присущих представителям данной социальной группе, на ситуацию в стране, а также внутри и внешнеполитические события ^[2]. Хронологические рамки работы охватывают период, начиная с убийства С.М. Кирова и до начала «Большого террора». Источниками исследования служат документы Воронежского государственного архива общественно-политической истории Воронежской области (ГАОПИВО) и Тамбовского государственного архива социально-политической истории (ГАСПИТО). Многие из них впервые вводятся в научный оборот. Особый интерес представляют документы об антисоветских выступлениях молодежи.

После завершения политических дискуссий 1920-х годов комсомольская организация только эпизодически принимала участие в обсуждении процессов, происходящих в советском руководстве. Комсомольцы лишь поддерживали решения партии об осуждении немногочисленных оппозиционных группировок. Так, в январе 1931 года II слет батрацко – бедняцкой молодежи Жердевского района «целиком и полностью» одобрил решения декабрьского пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) по группе Сырцова – Ломинадзе и примиренческому к ней отношению ^{[12, д. 35, л. 36]}. Аналогичное решение принял в 1933 году пленум РК ВЛКСМ Уваровского района об итогах январского пленума ЦК и ЦКК ВКП(б). Комсомольцы, слабо разбиравшиеся в политике, молчаливо поддержали решение об исключении из партии организаторов оппозиционной группировки Эйсмонта – Толмачева и решение о выводе из членов ЦК т. Смирнова ^{[13, д. 9, л. 8]}. Широкое обсуждение якобы существующей троцкистско – зиновьевской оппозиции, началось в ВЛКСМ с середины 1930-х годов, что дает возможность проанализировать общественно – политические настроения членов союза.

Период с 1934 по 1936 гг. некоторые исследователи называют «неонэпом». Это связано с проведением сталинским руководством ряда мер, направленных на улучшение экономического положения в стране. Несмотря на это, в политической жизни происходит событие, во многом предопределившее дальнейший ход истории. 1 декабря 1934 года в Ленинграде был убит С.М. Киров. Это событие вызвало волну репрессий, которую О.В. Хлевнюк назвал «полутеррором» ^{[14, с. 213]}.

Комсомольская организация не могла остаться в стороне от массовой кампании по проработке значения убийства ближайшего соратника вождя. В январе 1935 года областная комсомольская организация ЦЧО (Центрально – Черноземной области) докладывала в ЦК ВЛКСМ об успешной проработке закрытого письма ЦК ВКП(б) «Уроки событий, связанных со злодейским убийством тов. Кирова». В нем излагалась официальная версия убийства С.М. Кирова, подчеркивалась «политическая ответственность» лидеров бывшей оппозиции Г.Е. Зиновьева и Л.Б. Каменева. Всем членам партии и комсомола предписывалось повысить революционную бдительность в связи с активизацией деятельности антисоветских групп ^{[15, с. 25]}. Препятствием для массовой пропаганды данного письма в ЦЧО являлось малое число присланных экземпляров. Так, на 128 районных организаций имелось всего 30 экземпляров письма. В связи с этим в большинстве районных комсомольских организаций обсуждение письма проходило совместно с партийными ячейками ^{[16, д. 132, л. 1]}.

В городах кампания была более масштабной. Например, по Ворошиловскому району города Воронежа на комсомольских собраниях с проработкой закрытого письма присутствовало 1531 комсомольцев, из них выступило 173 человека ^{[16, д. 132, л. 31]}. В официальных документах подчеркивалось, что кампания ознакомила массы комсомола с политической сущностью событий и повысила классовую бдительность организации. В реальности не все было так гладко. В Рассказовском районе при проведении политинформации в связи с убийством Кирова ряд комсомольцев делали «чуждые, злые выкрики» по адресу вождей партии Сталина, Куйбышева и Кирова. Особенно возмутил руководство ВЛКСМ, тот факт, что пропагандист Бургомистрова, знавшая о выкриках, не рассказала о них в комсомольской организации. Подобная политическая «беспечность» особенно беспокоила областное руководство ^{[16, д. 132, л. 6]}.

Привлечение членов ВЛКСМ к политической кампании по поиску врагов способствовало отходу организации от присущих молодежным организациям воспитательных функций. Партия сознательно привлекала юных комсомольцев к поиску врагов. Сталинское руководство фактически прямо указало, что надо искать троцкистов и зиновьевцев, и они вскоре были найдены.

В декабре 1934 года Обком ЦЧО, подчеркивая свою бдительность, спешил сообщить в ЦК ВЛКСМ, что еще до получения и проработки закрытого письма в отдельных комсомольских организациях области (ВГУ, Воронежский и Тамбовский пединститут, Елецком, Усманском педтехникумах, и др.) были вскрыты факты контрреволюционных выступлений «последышей бывшей троцкистско – зиновьевской группы» ^{[16, д. 132, л. 3]}. Большинство антисоветских выступлений пришлось на студентов университетов и техникумов. Чистки в этих заведениях, свидетельствовали об особенном, подозрительном отношении партии к образованным и самостоятельно мыслящим молодым людям. Можно согласиться с мнением Д.В. Павлухина, что советские учебные заведения считались в то время «рассадниками» контрреволюционных настроений ^{[11, с. 130]}. Обучающиеся комсомольцы, считались менее надежными членами союза, чем рабочие и колхозники. Следует добавить, что политический контроль над городскими комсомольцами был значительно сильнее, чем в сельской местности.

В 1936 году обком ВЛКСМ в докладе НКВД подвел итоги кампании по борьбе с антисоветскими вступлениями среди студентов в городе Воронеж (см. Таблицу 1). В итоге было выявлено 67 фактов вражеской деятельности, в большинстве случаев к ответственности были привлечены комсомольцы. Столь значительное количество фактов «контрреволюционных выступлений» свидетельствует о наличии в комсомоле определенного слоя, который критически относился к существующему правящему режиму. Однако не следует забывать, что многие дела были просто надуманными, вызванными желанием комсомольских функционеров выслужиться перед начальством, подчеркнув свою «бдительность».

Таблица 1

Сведения о контрреволюционных выступлениях в г. Воронеже ^{[16, д. 26, л. 115]})

Широкий резонанс в комсомоле вызвали факты распространения среди студентов Воронежского пединститута рассуждений, что учеба и наука должны быть вне политики ^{[16, д. 60, л. 16]}. Обком вынужден был констатировать, что комсомольская организация не пользуется должным авторитетом в учебных заведениях. Причину этого явления комсомольские функционеры видели, прежде всего, в слабости политического образования в союзе.

Борьба с «двурушниками» в комсомоле стала ужесточаться с 1935 года. Целый ряд статей областной газеты «Молодой Коммунар» был посвящен «делу Селиверстова» («Двурушник Селиверстов и его адвокаты» ^[17] и др.). Аспирант Воронежского института народнохозяйственного учета Селиверстов на партийно – комсомольском собрании выступил с защитой профессора Лютикова, обвиненного в троцкизме. Впоследствии под угрозой исключения комсомолец пытался оправдать свою речь, тем, что ему не хватило времени, и поэтому он ограничился высказываниями, что Лютиков был человеком с «большим авторитетом», «прекрасным преподавателем» и «активным коммунистом». С точки зрения справедливости поступок Селиверстова достоин уважения, однако в то время из него сделали показательный пример «двурушничества» в ВЛКСМ. Не меньшее негодование комсомольского руководство, вызвали члены союза, которые защищали Селиверстова, занимаясь «разговорчиками в уголках». В итоги было подано шесть голосов за оставление Селиверстова в рядах союза. Все комсомольцы, выступившие в защиту «двурушника», были исключены. Подобные факты показывают, что чувство товарищества и справедливости продолжало сохраняться в комсомольской среде ^{[16, д. 132, л. 31]}.

Важной составляющей общественно – политических настроений является отношение к правящей верхушке государства. Отношение рядовых комсомольцев к И.В. Сталину часто существенно отличалось от пропагандистских штампов типа: «вождь советского народа», «гениальный теоретик» и др. В воронежском районе в Задонской школе учащийся Буланов бросил реплику: «У нас был один вождь – Ленин, больше нет вождей, а Сталин просто так. Танцуй, ребята». В начале 1930-х годов культ Ленина, в отличие от Сталина, был необычайно силен в комсомоле. В Богучарском педагогическом техникуме комсомолец Диденко при проведении траурного митинга по поводу убийства Кирова сказал: «Подумаешь, хоть бы и Сталина убили» ^{[16, д. 132, л. 15]}. Комсомолец Калинкин во время обеда в столовой техникума жаловался: «Нас вот как кормят, а Сталин, наверное, ветчины наелся за наш счет» ^{[16, д. 132, л. 10]}. Тяжелое экономическое положение в стране комсомольцы обоснованно связывали с провалами сталинской политики.

Немногочисленные хорошо образованные комсомольцы критически относились к теоретическим трудам вождя. Например, комсомолец Меликов в одном из разговоров, подчеркнул, что в трудах Сталина «много водички», также они отличаются расплывчатостью и неточностью ^{[16, д. 132, л. 10]}. Студент Усманского техникума Кобяков изорвал в клочки подаренную ему книгу Сталина «Об основах ленинизма». Свой поступок он объяснил недовольством ценностью полученной премии ^{[16, д. 132, л. 44]}. Несомненно, труды Сталина, носившие упрощенный характер, не вызывали восхищения у политически развитых комсомольцев. Однако, основная масса комсомольцев вообще была очень слабо знакома с марксизмом - ленинизмом.

Косвенным свидетельством отрицательного отношения комсомольцев к вождям партии были многочисленные случаи порчи их портретов, бюстов и т. д. Зимой 1934 года в Сосновском районе секретарь ячейки В. Кустов выколол глаза на портретах Сталина и Ленина, и сказал «черт с ними». За подобный поступок комсомолец был привлечен к уголовной ответственности ^{[18, д. 156, л. 13]}. В Дмитриевской НСШ (Жердевский район) проверка обнаружила, что в двенадцати учебниках вождям стерли глаза ^{[19, д. 38, л. 19]}. В 1935 году на заседании бюро Уваровского РК ВЛКСМ разбирались ошибки комсомольской организации педагогического техникума. В частности, комитет примиренчески отнесся к «контрреволюционному» поступку А.Ф. Лазушкина, который колотил стволом ружья в портрет Ворошилова. Партийная и комсомольская организация очень строго относилась к подобным действиям, портящим «священный образ» вождей. Хотя многие проступки носили не политический, а просто хулиганский характер.

Представляет интерес отношение комсомольцев к бывшим оппозиционерам – Л.Д. Троцкому, Г.Е. Зиновьеву и Л.Б. Каменеву. Абсолютное большинство комсомольцев совершенно не понимало, в чем суть их программы, и чем она отличается от сталинской. Многие молодые люди сомневались в причастности Зиновьева и Каменева к убийству Кирова, ведь в закрытом письме не было приведено неопровержимых доказательств. Для некоторой части образованных комсомольцев было характерно сочувствие опальным политикам. В Мичуринский районе секретарь комсомольской ячейки выступал с речью, в которой, говоря о Каменеве, Зиновьеве и Троцком, он сделал вывод, что «они являлись друзьями Ленина, Сталина и очень странно, как они могли скатиться в болото контрреволюции» ^{[16, д. 269, л. 3]}. В том же районе комсомолец Битюцкий на собрании студентов подчеркивал хорошее знание Зиновьевым, Каменевым и Бухариным марксистской теории ^{[16, д. 60, л. 16]}. В Сампурском районе пропагандист Ячменников лозунг партии сделать всех колхозников зажиточными, сравнил с лозунгом Бухарина «обогащайтесь» ^{[20, д. 129, л. 65]}. Подобные случаи наблюдались в Воронеже, Тамбове, Мичуринске и других городах.

В документах встречаются факты «возвеличивания» некоторыми преподавателями институтов и техникумов заслуг Л.Д. Троцкого, и неверие в возможность построения социализма в одной стране. Подобные утверждения, как правило, не вызывали сочувствия среди комсомольцев. Чаще всего, на таких преподавателей тут же поступали доносы.

Несмотря на относительную мягкость репрессий 1935 – 1936 годов в комсомоле, порой борьба с антисоветскими выступлениями приводила к настоящим трагедиям. Так, в Усманском районе 23 июня 1935 года бросился под поезд студент второго курса медицинского техникума П.И. Степнев. Причиной самоубийства стало постановление комсомольской организации об его исключении из молодежного союза за контрреволюционные разговоры. Суть их состояла в следующем: в общежитии Слепнев на вопрос «Почему Сталин ходит в сапогах, а Ленин в ботинках?» ответил: «Сталин ходит в сапогах, потому что он прет, не разбирая куда, в то время как Ленин разбирал, обходил по «лужайкам» ^{[16, д. 124, л. 31]}. Следует отметить, что подобный случай не был единичным. В 1935 году вопрос о большом количестве самоубийств среди комсомольцев разбирался на заседании ЦК ВЛКСМ генеральным секретарем А.В. Косаревым ^{[16, д. 124, л. 30]}. Причины самоубийств молодых людей индивидуальны, но можно предположить, что большинство из них было связано с опасениями за своё будущее, особенно после исключения из союза.

Фронт борьбы с врагами советской власти, к сожалению, нередко проходил между членами одной семьи. Летом 1935 года комсомолка Хреновского района Н.С. Рябинкина написала письмо в обком ВЛКСМ с просьбой разобраться в деле её мужа. Он ранее состоял в партии эсеров. Затем вышел из неё, вступил в Красную армию, был в плену у белых. Районный комитет ВЛКСМ под угрозой исключения потребовал от Рябинкиной развестись с мужем. Комсомолка послушно взяла развод и сделала аборт. Семейный разрыв был для неё крайне тяжелым, и Рябинкина хотела, что бы обком выяснил, виновен ли её муж: «Если бы его осудили судом, было бы понятно для меня» ^{[16, д. 124, л. 13]}. Комсомолка предпочла отказаться от любимого человека из – за угрозы исключения, хотя сама в его вину не верила. Подобные случаи свидетельствуют о невероятно высокой ценности комсомольского билета для молодежи.

25 января 1935 года умер В.В. Куйбышев. Во всех комсомольских организациях проводились траурные мероприятия. Однако многие комсомольцы не воспринимали случившееся как трагедию. Показательны следующие факты. В Грязинском животноводческом техникуме (Таловский район) комсомолец Ноздрин утверждал, что написанные в газетах соболезнования не являются искренними настроениями масс. Он выражал недовольство тем, что газеты из – за этого стали «скучные» ^{[16, д. 132, л. 8]}. В Тамбовском районе комсомолец Санкин на собрании, посвященном памяти Куйбышева, сказал: «В связи со смертью Кирова хлеб подешевел, умер Куйбышев – еще подешевеет, а умрет Сталин – совсем хорошо будет». Как говорится в документе, директор школы отнесся к этому выступлению равнодушно, и даже не пытался разоблачить это антисоветское выступление ^{[16, д. 47, л. 55]}. Подобные факты говорят о пока еще терпимом отношении к подобным «антипартийным вылазкам» в комсомольской среде.

В Токаревском районе член ВЛКСМ Клоков при проведении в клубе траурного дня смерти Куйбышева, требовал, чтобы пели песни, когда ему это запретили, он говорил «тогда играйте музыку» ^{[22, д. 57, л. 7]}. Значительная часть провинциальных комсомольцев не испытывала особенного уважения к политически безликим соратникам вождя.

1- го января 1935 года в СССР была отменена карточная система на хлеб. Этой реформе предшествовала широкая кампания по разъяснению политики партии. Однако, не все члены ВЛКСМ придерживались официальной точки зрения в этом вопросе. В Тамбовском педтехникуме комсомольцы Кавелин, Епифанов, Павлов были обвинены в ведении «контрреволюционной пропаганды», они доказывали, что «отмена карточной системы не улучшает, а ухудшает положение трудящихся» ^{[16, д. 132, л. 44]}. Аналогичные выступления имели место и в других комсомольских организациях, особенно в деревне. Подобные настроения объяснялись ухудшением качества жизни населения. В 1930-е годы в потребление в ЦЧО сельских жителей на душу населения составляло 2400 ккалорий на душу (в 1926 году в Воронежской губернии оно составляло 4410 ккалорий) ^{[21, с. 80, 251]}. Столь резкое снижение потребления было вызвано проведением индустриализации за счет ресурсов села. Подобная политика справедливо осуждалась большинством колхозников, в том числе и членами ВЛКСМ.

Отношение к колхозному строю во многом определяло общую оценку деятельности советской власти. Большинство провинциальных комсомольцев, так или иначе, были связаны с деревней, поэтому проблемы сельского хозяйства воспринимались молодежью особенно болезненно. В неофициальных беседах члены ВЛКСМ выражали недовольство уровнем жизни колхозников. В Волочковском районе комсомолец – инструктор Буданцев говорил среди учителей: «На что нужно было так громить кулаков, в случае войны кто будет защищать советы, они возьмут топоры и вилы против советов. Колхозники летом работают и получают аванс, а зимой сидят без хлеба» ^{[23, д. 4, л. 19]}. В Щучинском районе член союза Синюшкин доказывал молодежи, что «колхозники в СССР живут очень плохо, хуже, чем единоличники, они сидят без хлеба, колхозная система привела к разорению, партийно – советская печать пишет не верно». В том же районе член союза Сладких в частной беседе с комсомольцами заявил, что «когда не было колхозов, хлеба было вдоволь – ешь сколько хочешь, а в организованных колхозах – хлеба нет, колхозники ходят пухлые» ^{[16, д. 132, л. 6]}. Крайне негативную оценку созданных партией колхозов дал студент Усманского медицинского техникума комсорг Силютин. Комсомольский организатор в присутствии студентов расшифровал буквы ВКП(б) как «Второе крепостное право большевиков» ^{[16, д. 132, л. 44]}. За подобные высказывания все комсомольцы были исключены из союза.

Тяжелый кризис в колхозном животноводстве нашел выражение в невеселых анекдотах, которые тайно рассказывали комсомольцы. В Мичуринском районе член ВЛКСМ А.Ф. Соболев распространял «контрреволюционный» анекдот: «Царь Николашка выходит - за ним стадо коров, а Сталин выходит – за ним кролики, - вот тебе и проблемы животноводства» ^{[16, д. 132, л. 8]}. По мере нарастания напряженности в обществе, рассказывать подобные анекдоты становилось все опаснее.

Неоднозначным было отношение комсомольцев к государством хлебозаготовкам. Актив проявлял большое рвение в их выполнении и даже перевыполнении, однако значительная часть молодежи осуждала непосильные для колхозов планы сдачи хлеба. В сельскохозяйственном техникуме им. Мичурина студент Вержевикин заявил на собрании, что «у крестьян в порядке хлебозакупок советская власть забирает последний хлеб» ^{[16, д. 132, л. 6]}. Недовольство вызывали низкие заготовительные цены на хлеб. В Мановицком сельском совете (Мичуринский район) комсомолец – пропагандист колхоза «1 – мая» Золотов был исключен за антисоветскую агитацию. Молодой человек, работая на призывном пункте, заявлял: «государство занимается обдираловкой, покупает хлеб у колхоза по 90 копеек, а продает по 16 рублей за пуд» ^{[16, д. 132, л. 6]}. Все подобные высказывания однозначно трактовались как «антисоветские».

Активно поощряемое начальством доносительство порой приводило к курьезным случаям. В 1936 году был обвинен в ведении антисоветской пропаганды контролер станции Мичуринск Урюпин. Он случайно услышал как двое неизвестных, читая газету, высказывали мысли о том «что Зиновьев и Каменев и другие признали себя виновными лишь потому, что они были загипнотизированы». Комсомолец пересказал эти слухи нескольким носильщикам, один из которых на него донес, и Урюпина исключили из союза. Однако затем его восстановили, учитывая малограмотность Урюпина (он даже не знал, что такое «гипноз») ^{[16, д. 269, л. 3]}.

Исключительно ценными для изучения общественно – политических настроений, служат сохранившиеся в документах НКВД отрывки из дневника студента Елецкого педагогического техникума Удиревского. В дневнике комсомолец запечатлел характерный для того времени случай: «Мы заметили черную точку, около которой стояли прохожие, подойдя ближе мы увидели умиравшего старика от голода. Но удивляться здесь не приходится, лишь потому, что не первый раз я вижу этих голодающих странников». Комсомолец пессимистично оценивал перспективы провинциальных студентов: «Положение с каждым днем становится все хуже и хуже. Особенно упадочно действуют переводные зачеты, требующие быстрой подготовки к ним. Но энергии взять не откуда, ибо студент голоден до невозможности». Автор позволил себе пространное цитирование потому, что дневниковые записи, не предназначались для публикации, правдиво отражают настроения и переживания рядового комсомольца. Следует отметить что, несмотря на тяжелое положение, студент продолжал верить в светлое будущее, хотя оно представлялось ему весьма отдаленным ^{[16, д. 132, л. 48]}. Елецкий РК ВЛКСМ вначале дал оценку дневнику Удиревского, как «отражению мелкобуржуазного настроения отсталых элементов». Однако под давлением оргбюро обкома ВЛКСМ делу придали характер антисоветского выступления. Комсомолец был исключен из союза ^{[16, д. 132, л. 3]}.

С 1934 году стало постепенно возрастать число исключенных из комсомола за отход от линии партии. За последние три квартала 1934 года из ВЛКСМ ЦЧО по этой причине было исключено 66 человек (4,1% всех исключенных) ^{[16, д. 47, л. 121]}. Размах репрессий в молодежном союзе напрямую зависел от сталинского курса. Количество исключенных с апреля по июнь 1935 году за отход от партийной линии, даже несколько снизилось и составило 12 человек (3,3%). Однако, уже в 1936 году доля, исключенных за антипартийные поступки, резко выросла и составила 17,9% ^{[11, с. 136]}.

С середины 1930-х годов в стране постепенно нарастала подозрительность к комсомольцам, имевшим родственников за заграницей. Так, в 1935 году еврей В.И. Цымашкевич был исключен за шпионаж и связь с заграницей ^{[16, д. 53, л. 55]}. Однако до 1937 года подобные обвинения были крайне редкими.

Комсомол, как и любая массовая организация, состоял из представителей разных социальных слоев. Во многом социальное положение молодых людей обуславливало разные общественно - политические настроения. Для городских комсомольцев было характерно более лояльное отношение к политике партии, чем для сельских. Горожане чувствовали свое привилегированное положение по отношению к бедной и разоренной деревне. В среде сельского комсомола было широко распространено недовольство жалким существованием колхозников. Фактор голода во многом определял отношение комсомольцев к существующему режиму. Самое большое количество «антисоветских выступлений» так или иначе, связано с экономическими проблемами в стране.

Можно сделать вывод о том, что «отрицательные» по отношению к власти общественно - политические настроения были свойственны в основном учащимся и образованным комсомольцам. В среде студенчества имела место критика Сталина и других политических деятелей. Многие молодые люди не доверяли материалам советской печати. На искоренение подобных настроений была нацелена вся система политического контроля в стране.

Убийство С.М.Кирова послужило поводом для начала репрессий в комсомольских организациях. Если ранее главным мотивом для исключения из союза было чуждое социальное положение, то с 1934 года преобладали обвинения в отходе от партийной линии и троцкизме. Повышение бдительности в комсомольских организациях привело к резкому возрастанию числа доносов, нагнетанию атмосферы подозрительности и недоверия.

Конечно, материалы о выступлениях против линии партии, носили односторонний характер. Позитивные проявления общественно – политических настроений в них не отражались. Документы, содержащие положительную оценку существующего положения в стране, носили в основном официальный характер. Ключевым фактором, определявшим, на наш взгляд, «правильность» общественно – политических настроений молодежи была возможность сделать карьеру благодаря комсомольскому билету. Внутреннее неприятие комсомольцами колхозной системы не мешало им надеяться с помощью членства в союзе сделать успешную карьеру. Для большинства провинциальных комсомольцев было характерно желание переселиться из деревни в город.

Можно сделать вывод о существовании нескольких слоев в комсомольской организации. Одна часть молодежи воспринимала на веру официальную идеологию партии. Другая часть критически оценивала положение в стране, и понимала недостатки построенного «социалистического общества». Доступные источники не позволяют сделать вывод о численном соотношении данных групп. В целом для молодежи того периода характерна романтическая вера в возможность построения справедливого общества.