The origin of the court administration (historical legal analysis)

Abdulin Robert Semenovich Associate Professor of the Department of Criminal Law and Process at Kurgan State University, resigned judge of the Kurgan Regional Court, Honored Lawyer of the Russian Federation.  640000, Russia, Kurgan region, Kurgan, Pushkin str., 187 abrosem@yandex.ru Other publications by this author

В отечественной юридической науке еще с дореволюционного периода достаточно отчетливо просматривается стремление к поиску ответа, что такое «судебное управление». В этом контексте весьма актуальным для теоретических исследований становится рассмотрение самого феномена судебного управления, его исторический генезис и определение этого сложного социального явления. Исследование такой отрасли государственного управления, находящегося в центре взаимоотношений государства и судебной системы, затрагивает значительный комплекс правовых, политических, социальных и экономических проблем. Будучи тесно взаимосвязанным с государством, судебное управление представляет собой сложный социально-политический феномен, находящийся в постоянном движении и изменении. В последние годы более всего активно проходят научные дебаты о месте и роли судебной власти в сложной мозаике механизмов государственного управления, ее сущности и содержания, связи с другими явлениями общественной жизни. В то же время анализ имеющихся публикаций показывает, что специальные работы, посвященные непосредственно судебному управлению, весьма немногочисленны и данное явление еще не стало предметом комплексного научного осмысления. Рассматривая судебное управление как составную часть государственного управления необходимо его увязывать с изучением исторических условий, факторов и предпосылок возникновения такого социального явления. Современная разработка теории судебного управления, внимание к его отечественной истории имеет огромное познавательное значение и может послужить не только определенной базой дальнейшего развития отраслевой теории, но и помогает, как указывает М.В. Немытина, правильно оценить сегодняшнюю реальность и выбрать «наиболее правильный путь развития российского общества»^[1].

В этих целях требуется обращение к системному анализу генезиса и эволюции этого феномена, установления всех его элементов на том или ином уровне, дающих понимание механизмов и принципов функционирования института судебного управления в конкретном историческом периоде. На что обращал внимание еще в XIX в. А. Вицын. В «Кратком очерке управления в России от Петра Великаго до издания общаго учреждения министерств», он пишет: «достоинства и недостатки той или иной системы управления показывает лишь опыт, а опыт всегда требует времени»^[2]. Поэтому, в рамках решения этой задачи несомненное значение имеет и обращение к теоретическому осмыслению прошлого опыта этого социального явления. И в представленном исследовании предпринимается попытка обобщения результатов обращения ученых к теме истоков становления теории отечественного судебного управления.

На взгляд автора начало изучению истории теоретических представлений о судебном управлении было положено А.Д. Градовским, поскольку в работах дореволюционного периода (автор не претендует на исчерпывающий анализ историографии) в основном затрагивались вопросы становления судебной системы и ее реформирования^[3]. В насыщенном фактическим материалом исследовании А.Д. Градовского рассматривается, в том числе, и деятельность судебных департаментов, действующих по старому порядку. Характеризуя их, ученый поясняет, что «каждый судебный департамент ведает дела двоякого рода: 1) так называемые дела по управлению подчиненными местами, и 2) дела судебные, в собственном смысле». Дела управления, как указывает А.Д. Градовский, состояли в охранении в подчиненных местах установленного порядка по производству дел и исполнению решений. Далее продолжая характеристику компетенции кассационных департаментов, образованных уже по судебным уставам 1864 г., А.Д. Градовский продолжает, что «дела судебного управления – это охранение установленного порядка судопроизводства и надзор за правильностью действий лиц судебного ведомства»^[4]. Отсюда можно сделать вывод, что А.Д. Градовский под «делами судебного управления» все же понимает не только надлежащую организацию судебной деятельности, но и надзор за судейским корпусом и иными чиновниками судебных органов, то есть выполнение административно-судебных функций.

Между тем современный исследователь теории судебного управления и его моделей Д.О. Серов считает, что истоки этого явления находятся в гораздо глубоких слоях истории России. По его мнению, судебное управление своим возникновением обязано административно-правовым преобразованиям, имевшим место в первой четверти XVIII в., когда с реформированием судебной системы произошло структурное отделение органов правосудия от органов управления. В результате внутри судебной системы в качестве основного звена по отправлению правосудия, а также для разрешения задач как контрольно-оперативных, так и организационно-хозяйственных в отношении нижестоящих судов, была образована Юстиц-коллегия, что и предопределило зарождение в России института судебного управлении^[5]. Важно отметить, что именно в Петровскую эпоху, помимо Юстиц-коллегии, был законодательно наделен полномочиями судебного управления и Сенат. В то же время некоторые функции судебного управления Юстиц-коллегии были делегированы и нижестоящим судам, например, надворным, которые выполняли эти полномочия в отношении городовых и провинциальных судов. Более всего административная деятельность Сената, Юстиц-коллегии, надворных судов проявлялась в вопросах назначения и расстановки судебных кадров, привлечения их к дисциплинарной ответственности и увольнения^[6]. И следует отметить, что начиная с Петровской эпохи решение кадровых вопросов в судебной системе (здесь речь идет о назначении судей), никогда не отдавалось в руки самой судебной власти. Не является в этом исключением и современный период (назначение всех федеральных судей производится Президентом Российской Федерации). Из этого можно сделать вывод, что Петр I гораздо раньше стал понимать и применять формулу «кадры решают все», приписываемую И.В. Сталину.

И, тем не менее, несмотря на то, что судебное управление как отрасль государственного управления успешно развивалось, понятие «судебное управление» ни в одном из исследований, посвященных изучению периода до учреждения в Российской империи министерской системы, не встречается. В полномочиях Сената и Юстиц-коллегии наиболее часто встречаются следующие формулировки: «дела по управлению подчиненными местами», «охранение установленного порядка судопроизводства», «надзор за правильностью действий лиц судебного ведомства», «власть судебная во всем пространстве, «общий надзор за судами», «верховная ревизия суда по делам гражданским, уголовным и межевым принадлежит беспристрастному и нелицемерному Сената правосудия», «надзор за судебными установлениями и должностными лицами судебного ведомства», «дисциплинарная власть по отношению к местам судебного ведомства» и др. Отнюдь не является исключением в этом и министерский период. После образования Министерства юстиции Российской империи (1802 г.), его деятельность преимущественно была сосредоточена на осуществлении судебного надзора. Однако с принятием Манифеста от 25.07.1810 г. «О разделении государственных дел, с означением предметов, каждому управлению принадлежащих», министру юстиции, помимо судебного надзора, поручалось и «устройство суда гражданского и уголовного». Таким образом, появляется новое понятие «устройство суда», которое также можно понимать как судебное управление. Практически через год принимается еще один Манифест «Об общем учреждении министерств» (25.06.1811 г.)^[7]. В нем определяются основные принципы деятельности министерств, их состав, структура, компетенция, устанавливается единый порядок делопроизводства. Все эти положения, несмотря на некоторые изменения, которые были обусловлены в основном Судебной реформой 1864 г., а в последующем уже ее корректировкой, сохранились в целом до Октябрьской революции 1917 г. В отношении Министерства юстиции Манифест «Об общем учреждении министерств» прямо указал: «Все, что принадлежит к устройству судебного порядка, составляет предмет Министерства юстиции». С этого момента в полномочия Министерства юстиции, наряду с судебным надзором, входит и управление судебной системой (создание и упразднение судебных органов, разработка мероприятий по организации делопроизводства в местных судебных учреждениях и право назначения судей и некоторой категории судебных чиновников). Однако эти функции продолжают именоваться в законе не как судебное управление, а «устройство судебного порядка»^[8].

В первой половине XIX в. Министерство юстиции более всего занято улучшением делопроизводства в Сенате, а также разработкой законопроектов, направленных на организацию и повышение эффективности работы судебной системы Российской империи. В этот же период был разработан проект реорганизации Правительствующего сената, в котором предусматривалось создание двух самостоятельных учреждений: Правительствующего Сената и Судебного Сената, который мог в корне изменить историческую судьбу Министерства юстиции, начавшую складываться как орган устройства судебного порядка. По проекту Судебный Сенат должен был стать верховным органом устройства судебного порядка и суда в Российской империи. Пройдя все инстанции обсуждения, проект был одобрен, однако практическое его осуществление так и не состоялось, поскольку так и не наступили «благоприятные обстоятельства».

К тому времени в деятельности Министерства юстиции по «устройству судебного порядка» начинают появляться все новые формы и методы влияния на судебную систему, которые прочно входят в практику деятельности не только Министерства юстиции Российской империи и аналогичного министерства Временного правительства, но и в последующем и Наркомата юстиции (Министерства) РСФСР (СССР). Одним из таких методов становится проведение ревизий в судах с целью выявления «недостатков в делопроизводстве и изыскания способов к их исправлению». Таким образом, Министерство юстиции Российской империи боролось с волокитой, произволом и злоупотреблениями в судебных учреждениях.

Судебное управление, пока все еще в виде «устройства судебного порядка», дальнейшее свое развитие получило в Судебной реформе 1864 г. Несмотря на то, что в Указе о введении в действие Судебных уставов устанавливалось, что задачей судебной реформы является «водворение суда скорого, правого, милостивого и возвышение судебной власти с предоставлением ей надлежащей самостоятельности»^[9]. Тем не менее, все же это было несколько декларативное заявление, поскольку за Министерством юстиции были оставлены надзорные функции, а также решение вопросов кадрового обеспечения судов. С появлением в структуре судебных органов мировых судей, съездов мировых судей (апелляционные инстанции для участковых мировых судей) и волостных судов, получивших название местных судов, общий надзор за ними также был возложен на Министерство юстиции, которые оно выполняло с Правительствующим сенатом и его кассационными департаментами. В целом мировые судьи и председатель съезда мировых судей и непременный член избирались, но на окраинах и в колониальных районах они назначались министром юстиции. В 1870 г. министр юстиции получил право назначать в каждый окружной суд следователей по важнейшим делам.

С началом корректировки Судебных уставов по представлению министра юстиции в составе Сената было образовано Особое соединенное присутствие Первого и кассационных департаментов для надзора за судебными установлениями и должностными лицами судебного ведомства. Особое соединение предавало суду судей всех уровней (мировых, городских, окружных, председателей и членов судебных палат, прокуроров, присяжных заседателей за нарушение обязанностей), решало вопросы о возобновлении уголовных дел, рассматривало споры о подсудности, жалобы и протесты на постановления судебных палат и др. (Отчасти такие полномочия закреплены за президиумами и квалификационными коллегиями современной судебной власти). Во всем этом обращает внимание на себя то обстоятельство, что деятельность Особого соединения называлась не иначе как «по делам судебного управления».

Несмотря на укрепление позиции Министерства юстиции в области устройства судебного порядка, Сенат по-прежнему продолжал быть не только высшим судебным органом, но и органом надзора за законностью, в том числе и в судебных учреждениях. В 1885 г. в Сенате для рассмотрения дисциплинарных проступков чинов судебного ведомства образуется Высшее дисциплинарное присутствие, сохранившееся и после Февральской революции 1917 г., но только уже в виде Временного высшего дисциплинарного суда Сената^[10]. Принятие соответствующих законодательных актов возвышает статус министра юстиции и расширяет его полномочия. С этого момента он наделяется правом возбуждения дел о дисциплинарных проступках судей и чиновников судебного ведомства. Лишь по его представлению подлежали рассмотрению в Высшем дисциплинарном присутствии дела о проступках судей и упущениях по службе, не влекущих удаление от должности по суду, но свидетельствующих о несоответствии судьи занимаемому им служебному положению. Кроме того, министр юстиции мог ставить вопрос об увольнении судей, допустивших предосудительные действия как во время службы, так вне ее, несовместимых с «достоинством судейского звания»^[11]. По мнению автора статьи, именно с этого момента в компетенции Министерства юстиции прочно утверждаются административно-надзорные функции за всеми судебными учреждениями и должностными лицами судебного ведомства. Таким образом, можно сделать вывод, что под понятиями «надзор за судебными установлениями и должностными лицами судебного ведомства», «устройством судебного порядка», при этом неважно каким органом он осуществляется – Сенатом либо Министерством юстиции, следует понимать выполнение ими функций судебного управления. Такая точка зрения автора созвучна с мнением современного исследователя Н.Н. Ефремовой. Ее монография «Министерство юстиции Российской империи. 1802-1917 (историко-правовое исследование)» в советской историографии была первой и единственной, специально посвященной одному из центральных органов государственного управления царской России – Министерству юстиции Российской империи. В ней автор прямо указывает, что Манифест от 25.06.1811 г. об общем учреждении министерств закрепил за Министерством юстиции судебное управление^[12]. Тем самым, Н.Н. Ефремова не подвергает сомнению равнозначность понятий «устройство судебного порядка» и «судебное управление». Через всю ее монографию проходят исторические этапы формирования и развития Министерства юстиции и исследуются различные направления его деятельности как органа государственного управления, в том числе и в судебной сфере. Во всех случаях характеристики взаимоотношений Министерства юстиции и судебных учреждений Н.Н. Ефремова использует понятие «судебное управление», а не «устройство судебного порядка».

Характер обобщающей работы носят исследования В.В. Ивановского в области судебного управления дореволюционного периода^[13]. В его исследовательских находках, посвященных становлению государственного права в России, выделяется специальный параграф «Развитие органов судебного управления». Тем самым автор официально вводит в научный оборот понятие «судебное управление», анализирует его становление и развитие через призму деятельности министерства юстиции Российской империи. При этом ученый поясняет, что в доминистерский период выполнялись лишь отдельные функции судебного управления, и только с образованием Министерства юстиции судебное управление превращается в цельную и самостоятельную ветвь государственного управления. В связи с этим В.В. Ивановский пишет: «Понятие судебного управления принадлежит к числу тех, которые развиваются чрезвычайно медленно, благодаря чему с такой же медленностью развиваются и органы судебного управления. Если отдельные акты судебного управления возникают вместе с появлением судебных учреждений, куда относится, например, самое назначение на судебные должности, удаление от должности, те или другие изменения во внешнем порядке судопроизводства и т. д., то возникновение судебного управления, как цельной и самостоятельной ветви управления, потребовало весьма длинного процесса и подготовительных условий; к числу последних должно отнести, между прочим, признание принципа отделения судебной функции от административной к постепенное проведение этого принципа в самую жизнь». Далее он продолжает: «Вот почему ни в течение московского периода, ни тем более периода до-московского, мы не встречаем ничего похожего на органы судебного управления; среди многочисленных приказов московского времени не было приказа судебного управления». По мнению ученого, лишь в начале XIX столетия «возникает министерство юстиции в качестве высшего органа судебного управления, контролирующего в то же время законность деятельности всех судебных учреждений». И здесь же он указывает, что права министра юстиции имели огромное административно-судебное значение. Исследования В.В. Ивановского в области определения истоков судебного управления имеют важное значение еще и потому, что ученый на основе сравнительного анализа подробно освещает механизм судебного управления европейских государств, который не имеет принципиальных с ними различий. Из его работы мы видим, что главной задачей, например, министерства юстиции в Норвегии и Швейцарии является контроль за деятельностью судебных установлений гражданского ведомства и функция обвинения. Во Франции на министерство юстиции возложено обнародование законов и декретов по вопросам, отнесенных к их компетенции. Министр юстиции Франции одновременно является президентом государственного совета, высшего административного суда и председателем суда по разрешению пререканий о власти между административными и обыкновенными судами. В Бельгии, помимо судебного управления, на министерство юстиции возложены полномочия по охране общественной безопасности, управления тюрьмами, общественным призрением. Особые полномочия по судебному управлению сосредоточены в министерствах юстиции Италии, Испании и Португалии. Министр юстиции Италии является одновременно и руководителем органов прокуратуры («начальником прокуратуры»), и может требовать в интересах закона отмены («уничтожения») постановленных судом приговоров и решений. В числе европейских государств В.В. Ивановский рассматривает Швецию и Германию и указывает, что в Швеции контроль за законностью деятельности судей и других должностных лиц возложен на особого уполномоченного от парламента и на юстиц-канцлера как представителя короля, а в Германии судебное управление распределяется между органом судебного управления для всего союза, осуществляющего общее руководство, и министерствами юстиции отдельных государств, которые уже непосредственно занимаются вопросами судебного управления. Следует отметить, что проводя сравнительный анализ полномочий министерств юстиции государств на европейском континенте, В.В. Ивановский пишет, что для всех этих государств характерным является принцип контроля администрации за законностью действий судебных органов. В то же время, как видно из его исследований, в Соединенных Штатах Америки (США) и Англии, развивался совершенно обратный принцип – принцип контроля судебных учреждений над административными. Например, как указывает ученый, в США судьи пользуются правом признавать незаконными даже сами законы, если они противоречат конституции.

Значение работы В.В. Ивановского для понимания истоков судебного управления чрезвычайно высоко. В работе раскрыто авторское понимание целого ряда ключевых понятий, характеризующих судебное управление, и в первую очередь уяснение того, что является «судебным управлением». В понимании В.В. Ивановского судебное управление это все то, что принадлежит к «устройству судебного порядка» и где «деятельность министерства юстиции имеет настоящее и главное свое приложение». Отсюда можно сделать вывод, что судебное управление это часть государственного механизма управления в Российской империи, аппарата власти (в лице министерства юстиции) по влиянию на судебную систему, что достигалось в Российской империи, прежде всего, через судебный надзор, подбор и расстановку судебных кадров. В последующем это было успешно использовано через номенклатурный принцип и большевиками.

Значение работы В.В. Ивановского в области исследования механизма судебного управления в России заключается еще и в том, что в них он наглядно показывает общий процесс европеизации основных принципов государственного управления. Министерство юстиции России, как и аналогичные министерства юстиции в государствах на европейском континенте, представляли собой органы государственного контроля и надзора за деятельностью судебных учреждений, законностью и правильностью судопроизводства. И это при том, что принцип отделения суда от администрации в России был признан еще в Петровскую эпоху, а в Европейских государствах и того раннее. Тем не менее, русский абсолютизм, как и западноевропейский, в первую очередь стремился создать и укрепить режим личной власти монарха, оставляя за собой значительные права влияния на суды.

Между тем на взгляд автора статьи, европейские процессы оказали серьезное влияние на формирование института отечественного судебного управления. Наделение министерства юстиции в Российской империи почти аналогичными полномочиями министерств юстиции западноевропейских государств, означало по сути включение России в интегративные процессы перестройки органов государственного управления, в том числе и Министерства юстиции, по типу европейских.

Итак, во второй половине 60-х гг. XIX в. Министерство юстиции Российской империи становится полноправной отраслью государственного управления в сфере судебной деятельности, что, в свою очередь, потребовало соответствующей специализации по направлениям его деятельности. Они определяются следующим образом: кадровое, заключающееся в подборе и расстановке судебных кадров, расследовании и возбуждении дел о дисциплинарных проступках судей и чиновников судебного ведомства; контрольное, которое реализуется через судебную отчетность, проведение ревизий в судах, контроль за сроками рассмотрения уголовных и гражданских дел, дачу указаний судам в виде частных и циркулярных предписаний, надзора за служебной и внеслужебной деятельностью как судей, так и чиновников судебного ведомства^[14]; организационно-хозяйственное, которое включает в себя распределение денежных средств на содержание судей и чиновников судебных учреждений, а также финансирование непосредственно самой судебной деятельности, управление архивами, изменение состава и границ судебных округов, устройство выездных судебных заседаний, перемещение судебных чиновников из одной местности в другую и другие организационно-распорядительные функции, обеспечение судебных учреждений помещениями и необходимым инвентарем.

Характеризуя отрасли государственного управления, В.Ф. Дерюжинский пишет, что к концу XIX в. в России получили свое развитие пять отраслей государственного управления соответственно задачам государства: финансовое, управление внешними делами, военное, внутреннее, а также организация правосудия и судебное управление^[15]. Важно обратить внимание, что В.Ф. Дерюжинский «судебное управление» как отрасль государственного управления тесно увязывает с «организацией правосудия» подчеркивая, тем самым, неразрывность организации правосудия и судебного управления, что в принципе должно быть ключевой задачей данной отрасли государственного управления на любом историческом этапе развития государства. Не суть важно, где осуществляется правосудие: в Российской империи, в советский период или современный. Без соответствующей организации процесс правосудия потеряет свою стройность и упорядоченность. Не случайно в работах И.В. Гессена, Н.В. Давыдова, Н.Н. Полянского, Г.А. Джаншиева, М.А. Филиппова, А.Ф. Кони и др., посвященных судебной реформе, значительное внимание уделяется и вопросам организации правосудия.

Преобразования судебной системы и, в том числе, в области организации судебной деятельности, вызванные Февральской революцией, роль в этом Министерства юстиции Временного правительства как центрального органа судебного управления, нашли свое отражение в работах таких известных юристов как М. Винавер, П. Ифланд, С. Корф, П. Люблинский, В. Меншуткин, Н. Таганцев и др.

Таким образом, исследуя судебное управление от расцвета до упадка Российской империи, можно отчетливо проследить вектор его развития от Петровской эпохи до Октябрьской революции 1917г. Смена государственного строя в феврале 1917г. предопределила пересмотр Временным правительством всех областей прежнего государственного управления, в том числе и судебного, с учетом уже новых политических реалий. Однако было понимание Временного правительства, что поспешность в ликвидации прежних органов государственной власти и управления, может неминуемо привести к параличу системы управления и правовому хаосу. Поэтому перед Временным правительством стояла сложнейшая задача – как можно с меньшими потерями провести реорганизацию всех отраслей государственного управления. Характеризуя персональный состав первого в истории страны демократического правительства, и, при этом, абстрагируясь от их партийных пристрастий, следует согласиться с Г.З. Иоффе в том, что «…Временное правительство вобрало в себя цвет российского либерализма. Это были высокообразованные люди, имевшие опыт политической деятельности. Они были лично честными людьми, искренне стремившимися к созданию правового государства в России»^[16]. Таким образом, состав Временного правительства позволяет сказать, что силы и возможности для решения такой нелегкой задачи все же были. Безусловно, одной из ключевых задач возвращения к либеральным истокам российского государства становится реставрация Судебных уставов 1864 г. Такое требование было записано в программе проправительственной партии «Народная свобода»: «Все отступления от начал судебных уставов 20 ноября 1864 г., устанавливающих отделение судебной власти от административной, несменяемость, независимость и гласность суда, как внесенные новейшими новеллами, так и допущенные при самом составлении уставов, упраздняются»^[17]. В связи с чем Временное правительство принимает постановление «Об образовании комиссии для восстановления положений судебных уставов и согласования их с происшедшей переменой в государственном устройстве»^[18]. В состав этой комиссии вошел практически весь цвет юридической мысли того времени. Среди них можно назвать Л.И. Петражицкого, М.М. Винавера, А.А. Боголепова, В.М. Гессена, В. Ф. Дерюжинского, М.П. Чубинского, М.И. Таганцева, П.И. Люблинского, А.Ф. Кони и др.

Сосредоточив в своих руках законодательную и исполнительную власть, Временное правительство совместно с Министерством юстиции начинает предпринимать достаточно активные шаги по реорганизации царской судебной системы. В первую очередь, упраздняется наиболее реакционная часть царской юстиции (верховный уголовный суд, особые присутствия судебных палат и окружных судов с участием сословных представителей, Особое присутствие Сената для рассмотрения дел о государственных преступлениях и противозаконных сообществах. Правда, Особое присутствие в конце марта 1917 г. было восстановлено с разницей от прежнего лишь в том, что вместо сословных представителей в его работе стали участвовать присяжные заседатели)^[19].

На взгляд автора статьи Министерство юстиции в межреволюционный период достаточно активно работало в области расширения полномочий присяжных заседателей. Об этом свидетельствуют следующие его инициативы. Например, постановлением Временного правительства «Об уголовной и гражданской ответственности служащих» от 11 апреля 1917 г., восстанавливается право заседателей участвовать не только в судопроизводстве окружных судов, но и судебных палат и Уголовно-кассационного департамента Сената. К подсудности дел с участием присяжных заседателей возвращаются все категории дел, изъятые у них после судебной реформы 1864 г., в том числе, «против порядка управления, о должностных преступлениях, против общественного благоустройства и благочиния» и др. Более того, присяжные заседатели при Временном правительстве получают возможность рассматривать дела и о государственных преступлениях, которые никогда еще в истории России не были им подсудны^[20].

Интересным историческим фактом является и то, что Временным правительством в России был создан военный суд присяжных, который действовал не только в воинских частях в тылу, но и на фронтах Первой мировой войны. В определенных случаях его юрисдикция распространялась и на гражданское население^[21].

Изменения коснулись и Правительствующего сената. В его структуре учреждается Временный высший дисциплинарный суд, предназначенный для рассмотрения дел о дисциплинарных проступках судей^[22]. Достаточно серьезным преобразованиям подвергается система местных судов. В этих целях Министерство юстиции окончательно упраздняет должности земских начальников и кандидатов на эти должности. Судебные функции земских начальников передаются временным судам, а административные – уездным комиссарам Временного правительства^[23]. Таким образом, происходит разделение административных и судебных функций. Министерство юстиции всячески способствует организации деятельности и мировой юстиции. В рамках ее реформирования изменяется состав мирового суда и расширяется его подсудность, а по некоторым уголовным и гражданским делам, подведомственным мировым судьям, вводится коллегиальная форма отправления правосудия (особое мировое присутствие с добавочным мировым судьей и двумя членами). Однако в основном мировые судьи исполняют свои обязанности единолично^[24].

Судебное управление при Временном правительстве сосредоточивается и на такой серьезной проблеме, как многовластие в судебной сфере, что негативно влияло на общественно-политическую обстановку в стране. Поводом для этого послужило то, что в Петрограде, Москве и других городах России под различными названиями стихийно образовывались так называемые революционные суды: межпартийный совестный суд в Москве, судебное присутствие во Владимире, судебно-следственная комиссия в Туле, международный суд в Екатеринославле и др. Заседали в них представители различных партий, Советов рабочих и солдатских депутатов, общественных организаций, целью которых было «подавления контрреволюции и защиты завоеваний народа». Не являясь легитимными судебными органами они применяли различные наказания, вплоть до ареста на небольшие сроки. Руководствуясь при этом не законом, а революционным порывом, целесообразностью, сиюминутным желанием немедленного наказания. Безусловно, все это приводило к массовым нарушения прав человека. Министерство юстиции и Временное правительство оперативно реагируют на создание таких судов и для «быстрого устранения печальных недоразумений, возникающих между солдатами, населением и рабочими»^[25], повсеместно создаются временные суды, а «все судебные установления, образованные населением по своему почину», упраздняются^[26]. Действовали временные суды в составе мирового судьи (председатель), выборного представителя от армии и выборного представителя от рабочих. К подсудности временных судов были отнесены дела об агитации против нового строя, о продаже спиртных напитков, о сокрытии торговцами продовольствия, о кражах, хулиганстве и т.д. Суды имели право наложения различных наказаний: от внушения до тюремного заключения сроком на полтора года. Приговоры приводились в исполнение немедленно и обжалованию не подлежали. По мнению исследователей советского периода, учреждение временных судов имело целью придать видимость проведения «революционизирования» старого царского суда^[27]. Однако на этом преобразования в области судоустройства не закончились. По инициативе Министерства юстиции 4 мая 1917 г. Временное правительство принимает закон «О временном устройстве местного суда»^[28]. В соответствии с ним судами первой инстанции становятся мировые судьи, избираемые земскими собраниями. Второй, апелляционной инстанцией становится мировой съезд, а кассационной инстанцией становятся кассационные департаменты Правительствующего сената. Важно отметить, что организационно-управленческая деятельность Министерства юстиции коснулась и продолжения создания в стране административной юстиции, входившей в свое время составной частью в административную реформу, предложенную А.П. Столыпиным. Однако Временное правительство продвинулось в этом вопросе гораздо дальше, чем самодержавие. В этих целях был принят специальный закон об административных судах – Положение о судах по административным делам от 30 мая 1917 года^[29]. В соответствии с ним, организация административных судов в России основывалась на двух основных принципах. Во-первых, органы административной юстиции должны были быть связаны с системой общих судов страны. Во-вторых, эти органы должны были быть привязаны к административно-территориальным единицам России: государству, губерниям и уездам. В статье 1 Положения провозглашалось: «Власть судебная по делам административным принадлежит: административным судьям, окружным судам и Правительствующему сенату»^[30]. В результате в составе губернского окружного суда создавалось коллегиальное административное отделение, находящееся в несколько особом положении по сравнению с другими отделениями общего суда. На уездном уровне назначался административный судья, представлявший единоличную власть с самостоятельным делопроизводством^[31]. К подведомственности судей по административным делам были отнесены споры между государственными органами и органами самоуправления, а также общественными организациями. В последующем под их юрисдикцию были переданы дела о спорах, связанных с деятельностью земельного и продовольственного комитетов. Положение от 30 мая 1917 г. исходило из того, что нарушенное право должно быть восстановлено в полном объеме, и суду для этого были даны соответствующие полномочия. В частности, ему предоставлялось право не только отмены, но и изменения административных решений. Согласно прописанным в Положении полномочиям, административный суд имел возможность непосредственно пресекать действия, нарушающие законный порядок и права граждан. Тем самым суд не подменял администрацию, «не заменял ее волю какой-либо волей, а только вводил волю администрации в пределы закона»^[32].

Существенный научный интерес представляет собой деятельность Министерства юстиции по решению о смене части судей, назначенных царским правительством. По этому поводу 5 мая 1917 года на особом совещании старших председателей и прокуроров судебных палат, обер-прокуроров Сената и председателей советов присяжных Министерством юстиции было предложено на время отказаться от принципа несменяемости судей^[33]. Однако это сразу вызвало шквал острых дискуссий. При этом важно отметить, что еще в период корректировки судебной реформы 1864 г. по этому вопросу уже были обозначены два противоположных лагеря известных юристов, государственных и общественных деятелей. С одной стороны, противники института несменяемости судей – М.Н. Катков, К.П. Победоносцев и др. Например, М.Н. Катков в газете «Московские ведомости», редактором которой он являлся, назвал несменяемость судей не иначе как «самодержавием в самодержавии»^[34]. И здесь же, только уже позднее, он заявил о «возмутительной нелепости доктрины о независимости судов от правительства, о несменяемости судей, об абсолютной непререкаемости окончательных судебных решений»^[35].

С другой стороны – защитники принципа несменяемости судей, среди которых были такие известные юристы как И.В. Гессен^[36], А.Ф. Кони^[37], И.Я. Фойницкий^[38], Е.В. Васильковский^[39], В.К. Случевский^[40]. К вопросу о несменяемости судей в ходе судебной реформы обращались Г.А. Джаншиев, М.Ф. Громницкий, Д.Н. Набоков, Я.К. Городынский, К.Д. Анциферов и другие. Все они еще задолго до февральских событий 1917г. выступали с резким осуждением любых предложений об отмене судейской несменяемости, считая этот институт гарантом независимости судей от каких-либо воздействий и давлений сверху. В результате понимания важности принципа несменяемости судей, предложение об его отмене, даже временной, было отвергнуто. В итоге по инициативе Министерства юстиции Временным правительством были приняты два постановления: первое – от 20 марта 1917 г. «Об условиях занятия должностей по судебному ведомству», в силу которого для назначения на должности по судебному ведомству необходимо было прослужить в судебном ведомстве или состоять в звании присяжного поверенного: 1) для должности члена окружного суда – четыре года; 2) для должности председателя, товарища председателя окружного суда или члена Судебной палаты – шесть лет; 3) для должности председателя Судебной палаты – восемь лет; 4) для должности сенатора кассационных департаментов Сената – десять лет. Одновременно этим же постановлением устанавливались и виды дисциплинарных наказаний, которым могли быть подвергнуты судьи в порядке дисциплинарного производства: предостережение; замечание; выговор без внесения в послужной список; вычет из жалования; арест не более как на семь дней; перемещение с высшей должности на низшую. В отдельных, конкретно определенных случаях, судья мог быть подвергнут в порядке дисциплинарного производства перемещению в другую местность на равную судейскую должность либо увольнение от должности^[41].

Вслед за ним было принято второе, дополнительное постановление – от 26 апреля 1917 г. «О допущении некоторых категорий лиц к назначению на должности по судебному ведомству». Оно открывало перспективы занятия должности судьи и для тех, кто не имел стажа работы в судебном ведомстве, но имел ученую степень магистра или доктора римского, гражданского или уголовного права и занимался научной и преподавательской деятельностью в течение сроков, указанных в первом постановлении.

По поводу замещения должностей судей в соответствии с названным постановлением в историко-правовой литературе советского, да и современного периода сложилось мнение, что такие требования гарантировали сохранение судебного аппарата в руках бывших царских чиновников^[42].

Однако в связи с этим будет нелишне привести слова Б.А. Кистяковского. Выступая вскоре после Февральской революции на собрании Московского юридического общества, он говорит: «Прежнее государственное устройство России прекратило свое существование, но государство продолжает существовать. Прежде всего, остался, существует и действует правопорядок, направляющий деятельность государственных учреждений и регулирующий отношения между ними и гражданами и граждан между собой... Основной принцип всякого правопорядка заключается в том, что правовая норма действует до тех пор, пока она не отменена новой нормой. Непрерывность правопорядка, которая до сих пор соблюдалась, должна охраняться и в будущем»^[43]. Думается, что Б.А. Кистяковский под правопорядком вполне возможно понимал и отправление правосудия, которое никак не могло быть доверено самочинно создаваемым судам и судьям, не имеющим соответствующего юридического образования и подготовки. Уместно отметить, что и лидер Временного правительства А.Ф. Керенский также выступал с идеей создания «нового строя, основанного на праве и справедливости»^[44].

Значительным шагом Временного правительства и Министерства юстиции в области возвращения принципов судебной реформы 1864 г. стала отмена (13 марта 1917 г.) военно-полевых судов, созданных при самодержавии. Однако буквально через четыре месяца (10 июля 1917 г.) им же учреждаются военно-революционные суды солдат и офицеров^[45], а 29 июля этого же года – военно-революционные морские суды. Вследствие этого в историко-правовой литературе утвердилось мнение, что «фактически никакой отмены военно-полевых судов не было; остались те же военно-полевые суды, действовавшие только под другим названием»^[46]. На взгляд автора с таким утверждением трудно согласиться по следующим причинам. Военно-полевые суды, созданные при самодержавии, – это ответ государства на активизацию терроризма в России в конце XIX века. В тот период к подсудности военно-полевых судов были отнесены все дела о политических убийствах и иных насильственных действиях в отношении должностных лиц, государственных и общественных деятелей. Другое дело – военно-революционные суды солдат и офицеров, а также военно-революционные морские суды, созданные при Временном правительстве. Например, к подсудности военно-революционных морских судов (такая же подсудность была и у военно-революционных судов солдат и офицеров^[47]), как видно из журнала заседания Временного правительства № 144 от 29.07.1917 г., относились дела о государственной измене; побеге к неприятелю, самовольное оставление своего места во время боя и уклонение от участия в бою; подговоре, подстрекательстве и возбуждении к сдаче, бегству или уклонению от сопротивления противнику; сдаче в плен без сопротивления; самовольной отлучке с караула или вахты в виду неприятеля и другие воинские преступления. К подсудности этих судов относились и дела по неприятельским шпионам.

Сказанное свидетельствует о том, что созданные Временным правительством военно-революционные суды – как общевойсковые, так и морские, не имели никакого отношения к делам, связанным с терроризмом, политическими убийствами и иными насильственными действиями в отношении должностных лиц, государственных и общественных деятелей.

Важное значение имеет научно-теоретическое осмысление концептуальных проблем построения реально действующей судебной системы после февральских событий 1917 г. Не вызывает никаких сомнений тезис о том, что Временное правительство оказалось перед сложным выбором: либо создавать радикально новую судебную систему, либо преобразовать доставшееся от самодержавия наследие в соответствии с принципами судебной реформы 1864 г. В том и другом случае судебная система самодержавия подлежала достаточно серьезному реформированию. Поэтому принятие Временным правительством постановления от 25 марта 1917 г., указавшего на перерождение царских правовых институтов, требующих немедленной реорганизации^[48], стало по существу программным заявлением. Однако всё осложнилось тем, что Временное правительство, очутившись в сгустке назревших юридических, экономических и политических проблем, в условиях нарастания социальной напряженности, продолжающейся Первой мировой войны, оказалось не готовым к проведению кардинальных изменений в сфере судоустройства и судопроизводства. В связи с этим оно было вынуждено пойти по пути «изготовления проектов по отдельным первоочередным вопросам» и немедленного их введения в действие ^[49]. Таким образом социально-экономические условия и политическая ситуация стали одной из причин того, что Временное правительство и Министерство юстиции не могли пойти по пути радикального изменения судебной системы самодержавия. Вторая причина, сдерживавшая от радикальных шагов, была в опасности потери квалифицированных судебных кадров. Третья причина заключалась в том, что любые кардинальные действия могли оттолкнуть от Временного правительства огромный научный потенциал, имевший к тому времени неоспоримые достижения. Не случайно законодательная деятельность Временного правительства в области возвращения к истокам судебной реформы 1864г. была достаточно интенсивной, а все юридические акты выполнены на высоком юридическом уровне. И, наконец, четвертая причина перманентных преобразований заключается в сохранении достигнутого уровня упорядоченности в судоустройстве и судебном управлении. Стремление реализовать желанные цели без учёта объективных обстоятельств и возможных последствий могло затруднить или отбросить далеко назад процесс постепенной перестройки судебной системы самодержавия. Безусловно, все многообразие подходов к реформированию в области судоустройства обусловлено многогранностью и сложностью этого уникального исторического периода, которое очень трудно на современном этапе развития оценивать однозначно. Остается только предполагать, что Министерству юстиции Временного правительства было совсем непросто правильно расставить акценты на тех или иных аспектах деятельности судебной системы и организовать судейский корпус и судебных чиновников самодержавия для продолжения эффективного выполнения своих обязанностей в межреволюционный период. Однако можно с полным основанием можно утверждать, что после Февральской революции 1917 г. принципы организации судебного управления, его формы и методы, в основном были сохранены. На взгляд автора в этом просматривается определенная преемственность в формировании самой идеологии государственно-правовых преобразований в области судоустройства, которая формировалась за счет нахождения во Временном правительстве и сохранения в Министерстве юстиции наиболее влиятельных представителей юридического сообщества и представителей политической бюрократии самодержавия. В первую очередь, именно по этим причинам Министерство юстиции продолжало оставаться ключевым органом судебного управления. По-прежнему оно управляло личным составом судов, назначало и увольняло следователей по важнейшим делам в окружных судах, а также городских судей и членов уездных окружных судов. О надзорно-властном и контрольном характере полномочий министра юстиции свидетельствует и то, что в этот период он мог отменить любой приговор временного суда и поставить вопрос о дисциплинарной ответственности любого судьи^[50].

В советский период долгое время игнорировалось подлинное содержание, опыт и значение Февральской революции 1917г., институциональным выражением которого в первую очередь стало Временное правительство и система его учреждений, в том числе министерство юстиции, продолжавшее оставаться центральным органом судебного управления. Характеризуя истоки судебного управления, будет логично обратить внимание не только на конструктивные и деструктивные моменты такого управления при самодержавии, которые стали своеобразной предысторией аналогичного судебного управления при Временном правительстве. Здесь важно отметить и то, что в свою очередь и судебное управление советского государства демонстрирует явную преемственность форм и методов судебного управления периода как Временного правительства, так и Российской империи. Тем самым доказывается непрерывность истоков судебного управления.

Безусловно, в настоящее время можно интерпретировать те исторические события под углом зрения разных теоретических концепций, поскольку, как указывает Л.Е. Лаптева, «причины гибели российской свободы в тот роковой для России исторический период еще не нашли своего кропотливого исследователя»^[51]. Однако несомненно одно, что в этот короткий исторический период, по словам Л.С. Мамута, возникли «зачатки демократически-республиканской государственности... которые определенно, заметно проявились в обретавшей свободу России»^[52].

Несомненный интерес вызывают процессы легитимизации и конструирования судебного управления и в советском государстве. Нельзя сказать, что в историографии советского периода формирование и развитие судебного управления было обделено вниманием ученых и практиков. Можно привести достаточно большое количество монографических произведений, защищенных диссертаций и многочисленных публикаций, где так или иначе затрагивались вопросы советского судебного управления (Карев Д.С., Семенов В.М., Перлов И.Д., Стумбина Э.Я., Маковская Л.Л., Смыкалин А.С., Казаков А.И. и др.). Между тем практически во всех научных исследованиях и работах практиков возникновение «функции организации и руководства судами (судебного управления)» в советском государстве увязывалось с «возникновением советских судов»^[53]. В данном ключе представляется актуальным рассмотрение событий, происходивших сразу после Октябрьской революции 1917г., ретроспективный взгляд на который позволяет выявить закономерности политико-правового развития страны и, в том числе, показать модернизационные процессы в сфере судебного управления. Сразу обратим внимание на то, что политика советского государства в своей преобразующей деятельности в области государственного управления, в качестве объектов воздействия опиралась на существовавшие при Временном правительстве государственно-правовые институты. Достаточно четко обозначились направления государственной политики и в юридической сфере. Перед большевиками был небольшой выбор: либо разрушить всю систему государственного управления и, тем самым, ввергнуть страну в еще больший хаос, либо пойти по пути модернизации системы государственного управления доставшегося в наследство, опираясь и отталкиваясь от существовавших институтов и традиций законодательной, административной, судебной и надзорной деятельности прежнего государства. Большевиками был выбран второй путь. И это в полной мере доказывается на примере наркомата юстиции РСФСР.

Итак, Декретом II Всероссийского съезда Советов 26 октября (8 ноября) 1917г. в качестве центрального органа судебного управления был образован Наркомат юстиции РСФСР. Перед ним была поставлена задача организации работы судебных учреждений и руководства ими. Помимо этого на наркомат возлагалась разработка норм советского социалистического права, кодификация законов, их толкование и опубликование^[54]. При этом обратим внимание на один очень важный момент. С созданием советского наркомата юстиции министерство юстиции Временного правительства упразднялось, а его аппарат, работники судебных органов (судьи, судебные чиновники) переподчиняются органу судебного управления советского государства, то есть работники судебных учреждений, министерства становятся советскими служащими. Однако с первых дней организации работы наркомата они категорически отказываются сотрудничать с советской властью. В этих целях ими избирается такой метод противоборства с новой властью как контрреволюционный чиновничий саботаж, который в первые же месяцы существования советского государства в буквальном смысле захлестнул всю страну. Поскольку такая позиция чиновников прежнего государственного строя грозила парализовать государственное управление, В.И. Ленин в своих публичных выступлениях, статьях, заметках неоднократно указывает на исключительную опасность этого явления. В своем обращении к населению от 7 (20) ноября 1917 г. он призывает установить строжайший революционный порядок, беспощадно подавлять попытки анархии со стороны врагов народа, арестовывать и предавать суду вредителей и саботажников^[55]. В этот же день Военно-революционный комитет (ВРК) также обращается к гражданам с призывом к борьбе с саботажем^[56]. При этом ВРК предупреждает всех саботажников и их вдохновителей, что «если они не прекратят свой саботаж, то первыми тяготу созданного ими положения почувствуют они сами». В следующем приказе ВРК от 26 ноября 1917 г. служащие, отказывавшиеся выполнять распоряжения новой власти, уже объявлялись «врагами народа», не имеющими права на пощаду^[57].

Эти слова в полной мере относились и к чиновникам бывших «судебных установлений» (судьям, прокурорам и другим работникам органов юстиции), которые продолжали подчиняться несуществующему Временному правительству. Яркой иллюстрацией тому является принятие 11 ноября 1917 г. судебными работниками Московского окружного суда резолюции о «продолжении своей государственной работы, руководствуясь и впредь лишь законодательными нормами, обнародованными Правительствующим сенатом в установленном порядке, и законными решениями полномочной центральной власти»^[58]. Обратим внимание, что советские суды еще не созданы, и Наркомат юстиции РСФСР как орган судебного управления пытается, но в основном безуспешно, навести порядок в судебной системе низложенного Временного правительства. Однако его действия постоянно саботируются на любом уровне. Например, в это же время продолжает заседать и Правительствующий сенат, выносящий свои решения от имени Временного правительства. Более того, в первые дни установления советской власти идет хаотичный рост стихийно образуемых судов, принимавших свои решения на основе «революционного правосознания». Подобные суды были созданы в Петрограде, Москве, Кронштадте, Новгороде, Череповце, Саратове, Смоленске, в Томской, Пензенской, Ярославской губерниях^[59]. Тем самым практически полностью парализуется гражданское и уголовное судопроизводство. В результате становится обычным явлением, особенно в провинции, обращение к самосуду как к наиболее распространенной форме расправы. Все это неминуемо вело советское государство к правовому хаосу, что, безусловно, повлияло бы на авторитет устанавливаемой советской власти. Таким образом, с первых дней советская власть столкнулась с такой немаловажной проблемой как саботаж судебных чиновников, аппарата министерства юстиции, рост стихийно образуемых судов, что грозило полным разбалансированием отлаженной судебной системы и усложнением государственного управления в этой сфере. Все это потребовало не только повышенного внимания, но и кардинального законодательного воздействия. И поскольку Наркомат юстиции РСФСР уже официально осуществлял полномочия бывшего министерства юстиции, то именно под его руководством было подготовлено несколько проектов декрета о суде. По мнению автора статьи, причина принятия Декрета о суде № 1 раскрывается в пояснительной записке к нему, изложенном в специальном постановлении СНК РСФСР (Совет народных комиссаров). В ней отмечается, что «проект введения революционного суда, выработанный уже несколько недель тому назад, подвергался многочисленным обсуждениям в СНК, в комиссиях и во фракциях ЦИК, причем сколько-нибудь серьезные разногласия устранены путем соответствующих поправок и изменений», что «прохождение законопроекта через ЦИК тормозится случайными и побочными причинами, лежащими совершенно вне рамок вопроса о суде»; отсутствие же революционного суда «создает для Советского правительства совершенно безвыходное положение, делая правительство беспомощным против преступного контрреволюционного саботажа». Принимая все это во внимание, СНК принимает Декрет о суде и немедленно вводит его в действие^[60].

Важно отметить, что Декрет о суде №1 разрабатывался еще в период многопартийности, поэтому над созданием проекта работали и большевики, и левые эсеры, достигшие единства по наиболее важным моментам судоустройства нового государства. В частности, левые эсеры поддерживали большевиков в упразднении старой судебной системы, но только в части. По их мнению, «новое, освобожденное народное сознание не может мириться с устарелыми формами отправления правосудия»^[61]. Однако полностью отказаться от всех институтов дореволюционной судебной системы они все же не считали нужным. Левые эсеры предлагали упразднить лишь отдельные судебные структуры, такие как Сенат, судебные палаты, военный суд и др. И предлагали оставить в неприкосновенности мировой суд, который пользовался, как они считали, доверием народа. Левые эсеры находились в составе Наркомата юстиции РСФСР уже после принятия Декрета о суде, то есть с декабря 1917 по март 1918 гг., поскольку только 9 декабря 1917 г. было достигнуто соглашение между СНК РСФСР и ЦК партии левых эсеров о вхождении последних в состав правительства при условии признания ими программы советской власти, как она выражена в декретах о земле, мире, рабочем контроле, о необходимости беспощадной борьбы с контрреволюцией, о суде, а также ряда других завоеваний Октябрьской революции^[62]. В результате такого альянса большевики согласились передать левым эсерам руководство Наркоматом юстиции. По мнению И.И. Олейник, это объясняется тем, что изначально юстиция не рассматривалась лидерами советской власти как принципиально важная для них сфера государственного управления^[63].

Особо следует отметить, что наиболее острые дискуссии вызвал проект составленный большевиками П.И. Стучкой и М.Ю. Козловским (С 18 марта 1918 года — П.И. Стучка Нарком юстиции РСФСР). Сам он об этом в своих воспоминаниях написал следующее: «Наш проект Декрета № 1 о суде встретил во Владимире Ильиче восторженного сторонника. Суть декрета заключалась в двух положениях: 1) разогнать старый суд и 2) отменить все старые законы»^[64]. Обратим внимание на тональность и формулировку П.И. Стучки, приведенную им в отношении старого суда: не упразднить, не ликвидировать, а именно «разогнать», что понимается в различных толковых словарях как «выгнать, уволить, разогнать (бездельников)»^[65]. На взгляд автора статьи, представленный П.И. Стучкой и М.Ю. Козловским проект декрета так был встречен В.И. Лениным, лишь потому, что он совершенно не ожидал такого яростного сопротивления и саботажа советской власти со стороны судебно-прокурорских чиновников Временного правительства. И только понимание всей сложности государственного управления в судебной сфере, подталкивает В.И. Ленин на такой радикальный шаг как «упразднение доныне существующих общих судебных установлений». В результате Совнарком РСФСР 24 ноября 1917г. принимает Декрет о суде^[66]. В соответствии с ним на территориях, где была установлена советская власть, образовывались два вида судов: народные суды и революционные трибуналы (ревтрибуналы). Народные суды создавались как общегражданские, а ревтрибуналы — для наиболее важных дел, главным образом, о контрреволюционных преступлениях. Декрет провозгласил упразднение всех существовавших в России до его принятия судебных учреждений, в число которых входили окружные суды, судебные палаты и Правительствующий сенат со всеми департаментами, военные и морские суды всех наименований, а также коммерческие суды. Одновременно Декрет упразднял институты судебных следователей, прокурорского надзора, присяжной и частной адвокатуры. Институт мировых судей «приостанавливался», но сами мировые судьи получали право превращаться в «местных», избираемых местными же Советами.

Таким образом, важно подчеркнуть, что организация советских судов начинается только с принятием Декрета о суде №1. Более того, автор статьи считает, что если бы не было саботажа судебно-прокурорских чинов, то вряд ли сразу в первые месяцы советской власти родился этот декрет. Несколько иная точка зрения у Д.О. Серова, но она совпадает в том, что какой-либо позитивной программы переустройства суда, у большевиков все же не было. По его мнению «большевики (как, впрочем, и представители иных партий социалистического толка) не имели к 1917 г. никакой выработанной на случай прихода к власти концепции судебного строительства». Поэтому в Декрете о суде №1, как считает Д.О. Серов, присутствовали зримая декларативность и нормативная скудость^[67]. Отчасти с такими выводами можно согласиться, но в них нет самой главной причины столь скоропалительного принятия Декрета о суде №1, на которые указывает автор статьи.

Между тем даже принятие такого серьезного Декрета не остановило судебно – прокурорских чиновников от продолжения саботажа, игнорирования декретов и постановлений Советской власти. Более того, с их стороны давались прямые указания о неподчинении власти: «В случае же применения силы прекратить всякую работу, уйти из суда и не входить с Советской властью в какие-либо переговоры о способах и времени учета и передачи дел, не облегчать ее деятельности своим опытом и трудом канцелярии»^[68]. О прямом игнорировании Декрета о суде №1 свидетельствуют и такого рода заявления как «определить свою позицию по отношению к Советской власти как отрицательную и враждебную»^[69], или «признать декрет о суде №1 как исходящий от организации, не признаваемой за власть страной, не имеющим силы закона. Это насилие над деятельностью суда»^[70] и др. Саботировали решения советской власти и сотрудники бывшего министерства юстиции, переведенные в аппарат Наркомата юстиции РСФСР. Все это привело к тому, что приказом Народного комиссара юстиции от 22 ноября 1917 г. (за два дня до принятия Декрета о суде №1) за неявку на работу были уволены со службы без права на пенсию все чиновники центрального управления бывшего министерства юстиции до VIII класса включительно^[71].

И это является еще одним доказательством того, что чиновники министерства юстиции Временного правительства были переведены на службу в наркомат юстиции. По данным, которые приводит видный представитель историко-правовой науки «советской школы» М.В. Кожевников, саботаж судебно-прокурорских чиновников и адвокатов даже после принятия Декрета о суде №1 продолжался довольно долго. В половине 1918 г. из 65 членов магистратуры витебского окружного суда оставалось работать в народном суде 5 человек, а из 35 присяжных поверенных — один^[72].

Таким образом, перед Наркоматом юстиции как органом судебного управления были поставлены три задачи: во-первых, как можно быстро и решительно «разогнать» в прямом смысле судебно-прокурорские учреждения бывшего Временного правительства; во–вторых, немедленно приступить к организации советских судов; в – третьих, привести деятельность стихийно созданных на местах революционных народных судов, следственных комиссий (с функциями суда), судов общественной совести и др. в русло положений Декрета о суде №1.

Возложение на Наркомат юстиции РСФСР функций бывшего министерства юстиции первоначально указывает на выстраивание в советском государстве имперской модели судебного управления. Наркомат юстиции еще до возникновения советских судов становится его центральным органом. Поэтому не совсем верными являются выводы о том, что возникновение «функции организации и руководства судами» в советском государстве произошло одновременно с «возникновением советских судов»^[73]. Все это дает основание для следующего принципиально важного вывода. В советском государстве первоначально «по образу и подобию» министерства юстиции Российской империи образуется центральный орган судебного управления. Почти через месяц после образования Наркомата юстиции принимается Декрет о суде №1 и только тогда начинается организация советских судов. При таких обстоятельствах сложно утверждать, что функция судебного управления (организационного руководства судами) и советские суды возникли одновременно. С первых дней образования Наркомата юстиции и до принятия Декрета о суде №1 центральный орган советского судебного управления осуществлял свои функции не в отношении советских судов, а судебной системы бывшего Временного правительства. Таким образом, для создания центрального органа судебного управления советского государства не «потребовалось весьма длинного в историческом плане процесса и подготовительных условий», как это было в период самодержавия^[74].

Своеобразие советского судебного управления заключается в том, что оно являлось не только отраслью советского государственного управления, но и важным элементом первоначально диктатуры пролетариата, а затем пришедшей ей на смену партийной диктатуры. Более века назад профессор Императорского Юрьевского университета А.Н. Филиппов образно и точно отметил, что «учреждения, как и люди, имеют свою судьбу. Они знают светлые и черные дни, переживают времена славы и уничижения»^[75]. В этом смысле «судьба» судебного управления образует своего рода призму, посредством которой становится возможным уяснить многие существенные проблемы развития отечественного механизма судебного управления советского периода. В связи с этим автор статьи предлагает следующий вариант периодизации. Они выделяются в зависимости от основных периодов в истории развития советского государства. Внутри них автором выделяются модели судебного управления, юридическая природа которых рассматривается в самостоятельной статье.

Первый период:1917-середина 1920 гг. Это период активной деятельности органов юстиции по созданию советских судов и выстраиванию унифицированной и достаточно стройной системы управления судами - от общегосударственного до местного уровня. Судебное управление получило свое принципиальное закрепление в нескольких положениях об органах юстиции. Важное место в определении принципов советского судебного управления занимают труды В.И. Ленина, посвященные становлению советской судебной системы. На IX-ом Всероссийском съезде Советов В.И. Ленин указывает, что «очередной задачей является водворение во всех областях жизни строгих начал революционной законности... Судебные учреждения Советской Республики должны быть подняты на соответствующую высоту»^[76]. С этого момента начинается работа над основными положениями будущей судебной реформы. В результате максимально ограничиваются права Всероссийской Чрезвычайной Комиссии (ВЧК) и ее органов, и борьба с нарушениями законов возлагается на судебные органы. При его непосредственном участии разрабатываются первые законодательные акты, регламентирующие деятельность Наркомата юстиции в сфере организации деятельности советских судов и руководства ими. В его работах было высказано немало основополагающих идей не только о дальнейшем судоустройстве советского государства, но и в сфере судопроизводства. Итогом ленинского видения формирования и реализации политики советского государства в области судебного строительства становится выработка определенных предпосылок для проведения судебной реформы 1922г. В частности, делается попытка создания единого центра судебного надзора для народных судов и революционных трибуналов в лице Высшего судебного контроля. До судебной реформы судебно-надзорными полномочиями наделяется и Наркомат юстиции РСФСР. Однако для этого органы юстиции должны были быть обеспечены профессионально подготовленными кадрами. По этому поводу 25 августа 1921 г. ВЦИК принимает специальный Декрет «Об усилении деятельности местных органов юстиции», где дается указание органам юстиции об улучшении работы с кадрами революционных трибуналов, советами народных судей, народными судьями и иными работниками юстиции. В 1922 г. разрабатываются и издаются кодексы: Гражданский, Уголовный, Гражданско-процессуальный и Уголовно-процессуальный, Кодекс законов о труде (в новой редакции) и др. В этом же году учреждаются органы прокуратуры и создаются коллегии защитников. Практическим завершением ленинского периода судебного строительства явилось принятие 31 октября 1922 г. Положения о судоустройстве РСФСР, что повлекло за собой существенную перестройку судебной системы РСФСР сложившейся в предшествующие годы. В советский период сформировалось мнение, что обилие нормативных актов, создававших, упразднявших и реорганизовывавших судебные органы, было вызвано поиском наиболее эффективной формы судебной организации принципиально нового типа государства, то есть «создание советских судов шло ранее не изведанным и никем не проторенным путём»^[77]. Однако на взгляд автора статьи это не совсем правильно. Как можно говорить о не изведанном и не проторенном пути, когда еще были свежи предыдущие исторические знания в области судебного строительства и к тому времени еще не исчезли из научного оборота. Поэтому Судебная реформа 1922г. это не что иное как использование аккумулированного огромного исторического опыта Российской империи в обустройстве судебной системы. Разделяет эту точку зрения автора статьи и видный исследователь истории судебной системы России историк Д.О. Серов. По этому поводу он пишет: «Советская Россия заполучила внутренне целостную систему судов общей юрисдикции: народный суд – губернский суд – Верховный суд. Как легко заметить, в значительной мере воспроизведя – в части судов общей юрисдикции – судоустройство образца 1864 г.^[78]. Даже то, что после судебной реформы 1922г. Верховный Суд РСФСР назвали «красным Сенатом»^[79] косвенно подтверждается обращение разработчиков закона к судоустройству Российской империи. На это же указывает и А.И. Трусов в своей работе «Образец законотворчества и правовой культуры», где он пишет: «пришедшие к власти большевики в свое время вынуждены были по достоинству оценить замечательный опыт Российской империи. Не потому ли они первую советскую судебно-правовую реформу 1922 – 1924 годов стремились осуществить на базе основных идей и положений отечественной судебной реформы 1864 г.»^[80].

Судебная реформа 1922г. внесла существенные коррективы и в деятельность органов юстиции. Теоретическим аспектам деятельности Народного комиссариата юстиции РСФСР данного исторического периода посвящены работы Д.И. Курского^[81]. Первым исследованием истории судоустройства и судебного управления советского периода является книга Я.Л. Бермана «Очерки по истории судоустройства РСФСР»^[82]. Теоретические исследования включают достаточно широкий круг и других юридических публикаций, связанных с исследованием проблематики темы. На страницах журналов «Еженедельник советской юстиции» и «Советское право» в статьях Н.В. Крыленко, А. Эстрина, А. Лисицина, И. Славина, Я. Бранденбургского, П.И. Стучки и др. ] рассматривались дискуссионные вопросы реформирования судебных органов и перспективы развития советской судебной системы, давалась оценка деятельности по формированию органов правосудия в первые годы существования советского государства, в том числе и развития судебного управления. Ценность данных работ определяется наличием в них информации об истоках и реальных процессах формирования и развития советских судов, а вместе с ними и деятельности органов судебного управления.

Обзор истории советской судебной системы с 1918 года содержится и в работах Н.В. Крыленко «Суд и право в СССР». При этом обратим внимание на то, что юридическая политика в области модернизации такого государственно-правового института как судебное управление в рамках проведенной судебной реформы 1922г. пока не совпадает с ориентированностью власти на диктатуру партии и исполнительных органов в этой сфере государственного управления. И это хорошо видно из слов Н.В. Крыленко. Характеризуя суть пореформенного судебного управления, он пишет: «Органами судебного управления по отношению к народным судам закон объявляет губернские суды, наделяя их наряду с функциями чисто судебными определенной дозой прав административного управления, закон этим передает им функции организационного строительства, а следовательно, и функции ревизии и контроля»^[83]. Отсюда следует, что исполнительные органы, в том числе, и Наркомат юстиции, должны были выполнять функции лишь организационного обеспечения деятельности судов. Таким образом, в 1922г. судебное управление как компонент советского государственного управления получил достаточно четкий механизм формирования, оформления и реализации лишь в виде органа осуществляющего организационное обеспечение судов.

Второй период: середина 1920 - середина 1950-х гг. Это «сталинский» период в истории советского государства. В этот период в стране устанавливается жесткий политический режим, происходит практически полное подчинение судебной системы требованиям партийно-идеологической системы. Началом прямого партийного руководства советскими судами можно считать Циркуляр ЦК РКП(б) от 16 июня 1921 года «О взаимоотношениях парткомов с судебно-следственными комиссиями», которым партийные комитеты на местах обязывались предварительно просматривать судебные дела по обвинению коммунистов в уголовных преступлениях, причем решения парткомов становились обязательными для судов. В.И. Ленин назвал данный Циркуляр «верхом безобразия» и потребовал «усилить судебную ответственность коммунистов»^[84]. После ленинской редакции новый циркуляр, опубликованный в начале января 1922 г., устанавливал безусловное усиление судебной ответственности членов партии. Однако в целом административно-командная роль партийных и исполнительных органов по отношению к судам с каждым годом стала только усиливаться и особенно стало заметным к середине 1920 гг. В обоснование этого можно привести постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 30 января 1928 г. «О порядке руководства судебными органами РСФСР», предоставившее обширные полномочия Наркомату юстиции РСФСР по сфере судебного управления. Тем самым фактически было сведено к минимуму участие судебных органов в собственном внутреннем управлении, предоставленного им судебной реформой 1922г. Возрастание коммунистической идеологии как составляющей в политике советского государства проявляется в издании совместных советско-партийных документов, что представляло собой одно из средств легитимации политики партии. Постепенное интегрирование в государственную жизнь решений коммунистической партии, поднимало на новый уровень внедрение в общественное сознание безусловной ее необходимости для советского государства. В сталинский период устанавливается парадоксальная ситуация. С одной стороны, государство в конституционном порядке провозглашает осуществление независимого правосудия и подчинение судей только закону, а с другой - коммунистическая партия через органы юстиции и иные исполнительные органы осуществляют судебное управление и контролируют судебную систему, тем самым превращая принцип независимости судей в обычную декларацию. В их руках были сосредоточены все вопросы жизнедеятельности судебной системы: кадровое обеспечение, организация судебной деятельности и оказание методической помощи, издание обязательных для исполнения приказов и инструкций, привлечение судей к дисциплинарной ответственности и прочее. В их же компетенции находились и вопросы финансирования и материально-технического обеспечения судов. Важно отметить, что в сталинский период по сравнению с ленинским, отмечается резкое возрастание масштабов и остроты коммунистической идеологии. В результате судебное управление как отрасль государственного управления выступает по отношению к судебной системе как объект его политического воздействия на сферу судебной деятельности и как средство реализации политики партии. И это становится одной из основных функций судебного управления. Таким образом, в стране складывается окончательно оформленное судебное управление, модель которой определяется коммунистической партией, а точнее, ее руководящим составом. Во всех формах и методах судебного управления сталинского периода весьма ясно прослеживается влияние коммунистической идеологии, поэтому оно является весьма гибким и послушно следует за всеми изменениями политики партии вплоть до первой половины 1950 гг.

Третий период в развитии советского судебного управления – первая половина 1950-х - середина 1960-х гг. По мнению автора статьи, политический курс советского государства в этот период был обусловлен политико-правовыми ориентирами главы коммунистической партии Н.С. Хрущева, которые он озвучил на XX-ом съезде коммунистической партии. С этого момента начинается активный демонтаж сталинской системы государственного управления, в том числе и судебного. Общество стало обращаться к работам В.И. Ленина. В связи с этим можно с полной уверенностью считать, что упразднение органов юстиции и передача основных функций судебного управления вышестоящим судам, есть не что иное как возвращение к истокам судебной реформы 1922г. В этот период подвергаются острой критике негативные явления вмешательства отдельных должностных лиц и местных советско - партийных органов в разрешение судебных дел. По этому поводу в конце 1953 г. ЦК КПСС принял постановление «О фактах вмешательства некоторых местных партийных органов в решение судебных дел»^[85]. Реформирование государственного управления повлекло проблему более четкого выделения правосудия, внутри которого было сосредоточено судебное управление, в отдельное направление государственной деятельности. Это проявилось и в некоторых преобразованиях в судебной системе, однако они не затронули проблему разделения административной и судебной функций в государственной деятельности. Упразднение органов юстиции и передача функций судебного управления вышестоящим судам также не решила проблему самостоятельности и независимости судов. Более того, сосредоточение вышестоящих судов на проблемах судебного управления, повлияло на снижение эффективности судебного надзора и решение многих других проблем процессуального характера. Таким образом, при всей положительности этого политического шага государства, позволившего развивать институт судебного управления в соответствии с теми положениями, истоки которых лежали в плоскости реализации судебной реформы 1922г., были и явные ошибки. Например, ряд функций органов юстиции были раздроблены и переданы различным ведомствам. В частности, на местные советские органы были возложены функции материально-технического обеспечения судов, подбор кадров на должности судей и работников аппарата, организация выборов судей и др. В результате, руководители судов попадали в зависимое положение от советских органов. С другой стороны, суды продолжали быть зависимыми и от партийных органов. По-прежнему, в их руках были сосредоточены реальные рычаги руководства судебной системой и решение всех ключевых вопросов жизнедеятельности судебных органов. В то же время следует отметить, что это было несравнимо с партийным давлением сталинского периода. Важным фактором развития основных функций судебного управления внутри самой судебной системы стало влияние правовой мысли. Исследования в области судебного управления развивались как в русле научного обеспечения реформаторской деятельности, так и практической направленности. В работах М.В. Кожевникова, Д.С. Карева, В.А. Мусиной, С.С. Студеникина, С.В. Бородина, А.Я. Грун, Н.В. Блиновой, И.Д. Перлова, В.П. Божьева, Т.Н. Добровольской, Ф.Г. Тарасенко и др. происходит накопление познавательной информации о судебном управлении, что создало базу для последующего теоретического осмысления его роли и места в государственном управлении.

Четвертый период истории советского судебного управления охватывает период с середины 1960-х до середины 1980-х гг. (эпоха длительного правления Политбюро ЦК КПСС во главе с Л.И. Брежневым до второй половины 1982 г., а затем Ю.В. Андроповым и К.У. Черненко до 1985г.). Смена руководства страной в середине 1960-х гг., вновь повлияла на юридическую природу судебного управления. Поводом для этого послужило принятие постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 30 июля 1970 г. «О мерах по улучшению работы судебных и прокурорских органов»^[86]. В результате в стране была восстановлена упраздненная система органов юстиции, наделенные правами «организационного руководства судами», что практически ничем не отличалось от прежней функции судебного управления. Данный тезис подтверждает и Л.С. Симкин, указывающий в своей диссертации «Основные функции организационного руководства судами (судебного управления)» о том, что наряду с термином «организационное руководство судами» им используется как тождественное понятие и термин «судебное управление»^[87]. По мнению Л.С. Симкина от возрождения органов юстиции и осуществляемого ими «организационного руководства судами» заметно возрос уровень судебной работы, поскольку вышестоящие суды были освобождены от несвойственных им административных функций. В связи с этим, как считает Л.С. Симкин, возникли новые организационно-правовые формы управленческой деятельности, содействующие осуществлению правосудия. Однако по вполне понятным причинам автор не указывает, что в этот период в полном объеме была восстановлена вертикаль партийного руководства судебными органами, близкая по своему содержанию сталинскому периоду. И такое положение сохранялось до XIX Всесоюзной партийной конференции КПСС 1988 г., где впервые за все советское время в позитивном ракурсе было употреблено понятие «правовое государство»^[88].

Пятый период развития судебного управления, охватывает сравнительно небольшой временной отрезок (середина 1985 -1991гг.). Это этап, связанный с особенностями изменения политики советского государства. Для него характерны либерализация внутренней политики и поиск определения правовых начал в государственном устройстве, поскольку с отменой ст.6 Конституции СССР происходит отказ коммунистической партии от государственного руководства и за ней сохраняется лишь идеологическая, просветительская функция. Тем самым исчезает партийно-государственный контроль над судебной системой, происходит ломка устоявшихся стереотипов и концепций о месте и роли суда в государственном устройстве. Разумеется, такой переход к коренному изменению политической системы был невозможен без модернизации судебной системы с предоставлением ей реальной самостоятельности и независимости. Весьма важную роль в этом сыграла XIX Всесоюзная конференция КПСС (1988г.). В соответствии с ее концептуальными идеями впервые в истории советского государства был принят Закон СССР «О статусе судей в СССР» (1989г.). К числу основных достижений, обозначивших самостоятельность судебной власти, можно отнести закрепление в законе создания органов судейского сообщества: конференции и квалификационной коллегий судей. Это были первые органы реального вовлечения судейского сообщества во внутреннее судебное управление, создание условий для саморегулирования и внутреннего самоуправления, создания эффективного механизма, который обеспечивал бы своевременное самообновление судебной системы с учетом меняющихся внутренних и внешних условий. В итоге формирование конкретных концепций модернизации судебной системы страны стало первым этапом его перестроечного процесса, продолженного в соответствии с Концепцией судебной реформы в РСФСР (1991г)^[89].

И, наконец, шестой период - это период постепенного освобождения судебной системы от влияния органов юстиции, продолжавших осуществлять «организационное обеспечение судов» пришедшего на смену «организационного руководства судами» (1991-1998гг.). Это этап политического и конституционного реформирования и перестройки судебной системы. В этот период происходит становление внутрисистемного судебного управления и образование Судебного департамента при Верховном Суде РФ. Последний принял на себя от органов юстиции функции организационного обеспечения деятельности федеральных судов общей юрисдикции.

По своей сути этот период сыграл огромную роль в становлении внутрисистемного судебного управления.По мнению автора, именно с января 1998г. в стране сложилась завершенная система современного внутрисистемного судебного управления, включающая в себя следующие органы:

1) особые образования судебной власти – органы судейского сообщества, которые формируются и действуют в соответствии с федеральными конституционными законами и федеральными законами для выражения интересов судей как носителей судебной власти;

2) Пленум Верховного Суда Российской Федерации, дающий судам не только разъяснения по судебной практике и практике применения судами законодательства, но и указания организационного и управляющего воздействия. До объединения Высших судов страны Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ кроме дачи разъяснений по судебной практике также давал рекомендации по вопросам организации и деятельности арбитражных судов.

3)Президиум Верховного Суда РФ оказывающий помощь нижестоящим судам не только в правильном применении законодательства, но и утверждающим порядок проверки достоверности и полноты сведений о доходах, расходах, об имуществе и обязательствах имущественного характера судей Верховного Суда, судей судов общей юрисдикции, арбитражных судов и мировых судей, их супругов и несовершеннолетних детей в соответствии с Законом Российской Федерации «О статусе судей в Российской Федерации»; рассматривающего также вопросы организации деятельности Верховного Суда РФ;

4)До объединения Высших судов - Совет председателей арбитражных судов, рассматривавший вопросы организационной, кадровой и финансовой деятельности арбитражных судов в РФ;

5)президиумы верховных судов республик, краев, областных судов, судов городов федерального значения, суда автономной области, суда автономного округа;

6)президиумы федерального арбитражного суда округа, арбитражного апелляционного суда, арбитражного суда субъекта РФ;

7)Председатель Конституционного Суда РФ, осуществляющий общее руководство аппаратом Конституционного Суда РФ;

8)Председатель Верховного Суда РФ обеспечивающий решение относящихся к его компетенции вопросов организации деятельности Верховного Суда РФ, системы судов общей юрисдикции и системы арбитражных судов;

9) председатели нижестоящих судов общей юрисдикции и арбитражных судов;

К функциям внутрисистемного судебного управления относятся:

1)внепроцессуальные полномочия организационно-управленческого характера, выполняемые судьей Верховного Суда РФ. Например, судья Верховного Суда РФ вправе обобщать судебную практику и непосредственно знакомиться в нижестоящих судах с практикой применения законодательства Российской Федерации;

2)деятельность судей судов общей юрисдикции и арбитражных судов, каждодневно организующих работу судебного персонала и выполняющих иные организационные полномочия, вытекающие из их обязанностей по подготовке к отправлению правосудия;

3)деятельность государственных органов, специально созданных для обеспечения судебной деятельности (Судебный департамент при Верховном Суде РФ, учреждения органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации по обеспечению деятельности мировых судей), аппаратов судов под руководством председателей (Конституционный Суд РФ, система судов общей юрисдикции, за исключением мировых судей, и система арбитражных судов).

Рассмотренные вопросы истоков судебного управления позволяют сделать следующие выводы. Прежде всего, судебное управление выступает как политико-юридическое явление в трех самостоятельных этапах развития Российского государства: досоветского, советского и современного В каждом из них судебное управление характеризуется как властно-управленческая деятельность, направленная на определение стратегии и тактики развития судебной системы.

В советский период важным фактором в развитии советского судебного управления выступает коммунистическая идеология, ставшая к середине 1920-х гг. официальной государственной идеологией. В результате судебное управление, через его органы, становится трансформатором идей, концептуальных подходов и программ коммунистической партии в судебных органах страны и, тем самым, способствует легитимации политического курса советского государства среди судейского корпуса.

Нельзя не сказать и том, что судьба развития советского судебного управления во многом зависела от личностно - мировоззренческого фактора, связанного с персонификацией руководителей государства, которые после В.И. Ленина, официально стали «вождями», «первыми секретарями», «генеральными секретарями», «лидерами» коммунистической партии, а не официально – руководителями советского государства. Наиболее оптимальное место судебного управления было установлено в ленинской судебной реформе 1922г., где органам юстиции было отведена роль лишь органа по организационному обеспечению судов. Насколько было правильным ленинское решение можно судить по тому, что на завершающем этапе (почти через 70 лет после судебной реформы 1922г.) органам юстиции было оставлено право только организационного обеспечения судов, которое у них было изъято с созданием Судебного департамента (1998г.)

Исторический контекст изучения развития судебного управления, взгляд на него через призму политики и модернизации государственного строя позволяет провести своего рода «клиотерапию», то есть трезвое осознание достоинств и недостатков, чтобы иметь возможность достоинства развивать, а недостатки лечить и устранять. Лучшее средство избавиться от недостатков - знать их происхождение, ибо как предрассудки - это осколки прежних истин, так и особенности социальных институтов, которые теперь являются недостатками, когда-то были достоинствами»^[90]. И в итоге понять механизм юридического инструментария и влияния на судебную систему органов судебного управления, выявить среди них процессы устойчивые и временные (ситуативные). Среди современных исследователей, оказавших существенное влияние на развитие представлений о современном судебном управлении, следует указать работы И.Б. Михайловской. Она одним из первых указала на то, что «в судебной системе параллельно с установленной процедурой рассмотрения дел существуют организационно-управленческие отношения, юридическая природа которых остается мало исследованной»^[91].

В работах В.Е. Чиркина понятие судебного управления приобретает уже вполне определенные рамки. Ученый указывает, что «Существование особой ветви судебной власти, ее независимость предполагают особое внутреннее судейское самоуправление»^[92]. Интересны размышления В.Е. Чиркина о публичной власти в современном обществе. Рассматривая власть государства и власть любого публичного образования, автор пишет, что они «имеют одинаковый социальный характер (иное невозможно) и объединяются общим термином – «публичная власть». Однако в то же время социальный и юридический источник публичной государственной власти и публичной власти иных публично-правовых образований необходимо различать». В частности, В.Е. Чиркин указывает, что «социальный источник собственной власти в иных публично-правовых образованиях – это воля данного публично-правового образования», которому делегирована государственная власть^[93]. В качестве примера таких «делегатур», В.Е. Чиркин приводит, в том числе, и федеральные суды^[94].

По мнению автора статьи, при современном делегировании государственной власти органам внутреннего судейского самоуправления, власть уже не является принадлежностью государства как субъекта, а представляет собой отношение между органами внутреннего судейского самоуправления и судейским корпусом. Осуществление власти органами судейского самоуправления зависит от сравнительной значимости конфликтных ценностей в сознании судей. При наличии у органов судейского самоуправления и судей общих целей и добровольно выполняемых целесообразно ориентированных стандартов поведения, установленных не только процессуальными правовыми нормами, но и Законом «О статусе судей в Российской Федерации», Кодексом судейской этики, необходимость в применении делегированных властных полномочий отпадает. Действия субъекта и объекта являются основанными на доверии и авторитете, поскольку судейское сообщество самостоятельно на основе выборности формирует органы судейского самоуправления. В противном случае, органы судейского самоуправления вправе применить делегированные государством властные полномочия.

Таким образом, современное внутрисистемное судебное управление по сравнению с дореволюционным и советским периодом является самостоятельной и наиболее стабильной, построенной на личной заинтересованности судейского сообщества в добровольном выполнении принятых самим же сообществом стандартизированных правил поведения в профессиональной и внеслужебной деятельности, делающими излишним контроль и применение негативных санкций.

Современное внутрисистемное судебное управление, в отличие от советского периода, способствует развитию у судей совершенно других типов мотивации. Если в советский период такая мотивация была основана на подчинении партийно-государственному аппарату в процессуальной и во внепроцессуальной деятельности, то в современный период такое подчинение возможно лишь во внепроцессуальной деятельности, а его мотивация основана на авторитете субъектов судебного управления и профессиональной идентификации. Такая мотивация глубоко проникает в сознание судейского корпуса и формирует ценностные ориентации и установки на отправление независимого и справедливого правосудия.

Подводя итог изложенному в статье, автор отмечает, что накопленный запас знаний по истокам судебного управления и его развитию, позволяют пока говорить лишь о фрагментарности таких исследований. Детали судебного управления, его тонкости и частности находятся, как правило, в пределах научной дисциплины по изучению формирования и развития судебной системы страны. Все это представляет собой своего рода мозаику элементов судебного управления, из которых еще надо создать картину. Тем не менее, автор статьи характеризует современное внутрисистемное судебное управление в целом как сложную, иерархичную систему субъектов внутри судебной власти, выступающих как некий консолидированный субъект. Внутрисистемное судебное управление идентифицировано с судейским сообществом и целенаправленно организует его на обеспечение в стране качественного правосудия, создает условия для нормального функционирования судебной системы без вмешательства законодательных и исполнительных органов власти. Тем самым, внутрисистемное судебное управление оказывает активное содействие в повышении авторитета судебной власти и реализации конституционного принципа независимости и самостоятельности судов и судей. Поэтому можно смело предположить, что современное внутрисистемное судебное управление, истоки которого берут свое начало еще с Петровской эпохи, является опорой судебной власти, обеспечивающей его устойчивое развитие и сбалансированное взаимодействие всех звеньев судебной системы для отправления качественного правосудия.