Nonlinear dynamics of the Russian political orders through a prism of historical process

30 лет назад начались коренные демократические реформы положившие начало трансформации советского общества, изменению базовых основ его социально-экономической и политической систем. Однако демократический транзит постсоветского общества все еще продолжается. Отсутствуют единые способы организации устойчивого социально-политического порядка, и маятник реформ колеблется между консервативными и либеральными идеями.

Специфика трансформации российского общества обуславливалась дискретным характером российского политического процесса, резким разрывом между историческими эпохами в результате переходных тенденций, являющихся либо революциями, либо смутами, или же радикальными реформами. Большинство ученых трактует данные процессы с точки зрения нескольких позиций: во-первых, догоняющим типом российской модернизации, во-вторых, сложным и конфликтным характером политической культуры, в-третьих, постоянными геополитическими вызовами со стороны других держав, кровно заинтересованных в ее сырьевых ресурсах.

Многофакторная причинность политических изменений в периоды социальных катастроф российской истории побуждает обратиться к эвристическому потенциалу социосинергетического подхода, позволяющий анализировать нелинейные закономерности развития систем любой природы.

В теории самоорганизации характеристиками любой динамической системы, в том числе и социальной является ее открытость. Открытость системы позволяет уменьшить меру ее беспорядка (энтропию) за счёт обмена энергией с окружающей средой, что приводит к упорядочению и усложнению структуры системы. Система экспортирует из внешней среды энергию для обновления своей структуры, в то же самое время импортирует во внешнюю среду энтропию ^{[1, с. 17]}. Постоянный обмен энергией с внешней средой позволяет системе находиться в состоянии порядка и находить все новые пути организации.

В отличие от биосоциумов, например пчелиной семьи или муравейника, организация которых сохраняется всегда, так как обусловлена генетически в виде природного инстинкта, человеческое общество в целом такого инстинкта самоорганизации не имеет и может сохранять социальную организацию лишь при условии постоянной подпитки энергией своего разума, заменяющей генетическую память об инстинктах. Энергия разума может существовать в форме социальных идей, которые образуют иррациональный (религия) или рациональный тип идеологии, осознанных обществом целей социального развития, моральных и организационных принципов суще­ствования и т.д. ^{[2, с. 142]}. Без прокачки через общество различных идей существования оно превращается в броуновское движение различных эгоистичных индивидов, безразличных общественным интересам. Таким образом, развитие социума требует его постоянной подпитки социальной низкоэнтропийной энергией разума в форме идей, информации и организации.

Самосохранение социальных систем возможно лишь в результате организации параметров политического порядка, которые устроены таким образом, что упорядочивают социум, создают институты, воспроизводящие определенные правила, рамки поведения людей, тем самым снижая энтропию системы до максимального порогового значения.

За основу максимально низкоэнтропийной социальной организации российской государственности мы берем политический порядок. Политический порядок - это образцы высших социально-политических идей, которые определяют направленность развития и организацию социальных институтов на долгосрочную перспективу. По мнению В.В. Васильковой, архетипы социального порядка приобщают человека к универсальному мировосприятию, интегрирующему понимание законов миропорядка (мироорганизации) Природы, Социума и Космоса ^{[1, с. 420]}. Под воздействием Природы и Космоса социальный порядок в общественном сознании конструировался через идеи социальной справедливости российского общества, основополагающей из которых являлась идея коллективизма, когда личный интерес отдельного человека может существовать лишь как часть общественного интереса, и поэтому должен быть подчинен ему. Архетипы социальной справедливости содержали ориентиры в развитии российского общества, высту­пали, говоря языком синергетики, «идеологическими странными аттракто­рами» - точками притяже­ния в развитии российского государства на разных этапах исторического развития.

Ключевым регулятором системы общественных отношений является политическая власть. Политическая власть - это атрибут полезной работы социальной энергии вырабатываемой за счет взаимодействия социума с внешней средой. Власть организованна институционально в форме государства. Однако государства могут исчезать, но остаются люди, территории на которых они проживают, следовательно, остаётся общество, которое в отсутствии государства может получить новый толчок к развитию. Если же распадается общество, то государство исчезает навсегда. В России типы государственного устройства неоднократно менялись, но общество, видоизменяясь, не распадалось, сохраняло константу развития. Государственность как форма российского политического порядка эволюционировала через этапы своего зарождения, становления, укрепления, затем исчерпав механизмы системной устойчивости, впадала в период своего распада. Поэтому политический процесс в российской истории обладал нелинейной закономерностью, которая характеризовалась кооперативным взаимодействием социального порядка и хаоса по воссозданию политической целостности.

В российском историческом процессе можно обозначить четыре пространственно-временных структуры политической организации: Древнерусский порядок, Московский порядок, Петербургский порядок, Советский порядок.

Российский исторический процесс характеризовался нелинейными тенденциями, когда фазы самоорганизации политического порядка с переходом на режим низкой энтропии сменялись хаотическими периодами высокой энтропии, «размывающими» параметры порядка социума, и наоборот. Политические циклы при этом содержали три фазы динамики политических изменений: 1 фаза самоорганизации политического порядка; 2. фаза организации политического порядка, 3 фаза дезорганизации политического порядка ^{[3, с. 99]}.

Нелинейная динамика российских политических порядков

Самоорганизация российских политических порядков инициировалась внутренними флуктуациями (возмущениями), когда социум сталкивался с агрессией со стороны более мощного в военном и экономическом отношении политического сообщества. Например, в ответ на угрозу кочевых народов в центре восточной Европы произошло объединение восточнославянских и угро-финских племен, имеющих единую культурную и хозяйственную основу жизнедеятельности. В условиях монголо-татарского завоевания совершилась самоорганизация русских земель вокруг Москвы в единое централизованное государство. Северная война со Швецией послужила катализатором самоорганизации петербургского порядка, а усиление американской гегемонии в мире после Первой мировой войны продуцировало образование советского политического порядка.

Внешние вызовы катализировали изменения российского общества в период кризиса социально-политической системы на бифуркационной стадии социальных изменений, когда энтропия достигала максимально высоких значений. Социальная бифуркация предоставляла возможность сменить траекторию развития социума за счет сокращения времени выхода системы на будущую желательную форму ее организации (структуру-аттрактор). Согласно синергетической парадигме аттрактором являются множественные траектории, к которым стремится динамическая система ^{[4, с. 135]}. В социальных процессах образы будущего, привлекательные идеи способствуют притяжению общественных масс, и запускают самоорганизацию, обновление структуры социально-политической системы.

Необходимым фактором качественной перестройки российского общества в периоды кризисных эпох является топология воздействия на социальную систему, то есть правильный выбор тенденции развития социальной среды. Ускорение социальных изменений предполагает внедрение в массы идей социальной справедливости, способные заинтересовать людей, поскольку от них зачастую зависит активность всей среды. Поэтому созиданию политических порядков предшествовала смена идеологических основ государства. Например, принятию восточной ветви христианства, как идеала социальной справедливости предшествовал кризис язычества в восточнославянском обществе, а идеология самодержавной власти как коллективной модели организации общества была выработана в условиях татаро-монгольского ига и политической раздробленности русских земель. Петр Первый заложил основы петербургского политического порядка, сформулировав идеи абсолютистской империи, объединяющие народы Северной Евразии на принципах социального равенства и партнерства. В период революционных событий 1917 года и гражданской войны идея большевизма (русского коммунизма) апеллирующая к крестьянско-общинным устоям в форме «диктатуры пролетариата» стала привлекательным образом будущего для десятков миллионов людей.

Итак, идеологии власти будь то освященная Богом и церковью абсолютная монархия, либо русский коммунизм возносящий феномен коллективизма и вождизма в СССР являлись носителями идей социальной справедливости, вырабатывали четкие и понятные правила поведения для всех институтов общества. Поэтому единомыслие общества являлось управляемой константой в историческом развитии России. Фигура харизматического лидера выступала еще одним аттрактором политического развития в российском историческом процессе ^{[4, с. 135]}. По нашему мнению, такие харизматические лидеры реформаторы, как Владимир Святой, Иван III, Петр Первый и В. И. Ленин были историческими акторами зарождавшихся политических порядков. Выработанный ими универсальный идеал сильного государства способствовал ускорению выхода на благоприятный путь социально-экономического и политического развития российского общества.

Фаза самоорганизации политического порядка заканчивалась централизацией системы государственного управления, регулированием социальной сферы общества по принципам контроля и учета «верхов» и «низов». Укреплялась легитимность господствующей власти через признание ее божественного и трансцендентного свойства большинством населения. В этом отношении идеология в российском политическом процессе выступала связующим «клеем» между властью и общества.

Политический порядок в истории России зиждился на феномене политического лидерства, имеющий характерный аспект внеинституциональной деятельности. Если в англосаксонских странах внеинституациональные процессы протекали в тайных обществах, то главным модусом политических институтов и процессов в России выступала самодержавная власть, как главный арбитр остальных институтов общества. Поддержание единомыслия российского общества предъявляет особые требования к личности руководителя, будь то царь, император, генсек или президент. Руководитель российского государства по своим качествам должен быть способным поддерживать высокую централизацию и качество государственного управления, которая соответствовала идеям социального счастья. Поэтому важнейшим властным институтом в общественном сознании было самодержавие, как выразитель интересов всего общества.

Говоря о необходимости для российского общества самодержавной власти, Б. Н. Миронов замечал, что государство законодательно закрепощало все слои населения с их согласия, а иногда и по их инициативе, т.е. фактически демократическим путем. Люди пошли на этот опасный шаг, потому что с помощью крепостного права стремились как можно более равномерно распределить между всеми повинности и налоги. Население добровольно отказывалось от своих прав, так как это приносило ему (или казалось, что приносило) материальные или социальные выгоды ^{[5, с. 368-371]}. С другой стороны, Л. В. Милов выявил, что режим крепостничества был возможен только при развитии деспотических форм государственной власти – российского самодержавия ^{[6, с. 556]}. В результате создавались жесткие формы механизмов извлечения совокупного прибавочного продукта, так называемая система поместного землевладения, которая была оплотом государственной власти.

Преодолевая эпохи смут и потрясений, институт самодержавия вновь воспроизводился в геноме русской власти, благодаря тому, что мог достаточно гибко реагировать на нелинейную логику развития российского социума. Например, когда возникала необходимость кардинальной модернизации перед лицом внешних угроз, то появлялись лидеры-реформаторы, которые импортировали социальные технологии из развитых на тот момент государств. В результате внесения извне энтропии во внутреннюю среду происходил эффект резонанса, когда социальные изменения внешней среды синхронизировались с внутренними процессами российского общества. Когерентность разных социальных частот России и Запада по временному и топологическому измерению в модернизации общества, определялась с помощью адекватных механизмов отбора и селекции, тщательного отбраковывания тех форм социальной жизни, которые не соответствуют коренной природе российского социума.

Другой тип лидеров (Ярослав Мудрый, Алексей Михайлович, Николай I, Иосиф Сталин) успешно использовали идеологический и организационный потенциал, заложенный на этапе самоорганизации системы для конструирования внутреннего порядка. Их характеризовала консервативная политика по отношению к любым изменениям основ самодержавия, этатизм и опора на внутренние ресурсы общества посредством стройной идеологической линии.

Организация политических порядков в России предполагала, что их системообразующим элементом является элита, которая в силу таких качеств, как высокая когнитивная структурированность мышления, вариативность поведения и социально ориентированный характер установки, способна к институционализации в политической сфере тех импульсов, которые исходят от периферийных подсистем.

Политическая элита, органично встраивалась в систему организации политического порядка, как социальный слой, обслуживающий потребности в регулировании социально-политических процессов. В разные исторические эпохи российская элита как особая социальная группа видоизменяла свои формы, будь то боярство, дворянство или партбюрократия, однако политическая стабильность предполагала сохранение за правящим классом служилого характера свой деятельности. Можно согласиться с мнением А.Н. Медушевского, что в России всегда существовал особый тип политической системы - служилое государство ^{[7, с. 27-28]}. В нем формирование сословий происходило под непосредственным влиянием государства, а административные учреждения существовали для обеспечения функ­ций каждого сословного слоя. Общество и государство здесь трудно разграничить: каждое сословие, слой, группа выполняют только им присущие служебные функции, занимая строго определенное место в общественной иерархии, закрепленное в законодательстве.

Самоорганизация социума неизбежно связана с выведением энтропии (хаоса) во внешнюю среду. То есть организация одной социальной системы сопровождается дезорганизацией других социальных систем. Другие системы, будучи внешней средой, не могут не сопротивляться этой энтропийной экспансии, хотя для собственной креативности энтропия им необходима. Выброс энтропии при организации политического порядка во внешнюю среду сопровождался активизацией различных социальных групп по преодолению ресурсных ограничений, на которые накладывали крепостничество и географические ограничения экономической деятельности. Поэтому в суровых природно-климатических условиях Россия вынуждена была развиваться как континентальная держава и благодаря государству проводить активную колонизационную политику. Колонизация происходила различными способами, в том числе благодаря крестьянам, которые бежали от крепостнической системы. «Вслед за народом шла государственная власть, укрепляя за собой вновь заселенные области и обращая беглых вновь под свое владычество» ^{[8, с. 10]}. Народные слухи возводили молву о государственных льготах для переселенцев. Крестьяне, осваивая новые территории, чувствовали, что делают нечто полезное государству, служат государству, от которого бегут. Таким образом, организация государственной машины инициировала хаотизацию внешней среды по конструированию новых пространственных структур политического порядка путем экспорта энтропии.

Динамика территориального расширения в процессе самоорганизации политических порядков была беспрецедентной ^{[5, с. 20]}. Только в период с середины XVI в. и до кон­ца XVII в. Москва ежегодно в среднем приобретала земли, равные площади современной Голландии. К началу XVII в. Московское государство равнялось по площади всей остальной Европе, а присоединенная в первой половине XVII в. Сибирь по масштабу вдвое превышала площадь Европы. К середине XVII в. российское государство стало самым боль­шим государством в мире, а к середине XVIII столетия территория России - по сравнению с Московским княжеством начала правления Ивана III - уве­личилась более чем в 50 раз, составив шестую часть обитаемой суши. Таким образом, Российская империя вышла по величине территории на второе место после Британской, в дальнейшем сохранив контроль над пространством северной Евразии вплоть до распада СССР.

Если взять за основу концепцию Г.В. Феоктистова, то в российской истории можно выделить три основных имперских типа организации государственности ^{[9, с. 103-104]}. Первым типом является империя-конгломерат - политическое объединение разнородных этносов (государств), не связанных между собой общностью экономических, культурных (в том числе религиозных) зависимостей. Такие империи создаются, как правило, путем экспансии и их целостность поддерживается использованием принудительных ресурсов.

Ко второму типу можно отнести империю-иерархию, под которой под которой понимается интеграция народов (государств) в единую структуру политического, социального, экономического, культурного пространства. Такие империи обладают многоуровневой структурной иерархичностью, как в политической сфере, так и по другим социальным системам. В таких имперских образованиях фактор культурного и религиозного многообразия менее выражен, чем при конгломерате. Главной основой идеологической политики в таких империях является создание единой гражданской нации и выравнивание диспропорций социально-экономического развития центра и регионов.

Россия как империя в досоветский период развивалась как конгломерат, на советском этапе свой истории, как империя-иерархия. В синергетическом отношении при конгломерате происходил экспорт энтропии во внешнюю среду, конструируемый политические образования, зависимые от российского государства. В то же самое время в Российской империи на уровне социума энтропия поглощалась лишь привилегированными слоями населения, включенными в открытый информационный и идеологический обмен с западным миром. В результате крестьянство долгое время оставалось полузакрытой социальной системой, сохраняя низкую энтропию, за счет энергетического обмена с природной средой и Космосом, вместе с тем являлось носителем традиционных ценностей и идей.

Иерархический тип политического порядка формируется в СССР с периода правления Сталина. Это нашло свое выражение в создании национального варианта большевистской идеологии, единого национального культурного пространства, как средства межкультурной коммуникации, вплоть до искусственного «конструирования» национальных культур. Построение единого хозяйственного комплекса страны стало логическим итогом политики выравнивания диспропорцией социально-экономического развития между центром и периферией. Стабилизация советского государства обеспечивалось экспортом энтропии во все слои общества. В результате механизации труда и создания колхозов у социума отпала необходимость затрачивать большое количество энергии на самосохранение в природной среде. Вырабатываемая в полузакрытом советском обществе собственная энтропия с помощью трудового энтузиазма носила креативный характер. Общественный энтузиазм способствовал повышению производительности труда, общество сумело оплатить значительные успехи государства в социально-экономическом, культурном развитии и победить в Великой Отечественной войне. В послевоенное время советский лагерь стал второй альтернативой глобального развития, экспортировав социалистические идеи в страны Третьего мира.

Нелинейная закономерность политических процессов выражалась в разрушении упорядоченности социальной организации в связи с исчерпанием источников поддержки целостности. Так как идеи выступали базисным конструктом социальной реальности, от их жизнеспособности зависела монолитность политических порядков. Деградация политических порядков в России подчинялась закону идеологического насыщения, когда идея проходила три этапа идеологической динамики. На этапе самоорганизации политического порядка происходил расцвет идеологизации российского общества. Если обратится к психофизическому закону Вебера-Фихтера, величина идеологического убеждения зависит от количества и времени воздействия символических образов на человеческий мозг и является физиологическим раздражителем органов чувств вызывающим подъем энтузиазма общественный масс ^{[2, с. 132]}.

В фазе организации политического порядка возникает идеологическое насыщение сознания. Общественная идея, которая была сформулирована на этапе самоорганизации, превозносилась властью как государственный идеал с целью смыслового раздражителя массового сознания. Однако вызванный государственной идеологической пропагандой рост смыслового раздражителя далее становится не так эффективен в результате многократного повторения, что вызывает эффект идеологического насыщения. Таким образом, усиление взброса идеологических образов в общественное сознание прямо пропорционально вызывает их девальвацию и снижение коэффициента полезного действия в социальной сфере.

Термодинамическая деградация идей характеризовалась социальным проявлением фазы дезорганизации политического порядка. После того как идея становилась общественным достоянием в ходе обсуждения появлялось множество точек зрения на ее интерпретацию. Возникновение множества способов существования идеи, искажало ее первоначальный смысл и проводило к повышению ее энтропии. На фоне идеологического плюрализма происходило снижение энтузиазма общественных масс, что инициировало делегитимацию власти в массовом сознании общества. Политические институты ответственные за организацию общественной жизни, перестают функционировать, становясь бесцельными. Общество деградирует до состояния максимальной энтропии.

Состояние упадка детерминируется увеличением степеней свободы в социуме, так как свобода предоставляет разнообразные способы социальной организации на всех ее уровнях. Большое количество свободы рассеивает энергию человека и общества, препятствует достижению определённой цели, ибо свобода мешает концентрации. Неограниченная свобода - контрагент социальному творчеству, поэтому она требует ограничений и трансформации в низкоэнтропийный режим существования.

Русское самодержавие выступало главным субъектом стабилизации общества, так как стремилось снизить разнообразие социальных процессов с помощью концепции мобилизационного развития. Однако попытка упростить процессы коммуникации между властью и обществом, стремление к самоизоляции и экспроприация одной верной идеологии, приводило к нарастанию внутренней энтропии и неизбежному кризису идей. Например, церковная реформа в середине XVII века стала показателем кризиса традиционной православной парадигмы, спровоцировав мировоззренческий раскол на приверженцев изменений ориентированных на западный вариант Третьего Рима – модернистов, и на сторонников исконно русского православия, приверженцев традиции. Итогом деградации первоначальной идеи русского православия стала десакрализация государственной власти. Последующие реформы Петра I являлись толчком к самоорганизации петербургского порядка, ориентированного на секулярную идеологию и высокоэнтропийный потенциал политической элиты.

Итак, на стадии петербургского порядка политическая элита оказалась более восприимчива изменениям, поэтому экспортировала социальные идеи извне, спровоцировав тем самым дезорганизацию политического порядка. Дискуссия западников и славянофилов о путях развития самодержавной монархии оказала пагубное воздействие на легитимность самодержавия в российском истеблишменте. Тем не менее, либеральные реформы в середине ХIХ века затронули и самое консервативное сообщество российского общества – крестьянство. Но в итоге попытка предоставить крестьянам свободу, вызвала распад всей социальной организации российского феодализма.

В начале ХХ века сложилось множество политических взглядов, в том числе общественных организаций, политических партий выступающих против идеи самодержавия, как социального феномена, что вылилось в трансформацию идей абсолютной монархии не только в форму конституционной монархии, но и в свои антиподы – идеи буржуазно-демократической, анархической и социалистической республик.

После Второй мировой войны подобную трансформацию претерпели идеи русского коммунизма, превратившись сначала в свои модификации - развитой социализм, социализм с человеческим лицом, а затем в свой антипод – либеральную демократию. Период хрущевской «оттепели» дал толчок к развенчанию культа личности Сталина и, следовательно, подорвал идеалы сталинизма как варианта советского самодержавия. Введение социально-политических свобод внутри сверхцентрализованной системы вызвало усложнение советского социума, и появление интеллигенции с высокоэнтропийным потенциалом, что обозначило наступление дезорганизации советской государственности.

С точки зрения нелинейной динамики современная социальная система пройдя череду микробифуркаций, продолжает находиться в фазе дезорганизации советского политического порядка, не обретя системной устойчивости. Первая микробифуркация советского общества определила коридор изменений в рамках следующих возможных альтернатив выбора: 1) либерально-демократический капитализм, 2) демократический социализм; 3) дикий криминальный капитализм; 4) реставрация государственного социализма; 5) полная анархия, хаос, развал и гибель государства ^{[10, с. 194]}.

Обладавшие популярностью в 1990-е годы идеи строительства демократии стремительно разрушили советскую государственность, в дальнейшем привели к становлению дикого криминального капитализма с широким разгулом социальных свобод. Демократия в такой форме не отвечала идеалам социальной справедливости, так как лишила общество высокого уровня социальной защищенности. Рост личных прав и свобод был истолкован в обществе как вседозволенность, приведшая к росту преступности, коррупции и взяточничества, падению нравственности, злоупотреблениям свободой слова в средствах массовой информации. Всё это вызвало скачок социальной энтропии.

С 2000-х годы ужесточение политики российской власти по отношению к правам и свободам человека, трактуемое либеральными экспертами как установление диктату­ры, на самом деле есть попытка установить стационарный социальный режим, в котором права и свободы человека и соответствующая им энтропия были уравновешены ограничительными актами и институтами. В начале 2000-х годов приход к власти сторонника государственного порядка В. Путина вызвал установление конституционного порядка на Северном Кавказе, проведение административной реформы и ограничение многопартийности. Указанные тенденции укрепления российского государства являются проявлением закона иерархических компенсаций Е. Седова, который утверждает, что «только при условии ограничения разнообразия нижележащего уровня можно формировать разнообразные функции и структуры находящихся на более высоких уровнях социальных систем» ^{[11, с. 100]}. Вводимые ограничения на социальную свободу требуют от государства значительных материальных и духовных затрат, соответствующих ресурсов на поддержание вводимых ограничений. Если власть и общество не располагают этими ресурсами, то невозможна организация политического порядка в стационарный режим и будет расти лишь энтропия. Укрепление политического порядка может существовать лишь как часть общего подъёма общества, но не наоборот.

Несмотря на укрепление государственной власти, в латентном режиме продолжается деградация общества. Современная Россия продолжает существовать в условиях распада советского порядка, так как стационарного режима после распада СССР так и не сложилось. Идеологическое многообразие, отсутствие единых социальных идей привели к «распылению» энергетического потенциала российского социума, а также способствовали гибридизации его социальной организации. Известный социолог и логик А.А Зиновьев отмечал, что распад советского общества сопровождается искусственной реанимацией явлений российского феодализма: дореволюционных традиций, названий, идей монархизма, а также внедрением имитационных институтов западного общества, которые противоречат объективному социальному закону адекватности человеческому материалу, материальной культуре, природным условиям и историческим традициям страны ^{[12, . 421]}. Социальная система в таком виде оказалась неспособной воссоздать системную целостность, а активизировала воспроизводство индивидуализма, элементов кланового феодализма и советского иждивенчества в общественных отношениях.

Современные демократические реформы не имеют в обществе идеологической поддержки, так как изначально заложенная в них идея социальной справедливости для каждого (индивидуализм) оказалась нежизнеспособна на практике. Постсоветский период истории России последовательно закреплял перераспределение общественных благ от большинства населения в сторону небольшой прослойки олигархов. Специфика доходов между 10% самых богатых граждан и 10% наименее богатых (децильный коэффициент) составляет в 17–27 раз ^{[13, с. 160-161]}, а по мнению некоторых экспертов этот разрыв может составлять в 60 раз! Это свидетельствует об отсутствии в стране идей социальной справедливости и невозможности кооперативного взаимодействия между людьми по поводу создания дееспособных институтов общественного порядка.

Обесценение демократических идеалов и институтов в российском социуме инициирует возвращение российской власти к методам советского управления. По словам А. А. Зиновьева, современная президентская власть «копирует власть советского Кремля». Она опирается на силовые структуры, подконтрольное ему правительство, стремиться к контролю над всеми сферами общества ^{[12, с. 422]}. В период президентского срока В.В. Путина повысилась значимость федеральной бюрократии в политическом процессе страны, что подтверждают социологические данные. Только в период 2003–2006 гг. доля работников федеральных органов исполнительной власти в общей численности работников исполнительной власти повысилась почти на 1/5, достигнув 48% ^{[14, с. 121]}. Многие назначения на ключевые государственные посты проводятся с точки зрения партийной принадлежности. Президент России выступает неформальным лидером «партии власти» и одновременно возглавляет разветвленный бюрократический аппарат. Однако увеличение количества чиновничьего аппарата не стало показателем качественных изменений в системе управления государством, так как клановость и коррупция продолжают воспроизводиться во властных отношениях. Поэтому В.В. Путину на современном этапе политического развития не редко приходится решать социальные проблемы в ручном режиме.

Отсутствие государственной идеологии и доминирование индивидуализма в российском обществе обуславливает элитогенез негативного типа правящего класса – эрзац-элиты ^{[15, с. 98]}. Интересы эрзац-элиты – сугубо личные; это собственные амбиции, стремление к власти, самоутверждение и прочее. Из своей среды эрзац-элита выдвигает условного лидера. Главная цельего избрания, которую он должен оправдать, - сохранение стабильности положения выдвинувшей его группы. В политической сфере активно востребуется та идеология, которая наиболее удобна эрзац-элите для внедрения мифа о своей благородной политике. Переход на бифуркационную ветку, ведущую к самоорганизации политического порядка, при условном лидере не происходит и произойти не может. Закономерный итог его деятельности – нарастание кризисных явлений, приближение или вхождение в область системного кризиса, востребующего появление в качестве политического лидера представителя истинной элиты.

Эпоха Путина, сменившая ельцинский период эрзац-элитарности еще не закончилась. Вследствие этого только спустя некоторое время можно сделать вывод: стал ли сегодняшний политический лидер аттрактором нового политического порядка или новым условным лидером эрзац-элиты?

Следующим деструктивным фактором дезорганизации политического порядка является ослабление геополитического потенциала государства, выраженное в сокращение территории и населения современного российского государства. Взяв на себя обязательства СССР, сегодняшняя Россия не располагает такими же идеологическими, экономическими и социальными ресурсами как в советский период своей государственности. Статус «мировой энергетической державы» стал компенсацией внутренних энергетических издержек, которые понесены после распада СССР, поэтому возникает необходимость усиления энергетической поддержки общества с помощь как идеологических, так и экономических ресурсов.

Таким образом, в российском историческом процессе политическая динамика обладала синергизмом, когда в точках бифуркации режимы неустойчивости и хаоса сменялись фазами самоорганизации политических порядков. В условиях бифуркации харизма политических лидеров обладала селективной функцией по выбору пути дальнейшего развития российского социума.

Исторический опыт строительства российской государственности свидетельствует, что организация политических порядков возможна лишь при существовании режима личной власти правителя, которая выражает интересы всего общества. Устойчивость социальных взаимоотношений между властью и обществом определялась идеологической поддержкой всей системы общественных отношений, так как социальная организация, социальный порядок требуют больших затрат энергии. Если не тратить общественную энергию усилиями государственной власти, социальные институты неотвратимо дегради­руют, наступает социальная катастрофа, растет вседозволенность, преступность, эгоизм. Подобным образом в России деградировало государст­венное устройство, которое понималось как главный институт политического порядка. Отсутствие затрат социальной энергии на его поддержание государства, приводит его в упадок, центральная государственная власть ослабевает, растут центробежные тенденции и государство разрушается.

На современном этапе строительства государства Россия существует в условиях распада советского политического порядка, так как адекватной и устойчивой социальной организации не было создано. Демократические социальные идеи пока не стали драйвером организации нового политического порядка в виду необходимости высоких затрат энергии на поддержание стабильной демократической конфигурации общества.

Снижение темпов социально-экономического развития, слабая сплоченность российского общества под воздействием внешних вызовов свидетельствуют об очередной бифуркационной ситуации, которую необходимо завершить новым стимулом к самоорганизации. От того как быстро идея общественного единства обретет самоценность в «верхах» и «низах» российского общества будет завесить позитивный исход новой бифуркационной развилки в становлении политического порядка.