Reflections about the past and the future Cossacks

Ссылки на нерешенность «казачьего вопроса» стали уже привычны. Однако большинство исследователей предлагает решить этот вопрос «раз и навсегда», предлагая свое, подчас оригинальное, подчас тривиальное видение проблемы ^[1-8]. Обычно решение предлагается в виде дихотомии: казачество – сословие, казачество – народ (этнос). Взгляды на казачество как на субэтнос русских (или украинцев) настораживает казаков своей недоговоренностью, а некоторых лидеров казачества отталкивает невозможностью извлечения из этого статуса «дивидендов» в виде льгот, привилегий, территориальной автономии и т.п.

Со становлением новой России с начала 90-х годов XX века споры вокруг статуса казачества не утихают вот уже более двадцати лет. Исследователи выдвигают все новые и новые подходы к изучению «казачьего феномена» ^[9-10], но вопросы остаются. Более того, на наш взгляд их становится больше. Новые исследования раздвигают горизонты знания, предлагают новые гипотезы, ставят новые проблемы ^[11-13].

Восстребованность казачьей тематики обусловлена также геополитическими факторами. Казачество исторически формировалось на периферии государственности, на русском фронтире. Северный Кавказ, Центрально-азиатское пограничье, Дальний Восток продолжают оставаться регионами геополитического напряжения. Наркотрафик, межэтнические конфликты, проникновение чужеродных культурных элементов заставляет снова и снова обращаться к тем, кто и сто и двести лет назад успешно противостоял названным тенденциям.

К сожалению, приходится признать, что современный российский истеблишмент не имеет внятной национальной позиции. Национальная политика власть предержащих сводится к закармливанию этнократических «элит». Могут ли казаки стать чьей-то «козырной картой» при решении этнонациональных проблем? Насущный вопрос. В истории казачества множество моментов, не потерявших своей актуальности и сейчас. Исторический опыт казачьего самоуправления, умение самостоятельно, без государственно-властного вмешательства решать свои вопросы, в условиях, когда большинство россиян политически инертно, востребован в эпоху модернизации и становления гражданского общества в России.

Желание и умение казаков служить в армии, вообще служить Отечеству, продолжает быть востребованным и сейчас, когда в вооруженных силах происходят постоянные реформы, переход на профессиональную основу службы декларируется чуть ли не ежегодно, а вопросы призыва «регулируются» и того чаще. Истощение «демократического романтизма» 90-х годов XX века обнажило проблемы взаимоотношений с географическими соседями и геополитическими соперниками. Вдруг обнаружилось, что даже в эпоху торжества демократии каждая страна соблюдает свои стратегические интересы, далеко не всегда озабочиваясь чужими. Развитым экономикам нужны наши энергоресурсы, перенаселенный Китай вожделенно глядит на наши малозаселенные восточные территории. Могут ли казаки прикрыть границу или это дело только погранвойск? Казачество, по сути, сформировалось на границе. Широко известно выражение Льва Толстого:«Граница родила казачество, а казачество создало Россию» ^{[14, с. 123]}. Опыт и умение существовать (и сосуществовать) на фронтире у казаков есть ^{[15, 16]}. Каким образом его использовать, тоже пока нерешенный вопрос.

На наш взгляд актуальна и еще одна проблема. Политическая «злоба дня» обычно лежит за рамками интересов историков – это дело политологов. Но уж слишком взаимосвязаны, можно сказать, неразрывны сферы политического и исторического. Исторический опыт через посредство политологов должен быть использован современными политиками в принятии решений. А опыт этот гласит, что в эпоху смут и потрясений казачество всегда являлось активной стороной. Умение сорганизоваться, выдвинуть лидеров, провозгласить программу (пусть не всегда позитивную) – этого у казаков не отнять. А кто сказал, что Россия застрахована от потрясений? Шаманские заговоры об «окончательной и бесповоротной победе» мы уже проходили.

Какая же роль уготована казачеству в дальнейшем развитии России: деструктивная или стабилизирующая? Какое место оно займет в современной геополитической ситуации, когда иссякнет потенциал имитации национальной политики? Место еще одной «горячей точки» или место консолидирующей силы. Вопрос далеко не праздный.

Начавшееся в 90-х годы XX века «возрождение казачества» все еще далеко от своего логического завершения. Более того, толком не сформировались до сих пор его цели и задачи. Большинство казачьих активистов видит в этом «возрождении» признание за казачеством статуса «особого народа» (этноса) ^{[17, 18]}, признание казаков репрессированным народом со всеми вытекающими из этого статуса обстоятельствами в виде автономий и компенсаций. С другой стороны казаки пытаются возродить особую казачью службу: военную и полицейскую – с обязательными за эту службу льготами и привилегиями в виде земельных наделов, денежных компенсаций и пр., восстанавливая положение своеобразного «золотого века» казачества конца XIX - начала XX веков.

«Этническое», а точнее фольклорно-этнографическое возрождение казачества проходит весьма успешно. Организуется масса фестивалей казачьей песни и культуры, проводятся научно-практические конференции и семинары, целая когорта исследователей (в том числе и ваш покорный слуга) посвятили себя изучению казачьей тематики, издается приличное количество научной, научно-популярной и просто популярной литературы, создаются этнографические деревни.

«Сословное» же возрождение казачества выглядит весьма проблематично. В условиях провозглашенной модернизации России, которая требует гражданского равноправия и равных возможностей, разделение россиян по сословно-служебному принципу вызовет (и уже вызывает) социальное напряжение. Общество делится на сословия в зависимости от тех обязанностей (служб и повинностей), которые возлагаются на эти страты государством. Обеспечение выполнения обязанностей требует предоставления определенных льгот и привилегий, которые закрепляются в статусе и передаются по наследству. Насколько подобное положение вещей соответствует нынешнему уровню развития цивилизации и общественных отношений? Большой вопрос.

Вместе с тем отмахнуться от данной проблемы нелепо и невозможно. В России живет целый слой населения, готовый служить государственным интересам: служить в армии, обеспечивать общественный порядок, охранять границы, развивать сельское хозяйство. Глава государства издал указы «Об удостоверении казака, выдаваемом членам казачьих обществ, внесенных в государственный реестр казачьих обществ в РФ», «Об учреждении гербов и знамен войсковых казачьих обществ, внесенных в государственный реестр казачьих обществ РФ», «О чинах членов казачьих обществ, внесенных в государственный реестр казачьих обществ в РФ», «О форме одежды и знаках различия по чинам членов казачьих обществ, внесенных в государственный реестр казачьих обществ в РФ». Создание государственного реестра казачьих обществ ^[19], ношение казачьей формы, привлечение казаков к охране границ и общественного порядка внутри страны – все это шаги по пути возрождения казачьего сословия. Но процесс этот идет половинчато и непоследовательно (что вызывает раздражение казачества) именно в силу его противоречия процессу модернизации и общегражданскому развитию. 22 апреля 1994 года вступило в силу Постановление Правительства РФ № 355 «О концепции государственной политики по отношению к казачеству», которое утвердило «Основные положения концепции государственной политики по отношению к казачеству» и концепцию «Возрождение традиционной для России государственной службы казачества является одним из элементов становления новой российской государственности, укрепления ее безопасности». 9 августа 1995 года Указом № 835 Президента Российской Федерации было утверждено «Временное положение о государственном реестре казачьих обществ в Российской Федерации». В январе 1995 года было создано Главное управление казачьих войск при Президенте Российской Федерации, которое в 1998 году было преобразовано в Управление Президента Российской Федерации по вопросам казачества. В 1996-1998 годах в государственный реестр были внесены 10 войсковых, 3 окружных, 4 отдельских казачьих общества, в том числе: Волжское, Сибирское, Иркутское, Забайкальское, Терское, Уссурийское, Енисейское, Оренбургское, Кубанское войсковые казачьи общества, а также казачье общество «Всевеликое войско Донское». Указом Президента РФ от 25 февраля 2003 № 249 «О совершенствовании деятельности по возрождению и развитию российского казачества» было ликвидировано Управление Президента Российской Федерации по вопросам казачества с передачей его функций аппаратам полномочных представителей Президента РФ в федеральных округах и подразделениям Администрации Президента РФ. Данный указ был направлен на «реализацию единой государственной политики по возрождению и развитию российского казачества».

Что же делать? Есть ли непротиворечивый выход из создавшейся ситуации. В первую очередь, с точки зрения теории, однозначный «окончательный ответ» об историческом прошлом, а следовательно, и историческом будущем казачества невозможен. В разное время казачество представляло собой различные явления общественной жизни, побывав за свой исторический путь и конгломератом разбойников и складывающимся этносом и служилым сословием ^[20-22].

Например, характерными чертами первого периода (IX-XV века) является то, что не было еще казачества как единого общественного явления. Можно только более или менее определенно говорить о том, что сам термин «казаки» применялся к различным группам вольного и служилого населения. Охрана границ Российского государства; наемная военная служба русским государям и «воровская вольница» осуществлялась, судя по всему, различными группами казаков, несмотря на общие элементы и постоянные взаимные переходы. Вплоть до XV века речь может идти только о складывании своеобразного «предказачества» или «прото­казачества». В формировании «протоказачества» принимали участие самые различные этнические и социальные компоненты.

Второй период охватывает XV-XVII века, когда на историческую арену выходят самостоятельные общества азовских, донских и гребенских казаков. Здесь следует отметить целый ряд важных моментов. Во-первых, существование особых казачьих обществ в XV веке уже достаточно подтверждается большим количеством источников. Во-вторых, как характерную особенность необходимо отметить всегдашнюю немногочисленность (или даже малочисленность) этих обществ. В-третьих, их этническая принадлежность или ориентация точно определена быть не может. Скорее всего, она была поли­морфной. В-четвертых, неоспоримым фактом выглядит «подпитка» казачьих обществ пришлым элементом. Особенно мощным поток новопришлых оказался в XVI веке за счет беглых крестьян, мещан и холопов из Московского государства и Речи Посполитой. Казачество пополнялось крестьянами, бежавшими от феодалов с прямой целью борьбы против них, поэтому в кризисные моменты русской и украинской истории казаки выступали как принципиально антифеодальная сила, притом сила не аморфная, но сумевшая организоваться в квазигосударственные образования военно-демо­кратического типа. В-пятых, и это, пожалуй, самое главное, немногочисленные и разрозненные казачьи общества сумели выжить и сформироваться в условиях тотальной конфронтации со всеми соседями благодаря особой военной организации и поголовному вооружению, что стало одной из важнейших и ярчайших культурно-хозяйственных и психологических особенностей казаков.

Третий период (конец XVII - первая половина XIX веков) с полным основанием можно назвать «смутным». Казаками в это время становятся поголовно смутьянами, активно вмешивающимися в устои и ход русской жизни. Природа казаков в этот период явно двойственна: с одной стороны, они воспринимают себя как относительно внешнюю силу, с другой стороны – «не чувствовали бы себя русскими, не ходили бы на Москву стоять за волю, за веру и за государя-батюшку» ^[23]. Этот период характерен чередованием разгромов казачьей вольницы русскими регулярными войсками с подкупом и привлечением казаков на государеву службу. Как важный элемент российской государственной политики такая тактика существовала и раньше, но лишь теперь вышла на первый план.

Четвертый период (вторая половина XIX – начало XX веков) – это период «вольной» службы, когда Российское государство создает (и создало) из казаков военно-служилое полупривилегированное сословие. Были образованы особые казачьи войска, используемые российским государ­ством для охраны своих границ, территориальной экспансии и как резерв хорошо подготовленной военной силы. Области донских, волжских, днепровских, гребенских и яицких казаков заняли особое положение. Сами казаки ощущают себя верноподдан­ными, «наихристианнейшими паладинами», «щитом Европы». В фольклорной памяти казаков это время счастливого «светлого прошлого», рай земной, к которому необходимо вернуться.

Пятая стадия процесса относится к началу XX века, когда можно говорить о формировании в рамках русской нации особой этносословной или субэтнической (Итоговый документ венской встречи СБСЕ выделяет субэтнические группы в ряду других народов и меньшинств.) группы казаков, отличающихся от остального русского населения целым рядом особенностей народной психологии, бытового уклада, сословных и хозяйственных отличий, диалектом и способами внутренней органи­зации. Планомерная, сознательная политика российской власти по регламентация жизни казачества нашла свое отражение в ряде основополагающих актов: «О позе­мельном устройстве в казачьих войсках» (1869), «Уставе о воинской повинности Донского казачьего войска» (1874), «Положении о воин­ской повинности и военной службе Кубанского и Терского войск» (1882) и др. В них получили законодательное оформление казачье землевладение и землеполь­зование.

Самым несчастным в истории взаимоотношений казачества и России был шестой период (1917 – 1937 гг.). Это время «расказачивания», разгрома и физического истребления казаков. Проводившаяся большевистским руководством политика «расказачивания» и всеобщая коллективизация 30-х гг., сопровож­даемая массовыми конфискациями и переселениями, не говоря уже о жертвах, все же не привели к полному уничтожению казаков.

Период возрождения казачества (1991 г. – нынешнее время), как уже говорилось имеет две тенденции: первая − это восстановление «дедовских» культурно-исторических традиций: ношение формы, восстановление обрядов, приемов землепользования и т.п. Вторая − это вовлечение казачества в политику в качестве одной из общественно-государственных структур − проведение реестра, переход казачьих войск на государственную службу, участие в охране границ и правопорядка. Произойдет ли самоструктурирование этноса или процесс остановится на уровне возрождения фольклорных традиций и использования казаков на государственной, прежде всего, военной, службе, − ответить пока невозможно. Однако необходимо сказать, что, несмотря на «возрождение», казачество уже никогда не будет таким, каким оно было во времена «светлого прошлого». Не те времена, не те люди, не те задачи и обстоятельства.

Второе, что необходимо отметить, говоря об «окончательном» и однозначном решении казачьего вопроса, казачество никогда не было чем-то абсолютно однородным, заключая и воспроизводя в себе различные этнические, культурные и социальные модели. Если говорить о «структуре» исторического казачества, то опираясь на все известные источники, казаков можно классифицировать по следующим группам: во-первых, − это вольные казаки (их часто называют казаками в собственном смысле слова) − первое упоминание о них в 1380 г., согласно летописи Донского монастыря, донцы участвовали в Куликовской битве. Согласно Гребенской, Антониевой летописям и преданиям, казаки Донского городка, что был повыше станицы Казанской, преподнесли великому князю Дмитрию перед Куликовской битвой образ Донской Божией матери. Казаки городков Гребни и Сиротина − образ Гребневской Божией матери и участвовали в битве. Вторые – это служилые казаки, которыеявлялись частью государевых людей. Они верстались из различных сословий.

Служилые казаки делились на городовых, сторожевых, поместных, реестровых (украинские) и др. В-третьих, − это воровские (неорганизованные) казаки, шайки степных разбойников. Они сами выбирали своих атаманов (Ермак, С. Разин, Е. Пугачев). И наконец, «вольное» казачество Смутного времени. Его выделяет историк А. Станиславский ^{[24, с. 104-116]}. Они орудовали чуть ли не по всей России начала XVII века, в их составе преобладали недавние холопы, крестьяне, бедные дворяне. Служили то законной власти, то самозванцам. Боролись с дворянами за власть в разоренной стране. В отличие от предыдущих групп, базой их формирования были не долины рек Северного Причерноморья, Северного Кавказа и Приазовья, а южные и западные районы самой России, охваченной гражданской войной.

Кроме того, прослеживаются рязанские, мещерские и городецкие казаки − три совершенно различные группы населения, из которых ни одна не имела прямого отношения к истории донского казачества. По своему положению отличались от крестьян и мещан потомки казаков тех формирований, которые к концу XVIII века утратили войсковое значение (например, полтавские, чугуевские, бахмутские, бугские, екатеринославские, дунайские, буджакские (новороссийские), украинские, азовские, башкирско-мещерские, крымско-татарские, греческо-албанские и др.). В различные периоды того же времени, в связи с насущными военными нуждами создавались временные казачьи части − иррегулярные военные формирования: Слободские-Черкасские и Малороссийский казачьи полки, Ямской казачий полк, Московский казачий полк (образован в 1812 г. графом Дмитриевым-Мамоновым из своих крепостных).

Что касается практического разрешения «казачьего вопроса», то как уже было сказано, самодеятельная активность казаков воспроизводит сословно-служилые формы бытия, характерные для российского общества конца XIX − начала XX веков. В данных сложившихся условиях только государство способно придать процессу развития казачества формы, не противоречащие процессу модернизации российского общества.

На наш взгляд потенциал казачества далеко не исчерпан. Оно еще способно обрести достойное место в демократическом государстве, в системе гражданского общества равных возможностей и равной ответственности. Но если уж казачество хочет служить государству, то государство и обязано в первую очередь озаботиться будущим казачества. Для этого, во-первых, государственная власть должна четко и ясно определить, чего же она хочет от казаков, какое будущее им уготовлено, а не «мониторить» процессы и стараться придать им организованные формы. И здесь без достаточно четкого определения места и роли казаков в истории России не обойтись. Во-вторых, в зависимости от поставленных целей и задач выстроить последовательную политику в отношении казачества, а не ограничиваться созданием госструктур по управлению казачеством. И в-третьих, (возможно, в данном случае это самое важное) для выработки данной политики привлечь компетентных экспертов и специалистов, а не доверять все дело «свадебным генералам». Задача сложная, но вполне разрешимая.