Protest public as a source of civic initiatives: on the example of mass protests in Russia 2011-2012

Uldanov Artem Aleksandrovich Post-graduate student, the department of Public Politics, National Research University "Higher School of Economics" 101000 Russia, Moscow, Myasnitskaya Street 22, office #504 art.uldanov@gmail.com

Формирование публики и роль протестов в этом процессе

   Новые медиа и информационные технологии изменили традиционное представление о публичной сфере, открывая ряд инновационных возможностей для гражданского участия. Кроме того, появляются новые проблемы, привлекающие повышенное общественное внимание, например, экология, права человека, доступ к глобальным дефицитным ресурсам. И многие из этих проблем являются, в свою очередь, причиной появления новых субъектов публичной политики, разного рода публик, которые в рамках местного и национального масштаба оказывают влияние на формирование повестки дня. Во многих современных государствах, такие проявления общественного участия начинают вытеснять классические формы социальных движений, действующих в общественных интересах. Это не остаётся без внимания со стороны властей, которые начинают применять новые стратегии по взаимодействию не только с некой абстрактной для них публикой, но и с отдельными её представителями. Но если в странах с достаточно долгими традициями демократического устройства привлечение публики к формированию и выработке политических решений является ответом на те вызовы, что стоят перед современным государством, то в странах с авторитарными или неустойчивыми демократическими режимами, публика оказывается вынуждена самостоятельно искать пути для своей вовлечённости в публичную политику. ^{[1, p.117],[2, p.86]} Более того, именно в результате таких поисков она и становиться публикой. Отдельные, а зачастую и разрозненные группы граждан начинают солидаризироваться для того, чтобы быть услышанными правительством. Как справедливо отмечает Филипп Кох, общественное участие не может происходить в условиях «институционального вакуума», даже если в стране не существует действующих институтов через которые граждане могли бы принимать реальное политическое участие, при наличии достаточно массового запроса на такое участие структуры для взаимодействия с органами власти будут возникать. ^{[3, p.7]} Одной из естественных попыток поиска стратегий участия становится протестная активность. Протестная повестка дня обладает серьёзным мобилизующим потенциалом, а кроме того способствует сглаживанию противоречий, которые неизбежно проявляются при такой мобилизации. Таким образом, протест становится попыткой граждан не только выразить своё мнение относительно каких-то событий или действий властей, но и площадкой для формирования общности, которую мы могли бы охарактеризовать как публику. ^{[4, p.227]}

    Протестная публика, как особая общность граждан выражающая себя в публичной сфере, за последние годы проявила себя в разных странах мира. В свете массовой протестной активности последних лет, можно говорить о формировании публик особого рода, публик напрямую связанных с протестами и черпающими из них возможности для своего существования и развития. За период с 2006 по 2013 годы в мире наблюдался серьёзный рост протестной активности: от событий «арабской весны» и движения «Indignados» в Испании и странах Латинской Америки, до международного движения «Occupy». В истории были периоды, когда большие массы людей восставали против устоявшихся порядков, требуя перемен, например, в 1848, 1917 или 1968 годах; но сегодня мы переживаем новый период массовых протестов, отмеченный глобальным вовлечением граждан. Согласно исследованию Фонда Фридриха Эберта: «Последние годы отмечены устойчивым ежегодным ростом общего числа акций протеста, начиная с 2006 (59 акций протеста) до середины 2013 года (112 акций протеста в течение полугода). После начала глобального экономического кризиса  значительное увеличилось число протестов уже с 2010 года в связи с принятием в разных регионах мира мер экономии и ухудшения уровня жизни. Согласно всё тому же исследованию, в наибольшей степени акции протеста происходили в странах с более высоким уровнем доходов граждан (304 протестных акции), далее следуют Латинская Америка и Карибский бассейн (141 протестная акция), Восточная Азия и Тихоокеанский регион (83 протестные акции) страны к югу от Сахары (78 протестных акций). Анализ региона Ближнего Востока и Северной Африки (77 протестных акций) показывает, что протесты в этих регионах были также широко распространены и до «арабской весны». ^{[5, р.3]} Нельзя утверждать, что в результате каждого протеста формируется своя публика, так же как и нельзя утверждать, что любая массовая протестная активность последних лет опирается только на публику. Публика должна соответствовать ряду критериев, например, Н.Ю.Беляева выделяет 8 наиболее характерных для неё черт:

-Информированность

-Компетентность

-Включенность

-Заинтересованность

-Свобода мысли, мнения, действия

-Связанность в сообщество

-Готовность действовать ^{[6,с.75-77],[7, c.21-25]}

    В этой работе мы бы хотели выделить связь протестной активности с формированием публики и возникновением в этой среде гражданских низовых инициатив. На примере массовых протестов 2011-2012 годов в России, мы предпримем попытку охарактеризовать российскую протестную публику и выявить её роль в формировании новых (или поддержке старых) гражданских инициатив.

Протестная публика в России

   Одной из стран напрямую столкнувшейся с возросшей протестной активностью является и Россия. Наблюдавшееся в течение конца 2000х годов отчуждение между властью и активной, образованной и более информированной частью населения возрастало и достигло своего, пока максимального, состояния в промежутке между парламентскими выборами 2011 года и президентскими 2012. За 9 месяцев 2011 года, согласно данным Московской Хельсинкской группы, в России состоялись 702 публичные акции, участие в которых приняли 97043 человек. ^{[8, c.3-4]} Протестная повестка дня включала в себя требования честных выборов, ужесточения борьбы с коррупцией и ростом цен на услуги ЖКХ, экологические проблемы, а также митинги в рамках Стратегии 31 по защите свободы собраний. Также проходили акции протеста в связи с продолжавшимся заключением Михаила Ходорковского и Платона Лебедева и в поддержку заключенных активистов партии «Другая Россия». ^{[9, c.11]} Тем не менее, до декабря 2012 года говорить о по-настоящему массовых протестах не приходилось, большая часть граждан не принимала в акциях участия, а сами они не вызывали большого общественного резонанса. ^{[10, p.81]} Важной особенностью 2011 года стало растущее среди граждан осознание собственных прав, все чаще участники стали не бояться проводить несогласованные акции. В отдельные месяцы наблюдалось, что количество согласованных и несогласованных акций было примерно одинаковым, и далеко не на всех несогласованных акциях происходили задержания активистов полицией. Можно отметить две резонансные акции, которые прошли без вмешательства полиции - митинг солидарности с белорусской оппозицией, проходившей у посольства Белоруссии в Москве, и акция с требованиями отставки министра транспорта И.Е. Левитина. ^{[8, c.3]}

   Среди широкой общественности, чувства уязвимости и неопределенности относительно своего будущего увеличились, в то время как чувство экономической стабильности, которое до этого сглаживало такие настроения начало исчезать из-за мирового экономического кризиса, который отразился и на экономике России. ^{[10, p.105-107]} Кроме того, появились и новые эмоциональные реакции: желание защитить собственное достоинство и несогласие с распространяемой через СМИ оценкой текущего положения дел в стране.  Были также и следы социальной поляризации: если раньше до 2008 года, В.В.Путин имел стабильно высокие рейтинги поддержки, то в период с 2008 по 2011 годы сформировался своего рода «анти-электорат» Путина. Рейтинг его поддержки среди населения начал падать, и достиг минимального за 5 лет значения во втором квартале 2011 (см.таблицу 1). Тем не менее, никто, включая социологов, не смог предвидеть будущие массовые протесты по итогам выборов, потому что большинство граждан недовольных ситуацией не  планировали активных действий и даже не голосовали в день выборов, в то время как партия власти использовала свой административный и пропагандистский аппарат для того чтобы мобилизовать жителей сельской местности, пенсионеров и другие зависимые или политически равнодушные группы граждан

Поддерживаете ли вы деятельность В.В.Путина на его посту? (таблица 1)

   Уже постфактум, социологи пришли к выводу, что социальная мобилизация началась лишь в последние две-три недели до выборов, когда часть граждан оказалась разочарована решением Владимира Путина баллотироваться на пост Президента и стало понятно, что в политике страны не произойдёт желаемых ими изменений, а выборы, скорее всего, окажутся только декораций для придания легитимности уже определённому высшим руководством страны политическому ландшафту. ^{[10, p.70]}

   Другим важным элементом придававшим протестам особенное значение была проблема политического представительства. Граждане не видели в существующих политических партиях представителей своих интересов, и это было характерно для всей политической системы, в том числе и для оппозиции как ее составной части. О недоверии участников действующим политикам и существующим политическим партиям (парламентским и «несистемным») говорят опросы на митингах, углубленные интервью с участниками протестов и общероссийские опросы общественного мнения. ^{[9, c.12-14]} Так, летом 2011 года только 5% россиян считали, что партия «Яблоко» представляет интересы всего населения, по 3% - интересы рабочих и неимущих слоев, 7% - интересы среднего класса. Для партии «Правое дело» эти цифры были 4%, 5%, 2% и 6%. Партии, позиционирующие себя как либеральные, оказались не привлекательны даже для тех групп граждан, которые обычно относят к среднему классу. Для сравнения: соответствующие показатели «Единой России», которая изрядно ухудшила собственный имидж среди избирателей из-за коррупционных скандалов и ряда спорных законодательных проектов, составили 20%, 11%, 3%, 16% - на порядок больше. Полученные данные соотносятся с главными упреками в адрес несистемной оппозиции: «Они только говорят и ничего не делают», «Они не представляют наших интересов». ^{[11],[12, p.59]} Для большинства россиян слово «оппозиция» ассоциируется в первую очередь с именами нескольких политиков, занимавших ранее высокие посты в правительстве: Бориса Немцова, Михаила Касьянова, Владимира Рыжкова, но опросы общественного мнения последовательно показывали, что большинство россиян не были готовы голосовать за оппозиционных политиков, утверждая, что они «не имеют никакого влияния на ситуацию», «не объединяться» и «не представляют мои интересы». ^{[9, c.15]} И если писатели, журналисты и прочая, связанная с культурой, публика всячески подчеркивала и заявляла, что они не представляют чьи-то отдельные интересы, а лишь поддерживают движение, формируют идеи и т.д., то  оппозиционные политики просто обязаны были выражать чьё-то мнение. Тот факт, что они частично заняли ведущие роли в протестах, объясняется пустотой поля публичной политики в России, а не их способностями по мобилизации или широкой поддержкой представляемых ими политических сил. ^{[9, c. 18],[12, p.61]}

   Наряду с недоверием к власти и поискам альтернативных источников информации, важным элементом зарождающейся публики стала политизация до этого весьма аполитичных общественных деятелей. В первую очередь, их внимание было обращено на институт выборов в России и честность подсчёта голосов. В ноябре 2011 года это внимание, наряду с общей информированностью и способностью компетентно эту информацию оценить, преобразуется в действие: всё больше простых граждан, не состоящих ни в каких партиях, начали регистрироваться в качестве добровольных наблюдателей для мониторинга выборов. Это можно охарактеризовать как первое проявление российской публики, неоднородное по составу участников и общим интересам, без общей географической привязки, но, тем не менее, находящее солидарность в защите своего права на честные выборы. Публика начала проявлять свои ключевые характеристики, люди были готовы включиться в действие, они формировали общий дискурс и были солидарны в оценках происходящего. Начиная предпринимать реальные действия они сталкивались и с ответственностью, которая заключалась не только в организации акций, создании объединений или распространении информации, но и в готовности понести неудобства из-за давления среды. С помощью социальных сетей и других площадок в интернете, мобилизация публики приобретала всё более серьёзный масштаб и уровень организации. На следующий день после выборов, 5 декабря 2011 года, российскими оппозиционными партиями был назначен митинг заблаговременно согласованный с властями и рассчитанный на 300 участников. ^[13] Из заявленного числа участников видно, насколько мало его организаторы рассчитывали на поддержку, и в каком состоянии находилась сама оппозиция. Но политические партии оказались не готовы к тому масштабу протеста, который был задан до этого в митингах не участвовавшими, гражданами. Уже в ночь 4го декабря, когда стали известны предварительные результаты выборов, люди скоординировались через социальные сети и провели не согласованную протестную акцию на Чистых Прудах в Москве. На назначенный 5го декабря митинг пришло уже значительно большее число участников, по разным оценкам от двух до десяти тысяч. ^[14] При этом важно отметить, что люди, которые приняли в нём участие, не были сторонниками представленных оппозиционных партий. Большей частью это были горожане, которые чувствовали себя униженными и разочарованными в связи с фальсификациями на выборах, часть из которых они могли видеть сами, если были наблюдателями на выборах. Так как они были готовы превратить свой гнев в действие, наиболее логичным шагом оказалось участие в протесте, пусть и под лозунгом оппозиционных политических сил.

   Что касается состава рядовых участников, то на митинге на Чистых прудах, и на Болотной площади 10 декабря, преобладала молодежь. Однако на акциях 24 декабря на проспекте Сахарова и 4 февраля 2012 года  во время шествия по Якиманке и второго митинга на Болотной площади, согласно опросам «Левада-центр», большинство составили люди среднего возраста. Самые молодые участники (18-24 лет) составляли около одной пятой собравшихся, также как и старшая возрастная группа (55 лет и более).  Если сравнивать с общим составом населения страны, то среди участников протеста люди с высшим образованием составляли около 80% (в среднем по стране - менее трети), среди них было больше мужчин (около 65%), тогда как большинство населения страны - женщины. Преобладающей группой на акциях в конце декабря и начале февраля были те, кого можно отнести к разным категориям среднего класса - люди с высшим образованием и доходам выше среднего по стране (порядка 65%). Для сравнения: в Москве такая группа составляет около половины населения (50-51%), а в России - лишь около одной пятой (22%). Три наименее обеспеченные группы составляли в сумме 28% митингующих в декабре и 32% - в феврале. Отметим, что в столице людей с низким достатком насчитывается около половины всего населения (49%), тогда как в масштабах всей страны это большинство населения (79%). Тем не менее, сами участники протестов не считали всех вовлечённых одной или несколькими близкими друг другу социальными группами, для них на митинг вышли «все» или «очень разные люди». ^{[9, c.21-23]}

Гражданские инициативы протестной публики в России: поиск альтернативных механизмов участия

   В ситуации, когда российская политическая и социальная реальность характеризуется очень малым числом общедоступных каналов для выражения собственного мнения и оказания влияния на формирование повестки дня, протестная активность становится уникальным механизмом, который позволяет гражданам открыть для себя практику участия, не испытывая проблем, связанных с уже сформированным негативным опытом. Кроме того, начав принимать участие в протестной активности и связанных с ней низовыми инициативами, один человек вносит свой вклад в расширение сети людей, вовлеченных в подобные практики. Это, помимо прочего, позволяет частично преодолеть феномен «слактивизма» или «провала» социальной мобилизации, когда люди формально поддерживая любые инициативы в интернете или социальных сетях, не принимают в них участия. В этой работе мы выделяем несколько направлений гражданской активности, которые были реализованы либо непосредственно российской протестной публикой, либо с её активным участием. Хронологические рамки начинаются с третьего квартала 2011 года, когда произошла первая мобилизация, и остаются открытыми, так как некоторые инициативы продолжают реализовываться и по сегодняшний день. Мы предлагаем следующий список  с общими направлениями гражданских инициатив:

-наблюдение за выборами, движение за честные выборы

-социальное волонтёрство, помощь в регионах пострадавших от природных катастроф

-юридическая помощь задержанным участникам протестных акций

-инициативы по мониторингу положения заключённых в российских тюрьмах

   На начальных этапах протестных акций, самым ярким проявлением попыток гражданского участия стала серьёзная вовлечённость в работу наблюдателями на выборах: парламентских, президентских и региональных. Делясь свидетельствами нарушений на выборах через Интернет, они  постепенно делали то, что и называется «созывом» публики, привлекали внимание к острой проблеме способной объединить самых разных участников. На волне общего интереса к теме выборов, появились инициативные проекты по контролю выборов, участию в избирательных комиссиях и обучению наблюдателей: «Лига избирателей», «Гражданин-наблюдатель» и «Росвыборы». ^{[15, c.8]} Инициативы в этой области находили поддержку, к ним присоединялись волонтёры и отдельные активисты, а с помощью социальных сетей осуществлялась общая координация и сбор средств. В целом, можно отметить, что феномен идеологического наблюдения за выборами, когда обычные люди решили стать наблюдателями, из-за того, что они не доверяют избирательным комиссиям на местах и центральной избирательной комиссии в целом, является совершенно новым для России. ^[15] До 2011 года, стороны, которые принимали участие в наблюдении за выборами, и люди, которые работали в качестве наблюдателей, были мотивированы только финансово. В 2011 большая масса людей оказалась заинтересована в контроле над институтом выборов в стране по иной причине - люди желали прозрачных и понятных выборов, реальной конкуренции и отсутствия серьёзных нарушений. ^[10] Впервые после начала 90-х годов выборы приобрели значение важного механизма, осуществляющего представление интересов разных групп граждан, как это и должно восприниматься в демократических странах. Расхождение ожиданий с реальностью и закрытость российской политической системы оставляли для гражданского участия не слишком много «лазеек». Общественный контроль и наблюдение за выборами были одной из них.

   В истории современной России было не так много эпизодов массовых низовых инициатив, которые строились бы на гражданском энтузиазме и при этом не пользовались бы поддержкой властей. В случае с гражданским наблюдением за выборами, мы можем видеть одну из немногих подобных инициатив, которая, к тому же, привела к некоторым важным результатам. Перед президентскими выборами 4 марта 2012 года, усилиями нескольких аспирантов и выпускников МФТИ, была создана социальная сеть «Гражданский контроль», которая объединила наблюдателей из разных уголков страны, позволяя делиться опытом и размещать информацию о нарушениях, как в ходе подготовки, так и во время выборов. ^[16] Именно возросшее внимание граждан к выборам заставило власть принять дополнительные меры по повышению прозрачности и открытости избирательных процедур. Указом Президента, перед выборами 4 марта, было предложено оснастить точки голосования камерами видеонаблюдения с возможностью трансляции их записи в онлайн. Государству было необходимо продемонстрировать честность всего процесса, так как на этих выборах в Президенты РФ избирался Владимир Путин и его уверенная, а главное честная, победа должны были, по мнению  властей, продемонстрировать единство российского общества и чуждость его лозунгам протестной публики.

   Другой показательный пример - участие протестной публики в событиях, развернувшихся в Астрахани после выборов мэра этого города весной 2012 года. Тогда политик от думской партии «Справедливая Россия» Олег Шеин был одним из кандидатов на пост мэра Астрахани. Выборы градоначальника проходили в городе в один день с президентскими, что поначалу несколько затмило эту историю на федеральном уровне. После подсчёта голосов победа была признана за Михаилом Столяровым из «Единой России». ^[17] По официальным данным, Столяров набрал 60 процентов голосов избирателей, а Шеин - 30 процентов. При этом Шеин, лидировал не только по результатам социологических опросов, проводимых накануне выборов, но и по данным эксит-поллов. Дополнительный повод заподозрить фальсификации при подсчёте, появился, когда были опубликованы результаты кандидатов на участках - Шеин победил на тех избирательных участках, где проводился автоматический подсчет голосов. ^[18] Им была объявлена голодовка, чтобы добиться опубликования результатов голосования и отмены результатов выборов. На этом этапе к протесту присоединились и участники акций из других городов России, после того как оппозиционные политики смогли добиться победы на выборах в таких городах как Ярославль и Тольятти, появилась надежда, что и в Астрахани оппозиция сможет составить конкуренцию партии власти. Было направлено заявление в прокуратуру для проведения проверки представленных фактов нарушений. В это же время продолжалась голодовка Шеина и ряда его сторонников, а на улицах Астрахани проходили митинги и пикеты за честные выборы и пересчёт голосов., проводимые при поддержке приехавших в город участников массовых протестов и активистов. Такая гражданская активность заставила суд рассмотреть это дело, но по результатам проверки были только выявлены семь нарушений избирательного законодательства и возбуждено пять административных дел. Основная масса доводов о нарушении избирательного законодательства, изложенных в обращении Шеина в прокуратуру, по мнению суда, своего объективного подтверждения не нашла. Тем не менее, публике как минимум удалось привлечь внимание к проблеме на федеральном уровне, добиться судебного разбирательства и доказать, что даже в регионах протестная политическая активность возможна.

   Следующим по хронологии проявлением массового гражданского участия стало волонтёрское движение по оказанию помощи пострадавшим при наводнении в Крымске. В мае 2012 из-за обильных ливней прорвало дамбу в горах около города Крымск в Краснодарском крае. Почти весь город оказался затоплен и на помощь жителям поспешили не только спасатели из МЧС, но и множество волонтёров, серьёзная доля которых координировалась гражданским движением «Белая лента» возникшим в результате протестов. ^[19] Так как в город и окрестности поступило слишком много гуманитарной помощи, содействие волонтёров оказалось чрезвычайно важным, они помогали в её сортировке, доставке и раздаче. Им удалось организовать процедуру по контролю и распределению помощи, оказываю её наиболее пострадавшим и нуждающимся. Именно через волонтёрскую сеть удавалось быстро распространять информацию о наиболее необходимых категориях гуманитарной помощи и содействовать поиску пропавших родственников среди пострадавших. Опыт организации протестных акций оказался крайне востребованным, волонтёры уже имели навыки работы, как со сбором средств, так и с координацией добровольцев и взаимодействием с государственными органами. Крымск был наиболее массовым и ярким проявлением участия протестной публики в волонтёрской деятельности в регионах пострадавших от природных катаклизмов. Были и другие сюжеты, связанные, например, с помощью Дальневосточному региону во время наводнения на Амуре, целый ряд образовательных инициатив в области защиты прав граждан и толерантности, организация волонтёров для поездок в детские дома и дома престарелых.

   На фоне протестов и задержания их участников интересным примером ответственной гражданской инициативы стала работа адвокатов и правозащитников, которые безвозмездно осуществляли консультации и занимались делами задержанных на митингах. Они оставляли свои контакты в социальных сетях и старались оказать юридическую помощь задержанным. Это способствовало и общественному вниманию к проблеме ужесточения законодательства в области проведения публичных акций, и уверенности их участников, что в случае задержания их не оставят один на один с правоохранительными органами. Эта уверенность укрепляла солидарность протестной публики, а сама идея такой помощи после задержаний на митинге 6 мая 2012 года и дела группы «Pussy riot» переросла в более серьёзную и комплексную инициативу – мониторинг положения заключённых и сбор информации о нарушениях прав человека в российских тюрьмах.

   Тематика помощи политическом узникам присутствовала ещё на самых первых акциях протеста в конце 2011 года. Чаще всего она была связана с активистами запрещённой партии «Другая Россия» и фигурами Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. Актуальность этим проблемам придали реальные тюремные сроки нескольким активистам протеста, задержанным после столкновений с полицией на митинге 6 мая 2012 года. Тогда начала оформляться инициатива вылившаяся в итоге в проекты: «Росузник», «Комитет 6го мая» и «Союз солидарности с политзаключёнными». ^[20],[21] С помощью этих площадок началась работа по осуществлению возможной помощи заключённым и по привлечению внимания Совета по правам человека при Президенте и Общественной Палаты РФ к их проблемам. Рядовые волонтёры добивались разрешений на посещение ряда российских тюрем, кроме того, после резонансного дела и обвинительного приговора вынесенного двум девушкам-участницам группы «Pussy riot», внимание к политическим заключённым в России было привлечено и в западных странах, что позволило следить за судьбой заключенных во избежание ими судьбы Сергея Магнитского. Его фигура стала собирательным образом узника пострадавшего от российской пеницитарной системы и была использована законодателями в США для создания списка российских персон против которых эта страна применила санкции. ^[22]

Заключение

   Следует отметить, что такой спонтанный всплеск гражданской активности, имел двоякие последствия. С одной стороны, «созыв» публики, так или иначе, способствовал укреплению горизонтальных связей в обществе и позволял получить опыт участия в реализации низовых гражданских инициатив. Оригинальная конструкция социальной сети, которая сформировалась в результате коллективных действий, запустила механизмы рекрутинга и информирования до этого аполитичных граждан, укрепляя солидарность внутри публики. Желая влиять на ситуацию в стране и не находя реальных возможностей для этого только среди организованных властью механизмов, граждане пытались запускать собственные проекты, нацеленные на решение тех проблем, которые именно они считали актуальными. В результате мы могли увидеть некоторые плоды их усилий, что оказалось чрезвычайно важно, так как позволило гражданам получить опыт вовлечённости в публичную политику и коллективного действия.

   С другой стороны, отсутствие видимых позитивных результатов каких-то проектов, сопротивление внешней среды и рост поляризации настроений в обществе, усиляемый государством, создали и негативный опыт, который в дальнейшем заставил часть публики отказаться от участия в любых протестных или независимых от государственных органов формах гражданской активности. Следует также отметить, что российское общество во время протестов столкнулось с серьёзным разделением мнений в отношении как целесообразности самих протестов и гражданского участия в целом, так и поддержки властей. Например, по данным опроса, проведенного в среде российских добровольцев, теоретически, людей готовых к активным гражданским действиям, более 60% респондентов высказались резко против протестов, как способов повлиять на политику и не видят себя участниками подобных акций. Кроме того, они отделяют для себя гражданскую активность от политики, подчёркивая, что первая направлена на «добрые дела», а второй должны заниматься профессионалы. ^{[23, c.77]}  Ирина Альбертовна Халий в своём исследовании гражданских инициатив в России, выделяет «конфликтные» и «поддерживающие» по отношению к решениям властей гражданские инициативы. Она отмечает, что за последние годы число первых снижается, во многом из-за растущего давления среды, которое препятствует их успешной реализации. ^{[24, c.43]} В условиях ужесточения государственной политики и роста контроля за независимыми объединениями граждан, зачастую только инициативы связанные с социальной или медицинской помощью, являющиеся политически нейтральными или лояльными к власти могут быть реализованы усилиями низовых сообществ. К сожалению, это способствует образованию своего рода «инстинкта самосохранения», который исключает из репертуара коллективных действий те, которые могут вызвать недовольство власти.

   На рассмотренных примерах мы видим, что протесты стали, своего рода, фундаментом для ряда гражданских инициатив социального и политического плана, но в России этот процесс ограничился крупными городами. В российских регионах протестная мобилизация и солидарность с протестной публикой проявлялась лишь эпизодически, что можно объяснить исходя из социального состава участников протестов, отличающегося от среднероссийских показателей. Важную роль здесь играли разница в уровне доходов, наличие высшего образования и уровень информированности. Тем не менее, протестная активность поспособствовала «кристаллизации» протестной публики в России через участие в общем деле, совместные акции и формирующийся дискурс. Кроме того, протесты показали высокий уровень недоверия к существующим политическим институтам, силам и партиям. Сформировавшиеся в российской политической системы «правила игры» и стремление власти к контролю инициативных проявлений граждан требовали от протестной публики каких-то действий для того, чтобы реализовать сложившийся запрос на участие. В ситуации, когда в стране число возможных механизмов для гражданского участия оказалось серьёзно ограничено, а те, что оставались, были сфокусированы на легитимацию решений властей и поддержку каких-то государственных, а не низовых проектов, протестная публика формировала альтернативные проекты, которые были нацелены на попытку решения актуальных для неё проблем.