The role of human language in transferrence of moral meanings in social relations in comparison with other communicative means

Tinyakova Elena Aleksandrovna PhD in Philosophy Associate professor, lecturer of the Department of General Humanitarian Disciplines at Sergiyev Posad Humanitarian Institute and Sergiyev Posad Moscow Institute Enterpreneurship and Law 141300, Russia, Moskovskaya oblast', g. Sergiev-Posad, ul. 40 Let Oktyabrya, 5 A etinyakova@bk.ru Other publications by this author

Мы живем в информационном обществе, и человеческий язык является средством фиксации информации. В отечественной философии последнего десятилетия возросло внимание к лингвистической проблематике. Это просматривается прежде всего на соответствующих курсах в учебных заведениях высшего и среднего профессионального образования: «деловое общение», «русский язык и культура речи», «риторика»−это наиболее распространенные и читаемые курсы, а также много авторских, частных курсов.В силу своей многоаспектности и проникаемости во все сферы бытия, человеческий язык требует междисциплинарного рассмотрения в системе, например, таких дисциплин− философия, культурология, этика, эстетика, психология. В этой связи возникает необходимость утверждения языка в качестве активной ценностной установки культуры и культурологии для определени я перспектив развития общества..Человеческий язык все более приобретает аксиологический статус в культуре социума. Язык набирает все большую силу, дающую человеку возможность адаптироваться и продуктивно развиваться в быстро меняющихся социокультурных условиях. Эти черты позволяют воспринимать язык как комплексное культурное явление. Тем более, что в информационном обществе смысловое движение цивилизации, реализующееся в основном в языке, берет приоритет перед деятельностным. Деятельностная концепция культуры начинает подчиняться лингвокультуротворческой. Вспомним известное высказывание М.Хайдеггера: «Язык−дом нашего бытия». М.М.Бахтина язык называл вместилищем смысла о мире, обращал внимание на моральные основы языковой коммуникации.В работах Мерло-Понти, К.Леви-Стросса, Р.Барта, Ж.Лакана, М.Фуко содержатся философские рассуждения о том, что функционирование языка может объяснить характер менталитета и систему человеческих отношений. Лингвистический выбор всегда затрагивает моральные нормы. Кольридж считает, что истинная философия языка должна исследовать моральное содержание слов ^[1]. В семантике человеческого языка существуют два полюса, нацеленные на окружающую реальность,−«добро» и «зло», некоторые слова постоянно пребывают в своем полюсе, остальные (основная масса) могут перемещаться от одного полюса к другому под влиянием рядом стоящих слов и контекста. Эрозия этических норм языка наступает, когда язык используется для искажения истины, а не ее проявления. Немецкий философ Ноарэ говорил, что язык провозглашает нашу волю в этике. Для того, чтобы пропагандировать высокие моральные идеалы, нужны язык и стиль, отвечающие этим задачам. Языковая распущенность−это распущенность безответственной мысли. Сейчас, к печали, во многих сферах обслуживания низок уровень уважения к личности, поэтому грубость и сквернословие часто можно слышать в магазинах, поликлиниках, коммунальных службах, на улице. В современных условиях нецензурная лексика стала, с одной стороны, средством веселого фамильярного общения, а с другой стороны она используется в экстремально-запредельной, агрессивно-опасной сфере социального бытия. В какой-то степени затронутые вопросы более определяются как этикет речевого общения, грязные слова не могут выразить чистых мыслей. Однако за литературной речью тоже могут скрываться темные мысли. Это извечная философская проблема о нарушении тождества между красотой и добром, формой и содержанием.

Нужна прочная этическая база языка ^[2]. Как отмечает Ю.В.Рождественский, отсутствие риторической этики бьет по человеческим отношениям, по реформам, по экономике, делает общение людей невыносимым. Только речь, освященная моралью, смыслом, идеалом может изменить стиль жизни, внести психологический комфорт интеллигентности. К месту вспомнить слова немецкого философа Лейбница ^[3]о том, что искусство затемнения слов внесло путаницу в два великих регулятора человеческих деяний−религию и правосудие.

Возрождение русского риторического идеала является одной из главных этических задач современной России ^[4]. Русский риторический идеал имеет древнюю историю и богатые гармонизирующие возможности, основывается на категории соборности и восходит к идеалу сократического типа. Такие этические свойства, как кротость, смирение, умиротворение, правда, ровность и сдержанность составляют структуру русского Логоса. Этические нормы русского языка осуждают излишнее многословие, болтливость. Одна из популярных пословиц: «Язык мой−враг мой». Болтливость причиняет больше зла, чем злые действия. В народе всегда уважался такой человек, который говорит в меру и всегда кратко, ясно, по существу.

Длинный язык с умом не в родстве.

Звону много, да толку мало.

Кто много бает−мало помогает.

Кто много болтает, тот беду накликает.

Лишнее говорить−только себе вредить.

Главное нравственное требование к речи в народной этике−говорить правду. Для названия лжи в пословицах и поговорках используются преднамеренно грубые слова: «брехня», «вранье», очень часто болтовня уравнивается с ложью, потому что она отвлекает внимание от истины. Но лжецу предписан Божий суд. Главный моральный тон речи−это добрые чувства, всякое злословие и злоречие противны морали. Момент восприятия речи тоже включается в этические нормы речи, ибо представление о коммуникации предполагает совершенствование не только высказывания, но и слушания. Если мы не позаботимся о восприятии, культуре слушания, то самая замечательная речь канет в бездну. Культура слушания предполагает, прежде всего, внимание к собеседнику, восприятие речи умом, то есть осмысливание ее. Причем дар слушания приравнивается к дару зрения, а следовательно слуховые способности человека−не менее важный канал, через который пополняется интеллектуальный резервуар познаний о мире и через который формируются моральные установки. Отсюда следует вывод, что говоря об этических речевых нормах, нельзя оставить без внимания навык слушания. Учась слушать, мы и сами учимся умно говорить−это феномен «эхо».

Обратимся к вопросу: как философские идеи этики переходят в язык?

Интеллектуальное рождение идеи неотделимо от лингвистического ее облачения, так как функция языка не просто повторять дефиниции и определения, которые уже присутствуют в сознании, но также формулировать их и делать понятиями. Таким образом, в каждой сфере от хаоса наших чувственных впечатлений мы идем к их прояснению и фиксации. Поток впечатлений приобретает форму и длительность тогда, когда мы облачаем его в символическое действие (в наших рассуждениях в этическую формулу). Этот процесс проходит в различных направлениях и в соответствии с различными принципами, но есть и то общее, что объединяет: результат ни в коей мере не похож на исходный стимул. Основа понимания символа и его вариаций предполагает, что духовное и чувственное сознание различаются. Мы совершаем переход от пассивного восприятия к внешнему объекту и налагаем на него наш независимо рожденный образ,этическую формулу, которая аккумулирует наши впечатления от различных сфер и форм окружающей реальности.

С точки зрения богатства и многообразия интуитивно ощущаемой реальности все лингвистические символы пусты, с точки зрения индивидуальной конкретности они абстрактны и расплывчаты. Если язык начнет конкурировать с ощущениями и интуицией, он проиграет.Философия же, в том числе и этическая, отделяет язык от человека.

В философской литературе можно найти много интересных мнений по вопросу в посредничестве языка в жизни человека. Однако справедливо отмечает Томас Лукманн ^[5], что субъективные и интерсубъективные условия проявления языка, как социальной знаковой системы, все еще остаются неясными. В этических формулах человеку не даются какие-либо безапелляционные предписания, а перед ним ставится проблема, которая обращает его внимание на жизненный опыт, как бы заставляет его «проиграть» тот или иной эпизод и располагает к выводам.

Рассмотрим приложение этических философских истин к жизни в светесимволической концепции культуры Э.Кассирера.Сознание представляется нам временным процессом, но в ходе его процессуальности отдельные формы как бы абстрагируются. Факторы постоянных изменений и длительности сливаются. Эта тенденция обнаруживается в языке,жизни,науке, культуре. Судьба культуры заключается в следующем: все, что создается в процессе осознания мира, все более отдаляет нас от оригинальной сути жизни. Чем энергичнее человек включается в творческую деятельность, тем дальше отдаляется он от первичного источника бытия. Все более и более он попадает во власть своих деяний−это относится и к словам языка, и к образам культуры, и к интеллектуальным символам сознания; человек постепенно покрывается утонченной, прозрачной, но неустранимой вуалью. И главная задача философии культуры, философии языка, сознания и этики в том числе заключается в том, чтобы поднять эту вуаль−с уровня посредника в значении и характеристике и перейти к уровню видения. Но с другой стороны философия противится этой задаче. Для философа, который видит свою задачу в точности и ясности дискурсивного мышления, мир регидной заданности закрыт. Ведь он обращает внимание на процесс проникновения в суть вещей. Вместо того, чтобы идти назад, он должен попытаться продолжить идти вперед. Культура представляет собой процесс создания специфических символических форм, образов; цель же философии−не следовать этим созданиям, а попытаться понять их основной принцип. Именно благодаря осознанию этого принципа жизнь приобретает смысл. Если жизнь устраняется как биологический процесс, то мы переходим в сферу духовную, иногда нереализующуюся в жизни. А в устранении символических форм мы разрушаем духовный компонент, который помогает нам постигнуть суть жизни. Многообразие духовной деятельности не нарушает единство созидательного процесса, а поддерживает и утверждает его.

Согласно Кольриджу ^[6], язык находится в постоянном развитии, и это развитие не имеет конца. Суть его заключается в постоянном взаимодействии между действительностью и социумом «в одеянии культуры», между соматическими и психологическими факторами.

Рассмотрим этическую формулу на уровне знака. В действительности анализ языка,если он начинается не со слова, а предложения, показывает, что языковые выражения далеки от того, чтобы быть простой копией ощущений или интуицией, и имеют определенный независимый характер знаковости. Продуцируя знак, сознание все более и более отторгается от ощущения и интуиции, но в то же время проявляет внутренне присущую силу синтеза и объединения. Для понимания наложения этических формул в метафористической представлении как знак обратимся к Лейбницу, который указывал на преимущество знака, что он не только представляет, но и раскрывает логические связи, он предлагает не только символическую аббревиацию уже известного, но и открывает путь к познанию неизвестного.

Копия никогда не приближается к оригиналу, а может заменить его для нашего духовного ока. Если мы пойдем по пути точной репродукции нормы, то мы склонимся к скептическому взгляду на знак.

Витгенштейн считает, что скелет смысла держат «протокольные предложения». И в разряд области знания, наиболее страдающей «языковыми заболеваниями», попадала у ученого философия. Философские понятия, по мнению Витгенштейна, носят слишком абстрактный характер, удалены от конкретизирующего мысль опыта, и к тому же слишком сложны, обобщающие и выполняют многообразные функции.

Попытаемся предложить приемлемость языковых высказываний для стабильности этических истин:

1)запечатление в памяти лучшего из услышанного; фильтрование информации в процессе слушания зависит от подачи материала, умелый оратор своей волей задает тон аудитории слушающих, и хороший слушатель тот, кто умеет сразу включить в фокус своего внимания самое ценное;

2)умело руководствоваться контекстом и устранять случаи двусмысленности и неопределенности; высокая культура слушания всегда рождает вопросы при слушании, пусть они еще не заданы говорящему, но формулирование вопросов даже в форме внутренней речи повышает проблематичность воспринимаемого, рождает игру смыслов;

3)стараться удержать активное внимание на большей части временного диапазона звучания речи; объем внимания при слушании−результат упорной тренировки; особенно ценно активное внимание, под которым подразумевается возможность применения услышанного для размышлений; внимание быстро расширяет свой объем при использовании символических опор, при умении структурировать смысл услышанного;

4)услышанная речь должна быть стимулом к ответу, необязательно в устной или письменной форме выражения, хотя бы мысленной, или, используя термин психологов, в форме внутренней речи; если в процессе слушания не рождается ответ, то слушание протекало вхолостую. Указанные черты служат социальному объединению людей в общество,созданию единого этического пространства, вносят взаимопонимание в контакты.

Обратимся к модальности, которая тоже вносит оттенок в усвоении моральных истин.Модальные средства оформления человеческой речи удовлетворяют потребность субъективного творчества в использовании лингвистических элементов, то есть хотя смыслы и закреплены за словами в процессе исторического развития языка, но наложение этих смыслов на окружающую реальность требует ситуативной возможности, и приведенные ниже варианты модальных оформлений высказываемых мыслей показывают пути соотнесения информации, выраженной средствами языка, с состоянием контекста жизни. Наиболее фундаментальные, социально значимые модальные понятия следующие.

1. Возможность действия, ситуации, как по внутренним причинам, исходящим из единичной личности, так и по внешним причинам, обусловленным ситуацией.

2. Разрешительное понятие, позволяющее и запрещающее определенные действия.

3. Предположительность с различными оттенками уверенности.

4. Долженствование с различными градациями строгости.

5. Желание разной степени интенсивности.

В языках, где категория модальности зафиксирована элементами языка−лексическими единицами и синтаксическими средствами−есть отдельные частные понятия, отражающие социальную проекцию семантических средств языка.

Однако, категория модальности все же абстрактна по сравнению с другими металингвистическими средствами, то есть она переносима из одной ситуации в другую. А трансформация смысла из одной ситуации в другую всегда открывает возможность ошибок в интерпретации. Психологи-бихевиористы направили философскую мысль на обоснование семиотики человека. Антропологический характер семиотики заключается в следующем: мы представляем мир закодированным в человеческих существах. Если из нашей картины мира мы удалим человеческие существа, или человеческие тела будут малы как электроны, то описание мира будет иное. В современной науке активно утверждается идея «биоса», как собирательного понимаемого живого, то есть смыслы о мире становятся настолько глобальными, что членение на структурные мыслящие единицы, одним из самых существенных является человек, ущербно для понимания смысла. Тейяр де Шарден отмечал, что к началу ХХ1 века наука осознала важность объединение существ в мире, их размещение, последовательность и солидарность, а также их конкуренцию за место в общем генезисе.

Лингвисту иногда трудно отделить то, что понимается человеком от того, что диктует ситуация.

А.Н.Леонтьев твердо заявляет, что язык не является демиургом человеческого в человеке ^[7;8]. Ученый-психолог заявляет, что велика роль языка, но творцом человека является конкретная предметно-практическая деятельность, в процессе которой люди вступают в различные формы общения.

Семиотика человека в целях коммуникации разъясняется в таких теориях.

1)Символический интеракционизм^[9].

2)Символика человека через имя ^[10].

3)Психокоррекция для лингвистической коммуникации−это вторичный уровень семиотики человека через потребности коммуникации. Ее можно назвать «лингвоспортом». Вот ее основные виды: коммуникативный тренинг уверенного поведения, настойчивости, тренинг принятия и реализации стратегического значения в условиях неопределенности, конкуренции и риска, менеджерский тренинг, тренинг работы с клиентами-потребителями, тренинг для проведения опросов и собеседований, тренинг педагогического общения.

4)Актуальная проблема культуры−изучение связи человеческой телесности и семиосферы. В теории культуры утверждалось понятие семиосферы как семиотического пространства, являющегося результатом и условием развития культуры ^[11]. Изучение семиотики человеческой телесности, проявляющейся в невербальных средствах общения, проясняет идею человеческой воплощенности в культуре. В 1970-е годы успех приобрела книга Аллана Пиза «Язык телесности». Выделяется четыре вида невербального общения: кинесика (движения, поза, жест, мимика, походка, взгляд, длина паузы, частота контакта); просодика и экстралингвистика (интонация, громкость, тембр, пауза, вздох, смех, плач, кашель и т.д.); такесика (рукопожатие, поцелуй, похлопывание); проксемика(ориентация и дистанция).

Правомерно поставить вопрос о взаимодействии вербальных и невербальных средств общения, их различию в социальной и культуротворческой функции, участии в утверждении моральных принципов.. Главное отличие в том, что невербальные средства общения, хотя и подлежат национальной и социальной типологии, одномоментны в передаче информации. Правда, есть личности с характерными невербальными характеристиками (жесты, позы и т.д.)^[12]. Но все равно они не делают фундаментальный вклад в информационный процесс, а скорее держат информационный скелет личности. Их бóльшая значимость в рефлексивном плане для вызывания соответствующего вербального ответа. Не все невербальные средства однородны по коммуникативной значимости. Есть жесты коммуникативные, модальные, выражающие оценку и отношение, и описательные, имеющие смысл только в контексте речевого высказывания ^[13].

Невербальные средства общения приобретают все большую популярность при разноязыкой коммуникации, при активизирующихся международных контактах. Иногда жесты служат символическим переводом при разговоре разноязыких участников коммуникации, когда они не владеют хорошо используемыми языками.

5)Коммуникативная проблема различных профессий тоже важная часть проблемы семиотики человека в культуре. А.Кан-Калик выделяет такие черты коммуникативной культуры педагога^[14]:

-умелая работа с источниками информации, способность обоснованного отбора и целесообразного структурирования учебного материала;

-способность привлечь внимание, настроить на продуктивное учебное взаимодействие, умение преодолеть барьеры, возникающие между позицией учителя и настроем воспитанников; основная задача−завоевать инициативу;

-способность поддерживать интерес и активность учащихся, ориентироваться на обратную связь, быть гибким, мобильным, открытым и доброжелательным;

-коммуникативная культура проявляется в самокритичности, способности к рефлексии, стремлении совершенствовать свое мастерство.

6)Закодированность человеческой телесности проявляется в национальных типах коммуникативного поведения, в рамках традиционной культуры. которые тоже включают моральные установки. 7)Парадоксальна тема семиотики человека в коммуникативном процессе во время молчания. Молчание тоже может быть направлено к морали. И иногда даже больше, чем разговор.

8)А.Косарев считает самого человека символом бытия, вырзателем смысла. «Взаимодействуя с природой, преобразуя своим трудом окружающие предметы, человек вкладывает в них свои знания, свой жизненный опыт, свою душу, и, наконец, очеловечивает, наделяет их символической смысловой природой, делает их символами самого себя, своих отношений с другими людьми и предметами, своих стремлений и идеалов…Предметы становятся символами во взаимодействии с человеком, который буквально творит их по образу и духу своему, делает символической всю человеческую культуру» ^[15].Этика не может быть иначе, как антропологическая по сути. Символическая антропология Л.Уайта−учение, доказывающее и аргументирующее антропологичность семиотики. А.Б.Орлов предлагает идею трех языков:

-знаковый язык поведения,

-сигнальный язык тела,

- символический (образный язык) состояний.

Р.Фирт дает социальное обоснование семиотики человека: «…группировка и ранжирование людей для эффективного осуществления различных типов деятельности…социальное сцепление: пол, родство, объединение людей в работе и отдыхе» ^[16].

В заключение выделим возможные векторы усвоения этического смысла:

1.Различные ощущения, получаемые органами чувств, которые имеют кардинальное значение для ситуации, сложившейся для человека в момент говорения. Это могут быть ощущения данного момента или влияние информации из чувственной памяти прошлого.

2.Влияние социального окружения на человека, которое проявляется в различных оттенках его настроения. Это социальное окружение представлено не только людьми, но и предметной средой. При контактах с одними и теми же людьми в различных местах у человека может быть разный тип и содержание речевой активности.

3.Большое значение имеет исторический лингвистический фон личности, под которым подразумевается опыт работы человека с языком (общение с людьми, чтение, используемые средства коммуникации–кино, радио, телевидение, путешествия на дальние и близкие расстояния, которые дают богатый потенциал впечатлений).

4.Одним из важных, а иногда и решающих стимулов, является наличие ситуации психологической гармонии, то есть человек должен чувствовать заинтересованность своего окружения в своих высказываниях, причем эта заинтересованность может проявиться в двух противоположностях–окружение может мыслить в созвучии с его мыслями, то есть поддерживать высказываемые идеи, а может и проявляться противоречиво.

Копия никогда не приближается к оригиналу, но может использоваться для нашего духовного и морального творчества. Так происходит и с этической нормой: если мы пойдем по пути точной репродукции этической нормы, а эта репродукция так или тначе в жизни требуется каким-либо авторитетом, то мы можем склониться к догматическому взгляду. Поэтому лучше раскрывать этическую норму в принципе: смысл всегда глубже, чем его лингвистическое оформление. Однако многие мыслители советуют ссылаться на известыне афоризмы, высказвывания, крылатые фразы, где личность, высказавшая их, приобрела как бы духовную вечность в истории путем проверки смысла фразы много раз на человеческом опыте. В пословицах и поговорках, которые содержат моральную истину, смысл строится от массового сознания: мы не знаем, кто автор. Однако опыт, зафиксированный в народных изречениях, является обощением проблем человеческой жизни. Поэтому в пословицах разных народов мы находим много общего о трудолюбии, счастье и других базовых смыслах человеческой жизни.

Мы живем в информационном обществе, и человеческий язык является средством фиксации информации. В отечественной философии последнего десятилетия возросло внимание к лингвистической проблематике. Это просматривается прежде всего на соответствующих курсах в учебных заведениях высшего и среднего профессионального образования: «деловое общение», «русский язык и культура речи», «риторика»−это наиболее распространенные и читаемые курсы, а также много авторских, частных курсов.В силу своей многоаспектности и проникаемости во все сферы бытия, человеческий язык требует междисциплинарного рассмотрения в системе, например, таких дисциплин− философия, культурология, этика, эстетика, психология. В этой связи возникает необходимость утверждения языка в качестве активной ценностной установки культуры и культурологии для определени я перспектив развития общества..Человеческий язык все более приобретает аксиологический статус в культуре социума. Язык набирает все большую силу, дающую человеку возможность адаптироваться и продуктивно развиваться в быстро меняющихся социокультурных условиях. Эти черты позволяют воспринимать язык как комплексное культурное явление. Тем более, что в информационном обществе смысловое движение цивилизации, реализующееся в основном в языке, берет приоритет перед деятельностным. Деятельностная концепция культуры начинает подчиняться лингвокультуротворческой. Вспомним известное высказывание М.Хайдеггера: «Язык−дом нашего бытия». М.М.Бахтина язык называл вместилищем смысла о мире, обращал внимание на моральные основы языковой коммуникации.В работах Мерло-Понти, К.Леви-Стросса, Р.Барта, Ж.Лакана, М.Фуко содержатся философские рассуждения о том, что функционирование языка может объяснить характер менталитета и систему человеческих отношений. Лингвистический выбор всегда затрагивает моральные нормы. Кольридж считает, что истинная философия языка должна исследовать моральное содержание слов ^[1]. В семантике человеческого языка существуют два полюса, нацеленные на окружающую реальность,−«добро» и «зло», некоторые слова постоянно пребывают в своем полюсе, остальные (основная масса) могут перемещаться от одного полюса к другому под влиянием рядом стоящих слов и контекста. Эрозия этических норм языка наступает, когда язык используется для искажения истины, а не ее проявления. Немецкий философ Ноарэ говорил, что язык провозглашает нашу волю в этике. Для того, чтобы пропагандировать высокие моральные идеалы, нужны язык и стиль, отвечающие этим задачам. Языковая распущенность−это распущенность безответственной мысли. Сейчас, к печали, во многих сферах обслуживания низок уровень уважения к личности, поэтому грубость и сквернословие часто можно слышать в магазинах, поликлиниках, коммунальных службах, на улице. В современных условиях нецензурная лексика стала, с одной стороны, средством веселого фамильярного общения, а с другой стороны она используется в экстремально-запредельной, агрессивно-опасной сфере социального бытия. В какой-то степени затронутые вопросы более определяются как этикет речевого общения, грязные слова не могут выразить чистых мыслей. Однако за литературной речью тоже могут скрываться темные мысли. Это извечная философская проблема о нарушении тождества между красотой и добром, формой и содержанием.

Нужна прочная этическая база языка ^[2]. Как отмечает Ю.В.Рождественский, отсутствие риторической этики бьет по человеческим отношениям, по реформам, по экономике, делает общение людей невыносимым. Только речь, освященная моралью, смыслом, идеалом может изменить стиль жизни, внести психологический комфорт интеллигентности. К месту вспомнить слова немецкого философа Лейбница ^[3]о том, что искусство затемнения слов внесло путаницу в два великих регулятора человеческих деяний−религию и правосудие.

Возрождение русского риторического идеала является одной из главных этических задач современной России ^[4]. Русский риторический идеал имеет древнюю историю и богатые гармонизирующие возможности, основывается на категории соборности и восходит к идеалу сократического типа. Такие этические свойства, как кротость, смирение, умиротворение, правда, ровность и сдержанность составляют структуру русского Логоса. Этические нормы русского языка осуждают излишнее многословие, болтливость. Одна из популярных пословиц: «Язык мой−враг мой». Болтливость причиняет больше зла, чем злые действия. В народе всегда уважался такой человек, который говорит в меру и всегда кратко, ясно, по существу.

Длинный язык с умом не в родстве.

Звону много, да толку мало.

Кто много бает−мало помогает.

Кто много болтает, тот беду накликает.

Лишнее говорить−только себе вредить.

Главное нравственное требование к речи в народной этике−говорить правду. Для названия лжи в пословицах и поговорках используются преднамеренно грубые слова: «брехня», «вранье», очень часто болтовня уравнивается с ложью, потому что она отвлекает внимание от истины. Но лжецу предписан Божий суд. Главный моральный тон речи−это добрые чувства, всякое злословие и злоречие противны морали. Момент восприятия речи тоже включается в этические нормы речи, ибо представление о коммуникации предполагает совершенствование не только высказывания, но и слушания. Если мы не позаботимся о восприятии, культуре слушания, то самая замечательная речь канет в бездну. Культура слушания предполагает, прежде всего, внимание к собеседнику, восприятие речи умом, то есть осмысливание ее. Причем дар слушания приравнивается к дару зрения, а следовательно слуховые способности человека−не менее важный канал, через который пополняется интеллектуальный резервуар познаний о мире и через который формируются моральные установки. Отсюда следует вывод, что говоря об этических речевых нормах, нельзя оставить без внимания навык слушания. Учась слушать, мы и сами учимся умно говорить−это феномен «эхо».

Обратимся к вопросу: как философские идеи этики переходят в язык?

Интеллектуальное рождение идеи неотделимо от лингвистического ее облачения, так как функция языка не просто повторять дефиниции и определения, которые уже присутствуют в сознании, но также формулировать их и делать понятиями. Таким образом, в каждой сфере от хаоса наших чувственных впечатлений мы идем к их прояснению и фиксации. Поток впечатлений приобретает форму и длительность тогда, когда мы облачаем его в символическое действие (в наших рассуждениях в этическую формулу). Этот процесс проходит в различных направлениях и в соответствии с различными принципами, но есть и то общее, что объединяет: результат ни в коей мере не похож на исходный стимул. Основа понимания символа и его вариаций предполагает, что духовное и чувственное сознание различаются. Мы совершаем переход от пассивного восприятия к внешнему объекту и налагаем на него наш независимо рожденный образ,этическую формулу, которая аккумулирует наши впечатления от различных сфер и форм окружающей реальности.

С точки зрения богатства и многообразия интуитивно ощущаемой реальности все лингвистические символы пусты, с точки зрения индивидуальной конкретности они абстрактны и расплывчаты. Если язык начнет конкурировать с ощущениями и интуицией, он проиграет.Философия же, в том числе и этическая, отделяет язык от человека.

В философской литературе можно найти много интересных мнений по вопросу в посредничестве языка в жизни человека. Однако справедливо отмечает Томас Лукманн ^[5], что субъективные и интерсубъективные условия проявления языка, как социальной знаковой системы, все еще остаются неясными. В этических формулах человеку не даются какие-либо безапелляционные предписания, а перед ним ставится проблема, которая обращает его внимание на жизненный опыт, как бы заставляет его «проиграть» тот или иной эпизод и располагает к выводам.

Рассмотрим приложение этических философских истин к жизни в светесимволической концепции культуры Э.Кассирера.Сознание представляется нам временным процессом, но в ходе его процессуальности отдельные формы как бы абстрагируются. Факторы постоянных изменений и длительности сливаются. Эта тенденция обнаруживается в языке,жизни,науке, культуре. Судьба культуры заключается в следующем: все, что создается в процессе осознания мира, все более отдаляет нас от оригинальной сути жизни. Чем энергичнее человек включается в творческую деятельность, тем дальше отдаляется он от первичного источника бытия. Все более и более он попадает во власть своих деяний−это относится и к словам языка, и к образам культуры, и к интеллектуальным символам сознания; человек постепенно покрывается утонченной, прозрачной, но неустранимой вуалью. И главная задача философии культуры, философии языка, сознания и этики в том числе заключается в том, чтобы поднять эту вуаль−с уровня посредника в значении и характеристике и перейти к уровню видения. Но с другой стороны философия противится этой задаче. Для философа, который видит свою задачу в точности и ясности дискурсивного мышления, мир регидной заданности закрыт. Ведь он обращает внимание на процесс проникновения в суть вещей. Вместо того, чтобы идти назад, он должен попытаться продолжить идти вперед. Культура представляет собой процесс создания специфических символических форм, образов; цель же философии−не следовать этим созданиям, а попытаться понять их основной принцип. Именно благодаря осознанию этого принципа жизнь приобретает смысл. Если жизнь устраняется как биологический процесс, то мы переходим в сферу духовную, иногда нереализующуюся в жизни. А в устранении символических форм мы разрушаем духовный компонент, который помогает нам постигнуть суть жизни. Многообразие духовной деятельности не нарушает единство созидательного процесса, а поддерживает и утверждает его.

Согласно Кольриджу ^[6], язык находится в постоянном развитии, и это развитие не имеет конца. Суть его заключается в постоянном взаимодействии между действительностью и социумом «в одеянии культуры», между соматическими и психологическими факторами.

Рассмотрим этическую формулу на уровне знака. В действительности анализ языка,если он начинается не со слова, а предложения, показывает, что языковые выражения далеки от того, чтобы быть простой копией ощущений или интуицией, и имеют определенный независимый характер знаковости. Продуцируя знак, сознание все более и более отторгается от ощущения и интуиции, но в то же время проявляет внутренне присущую силу синтеза и объединения. Для понимания наложения этических формул в метафористической представлении как знак обратимся к Лейбницу, который указывал на преимущество знака, что он не только представляет, но и раскрывает логические связи, он предлагает не только символическую аббревиацию уже известного, но и открывает путь к познанию неизвестного.

Копия никогда не приближается к оригиналу, а может заменить его для нашего духовного ока. Если мы пойдем по пути точной репродукции нормы, то мы склонимся к скептическому взгляду на знак.

Витгенштейн считает, что скелет смысла держат «протокольные предложения». И в разряд области знания, наиболее страдающей «языковыми заболеваниями», попадала у ученого философия. Философские понятия, по мнению Витгенштейна, носят слишком абстрактный характер, удалены от конкретизирующего мысль опыта, и к тому же слишком сложны, обобщающие и выполняют многообразные функции.

Попытаемся предложить приемлемость языковых высказываний для стабильности этических истин:

1)запечатление в памяти лучшего из услышанного; фильтрование информации в процессе слушания зависит от подачи материала, умелый оратор своей волей задает тон аудитории слушающих, и хороший слушатель тот, кто умеет сразу включить в фокус своего внимания самое ценное;

2)умело руководствоваться контекстом и устранять случаи двусмысленности и неопределенности; высокая культура слушания всегда рождает вопросы при слушании, пусть они еще не заданы говорящему, но формулирование вопросов даже в форме внутренней речи повышает проблематичность воспринимаемого, рождает игру смыслов;

3)стараться удержать активное внимание на большей части временного диапазона звучания речи; объем внимания при слушании−результат упорной тренировки; особенно ценно активное внимание, под которым подразумевается возможность применения услышанного для размышлений; внимание быстро расширяет свой объем при использовании символических опор, при умении структурировать смысл услышанного;

4)услышанная речь должна быть стимулом к ответу, необязательно в устной или письменной форме выражения, хотя бы мысленной, или, используя термин психологов, в форме внутренней речи; если в процессе слушания не рождается ответ, то слушание протекало вхолостую. Указанные черты служат социальному объединению людей в общество,созданию единого этического пространства, вносят взаимопонимание в контакты.

Обратимся к модальности, которая тоже вносит оттенок в усвоении моральных истин.Модальные средства оформления человеческой речи удовлетворяют потребность субъективного творчества в использовании лингвистических элементов, то есть хотя смыслы и закреплены за словами в процессе исторического развития языка, но наложение этих смыслов на окружающую реальность требует ситуативной возможности, и приведенные ниже варианты модальных оформлений высказываемых мыслей показывают пути соотнесения информации, выраженной средствами языка, с состоянием контекста жизни. Наиболее фундаментальные, социально значимые модальные понятия следующие.

1. Возможность действия, ситуации, как по внутренним причинам, исходящим из единичной личности, так и по внешним причинам, обусловленным ситуацией.

2. Разрешительное понятие, позволяющее и запрещающее определенные действия.

3. Предположительность с различными оттенками уверенности.

4. Долженствование с различными градациями строгости.

5. Желание разной степени интенсивности.

В языках, где категория модальности зафиксирована элементами языка−лексическими единицами и синтаксическими средствами−есть отдельные частные понятия, отражающие социальную проекцию семантических средств языка.

Однако, категория модальности все же абстрактна по сравнению с другими металингвистическими средствами, то есть она переносима из одной ситуации в другую. А трансформация смысла из одной ситуации в другую всегда открывает возможность ошибок в интерпретации. Психологи-бихевиористы направили философскую мысль на обоснование семиотики человека. Антропологический характер семиотики заключается в следующем: мы представляем мир закодированным в человеческих существах. Если из нашей картины мира мы удалим человеческие существа, или человеческие тела будут малы как электроны, то описание мира будет иное. В современной науке активно утверждается идея «биоса», как собирательного понимаемого живого, то есть смыслы о мире становятся настолько глобальными, что членение на структурные мыслящие единицы, одним из самых существенных является человек, ущербно для понимания смысла. Тейяр де Шарден отмечал, что к началу ХХ1 века наука осознала важность объединение существ в мире, их размещение, последовательность и солидарность, а также их конкуренцию за место в общем генезисе.

Лингвисту иногда трудно отделить то, что понимается человеком от того, что диктует ситуация.

А.Н.Леонтьев твердо заявляет, что язык не является демиургом человеческого в человеке ^[7;8]. Ученый-психолог заявляет, что велика роль языка, но творцом человека является конкретная предметно-практическая деятельность, в процессе которой люди вступают в различные формы общения.

Семиотика человека в целях коммуникации разъясняется в таких теориях.

1)Символический интеракционизм^[9].

2)Символика человека через имя ^[10].

3)Психокоррекция для лингвистической коммуникации−это вторичный уровень семиотики человека через потребности коммуникации. Ее можно назвать «лингвоспортом». Вот ее основные виды: коммуникативный тренинг уверенного поведения, настойчивости, тренинг принятия и реализации стратегического значения в условиях неопределенности, конкуренции и риска, менеджерский тренинг, тренинг работы с клиентами-потребителями, тренинг для проведения опросов и собеседований, тренинг педагогического общения.

4)Актуальная проблема культуры−изучение связи человеческой телесности и семиосферы. В теории культуры утверждалось понятие семиосферы как семиотического пространства, являющегося результатом и условием развития культуры ^[11]. Изучение семиотики человеческой телесности, проявляющейся в невербальных средствах общения, проясняет идею человеческой воплощенности в культуре. В 1970-е годы успех приобрела книга Аллана Пиза «Язык телесности». Выделяется четыре вида невербального общения: кинесика (движения, поза, жест, мимика, походка, взгляд, длина паузы, частота контакта); просодика и экстралингвистика (интонация, громкость, тембр, пауза, вздох, смех, плач, кашель и т.д.); такесика (рукопожатие, поцелуй, похлопывание); проксемика(ориентация и дистанция).

Правомерно поставить вопрос о взаимодействии вербальных и невербальных средств общения, их различию в социальной и культуротворческой функции, участии в утверждении моральных принципов.. Главное отличие в том, что невербальные средства общения, хотя и подлежат национальной и социальной типологии, одномоментны в передаче информации. Правда, есть личности с характерными невербальными характеристиками (жесты, позы и т.д.)^[12]. Но все равно они не делают фундаментальный вклад в информационный процесс, а скорее держат информационный скелет личности. Их бóльшая значимость в рефлексивном плане для вызывания соответствующего вербального ответа. Не все невербальные средства однородны по коммуникативной значимости. Есть жесты коммуникативные, модальные, выражающие оценку и отношение, и описательные, имеющие смысл только в контексте речевого высказывания ^[13].

Невербальные средства общения приобретают все большую популярность при разноязыкой коммуникации, при активизирующихся международных контактах. Иногда жесты служат символическим переводом при разговоре разноязыких участников коммуникации, когда они не владеют хорошо используемыми языками.

5)Коммуникативная проблема различных профессий тоже важная часть проблемы семиотики человека в культуре. А.Кан-Калик выделяет такие черты коммуникативной культуры педагога^[14]:

-умелая работа с источниками информации, способность обоснованного отбора и целесообразного структурирования учебного материала;

-способность привлечь внимание, настроить на продуктивное учебное взаимодействие, умение преодолеть барьеры, возникающие между позицией учителя и настроем воспитанников; основная задача−завоевать инициативу;

-способность поддерживать интерес и активность учащихся, ориентироваться на обратную связь, быть гибким, мобильным, открытым и доброжелательным;

-коммуникативная культура проявляется в самокритичности, способности к рефлексии, стремлении совершенствовать свое мастерство.

6)Закодированность человеческой телесности проявляется в национальных типах коммуникативного поведения, в рамках традиционной культуры. которые тоже включают моральные установки. 7)Парадоксальна тема семиотики человека в коммуникативном процессе во время молчания. Молчание тоже может быть направлено к морали. И иногда даже больше, чем разговор.

8)А.Косарев считает самого человека символом бытия, вырзателем смысла. «Взаимодействуя с природой, преобразуя своим трудом окружающие предметы, человек вкладывает в них свои знания, свой жизненный опыт, свою душу, и, наконец, очеловечивает, наделяет их символической смысловой природой, делает их символами самого себя, своих отношений с другими людьми и предметами, своих стремлений и идеалов…Предметы становятся символами во взаимодействии с человеком, который буквально творит их по образу и духу своему, делает символической всю человеческую культуру» ^[15].Этика не может быть иначе, как антропологическая по сути. Символическая антропология Л.Уайта−учение, доказывающее и аргументирующее антропологичность семиотики. А.Б.Орлов предлагает идею трех языков:

-знаковый язык поведения,

-сигнальный язык тела,

- символический (образный язык) состояний.

Р.Фирт дает социальное обоснование семиотики человека: «…группировка и ранжирование людей для эффективного осуществления различных типов деятельности…социальное сцепление: пол, родство, объединение людей в работе и отдыхе» ^[16].

В заключение выделим возможные векторы усвоения этического смысла:

1.Различные ощущения, получаемые органами чувств, которые имеют кардинальное значение для ситуации, сложившейся для человека в момент говорения. Это могут быть ощущения данного момента или влияние информации из чувственной памяти прошлого.

2.Влияние социального окружения на человека, которое проявляется в различных оттенках его настроения. Это социальное окружение представлено не только людьми, но и предметной средой. При контактах с одними и теми же людьми в различных местах у человека может быть разный тип и содержание речевой активности.

3.Большое значение имеет исторический лингвистический фон личности, под которым подразумевается опыт работы человека с языком (общение с людьми, чтение, используемые средства коммуникации–кино, радио, телевидение, путешествия на дальние и близкие расстояния, которые дают богатый потенциал впечатлений).

4.Одним из важных, а иногда и решающих стимулов, является наличие ситуации психологической гармонии, то есть человек должен чувствовать заинтересованность своего окружения в своих высказываниях, причем эта заинтересованность может проявиться в двух противоположностях–окружение может мыслить в созвучии с его мыслями, то есть поддерживать высказываемые идеи, а может и проявляться противоречиво.

Копия никогда не приближается к оригиналу, но может использоваться для нашего духовного и морального творчества. Так происходит и с этической нормой: если мы пойдем по пути точной репродукции этической нормы, а эта репродукция так или тначе в жизни требуется каким-либо авторитетом, то мы можем склониться к догматическому взгляду. Поэтому лучше раскрывать этическую норму в принципе: смысл всегда глубже, чем его лингвистическое оформление. Однако многие мыслители советуют ссылаться на известыне афоризмы, высказвывания, крылатые фразы, где личность, высказавшая их, приобрела как бы духовную вечность в истории путем проверки смысла фразы много раз на человеческом опыте. В пословицах и поговорках, которые содержат моральную истину, смысл строится от массового сознания: мы не знаем, кто автор. Однако опыт, зафиксированный в народных изречениях, является обощением проблем человеческой жизни. Поэтому в пословицах разных народов мы находим много общего о трудолюбии, счастье и других базовых смыслах человеческой жизни.

Мы живем в информационном обществе, и человеческий язык является средством фиксации информации. В отечественной философии последнего десятилетия возросло внимание к лингвистической проблематике. Это просматривается прежде всего на соответствующих курсах в учебных заведениях высшего и среднего профессионального образования: «деловое общение», «русский язык и культура речи», «риторика»−это наиболее распространенные и читаемые курсы, а также много авторских, частных курсов.В силу своей многоаспектности и проникаемости во все сферы бытия, человеческий язык требует междисциплинарного рассмотрения в системе, например, таких дисциплин− философия, культурология, этика, эстетика, психология. В этой связи возникает необходимость утверждения языка в качестве активной ценностной установки культуры и культурологии для определени я перспектив развития общества..Человеческий язык все более приобретает аксиологический статус в культуре социума. Язык набирает все большую силу, дающую человеку возможность адаптироваться и продуктивно развиваться в быстро меняющихся социокультурных условиях. Эти черты позволяют воспринимать язык как комплексное культурное явление. Тем более, что в информационном обществе смысловое движение цивилизации, реализующееся в основном в языке, берет приоритет перед деятельностным. Деятельностная концепция культуры начинает подчиняться лингвокультуротворческой. Вспомним известное высказывание М.Хайдеггера: «Язык−дом нашего бытия». М.М.Бахтина язык называл вместилищем смысла о мире, обращал внимание на моральные основы языковой коммуникации.В работах Мерло-Понти, К.Леви-Стросса, Р.Барта, Ж.Лакана, М.Фуко содержатся философские рассуждения о том, что функционирование языка может объяснить характер менталитета и систему человеческих отношений. Лингвистический выбор всегда затрагивает моральные нормы. Кольридж считает, что истинная философия языка должна исследовать моральное содержание слов ^[1]. В семантике человеческого языка существуют два полюса, нацеленные на окружающую реальность,−«добро» и «зло», некоторые слова постоянно пребывают в своем полюсе, остальные (основная масса) могут перемещаться от одного полюса к другому под влиянием рядом стоящих слов и контекста. Эрозия этических норм языка наступает, когда язык используется для искажения истины, а не ее проявления. Немецкий философ Ноарэ говорил, что язык провозглашает нашу волю в этике. Для того, чтобы пропагандировать высокие моральные идеалы, нужны язык и стиль, отвечающие этим задачам. Языковая распущенность−это распущенность безответственной мысли. Сейчас, к печали, во многих сферах обслуживания низок уровень уважения к личности, поэтому грубость и сквернословие часто можно слышать в магазинах, поликлиниках, коммунальных службах, на улице. В современных условиях нецензурная лексика стала, с одной стороны, средством веселого фамильярного общения, а с другой стороны она используется в экстремально-запредельной, агрессивно-опасной сфере социального бытия. В какой-то степени затронутые вопросы более определяются как этикет речевого общения, грязные слова не могут выразить чистых мыслей. Однако за литературной речью тоже могут скрываться темные мысли. Это извечная философская проблема о нарушении тождества между красотой и добром, формой и содержанием.

Нужна прочная этическая база языка ^[2]. Как отмечает Ю.В.Рождественский, отсутствие риторической этики бьет по человеческим отношениям, по реформам, по экономике, делает общение людей невыносимым. Только речь, освященная моралью, смыслом, идеалом может изменить стиль жизни, внести психологический комфорт интеллигентности. К месту вспомнить слова немецкого философа Лейбница ^[3]о том, что искусство затемнения слов внесло путаницу в два великих регулятора человеческих деяний−религию и правосудие.

Возрождение русского риторического идеала является одной из главных этических задач современной России ^[4]. Русский риторический идеал имеет древнюю историю и богатые гармонизирующие возможности, основывается на категории соборности и восходит к идеалу сократического типа. Такие этические свойства, как кротость, смирение, умиротворение, правда, ровность и сдержанность составляют структуру русского Логоса. Этические нормы русского языка осуждают излишнее многословие, болтливость. Одна из популярных пословиц: «Язык мой−враг мой». Болтливость причиняет больше зла, чем злые действия. В народе всегда уважался такой человек, который говорит в меру и всегда кратко, ясно, по существу.

Длинный язык с умом не в родстве.

Звону много, да толку мало.

Кто много бает−мало помогает.

Кто много болтает, тот беду накликает.

Лишнее говорить−только себе вредить.

Главное нравственное требование к речи в народной этике−говорить правду. Для названия лжи в пословицах и поговорках используются преднамеренно грубые слова: «брехня», «вранье», очень часто болтовня уравнивается с ложью, потому что она отвлекает внимание от истины. Но лжецу предписан Божий суд. Главный моральный тон речи−это добрые чувства, всякое злословие и злоречие противны морали. Момент восприятия речи тоже включается в этические нормы речи, ибо представление о коммуникации предполагает совершенствование не только высказывания, но и слушания. Если мы не позаботимся о восприятии, культуре слушания, то самая замечательная речь канет в бездну. Культура слушания предполагает, прежде всего, внимание к собеседнику, восприятие речи умом, то есть осмысливание ее. Причем дар слушания приравнивается к дару зрения, а следовательно слуховые способности человека−не менее важный канал, через который пополняется интеллектуальный резервуар познаний о мире и через который формируются моральные установки. Отсюда следует вывод, что говоря об этических речевых нормах, нельзя оставить без внимания навык слушания. Учась слушать, мы и сами учимся умно говорить−это феномен «эхо».

Обратимся к вопросу: как философские идеи этики переходят в язык?

Интеллектуальное рождение идеи неотделимо от лингвистического ее облачения, так как функция языка не просто повторять дефиниции и определения, которые уже присутствуют в сознании, но также формулировать их и делать понятиями. Таким образом, в каждой сфере от хаоса наших чувственных впечатлений мы идем к их прояснению и фиксации. Поток впечатлений приобретает форму и длительность тогда, когда мы облачаем его в символическое действие (в наших рассуждениях в этическую формулу). Этот процесс проходит в различных направлениях и в соответствии с различными принципами, но есть и то общее, что объединяет: результат ни в коей мере не похож на исходный стимул. Основа понимания символа и его вариаций предполагает, что духовное и чувственное сознание различаются. Мы совершаем переход от пассивного восприятия к внешнему объекту и налагаем на него наш независимо рожденный образ,этическую формулу, которая аккумулирует наши впечатления от различных сфер и форм окружающей реальности.

С точки зрения богатства и многообразия интуитивно ощущаемой реальности все лингвистические символы пусты, с точки зрения индивидуальной конкретности они абстрактны и расплывчаты. Если язык начнет конкурировать с ощущениями и интуицией, он проиграет.Философия же, в том числе и этическая, отделяет язык от человека.

В философской литературе можно найти много интересных мнений по вопросу в посредничестве языка в жизни человека. Однако справедливо отмечает Томас Лукманн ^[5], что субъективные и интерсубъективные условия проявления языка, как социальной знаковой системы, все еще остаются неясными. В этических формулах человеку не даются какие-либо безапелляционные предписания, а перед ним ставится проблема, которая обращает его внимание на жизненный опыт, как бы заставляет его «проиграть» тот или иной эпизод и располагает к выводам.

Рассмотрим приложение этических философских истин к жизни в светесимволической концепции культуры Э.Кассирера.Сознание представляется нам временным процессом, но в ходе его процессуальности отдельные формы как бы абстрагируются. Факторы постоянных изменений и длительности сливаются. Эта тенденция обнаруживается в языке,жизни,науке, культуре. Судьба культуры заключается в следующем: все, что создается в процессе осознания мира, все более отдаляет нас от оригинальной сути жизни. Чем энергичнее человек включается в творческую деятельность, тем дальше отдаляется он от первичного источника бытия. Все более и более он попадает во власть своих деяний−это относится и к словам языка, и к образам культуры, и к интеллектуальным символам сознания; человек постепенно покрывается утонченной, прозрачной, но неустранимой вуалью. И главная задача философии культуры, философии языка, сознания и этики в том числе заключается в том, чтобы поднять эту вуаль−с уровня посредника в значении и характеристике и перейти к уровню видения. Но с другой стороны философия противится этой задаче. Для философа, который видит свою задачу в точности и ясности дискурсивного мышления, мир регидной заданности закрыт. Ведь он обращает внимание на процесс проникновения в суть вещей. Вместо того, чтобы идти назад, он должен попытаться продолжить идти вперед. Культура представляет собой процесс создания специфических символических форм, образов; цель же философии−не следовать этим созданиям, а попытаться понять их основной принцип. Именно благодаря осознанию этого принципа жизнь приобретает смысл. Если жизнь устраняется как биологический процесс, то мы переходим в сферу духовную, иногда нереализующуюся в жизни. А в устранении символических форм мы разрушаем духовный компонент, который помогает нам постигнуть суть жизни. Многообразие духовной деятельности не нарушает единство созидательного процесса, а поддерживает и утверждает его.

Согласно Кольриджу ^[6], язык находится в постоянном развитии, и это развитие не имеет конца. Суть его заключается в постоянном взаимодействии между действительностью и социумом «в одеянии культуры», между соматическими и психологическими факторами.

Рассмотрим этическую формулу на уровне знака. В действительности анализ языка,если он начинается не со слова, а предложения, показывает, что языковые выражения далеки от того, чтобы быть простой копией ощущений или интуицией, и имеют определенный независимый характер знаковости. Продуцируя знак, сознание все более и более отторгается от ощущения и интуиции, но в то же время проявляет внутренне присущую силу синтеза и объединения. Для понимания наложения этических формул в метафористической представлении как знак обратимся к Лейбницу, который указывал на преимущество знака, что он не только представляет, но и раскрывает логические связи, он предлагает не только символическую аббревиацию уже известного, но и открывает путь к познанию неизвестного.

Копия никогда не приближается к оригиналу, а может заменить его для нашего духовного ока. Если мы пойдем по пути точной репродукции нормы, то мы склонимся к скептическому взгляду на знак.

Витгенштейн считает, что скелет смысла держат «протокольные предложения». И в разряд области знания, наиболее страдающей «языковыми заболеваниями», попадала у ученого философия. Философские понятия, по мнению Витгенштейна, носят слишком абстрактный характер, удалены от конкретизирующего мысль опыта, и к тому же слишком сложны, обобщающие и выполняют многообразные функции.

Попытаемся предложить приемлемость языковых высказываний для стабильности этических истин:

1)запечатление в памяти лучшего из услышанного; фильтрование информации в процессе слушания зависит от подачи материала, умелый оратор своей волей задает тон аудитории слушающих, и хороший слушатель тот, кто умеет сразу включить в фокус своего внимания самое ценное;

2)умело руководствоваться контекстом и устранять случаи двусмысленности и неопределенности; высокая культура слушания всегда рождает вопросы при слушании, пусть они еще не заданы говорящему, но формулирование вопросов даже в форме внутренней речи повышает проблематичность воспринимаемого, рождает игру смыслов;

3)стараться удержать активное внимание на большей части временного диапазона звучания речи; объем внимания при слушании−результат упорной тренировки; особенно ценно активное внимание, под которым подразумевается возможность применения услышанного для размышлений; внимание быстро расширяет свой объем при использовании символических опор, при умении структурировать смысл услышанного;

4)услышанная речь должна быть стимулом к ответу, необязательно в устной или письменной форме выражения, хотя бы мысленной, или, используя термин психологов, в форме внутренней речи; если в процессе слушания не рождается ответ, то слушание протекало вхолостую. Указанные черты служат социальному объединению людей в общество,созданию единого этического пространства, вносят взаимопонимание в контакты.

Обратимся к модальности, которая тоже вносит оттенок в усвоении моральных истин.Модальные средства оформления человеческой речи удовлетворяют потребность субъективного творчества в использовании лингвистических элементов, то есть хотя смыслы и закреплены за словами в процессе исторического развития языка, но наложение этих смыслов на окружающую реальность требует ситуативной возможности, и приведенные ниже варианты модальных оформлений высказываемых мыслей показывают пути соотнесения информации, выраженной средствами языка, с состоянием контекста жизни. Наиболее фундаментальные, социально значимые модальные понятия следующие.

1. Возможность действия, ситуации, как по внутренним причинам, исходящим из единичной личности, так и по внешним причинам, обусловленным ситуацией.

2. Разрешительное понятие, позволяющее и запрещающее определенные действия.

3. Предположительность с различными оттенками уверенности.

4. Долженствование с различными градациями строгости.

5. Желание разной степени интенсивности.

В языках, где категория модальности зафиксирована элементами языка−лексическими единицами и синтаксическими средствами−есть отдельные частные понятия, отражающие социальную проекцию семантических средств языка.

Однако, категория модальности все же абстрактна по сравнению с другими металингвистическими средствами, то есть она переносима из одной ситуации в другую. А трансформация смысла из одной ситуации в другую всегда открывает возможность ошибок в интерпретации. Психологи-бихевиористы направили философскую мысль на обоснование семиотики человека. Антропологический характер семиотики заключается в следующем: мы представляем мир закодированным в человеческих существах. Если из нашей картины мира мы удалим человеческие существа, или человеческие тела будут малы как электроны, то описание мира будет иное. В современной науке активно утверждается идея «биоса», как собирательного понимаемого живого, то есть смыслы о мире становятся настолько глобальными, что членение на структурные мыслящие единицы, одним из самых существенных является человек, ущербно для понимания смысла. Тейяр де Шарден отмечал, что к началу ХХ1 века наука осознала важность объединение существ в мире, их размещение, последовательность и солидарность, а также их конкуренцию за место в общем генезисе.

Лингвисту иногда трудно отделить то, что понимается человеком от того, что диктует ситуация.

А.Н.Леонтьев твердо заявляет, что язык не является демиургом человеческого в человеке ^[7;8]. Ученый-психолог заявляет, что велика роль языка, но творцом человека является конкретная предметно-практическая деятельность, в процессе которой люди вступают в различные формы общения.

Семиотика человека в целях коммуникации разъясняется в таких теориях.

1)Символический интеракционизм^[9].

2)Символика человека через имя ^[10].

3)Психокоррекция для лингвистической коммуникации−это вторичный уровень семиотики человека через потребности коммуникации. Ее можно назвать «лингвоспортом». Вот ее основные виды: коммуникативный тренинг уверенного поведения, настойчивости, тренинг принятия и реализации стратегического значения в условиях неопределенности, конкуренции и риска, менеджерский тренинг, тренинг работы с клиентами-потребителями, тренинг для проведения опросов и собеседований, тренинг педагогического общения.

4)Актуальная проблема культуры−изучение связи человеческой телесности и семиосферы. В теории культуры утверждалось понятие семиосферы как семиотического пространства, являющегося результатом и условием развития культуры ^[11]. Изучение семиотики человеческой телесности, проявляющейся в невербальных средствах общения, проясняет идею человеческой воплощенности в культуре. В 1970-е годы успех приобрела книга Аллана Пиза «Язык телесности». Выделяется четыре вида невербального общения: кинесика (движения, поза, жест, мимика, походка, взгляд, длина паузы, частота контакта); просодика и экстралингвистика (интонация, громкость, тембр, пауза, вздох, смех, плач, кашель и т.д.); такесика (рукопожатие, поцелуй, похлопывание); проксемика(ориентация и дистанция).

Правомерно поставить вопрос о взаимодействии вербальных и невербальных средств общения, их различию в социальной и культуротворческой функции, участии в утверждении моральных принципов.. Главное отличие в том, что невербальные средства общения, хотя и подлежат национальной и социальной типологии, одномоментны в передаче информации. Правда, есть личности с характерными невербальными характеристиками (жесты, позы и т.д.)^[12]. Но все равно они не делают фундаментальный вклад в информационный процесс, а скорее держат информационный скелет личности. Их бóльшая значимость в рефлексивном плане для вызывания соответствующего вербального ответа. Не все невербальные средства однородны по коммуникативной значимости. Есть жесты коммуникативные, модальные, выражающие оценку и отношение, и описательные, имеющие смысл только в контексте речевого высказывания ^[13].

Невербальные средства общения приобретают все большую популярность при разноязыкой коммуникации, при активизирующихся международных контактах. Иногда жесты служат символическим переводом при разговоре разноязыких участников коммуникации, когда они не владеют хорошо используемыми языками.

5)Коммуникативная проблема различных профессий тоже важная часть проблемы семиотики человека в культуре. А.Кан-Калик выделяет такие черты коммуникативной культуры педагога^[14]:

-умелая работа с источниками информации, способность обоснованного отбора и целесообразного структурирования учебного материала;

-способность привлечь внимание, настроить на продуктивное учебное взаимодействие, умение преодолеть барьеры, возникающие между позицией учителя и настроем воспитанников; основная задача−завоевать инициативу;

-способность поддерживать интерес и активность учащихся, ориентироваться на обратную связь, быть гибким, мобильным, открытым и доброжелательным;

-коммуникативная культура проявляется в самокритичности, способности к рефлексии, стремлении совершенствовать свое мастерство.

6)Закодированность человеческой телесности проявляется в национальных типах коммуникативного поведения, в рамках традиционной культуры. которые тоже включают моральные установки. 7)Парадоксальна тема семиотики человека в коммуникативном процессе во время молчания. Молчание тоже может быть направлено к морали. И иногда даже больше, чем разговор.

8)А.Косарев считает самого человека символом бытия, вырзателем смысла. «Взаимодействуя с природой, преобразуя своим трудом окружающие предметы, человек вкладывает в них свои знания, свой жизненный опыт, свою душу, и, наконец, очеловечивает, наделяет их символической смысловой природой, делает их символами самого себя, своих отношений с другими людьми и предметами, своих стремлений и идеалов…Предметы становятся символами во взаимодействии с человеком, который буквально творит их по образу и духу своему, делает символической всю человеческую культуру» ^[15].Этика не может быть иначе, как антропологическая по сути. Символическая антропология Л.Уайта−учение, доказывающее и аргументирующее антропологичность семиотики. А.Б.Орлов предлагает идею трех языков:

-знаковый язык поведения,

-сигнальный язык тела,

- символический (образный язык) состояний.

Р.Фирт дает социальное обоснование семиотики человека: «…группировка и ранжирование людей для эффективного осуществления различных типов деятельности…социальное сцепление: пол, родство, объединение людей в работе и отдыхе» ^[16].

В заключение выделим возможные векторы усвоения этического смысла:

1.Различные ощущения, получаемые органами чувств, которые имеют кардинальное значение для ситуации, сложившейся для человека в момент говорения. Это могут быть ощущения данного момента или влияние информации из чувственной памяти прошлого.

2.Влияние социального окружения на человека, которое проявляется в различных оттенках его настроения. Это социальное окружение представлено не только людьми, но и предметной средой. При контактах с одними и теми же людьми в различных местах у человека может быть разный тип и содержание речевой активности.

3.Большое значение имеет исторический лингвистический фон личности, под которым подразумевается опыт работы человека с языком (общение с людьми, чтение, используемые средства коммуникации–кино, радио, телевидение, путешествия на дальние и близкие расстояния, которые дают богатый потенциал впечатлений).

4.Одним из важных, а иногда и решающих стимулов, является наличие ситуации психологической гармонии, то есть человек должен чувствовать заинтересованность своего окружения в своих высказываниях, причем эта заинтересованность может проявиться в двух противоположностях–окружение может мыслить в созвучии с его мыслями, то есть поддерживать высказываемые идеи, а может и проявляться противоречиво.

Копия никогда не приближается к оригиналу, но может использоваться для нашего духовного и морального творчества. Так происходит и с этической нормой: если мы пойдем по пути точной репродукции этической нормы, а эта репродукция так или тначе в жизни требуется каким-либо авторитетом, то мы можем склониться к догматическому взгляду. Поэтому лучше раскрывать этическую норму в принципе: смысл всегда глубже, чем его лингвистическое оформление. Однако многие мыслители советуют ссылаться на известыне афоризмы, высказвывания, крылатые фразы, где личность, высказавшая их, приобрела как бы духовную вечность в истории путем проверки смысла фразы много раз на человеческом опыте. В пословицах и поговорках, которые содержат моральную истину, смысл строится от массового сознания: мы не знаем, кто автор. Однако опыт, зафиксированный в народных изречениях, является обощением проблем человеческой жизни. Поэтому в пословицах разных народов мы находим много общего о трудолюбии, счастье и других базовых смыслах человеческой жизни.