Evolution of the Organization of American States in the 1990s

Khadorich Liliya Vyacheslavovna PhD in History Researcher, Ibero-American Centre of Saint Petersburg University 191060, Russia, Sankt-Peterburg, g. Saint Petersburg, ul. Smol'nogo, 1/3, 8 pod''ezd lkhadorich@gmail.com

Jeifets Victor Lazarevich Doctor of History Professor of Department of Theory and History of International Relations of Saint Petersburg State University 191060, Russia, St. Petersburg, ul. Smol'nogo, 1/3, 8 pod''ezd jeifets@gmail.com

С распадом биполярной системы изменился контекст межамериканских отношений. Крах восточного блока сузил пространство для внешнеполитического маневра латиноамериканских государств, а значение США для соседних стран, как единственной сверхдержавы, значительно возросло. Хотя внешняя угроза стала для региона менее существенна, проблематика безопасности была расширена за счет нетрадиционных угроз, преимущественно, внутрирегионального характера, таких как миграция, наркотрафик, организованная преступность, защита окружающей среды и проч. Продвижение демократии и обеспечение свободной торговли приобрели первостепенное значение для региона.

Вступление в ОАГ Канады в 1990 г. сыграло немаловажную роль в обновлении ОАГ. Поддержка Канадой деятельности в области защиты демократии способствовала реальным структурным преобразованиям организации. Кроме того Канада придерживалась независимой внешней политики в отношении Кубы, яркой иллюстрацией которой стала резкая критика американского закона Хелмса-Бертона 1996 г., угрожающего интересам канадских компаний ^[1].

В 1991 г. с вступлением в ОАГ Белиза и Гайаны, организация приобрела статус общеконтинентальной, формально объединив все 35 независимых государств Западного полушария. Хотя расширение ОАГ началось еще в 1960-е гг., став результатом новой волны деколонизации в регионе, в ОАГ развернулась оживленная дискуссия относительно вступления в организацию новых членов: Протокол Буэнос-Айреса, подписанный в 1967 г., включил положение о том, что государство, имеющее неразрешенный территориальный спор со страной-членом ОАГ, не может претендовать на место в этой организации, таким образом, вступление в ОАГ Белиза и Гайаны из-за территориальных споров с Гватемалой и Венесуэлой, соответственно, оказалось отложенным до того, как в Устав ОАГ не были внесены поправки 1985 г. ^[2]

Новые международно-политические условия, новая внутренняя региональная динамика и новые члены организации придали новый импульс теоретическому осмыслению межамериканских отношений, в целом, и роли ОАГ и ее перспективах ^[3-5].

1990-е гг. ХХ века стали для ОАГ периодом серьезных трансформаций, определивших место и роль организации в региональной архитектуре в начале XXI века, поэтому представляется важным для более комплексного понимания современных международных процессов в Западном полушарии проанализировать эволюцию ОАГ, основные векторы трансформаций, а также их движущую силу в соответствии с новыми историческими реалиями 1990-х гг. Таком образом, авторы видят свою исследовательскую задачу в определении основных достижений и проблем развития ОАГ в рассматриваемых хронологических рамках ввиду существующей историографической лакуны.

Источниковой базой данной статьи стали различные документы Организации американских государств и справочная информация, доступные на официальном сайте организации и сопоставлявшиеся с опубликованными работами отечественных и зарубежных историков и политологов, занимающихся проблематикой межамериканских отношений с целью восполнить существующие пробелы в изучении темы. Исследование базируется на общенаучных методах познания. В ходе работы авторы опирались на междисциплинарный и интегративный подход, рассматривая ОАГ системно, во всей совокупности межамериканских отношений в указанный хронологический период. Развитие ОАГ анализируется в тесном взаимодействии с конкретными историческими событиями и явлениями, то есть в соответствии с принципом историзма. Это позволило воспроизвести логику основных трансформаций ОАГ, выявив основные противоречия этих процессов, а также определив взаимосвязь современного положения ОАГ в региональной архитектуре с избранными векторами развития организации в период 1990-х гг.

Конец ХХ века характеризовался развертыванием процессов демократизации в регионе. Как отмечает российский эксперт В.П. Сударев, с одной стороны, стабилизация представительных систем в странах Латинской Америки обеспечивала большую открытость, прозрачность и предсказуемость латино-карибских государств и, тем самым, дав США новые возможности воздействия на политические и экономические процессы, а с другой – создавала предпосылки для формирования регионального механизма обеспечения стабильности демократических систем и новой системы региональной безопасности ^[6].

Заседание Генеральной ассамблеи ОАГ в Сантьяго в 1991 г. стало поворотным моментом в региональных отношениях. В ходе этой встречи участники пришли к выводу о том, что в соответствии с реалиями нового постбиполярного мира необходимо обновление межамериканской системы. В результате были приняты два основных документа: Обязательство Сантьяго по обеспечению демократии и обновлению межамериканской системы ^[7] и резолюция Генеральной ассамблеи ОАГ №1080 ^[8]. В соответствии с этими документами, «правительства стран-членов становились подотчетными ОАГ в отношении тех средств, посредством которых они приходят к власти и ее удерживают» ^{[9, C. 43]}.

Вашингтонский протокол, одобренный на чрезвычайной сессии Генеральной ассамблеи ОАГ в 1992 г. и вступивший в силу в 1997 г., добавил к Уставу ОАГ новое положение: организация получила право приостанавливать членство государства, где «демократическое правительство свергнуто силой» ^[10]. На практике это положение было реализовано в ходе гондурасского кризиса 2009 г., когда смещение президента Х.М. Селайи (2006-2009) оставило страну вне ОАГ на протяжении нескольких месяцев, вплоть до проведения выборов и передачи власти новому президенту П. Лобо (2009-2013).

Нельзя не согласиться с авторами коллективной монографии «Латинская Америка в современной мировой политики»: разработанный механизм коллективных санкций в отношении государств, в которых нарушается конституционный строй, обнаружил свою весьма низкую эффективность. Тем не менее сама угроза коллективных санкций и приостановления членства ОАГ в ряде случаев помогла преодолевать конституционные кризисы, в том числе в Перу в 1992 г., в Гватемале в 1993 г., в Парагвае в 1996 г., в Эквадоре в 1999 г. ^{[9, C. 23]}

Дополнительный импульс региональное сотрудничество получило в результате оформления традиции Саммитов Америк, первый из которых прошел в Майами в 1994 г. После II Саммита в Чили (1998 г.) проблематика безопасности, развиваемая в рамках ОАГ, стала восприниматься как составная часть проблемы демократии. Саммит поручил ОАГ продолжить и расширить меры по укреплению доверия и строительству безопасности; проанализировать применение международных концепций в области безопасности для разработки наиболее актуальных подходов по вопросам разоружения, контроля над вооружениями и других аспектов; определить пути оживления и укрепления институтов безопасности межамериканской системы ^[11]. Также на I саммите глав государств в Майами в 1994 г. была предложено внедрить в межамериканские отношения принцип интегрального развития, потребовавший создания Межамериканского совета по интегральному развитию, подотчетного Генеральной ассамблее ОАГ.

Первая встреча глав государств 34 стран региона завершилась принятием плана действий, который стал основой нового мандата ОАГ. Ряд западных ученых точно подметил: I саммит Америк стал поворотным моментом в институциональном строительстве полушария – была создана двухуровневая структура саммитов: саммиты глав государств и министерские совещания ^[12].

С целью реализации договоренностей, достигнутых главами государств региона в Майами, в 1995 г. Генеральный секретариат ОАГ предложил новый подход к региональным делам, направленный на укрепление межамериканский системы и определяющий приоритеты регионального развития ^[13].

С 1996 г. по инициативе министерства обороны США каждые два года стали проходить встречи министров обороны государств региона, где на обсуждение выносятся любые вопросы по обороне и безопасности, затрагивающие интересы участников.

Состояние межамериканских отношений в последнее десятилетие ХХ века Т. Бэрри характеризует как золотой период «для “Pax Americana”… когда перспективы благожелательной и великодушной американской гегемонии в Западном полушарии казались весьма благоприятными». Но именно в это время глубокие противоречия в подходах к межамериканским отношениям проявились в полной мере. Официальная риторика о совместимости экономической либерализации с переходом к демократическому миру оказалась малоубедительна, а реальная политическая практика, предполагающая вовлечение США в войну с наркотиками, усиление потоков военной помощи и проталкивания американского экспорта вызвали неизбежное неприятие среди латиноамериканцев ^[14]. Стремление Вашингтона определять перспективы регионального развития единолично предопределили комплекс проблем, с которыми межамериканским отношениям пришлось столкнуться уже в начале XXI века. Переход США к фактически односторонней политике на глобальном уровне стимулировал «защитно-суверенную рефлексию». Новая система региональной безопасности, которая должна была заменить утративший силу Межамериканский договор о взаимной помощи от 1947 г., так и не состоялась. В ходе совещаний глав военных ведомств (1995 – Вильямсбург, США; 1996 – Барилоче, Аргентина; 1997 – Майами, США) представители Пентагона настойчиво продвигали идею о «демократической миссии» вооруженных сил, которые должны стать основным гарантом незыблемости конституционного строя в своих странах. Здесь явно прослеживаются аналогии с концепцией «гражданских действий» вооруженных сил, которую в 1960-е гг. Вашингтон пытался навязать латиноамериканским государствам. Подтекст ее заключался в том, чтобы переориентировать армии региона на выполнение внутренних функций и тем самым ограничить закупки сложных и дорогостоящих систем вооружений. Тогда эта идея не только не была реализована, но и породила мощную волну «военного национализма» антиамериканской направленности. Слишком настойчивая позиция США привела к формированию прохладного отношения военных ведомств Бразилии, Мексики, Никарагуа к выдвинутой Вашингтоном идее формирования многонациональных сил для борьбы с наркотрафиком в регионе ^{[9, C. 24-25]}. Идея создания межамериканских объединенных сил по противодействию наркотической угрозе была отвергнута также, как несколькими десятилетиями ранее была отвергнута идея создания на постоянной основе межамериканских вооруженных сил.

Появление в повестке дня ОАГ новых тем, таких как социальная справедливость, миграция, экономическая и экологическая безопасность, борьба с бедностью, сохранение культурно-национального многообразия, способствовало институциональной трансформации организации. Началась разработка региональных программ по борьбе с наркобизнесом, терроризмом, бедностью, а также работа над Межамериканской программой устойчивого развития.

В 1993 г. осуществлена последняя на сегодняшний день редакция Устава ОАГ – Протокол Манагуа ^[15], который вступил в силу в 1996 г. Основной целью протокола является усиление роли ОАГ в сфере экономического развития региона, а также региональной интеграции. В соответствии с этим документом произошло слияние Экономического и социального совета и Совета по образованию, науке и культуре в Совет по интегральному развитию (Inter-American Council for Integral Development, CIDI). Задачи Совета заключается в налаживании сотрудничества между американскими государствами во имя интегрального развития, устранения бедности, решения других задач в экономической, социальной, образовательной, культурной, научно-технической областях. Совет проводит ежегодные встречи на министерском уровне, вырабатывая рекомендации по стратегическим планам формирования политики, разработке программ и согласованию курсов сотрудничества в интересах интегрального развития, а также по подготовке бюджета программ технического сотрудничества ^[16]. Достижение интегрального развития было провозглашено «целью Западного полушария» в документах третьего Саммита Америк в Квебеке (апрель 2001 г.) ^[17].

Обращение латиноамериканских государств к формуле «безопасность-развитие» способствовало смещению деятельности ОАГ от традиционного поддержания мира к более комплексным и многомерным аспектам. Во многом благодаря этому ОАГ сформировала обширный инструментарий, направленный на решение проблем демократического развития.

Институциональные изменения в рамках ОАГ в 1990-е гг. характеризовались смещением внимания от коллективной безопасности к кооперативной безопасности, которая имеет дело не с угрозами, а с рисками. В данном контексте управление конфликтами предполагает укрепление доверия между сторонами конфликта и определенные меры противодействия рискам политической нестабильности. Первоначальное значение мер по укреплению доверия заключается в снижении роли, а в некоторых случаях устранении причин недоверия, напряженных отношений или военных действий. Подобный механизм представляет собой главный инструмент перехода от логики конфронтации к логике кооперации ^[18].

Важным этапом развития концепции управления конфликтами в рамках ОАГ стало создание в 1992 г. Специального комитета по безопасности в Западном полушарии (Special Committee on Hemispheric Security), в 1995 г. превратившегося в постоянный орган ОАГ – Комитет по региональной безопасности (Committee on Hemispheric Security) ^[19]. Его основной задачей являлось обсуждение и определение концепции региональной безопасности. Вместе с тем, разница в подходах США и латиноамериканских государств к пониманию и решению проблем современного мира долгое время оставалась препятствием на пути создания общей концепции безопасности Западного полушария.

В 1990-е гг. в ОАГ проходит выработка новых правовых инструментов, призванных обеспечить новый уровень сотрудничества в сфере безопасности. Так, в 1992 г. Генеральная ассамблея ОАГ принимает Межамериканскую конвенцию о взаимной правовой помощи по уголовным делам ^[20]. В 1996 г. принимается Межамериканская конвенция о борьбе с коррупцией – первый документ подобного рода, целью которого является содействие межгосударственному сотрудничеству в области профилактики, выявления, наказания и устранения коррупции, которая часто является инструментом организованной преступности ^[21]. Годом позже была принята Межамериканская конвенция против незаконного производства и оборота огнестрельного оружия, боеприпасов, взрывчатых и других связанных с этим веществ. Данная конвенция указывает на связь незаконного производства и оборота огнестрельного оружия с торговлей наркотиками, терроризмом, транснациональной организованной преступностью, наемничеством и другими видами преступной деятельности в регионе ^[22]. В 1999 г. подписывается Межамериканская конвенция о транспарентности приобретений обычных вооружений, целью которой является «более полный вклад в региональную открытость и транспарентность приобретения обычных вооружений посредством обмена информацией относительно таких приобретений с целью поощрения доверия среди государств-участников на американском континенте» ^[23].

Еще в 1986 г. была создана Межамериканской комиссии по контролю над злоупотреблением наркотиками (Inter-American Drug Abuse Control Commission, CICAD) ^[24] и должна была превратиться в координирующий механизм по борьбе со злоупотреблением наркотиков, однако в течении десятилетия комиссия, по сути, так и не приступила к исполнению своих функций.

В 1998 г. на Межамериканской конференции по борьбе с терроризмом было достигнуто Соглашение Мар-дель-Плата о создании Межамериканского комитета против терроризма (Inter-American Committee against Terrorism, CICTE) ^[25], одобренное Генеральной ассамблеей ОАГ в 1999 г. ^[26]. Но деятельность CICTE активизировалась после террористических атак на США. В 2002 г. была открыта для подписания Межамериканская конвенция против терроризма, вступившая в силу в 2003 г. Она определяет для государств региона широкий набор средств предотвращения и противодействия терроризму ^[27].

Расширение региональной повестки дня неизбежно вело к обострению дискуссии между США и Латинской Америкой по трактовке таких категорий как «суверенитет», «невмешательство», «безопасность», «развитие». Еще в 1991 г. на сессии Генеральной ассамблеи в Сантьяго было принято решение о создании в ОАГ рабочей группы вопросам безопасности ^[28], целью которой была выработка рекомендаций по укреплению межгосударственного сотрудничества в области региональной безопасности в соответствии с запущенным процессом консультаций в условиях новых международных реалий в области безопасности. Во многом для того, чтобы снизить остроту противоречий США и государств Латинской Америки по подходам к вопросам безопасности в 1995 г. на постоянной основе создается Комитет по региональной безопасности, о котором речь шла выше.

Б.Ф. Мартынов справедливо обращает внимание на работу специальной группы по вопросам безопасности, утверждая что набирало силу комплексное восприятие данной проблемы. На 23-й сессии Генеральной ассамблеи ОАГ в 1993 г. в Манагуа была предложена идея реформирования межамериканской концепции безопасности. Предлагалось окончательно отказаться от «милитаризованных подходов» к безопасности, а к главным направлениям ее обеспечения рекомендовалось отнести поддержание и развитие демократических институтов в регионе в тесной связи со стратегией устойчивого развития. Фактически проблема политики безопасности, в соответствии с представлениями латиноамериканских стран, должна была быть направлена на преодоление маргинализации в мировой экономике и политике ^{[29, C. 300-301]}.

В то же время Вашингтон не приветствовал подобную постановку вопроса. Для США проблема безопасности в Латинской Америке продолжала трактоваться как необходимость поддержания «статус-кво», не допускающего каких-либо социально-политических и социально-экономических изменений, что подразумевало утверждение практики гуманитарной интервенции, основанной на принципе «защиты демократии».

Дилемма – принцип невмешательства или же коллективные меры – становилась предметом дискуссии еще в первой половине ХХ века, она требовала разрешения и на первом этапе существования ОАГ ^[30], но так и не была разрешена. Именно стремлением защитить принцип невмешательства и исключить легитимацию практики гуманитарной интервенции Б.Ф. Мартынов объясняет бездействие ОАГ в кризисах в Перу в 1992 г. и на Гаити 1991-1994 гг. ^{[29, C. 302-303]}. Тем же объясняется тот факт, что латиноамериканские государства отвергли предложение США учредить специальную комиссию для оценки качества демократии в государствах региона.

Иллюстрацией реальных противоречий между принципами невмешательства и коллективной защиты демократии стали в действия ОАГ в ходе ряда внутриполитических кризисов в регионе.

Так, на экстренно созванном Консультативном совещании министров иностранных дел, посвященном военному перевороту и смещению со своего поста законно избранного президента Гаити Ж.-Б. Аристида (1991, 1994-1996, 2001-2004), была принята непривычно жесткая для практики ОАГ резолюция, которая признавала военную хунту нелегитимной и требовала скорейшего восстановления конституционного строя ^{[9, C. 49-50]}. Межамериканской комиссии по правам человека поручалось разобраться в ситуации на Гаити и доложить о ней Постоянному совету. В страну была направлена специальная миссия, однако ее действия не увенчались успехом. Тогда были выработаны рекомендации заморозить правительственные активы Гаити в странах-членах ОАГ. В мае 1992 г. во второй раз в своей истории ОАГ ввела торговое эмбарго. Однако неготовность латиноамериканских стран санкционировать силовую операцию в рамках межамериканской системы привела к тому, что этот вопрос решался в ООН ^[31].

В Перу в апреле 1992 г. президент А. Фухимори (1990-2000) распустил Национальный конгресс и Верховный суд. Кроме того были арестованы также лидеры оппозиционных политических партий и профсоюзов, приостановлено действие конституционных гарантий, касавшихся свободы слова и собраний. На созванном внеочередном совещании министров иностранных дел стран-членов ОАГ было выставлено требование к Перу незамедлительно восстановить в полном объеме конституционные права и деятельность основных демократических институтов. В страну направилась специальная миссия из глав дипломатических ведомств Никарагуа и Панамы. Перуанский президент пообещал провести свободные выборы в конституционную ассамблею, предназначенную заменить распущенный Национальный конгресс ^{[4, P. 274]}.

Годом позже в 1993 г., когда «самопереворот» попытался совершить президент Гватемалы Х. Серрано (1991-1993), ОАГ действовала уже более решительно. В страну была направлена специальная миссия и ОАГ незамедлительно заявила, что о признании нового режима Х. Серрано не может быть и речи. Вскоре президент ушел в отставку, а его обязанности стал временно исполнять бывший Генеральный прокурор по правам человека Р. Леон Карпио ^[32]. Важно отметить, что разрешение кризиса стало возможным во многом благодаря тому, что события в Гватемале осудило все мировой сообщество, в том числе ЕС и США, а ОАГ, заняв консолидированную позицию, пригрозила санкциями новому режиму, что оказало отрезвляющее действие на военные круги Гватемалы.

Также положительно можно оценить действия ОАГ в ходе обозначившейся попытки смещения генералом Х. Овьедо легитимного президента страны Х.Васмоси (1993-1998). Быстрая реакция и единогласное осуждение действий генерала способствовали сохранению конституционного строя в государстве. США и МЕРКОСУР, также выступили на стороне законного президента ^[33].

В целях совершенствования механизма коллективной защиты конституционного строя в государствах Западного полушария была разработана Межамериканская демократическая хартия, подписанная в 2001 г. на сессии Генеральной ассамблеи ОАГ в Лиме. Хартия расширила понятие демократического кризиса, включившего теперь не только нарушения демократического политического процесса, но и любое «неконституционное изменение демократического порядка»; эта норма могла быть использована в случае неконституционных действий демократически избранных лидеров ^[34]. С инициативой принятия данного документа выступила Перу.

Последнее десятилетие ХХ века продемонстрировало возможность ОАГ играть положительную роль и в экономической сфере. Деятельность ОАГ в области экономического развития 1990-е гг. протекала в русле «вашингтонского консенсуса», а региональная интеграция трактовалась как часть процессов глобализации. Деятельность организации в торговой и экономической сфере осуществляется по двум направлениям: ОАГ способствует межгосударственному сотрудничеству и оказывает поддержку в реализации конкретных региональных проектов. ОАГ предоставляет техническую поддержку, совместно с Межамериканским банком развития и Экономической комиссией для Латинской Америки (ЭКЛА) готовит аналитические документы по торгово-экономическим аспектам регионального взаимодействия. В 1995 г. была создана электронная информационная система, а также подразделение ОАГ, ответственное за предоставление актуальной информации о торговых соглашениях в Западном полушарии. В частности, переговоры о Соглашении о зоне свободной торговли (Free Trade Area of the Americas) обеспечивались ОАГ. Ряд комиссий осуществляли деятельность по различным аспектам соглашения ^[35].

Несмотря на то, что проект, предложенный в на I Саммите Америк о зоне свободной торговли, реализация которого была запланирована к 2005 г., не состоялся, на первом этапе латиноамериканские страны испытывали определенную эйфорию от грядущего присоединения к североамериканскому блоку. Тем не менее, этот энтузиазм не обеспечил администрации Дж. Буша-ст. поддержку на ужесточение антикубинской политики. Акт Торричелли, предполагающий в том числе ужесточению эмбарго за счет запрета торговли с островом для зарубежных филиалов американских компаний, а также запрет иностранным судам входить в американские порты, если ранее они побывали на Кубе, осудили Бразилия, Колумбия и Мексика, хотя большинство стран воздержались от голосования по этому документу в ходе сессии Генеральной ассамблеи ОАГ 1992 г. Изоляция социалистической Кубы не состоялась также благодаря тому, что европейские партнеры США, а также Канада не поддержали позиции Вашингтона и превратились с середине 1990-х гг. в основных иностранных инвесторов и торговых партнеров Кубы. Последующее принятие Закона Хелмса-Бертона, предлагающего широкий набор антикубинских мер, в том числе, санкции против любых иностранных компаний, сотрудничающих с Кубой, и фактически направленного на интернационализацию американо-кубинского конфликта, спровоцировало шквал критики США по всему миру ^[36].

В июне 1996 г. на сессии Генеральной ассамблеи ОАГ в Панаме было инициировано обсуждение Закона Хелмса-Бертона. Подавляющим большинством голосов была принята резолюция, выражающая серьезную озабоченность принятием этого закона и содержащая поручение Межамериканскому юридическому комитету дать ему правовую оценку ^[37]. Совершенно неожиданно для себя делегация США оказалась в дипломатической изоляции в ОАГ. Любопытно, что с этого момента «кубинский вопрос», и без того представляющий собой очень серьезную проблему для американской дипломатии, стал своеобразной ахиллесовой пятой США в ОАГ. Американо-кубинские отношения превратились в неиссякаемый источник антиамериканской риторики, а неучастие Кубы в межамериканской системе являлось главным свидетельством несостоятельности ОАГ. Несмотря на то, что официальная Гавана не принимала активного участия в деятельности общеконтинентальной организации, ее интересы неизменно защищались латиноамериканскими государствами, на чью сторону время от времени становилась и Канада, движимая собственными экономическими интересами. Тем не менее, благодаря последовательной позиции латиноамериканских стран в 2009 г. было достигнуто решение об отмене резолюции 1969 г., приостанавливающей членство Кубы в ОАГ, что в значительной степени способствовало прорыву в кубино-американских отношениях, наблюдаемому сегодня, предпосылки к которому, однако, были заложены еще в середине 1990-х гг.

Несмотря на продолжительную историю доминирования США в ОАГ, в 1990-е гг. Вашингтону не удалось реализовать свой проект регионального развития. Самая сильная региональная держава способствовала обновлению ОАГ в новом историческом контексте, но уже не смогла продолжить использовать ее в качестве инструмента своей внешней политики ^[38-40]. В создание нового облика ОАГ внесла свой вклад Канада, способствуя усилению проблематики демократического развития в списке приоритетных направлений деятельности ОАГ.

Стремясь соответствовать современным условиям и достичь наибольшей эффективности, ОАГ пошла на ряд институциональных трансформаций. Расширив спектр своей деятельности в 1990-е гг. она, тем не менее, не смогла преодолеть исторически сложившихся противоречий в межамериканских отношениях. Более того, институциональные и функциональные трансформации в рамках ОАГ привели к формированию новых теоретических и концептуальных противоречий между североамериканскими и латиноамериканскими подходами.

Приход к власти левых правительств в ряде государств региона, диверсификация международных связей, неспособность администрации США выработать последовательную латиноамериканскую политику, ориентированную на решение долгосрочных задач изменило региональную действительность и, как следствие, привело к новому пониманию многостороннего взаимодействия в рамках ОАГ.

Избрание чилийца Х.М. Инсульсы в 2005 г. на пост генерального секретаря стало знаменательным событием в истории ОАГ – впервые эту должность получил не поддерживаемый США кандидат.

Как точно подметили авторы коллективной монографии «Латинская Америка в современной мировой политике», в основе перемен, переживаемых сегодня латиноамериканским регионом, «лежит конструктивный национализм, продиктованный стремлением найти, наконец, утерянную где-то в XIX в., собственную, отвечающую исторической и культурно-этнической специфике его народов, модель социально-экономического и политического развития и обеспечить свободную от внутренних и внешних ограничителей возможность ее беспрепятственного претворения в жизнь» ^{[9, C. 13]}.

Достигнув ограниченных успехов в области безопасности и демократического развития региона, государствам Латинской Америки удалось отчасти перехватить инициативу в определении приоритетов регионального развития: в начале XXI века в рамках ОАГ акцент был сделан на социально-экономическом развитии – в первую очередь, на борьбе с бедностью. Исходя из новых возможностей государств региона, США приходится выстраивать свою латиноамериканскую политику в ОАГ в соответствии с приоритетами латиноамериканских партнеров. Однако актуальным остается поиск наиболее приемлемых моделей регионального развития по всем четырем основополагающим направлениям деятельности ОАГ: безопасность, демократия, права человека и социально-экономическое развитие.