Digital Infrastructure of Interactions Between Society, Science and Mass Media as a Factor of the Tranfer to Knowledge Economy

Popova Svetlana Mikhailovna ORCID: 0000-0002-1348-4492 PhD in Politics Leading Research Associate, Institute for Demographic Research of the Federal Center of Theoretical and Applied Sociology of the Russian Academy of Sciences Fotievoi Str., 6/1, Moscow, 119333, Russia sv-2002-1@yandex.ru Other publications by this author

Yanik Andrey Aleksandrovich ORCID: 0000-0002-1599-6280 PhD in Technical Science Leading Research Associate, Institute for Demographic Research of the Federal Center of Theoretical and Applied Sociology of the Russian Academy of Sciences Moscow, Fotievoi Str., 6/1, Moscow, 119333, Russia cpi_2002_1@yahoo.co.uk Other publications by this author

Сегодня Интернет представляет собой не только глобальную коммуникационную среду, но и формирует новый способ поведения людей и их отношения к миру. Широкое использование цифровых технологий и «новых медиа» задают рамки новых социальных практик, при помощи которых человек изучает окружающий мир и манифестирует себя. Фактически, речь идет о новом, условно говоря, коммуникационном измерении культуры. В этом цифровом мире для конечного пользователя информации фактор времени играет все меньшую роль, а значит, открывается возможность возникновения новых социальных структур.

С одной стороны, в случае простого «потребления» информации, того, что раньше связывали с феноменом «массовой культуры», это может приводить к возникновению большого количества различных, в том числе, химерических образований. Причем формально существующие в виртуальном пространстве Интернета системы организации новых социальных связей, конкуренции и обретения статуса, на практике часто могут приводить к перераспределению реальных ресурсов, объективным изменениям, в том числе трагическим, как в жизни отдельных индивидуумов и социальных групп, так и целых государств (достаточно вспомнить обстоятельства «арабской весны»).

С другой стороны, сам факт существования коммуникационного измерения культуры создает невиданные ранее возможности для активного и сознательного социального конструирования. Принцип сознательности в этой связи предполагает учет сущностных оснований культурных феноменов, того, что принято называть научной культурой ^[1]. Построение цифровых социальных коммуникаций, что называется, «вокруг» процесса создания и использования нового научного знания, дает людям реальные инструменты (прежде всего, в виде информации) повышения качества своей жизни, степени удовлетворенности ею, ведет к росту социального капитала и, в конечном итоге, к постепенному формированию новой системы ценностей. Таким образом, Интернет становится одним из ключевых механизмов изменения системы социальных институтов, что расширяет предпосылки перехода к новой экономике, в которой знания станут главным источником развития ^[2].

Обретение сетью Интернет статуса глобальной коммуникационной среды в конце 1990-х гг., массовое внедрение цифровых форматов, в итоге, привело к масштабному переформатированию традиционной системы взаимосвязей между обществом, наукой и медиа.

Эта система (англ. science communication) сложилась в начале XX в., когда резко возросла роль СМИ и речевых коммуникаций для распространения знаний среди неквалифицированных социальных групп, вовлеченных в процессы индустриализации. В этот период и до начала научно-технической революции 1970-х гг., специалисты в области science communication обычно рассматривалась как своего рода «переводчики» сложных научных понятий на язык, доступный обычной аудитории ^[3].

В наши дни ситуация радикально изменилась и усложнилась. Во-первых, значительно возрос уровень грамотности людей. Сегодня во всех развитых и большинстве развивающихся стран обеспечивается средний уровень образования для всего населения. Во-вторых, изменилась основные источники медиа. На смену традиционным печатным материалам и эфирным радио- и телевизионным программам пришли электронные медиа, обладающие свойствами гипертекстуальности, интерактивности и мультимедийности ^[4].

Структуру изменений иллюстрируют тренды эволюции медиа-среды в США, которые приводятся в очередном докладе «Индикаторы науки и техники- 2014», подготовленным Национальным научным советом США. Например, в 2012 г., основным источником информации о текущих событиях по-прежнему оставалось телевидение (43%), при этом доля Интернета и газет составляет 33% и 13% соответственно. Однако в случае новостей, касающихся науки и технологий, американцы сегодня больше предпочитают Интернет, чем телевидение.

В 2012 г. 42% жителей США указали Интернет в качестве ключевого источника знаний о науке (в 2010 г. эта доля составила 35%), а на телевидение пришлось только 32% (в 2008 г. эта доля составляла 39%). При этом из 42% американцев, указавших Интернет в качестве основного источника научных сведений, 63% опрошенных использовали «мировую паутину» для доступа к электронным изданиям массовых газет. Доли других основных источников научной информации в 2012 г. составили 8% для печатных журналов и 7% для газет соответственно ^[5].

Аналогичные процессы происходят и в Российской Федерации, которая по размеру интернет-аудитории занимает шестое место в мире и первое – в Европе.

По данным «Левада-Центра», в конце октября 2013 г. число пользователей интернета в нашей стране составило 62% взрослого населения. Больше всего пользователей среди студентов и учащихся (92%), а также специалистов, руководителей и управленцев (по 91%). При этом больше других заходят в Интернет за новостями и аналитикой (обычно для понимания происходящего) учащиеся и студенты (52% - новости и 24% - аналитика), руководители (соответственно 45% и 37%) и специалисты (43% и 26%) ^[6]. По данным рекламно-коммуникационного агентства TNS для россиян в возрасте до 45 лет интернет стал самым значимым медиа ресурсом - его среднесуточный охват больше, чем у любых других медиа, включая телевидение ^[7].

В современных условиях научная журналистика, участвуя в организации взаимодействия науки и общества, реализует две ключевые функции. Первая функция связана, собственно, с самим процессом распространения научных знаний, то есть созданием условий доступа к знаниям за пределами научного сообщества. Именно эта функция является основным мотивом контактов с представителями СМИ для самих ученых.

Однако, с точки зрения удовлетворения потребностей общества, более важна другая функция научной журналистики, связанная выделением из общего информационного потока сведений, которые важны, релевантны с точки зрения социума. Фактически, именно научные журналисты трансформируют знания на привычный для публики язык образов и явлений, причем трансформация уже не сводится к метафоре «перевода с научного», поскольку работа научного журналиста заключается, скорее, в повышении релевантности и доступности знания для всех, а не обеспечении соответствия исходных и популяризированных знаний ^[8].

Необходимо отметить, что за рубежом специальность science communication давно стала не только пользующейся высоким спросом профессией, но и академической дисциплиной. Обучение искусству научных коммуникаций предполагает знание не только журналистского мастерства, принципов связей с общественностью и социальной психологии, но также азов истории науки и самых «горячих» исследовательских направлений. В настоящее время десятки высших учебных заведений Европы, США и Канады готовят специалистов в этой области (только в Великобритании действуют около 15 образовательных учреждений, среди них, в частности, известны магистерские программы Лондонского Империал-колледжа ^[9]).

Перетекание информационной активности в онлайн медиа привела к формированию самими учеными альтернативной коммуникационной среды. Элементами этой среды стали Интернет-сайты, сервисы блогов, социальные сети, видео хостинги и тому подобное. Многие ученые видят в этом более эффективный (более быстрый и удобный, не зависящий от времени и расстояния) способ общения, как между собой, так и с участием «обычных» людей. И, хотя эта альтернативная система непрерывно развивается, до сих пор непонятно, что произойдет в итоге с научной журналистикой. По мнению, одних исследователей вся научная журналистика просто «уйдет» в Интернет. Однако другие исследователи полагают, что в силу разных причин, прежде всего, экономического характера «старая» научная журналистика будет полностью вытеснена научными блоггерами, теми, кого принято называть «городскими журналистами». Фактически, речь идет о том, что новое поколение ученых предпочитают изначально ориентироваться на диалоговые формы коммуникаций, меньше обращать внимания на границы между научным и обыденным знанием и будет поддерживать участие общественности в управлении наукой ^[10].

Таким образом, будущее научной журналистики и, соответственно, будущее взаимодействия между наукой и медиа пока не определено, можно лишь констатировать, что институты традиционной научной журналистики находятся в кризисе. Поиск путей преодоления этого кризиса составляет сегодня основное направление исследований взаимодействия науки и общества.

Глобализация рынков производства научного знания и оказания образовательных услуг в конце XX – начале XXI вв., продолжающаяся Интернет-революция привели к оформлению новых видов человеческой деятельности, которые с каждым годом играют все большую роль в производстве национального богатства. Но очевидно, что уровень экономического развития и конкурентоспособность страны зависят не только от развития самой науки, но и от интеллектуального потенциала населения, от его способности воспринимать новое, находить пользу в переменах. Спрос на инновации во многом зависит от того, какой образ науки и ученых складывается в общественном сознании.

В современном мире поиски объективных инструментов оценки степени влияния науки на общество перестали быть предметом интереса отдельных ученых и вышли на передний край масштабных исследований, активно финансируемых правительствами. Такое внимание государств мира к указанной проблеме связано с пониманием того факта, что осознанный подход к управлению процессами влияния науки и образования на общественное развитие самым непосредственным образом ведет к улучшению качества жизни людей, к ускорению процессов модернизации экономики и социальной сферы, помогает продвижению стран в глобальных рейтингах конкурентоспособности.

Исходя из этого, многие государства озабочены, с одной стороны, тем, чтобы обеспечить открытость науки перед обществом, развивая и стимулируя систему научных коммуникаций в целом и научную журналистику в частности. А, с другой стороны, они поддерживают разработку разного рода методик, позволяющих объективно оценить вклад ученых в общественное развитие, подсчитать экономическую и социальную «отдачу» от вложений, в первую очередь, из средств налогоплательщиков, в сферу науки и образования.

Например, в 2006 г. группой специалистов, объединяющих экспертов государственных научных фондов, ученых и представителей бизнес-сообщества Соединенного Королевства были подготовлены рекомендации по повышению экономического влияния (англ. - economic impact) инвестиций в исследования и разработки. В частности, одной из ключевых рекомендаций стало предложение о разработке специальных подходов, способных продемонстрировать каким образом инвестиции в исследования и образование трансформируются в конкретные экономические выигрыши. В итоге, одним из ключевых современных направлений развития британской науки стала тема влияния научных исследований на состояние национальной экономики в терминах, прежде всего, роста валового внутреннего продукта и расширения занятости ^[11].

Одним из наиболее интересных примеров такого рода является исследование, организованное в 2010 г. британским Королевским химическим обществом (Royal Society of Chemistry), саморегулирующей организацией, объединяющей более 45 тысяч профессиональных химиков. Британские химики совместно с EPSRC – Научным советом по инженерным и физическим наукам (неправительственная организация, выполняющая функции государственного научного фонда) провели анализ вклада химических наук в развитие и экономику Соединенного Королевства. Само исследование выполнила консультационная фирма Oxford Economics, специализирующаяся на прогнозах трендов мировой экономики и оценке их экономического, социального и коммерческого влияния ^[12]. По данным Oxford Economics, по состоянию на 2007 г. совокупный вклад химической индустрии и связанных с ней секторов экономики составил 21% валового внутреннего продукта страны, или превысил 258 млрд. фунтов стерлингов, обеспечивая более 6 млн. рабочих мест. Также было продемонстрировано, что эффекты, связанные с использованием научных результатов химических исследований и разработок в секторах экономики в несколько раз превысили экономические показатели собственного производства химических веществ.

В 2012 г. по заказу EPSRC – Научного совета по инженерным и физическим наукам компания Deloitte MCS Ltd. – британское подразделение международной консалтинговой группы Deloitte Touche Tohmatsu Ltd. провела анализ вклада математических наук в развитие и экономику Соединенного Королевства ^[13]. Задача, которая стояла перед компанией Deloitte, была связана с попыткой рассчитать «ценность» математического знания в терминах стоимости. Компанией Deloitte была разработана специальная методология, основанная на использовании методов межотраслевого баланса, в частности, модели «затраты-выпуск», созданной выдающимся американским экономистом российского происхождения, лауреат Нобелевской премии по экономике 1973 г., иностранным членом РАН Василием Васильевичем Леонтьевым (1906-1999) ^[14]. В конечном итоге, была рассчитана валовая добавленная стоимость (ВДП), связанная с использованием математических знаний (ВДП представляет собой произведенную стоимость товаров и услуг, уменьшенную на величину непосредственного потребления. Показатель аналогичен по смыслу валовому внутреннему продукту - ВВП). Оказалось, что в Соединенном Королевстве в 2010 г. в деятельность, так или иначе связанную с использованием различных математических знаний, было вовлечено более 2,8 миллиона человек, прежде всего, в банковском деле и финансах, предоставлении компьютерных услуг, фармацевтике, проектировании и строительстве, государственном управлении и обороне. Их совокупный труд привел к росту ВДП на 208 млрд. фунтов стерлингов, при этом производительность этих людей (измеренная как доля ВДП на одного занятого в этой сфере) составила примерно 74 тыс. фунтов стерлингов, что более чем вдвое превысило средний показатель по британской экономике, который в 2010 г. составил 36 тыс. фунтов стерлингов.

Известны и другие примеры такого рода, связанные, например, с моделированием воздействия системы высшего образования на экономику страны.

Противоречивые эффекты глобализации, динамичное изменение факторов, обеспечивающих конкурентные преимущества стран на мировой арене, трансформация облика современных экономик, связанных с переходом к новому технологическому укладу стимулируют не только национальные государства но и наднациональные сообщества к разработке и реализации специальных долговременных стратегий, направленных на укрепление коммуникаций сферы науки и общества, на обеспечение условий для повышения «интеллектуальности» человеческих ресурсов, от общего состояния которых, в конечном счете, зависит возможность перехода социума к качественно новому уровню развития - «обществу знаний».

В начале XXI в. масштабные программы совершенствования взаимодействия науки и общества были разработаны в рамках Европейского Союза. В основе похода Европейского Союза к формированию эффективных коммуникаций науки и общества лежат универсальные принципы прав человека. В частности, в соответствии с ч.1 ст. 27 Всеобщей декларации прав человека: «Каждый человек имеет право свободно участвовать в культурной жизни общества, наслаждаться искусством, участвовать в научном прогрессе и пользоваться его благами» ^[15].

Для достижения этих целей в 2000 г. была выдвинута программа построения единого Европейского научного пространства (англ. ERA - European Research Area) и начаты общеевропейские дискуссии по формированию подхода Science in Society. В рамках этого подхода также были сформулированы принципы развития в европейском обществе особой научной культуры (англ. – scientific culture). Дело в том, что, по мнению европейских ученых, именно наука может стать одним из ключевых инструментов развития формирующейся европейской идентичности. Благодаря наличию единого научного пространства резко возрастает не только число контактов людей, но и формируется большое количество совместных формальных и неформальных структур между учеными – представителями ключевых социальных групп в европейских странах. Таким образом, политика Science in Society позволяет интегрировать возможные различия национальных подходов и формировать общеевропейскую матрицу ценностей, что, в конечном счете, становится одним из ключевых инструментов преодоления различий между Европейским Союзом и его гражданами ^[15].

В 2008 г. была разработана и принята Советом ЕС политика развития Европейского научного пространства до 2020 года «2020 Vision for the European Research Area» (на информационной платформе Европейской Комиссии, посвященной Европейскому научному пространству, содержится большой набор документов, материалов и результатов исследований, включая последний по времени ERA Progress Report 2014) ^[17]. Для контроля состояния дел Европейской Комиссией была сформирована постоянная панель экспертов и запущен проект MASIS (URL: http://www.masis.eu/english/home/) мониторинга деятельности в области Science in Society (англ. MASIS - Monitoring Activities of Science in Society in Europe). Фактически, MASIS представляет собой инструментальную систему картирования результатов развития программы Science in Society (SIS) путем выявления и фиксации динамики траекторий «национального контекста» программы ^[18]. По данным опросов общественного мнения граждан Европейского Союза, проведенным весной 2010 г., было выявлено наличие трех основных общественных приоритетов для развития науки и инноваций. Более 66% опрошенных высказались за переориентацию исследований на решение неотложных задач, связанных, в частности, с изменениями климата, повышением эффективности использования энергии и природных ресурсов. Примерно 61% опрошенных высказался за усиление кооперации при проведении научных исследования, в том числе, на межстрановом уровне. Наконец, 60% опрошенных предложили увеличить финансовую поддержку научных исследований ^[19].

В 2012 г. Европейский Союз для преодоления последствий глобального финансового кризиса принял стратегию «Европа 2020» в целях построения, как было указано, «более конкурентоспособной, устойчивой и всесторонней развитой экономики» ^[20]. В соответствии с этим документом к 2020 г. совокупный уровень бюджетного и частного финансирования научных исследований и разработок должен достичь во всех странах уровня не ниже 3% ВВП. По мнению разработчиков стратегии, финансовая обеспеченность исследований и разработок должна стать одним из драйверов нового экономического роста, основанного, прежде всего, на знаниях.

Финансирование различных программ, проектов и конкретных планов действий в области коммуникаций науки и общества осуществляется Европейской Комиссией обычно в рамках так называемых «Рамочных программ» (англ. FP - Framework Programmes), рассчитанных на 6 лет. Например, программа Science in Society была одним из главных приоритетов программы FP7 в период 2007-2913 гг. С 1 января 2014 г. ей на смену вступила в действие новая рамочная программа исследований и инноваций Европейской Комиссии, также рассчитанная на период шести лет, с 2014 до 2020 г., у которой появилось свое собственное название - программа Horizon2020 ^[21]. В рамках программы Horizon2020 создан и функционирует специальный портал Science in Society ^[22]. С точки зрения Европейской Комиссии, задача SIS связана не просто с финансированием конкретных научных исследований или видов деятельности; речь идет о создании максимально широкого контекста, который создает основу оценки возможностей и формирования адекватного места науки в обществе.

В начале 2000-х гг. в Европейском Союзе в вопросах коммуникации науки и общества произошел сдвиг от разработки методов объяснения общественности научных достижений (англ. – public understanding of science) к формированию механизма вовлечения общественности в развитие науки (англ. – public engagement in science) ^[23]. Ключевой задачей становится активное участие людей в повышение влияния науки на политику и самочувствие общества в Европейском Союзе.

Сегодня в Европейском Союзе достигнуто согласие, что решение этой задачи следует искать, по крайней мере, в двух направлениях.

Первое направление связано максимизацией степени распространения научных знаний, как при помощи традиционных средств массовой информации, так и новых форм коммуникации, основанных на Интернет-технологиях. В принципе, единственный способ добиться этого результата – обеспечить возрастание возможностей открытого доступа к информации обо всех научных проектах. Однако представители основных групп интересов (исследователи, научные организации, заказчики, грантодатели, авторы публикаций, издатели) и общество в целом должны ясно осознавать, к каким потенциальным выигрышам и рискам может привести подобный подход.

Второе направление предполагает развитие методов преодоления возможных региональных ограничений (то, что писатели часто называют «местечковый эффект») и вовлечением все большего числа граждан ЕС на так называемый «европейский уровень».

С этой точки зрения, простое расширение доступа к знаниям не решает проблему; речь идет о более общих вопросах изменения эффективности системы образования и способах расширения человеческого потенциала, что, в итоге, поможет людям проще и быстрее находить необходимую научную информацию, понимать ее смысл и самостоятельно действовать на ее основе. Поэтому в 2011 г. Европейской Комиссией был инициирован 4-летний проект формирования открытой платформы PLACES (Platform of Local Authorities and Cities Engaged in Science), направленный на расширение партнерства городов Европейского научного пространства по созданию «европейского города научной культуры» (The European City of Scientific Culture) ^[24]. В настоящее время в проект вовлечены 67 городов из 30 государств, которые разработали, согласовали, утвердили и приступили к реализации 286 местных Планов действий (в проекте участвует Российская Федерация с планом развития Технологического парка Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова).

Основное содержание планов составляют решения местных властей, представителей науки и основных общественных групп по углублению взаимодействия между наукой и обществом. Как правило, темами планов являются вопросы образования, предпринимательства, окружающей среды, здравоохранения и инноваций. Планы могут быть самыми разными: начиная от своеобразных курсов «повышения квалификации» учителей местных школ на территории музея с привлечением преподавателей городского университета, до программ развития научного туризма, или сложных проектов перепрофилирования запущенных городских районов в научные кварталы. Поскольку инноваторы в городах не предоставлены сами себе, а активно взаимодействуют между собой в общеевропейских рамках семинаров, рабочих групп и ассамблей, то в результате таких, по сути, локальных усилий знания действительно становятся драйвером перемен на местном уровне.

Специального внимания и изучения заслуживает английский опыт организации взаимодействия науки и общества ^[25]. Его ценность определяется, как минимум, двумя обстоятельствами.

Во-первых, система организации научных исследований и подготовки специалистов высшей квалификации в Соединенном Королевстве отличается от США и большинства европейских стран и больше напоминает систему, сложившуюся в последний период существования СССР и в Российской Федерации. Во-вторых, экономика страны ориентирована на производство и экспорт преимущественно наукоемкой продукции с высокой добавленной стоимостью. Кроме того, если судить по результатам глобальных рейтингов, система высшего образования Соединенного Королевства уверенно занимает второе место в мире, как по качеству вузов, так и по доле на глобальном рынке образовательных услуг. Это обстоятельство свидетельствует об очень высокой эффективности и современности подходов к функционированию сектора высшего образования в этой стране.

В 2000 г. Комитет по науке и технологиям Палаты лордов Соединенного Королевства пришел к выводу, что сложившаяся система коммуникаций науки и общества находится в критическом состоянии и необходимы срочные действия ^[26]. В докладе был разработано большое количество конкретных предложений, которые включали в себя, в частности, стандартизованных образовательных курсов, облегчающих ученым взаимодействие со СМИ, развитие в научных организациях института пресс-секретарей, запрет на сокрашения учебных программ и комплекс мер по повышению грамотности, расширению изучения математики в школе и разработки новых учебно-методических материалов. Также было предложено облегчить доступ журналистам к научной информации, в частности, для этого предполагалась разработка новых регламентов для редакторов научных журналов и развитие электронных ресурсов о науке.

В 2008 г. по инициативе Министерства предпринимательства, инноваций и профессиональных навыков (англ. BIS - The Department for Business, Innovation & Skills, прежнее название министерства - DIUS – Department for Innovation, Universities and Skills) был разработан проект Стратегии взаимодействия науки и общества (UK’s Science and Society Strategy) и начата серия консультацией с представителями основных групп интересов ^[27].

По результатам консультаций было принято решение сосредоточить деятельность в пяти ключевых секторах, нуждающихся в улучшении. Соответственно, было создано пять специализированных рабочих групп:

- Science and the Media – создание условий для эффективной работы научного сообщества со средствами массовой информации;

- Science for All – Выработка механизмов изменения общественного мнения о науке и ученых;

- Science and Learning – выработка механизмов, повышающих заинтересованность молодых людей в получении образования в STEM-областях (Акроним STEM означает Science, Technology, Engineering, and Mathematics – то есть, Наука, Технология, Инжиниринг, Математика);

- Science and Careers – Совершенствование методов профессиональной ориентации для людей желающих работать в науке и научном обслуживании;

- Science and Trust – Повышение доверия общества к результатам научной деятельности путем демонстрации связанных с ними экономических выигрышей.

В 2010 г. основные результаты деятельности рабочих групп и предложенные ими соответствующие планы действий были опубликованы. В частности, разработанный Science and the Media Expert Group план включал множество конкретных мероприятий, начиная от разработки стандартизованных учебных курсов по работе с медиа для ученых и сайтов учебного контента для подготовки научных журналистов, до мер по координации деятельности пресс-служб всех университетов страны и научных советов, которые представляют собой неправительственные организации, выполняющие функции государственных научных фондов ^[28].

Для доступа общественности к материалам рабочих групп и официальных документов был создан специальный портал «Наука и Общество» (Science and Society) ^[29]). В 2012 г. цели и задачи проекта, а также планы конкретных действий были скорректированы в связи с формированием нового правительства и разработаны дополнительные меры на 2013-2014 финансовые годы. В итоге, указанная деятельность привела к формированию специального направления английской внутренней политики - постоянной государственной политики Соединенного Королевства в области коммуникаций общества и науки под названием «Вовлечение общественности в науку и инжиниринг» (Engaging the public in science and engineering) ^[30].

Очевидно, что мировые тенденции развития взаимодействия науки, СМИ и общества крайне актуальны для современной России. При этом одна из важнейших социальных задач science communications и научной журналистики в современной России - помочь академическим организациям научиться эффективно управлять своей репутацией. В современном конкурентном мире репутация научной организациискладывается не только из оценок коллег по научному цеху, но также из целой суммы внешних характеристик. Сюда можно отнести такие вещи, как позитивное отношение общественности к науке вообще и к конкретной научной организации в частности. Это доверие к компетентности ученых и их финансовой честности. Это убежденность партнеров, что результат сотрудничества с научными организациями будет положительным. Это уверенность общества и государства в том, что направленные в научный сектор ресурсы будут использованы максимально эффективно, а полученные результаты составят славу российской науки и будут полезны на практике. В конечном счете, положительная репутация – это капитал, который приносит хорошие дивиденды, и потому помощь в ее создании должна быть адекватно оценена.

Российская традиция включает в перечень задач научной журналистики не только создание информации на научные темы, но также содействие популяризации науки и пропаганды ее достижений. В подобной парадигме отечественные журналисты, пишущие на научные темы, долгое время воспринимались ученым сообществом как некий вспомогательный персонал академических учреждений, своего рода волонтерский PR-отряд, который обязан систематически и с глубоким знанием дела «освещать» работу ученых. Такая несбалансированная позиция зачастую порождала серьезное недопонимание между российским академическим сообществом и СМИ: многие ученые обвиняли журналистов в недостатке профессионализма, патриотизма и невнимании к проблемам отечественной науки, а журналисты (вполне справедливо) сетовали на «закрытость» ученых, нежелание сотрудничать, неумение общаться со СМИ и действовать в современном медийном пространстве ^[31].

В России причины снижения авторитета науки принято традиционно искать в «невнимательности» государства и «некомпетентности» научной журналистики. Однако во всем мире сектор науки сам активно занимается собственным репутационным менеджментом. Составной частью этой работы является налаживание эффективных коммуникаций ученых-специалистов с «неспециалистами», а также повышение прозрачности и подотчетности деятельности научных организаций.

Самая сложная проблема для развития системы «Наука – СМИ – Общество» в России, – это преодоление психологического барьера, который возникает практически у всех академических организаций перед лицом необходимости становиться более открытыми, понятными и подотчетными обществу. Но преодолевать такой барьер необходимо. Достаточно привести несколько фактов: В 2013 г. бюджетные ассигнования на науку гражданского назначения составили более 320 млрд рублей ^[32]. На финансирование Программы фундаментальных научных исследований Российской академии наук расходы федерального бюджета в 2013 г. составили более 55 млрд рублей, в 2016 г. они должны составить более 60,6 млрд рублей, а в 2020 г. – более 75,3 млрд рублей ^[33].

На фоне роста бюджетных ассигнований в сектор науки следует привести для сравнения несколько цифр одного из опросов Фонда общественного мнения, посвященного науке и ученым. Согласно этим данным, только 52% респондентов считают, что современная наука приносит обществу больше пользы, чем вреда. Остальные - либо не знают, что ответить, либо считают науку вредной. Всего лишь 40 % опрошенных уверены, что заниматься наукой в России престижно. А вопрос, какие исследования должны получать приоритетную поддержку государства – фундаментальные или прикладные, 56 % респондентов просто поставил в тупик. Из тех, кто оказался способен ответить, 11 % «проголосовали рублем» за фундаментальную науку, а 33 % - за прикладную ^[34].

Можно, конечно, считать, что результаты опроса, скорее свидетельствуют о невежестве населения и «недостаточности» работы научных журналистов, чем о реальных проблемах науки по части коммуникаций с обществом. Но в данном случае очевидно, что точку зрения следует менять не общественному мнению, а научному сообществу. Когда люди говорят социологам, что «сегодня нет настоящих ученых», что «все хорошее было открыто раньше, а сейчас топчемся на месте», что «финансирование науки уменьшает зарплаты простых людей» - это тревожный сигнал, что надо менять свою коммуникационную политику, менять стратегию и тактику во взаимоотношениях с внешним миром.

На самом деле российской общество испытывает потребность гордиться отечественной наукой. Но для этого ученые в сотрудничестве с научными журналистами обязаны научиться объяснять обществу (причем обществу современному, просвещенному и критически настроенному) ценность и пользу своей научной работы. Тем более, что 80% опрошенных твердо считают, что именно учёный обязан думать о том, какое применение найдут его научные открытия.

При этом под словом «польза» понимается не узко-прагматическое использование достижений науки, а то, что в англоязычной среде именуется термином «импакт» (impact), то есть - «влияние», «воздействие», «новый толчок для развития», «существенный вклад» науки в решение задач, стоящих перед обществом. И во многих развитых странах именно потенциальный и реальный импакт начинает играть гораздо более заметную роль в оценках эффективности деятельности организаций, чем индексы цитирования. В частности, речь идет о британском проекте «The Research Excellence Framework (REF)» ^[35], который с 2014 г. вводит новую систему оценки качества научно-исследовательских работ в высших учебных заведениях. Задачами новой системы помимо информирования организаций о принципах распределения финансирования на научные исследования является именно обеспечение открытости и подотчетности обществу бюджетных инвестиций в научные исследования, а также демонстрация их социальной значимости.

Таким образом, рост бюджетных вложений в государственный сектор отечественной науки предполагает повышение прозрачности и подотчетности исследовательских организаций перед налогоплательщиками, которые вправе получать объективную и достоверную информацию о том, какие общественно полезные результаты принесли эти расходы. Обеспечить общественность актуальной, понятной и достоверной информацией такого рода – одна из задач научных журналистов в союзе с учеными.

На сегодняшний день состояние дел с популяризацией научных достижений, научным писательством и, в целом, с научной журналистикой в России не соответствует складывающимся мировым трендам в этой сфере.

Развитие Интернета и широкое распространение новых мобильных устройств связи (смартфонов и планшетов) не только резко расширило возможности людей и изменило многие их бытовые привычки. Происходящий на наших глазах «информационный взрыв» резко ускорил темпы социально-экономических изменений, привел к возникновению множества новых типов деятельности и новых доходных бизнесов. В этих условиях целые социальные группы людей не успевают подстроиться к изменениям и как бы «выпадают» из потока современной жизни. Угрозе подвергаются также и традиционные способы трансфера знаний между поколениями. В сегодняшней повседневной практике, например, всем знакомы примеры, когда маленькие дети гораздо быстрее взрослых способны пользоваться сенсорными панелями смартфонов, но не умеют написать на бумаге свое имя. Противоречия такого рода объективны и являются одним из примеров кризиса современного постиндустриального общества. Фактически речь идет о рассогласовании темпов «социализации» научного знания и способности граждан отвечать на культурный вызов, связанный с быстрым изменением задач, которые стоят перед обществом.

С одной стороны, по мнению т.н. «обычных» людей, не связанных со сферой науки, за диалог и взаимопонимание между наукой и обществом должны быть ответственны, прежде всего, сами ученые.

Например, согласно опросам Европейской статистической службы Eurobarometer, в период с 2005 по 2013 г. число граждан Европейского Союза, считающих, что именно университетские ученые и сотрудники государственных научных учреждений наиболее квалифицированы для объяснения проблем научного и технологического развития, увеличилось с 52% (2005, ЕС-25) до 63% (2010, ЕС-27) и 66% (2013, ЕС-27) соответственно. При этом 58% опрошенных (2013, ЕС-27) не чувствуют себя достаточно информированными о достижениях науки ^[36].

С этой точки зрения, расширение междисциплинарных научных связей, углубление интеграции научных организаций, развитие связей науки с промышленностью и бизнесом представляют собой магистральное направление, двигаясь по которому классическая «академическая» наука может расширить свое влияние на общество.

С другой стороны, в отличие от комплексных по своему определению проблем, с которыми сталкиваются люди и общество в целом, предметная область конкретного исследователя обычно предельно специализирована; ученый как бы находится в очень ограниченной зоне, в английском языке для описания этого состояния даже используется специальный термин «бункер» или «шахта» (англ. silo). Причем эта «силосная башня», в которую добровольно поместил себя ученый, с одной стороны, и «башня из слоновой кости», чтобы подчеркнуть особенность и важность научных занятий и, с другой стороны, мерило высокой квалификации и личного авторитета, что восходит к средневековым европейским традициям ремесленных цехов.

Кроме того, сами исследователи хорошо понимают, что научная работа заключается не только и не столько в факте «открытия». Гораздо больше времени и сил уходит на то, чтобы соединить свои результаты с уже имеющимся знаниями, оценить возможности их прикладного использования и понять, как могут измениться свои собственные навыки и научные пристрастия.

Таким образом, в современном постиндустриальном обществе знание способно превратиться в «производящую силу» только при условии сокращения временных издержек своей реализации. А это, в свою очередь, означает изменение природы научного творчества ученых, того, что известный американский философ науки Томас Кун (Kuhn, Thomas Samuel) называл «сдвигом парадигмы» ^[37]. Соответственно, на передней план выходит необходимость подчинять научный поиск, при всех прочих условиях, также критериям целесообразности и востребованности результатов со стороны общества. Именно для достижения этой цели сегодня в мире ускоренными темпами развивается система всесторонних коммуникаций между наукой и обществом. Именно поэтому сообщества научных журналистов становятся одной из важных социальных групп, непосредственно способствующей становлению новой экономики и новой реальности.

Как известно, Россия имеет богатые традиции не только производства, но и популяризации научных знаний.

Достаточно отметить, что первый номер научно-популярного журнала «Наука и жизнь» вышел в нашей стране еще в 1890 г., то есть на двенадцать лет раньше, чем старейший научно-популярный журнал США Popular Mechanics.

В период советской индустриализации была не только создана целая плеяда различных научно-популярных журналов, но и сформирована специальная система распространения научных знаний в форме Всесоюзного общества «Знание», для профессиональных нужд издавались многочисленные научные газеты. Например, газета Объединенного института ядерных исследований в Дубне, несмотря на идеологически выдержанное название «За коммунизм», сыграла важную роль в распространении информации о достижениях в 1950-1970 гг. международной команды ученых в области ядерной физики.

После прекращения существования Советского Союза и построения в Российской Федерации развитой рыночной экономики отношение к популяризации науки, формально, не изменилось. Конечно, в новых условиях в десятки раз сократились тиражи научно-популярных журналов, но сохранилась система научной коммуникации в Российской академии наук. В рамках федеральных целевых программ были созданы и открыты для доступа в сети Интернет многочисленные информационные ресурсы, новые телевизионные каналы. Большую роль в пропаганде достижений науки стали играть неформальные объединения ученых; на средства частных инвесторов были созданы уникальные новые электронные ресурсы, в частности, сайт «ЭЛЕМЕНТЫ.РУ», который стал, в том числе, своеобразной реинкарнацией самого популярного в 1970-1980 гг. физико-математического журнала для школьников «Квант». Тем не менее, диктуемого современными условиями мирового развития, необходимого уровня влияния науки на общество, достичь пока не удается.

Если оставить за скобками многочисленные детали, которые затеняют суть происходящего, то дело заключается, видимо, в отсутствии самой долгосрочной стратегии развития коммуникаций науки и общества и связанного с ней комплекса мер построения коммуникационной среды. Такое состояние дел сложилось в результате попыток последних 10-15 лет квантифицировать функции и полномочия, прежде всего, федеральных органов исполнительной власти в рамках многочисленных, так называемых, «административных реформ». Стремление оптимизировать государственные расходы путем минимизации перечня государственных услуг, безусловно, обеспечивает кратковременные выигрыши, но снижает в целом способность всей государственной машины эффективно реагировать на неизбежные новые вызовы в условиях перехода к экономике знания. Кроме того, сужение зоны совместной компетенции резко снижает возможности быстрого «перенацеливания» ресурсов государства и общества на решение новых задач в связи с увеличением объема бюрократических согласований, стремлением на законодательном уровне «закрепить» не только принципиальные вопросы, но и быстро меняющуюся практику.

В этих условиях Президентом Российской Федерации был принят ряд мер по созданию и обеспечению функционирования кооперативных структур выработки долгосрочных решений в форме различных комиссий и советов. Однако, даже в рамках таких структур, в частности, Совета при Президенте Российской Федерации по науке и образованию, дело чаще ограничивается текущими вопросами реформирования системы производства научного знания или реформы образования. Например, на сегодняшний день в рамках Совета по науке и образованию по-прежнему не предусмотрено создание межведомственной рабочей группы по механизмам коммуникации науки и общества ^[38]. Ситуация, дополнительно, усугубляется наличием недоверия, доходящего, порой, до отчуждения, между деятельными представителями, так называемого, «креативного класса», органов исполнительной власти, видных представителей науки и образования.

В итоге, несмотря на наличие практически всех необходимых (и разнообразных!) составляющих элементов, жизнеспособной экосистемы коммуникаций науки и общества в нашей стране пока так и не возникло. Ситуация напоминает состояние дел с идеями социалистического рынка периода политики перестройки в СССР в конце 1980-х гг., когда формально все необходимые элементы антикризисной политики были определены в тогдашних решениях и постановлениях, а в реальной экономике ситуация становилось все хуже и хуже.

Представляется, что в сложившихся условиях основные усилия следует направить на создание живой конкурентоспособной среды коммуникаций науки и общества, в том числе с использованием мер экономического регулирования. Уделить особое внимание развитию инфраструктуры таких связей. По-настоящему открыть научное пространство России, не путем административного стимулирования роста числа научных публикаций, учитываемых в Web of Science и Scopus, а прежде всего, точно направленными, «акупунктурными» мерами государственной поддержки процессов реальной интеграции России в мировое научное пространство. В свою очередь, система государственных академий наук, прежде всего, Российская академия наук, которая сегодня подверглась беспрецедентному реформированию, должна помнить о высоких принципах служения истине, и на деле постоянно демонстрировать конкретными делами свою способность помочь обществу совершить переход к экономике знания.

Одним из важных условий, благоприятствующих научно-техническому прогрессу, является убежденность налогоплательщиков в том, что бюджетные средства и другие ресурсы, направляемые в сектор науки, расходуются учеными эффективно, с конкретной пользой для государства и общества. Поэтому в развитых странах научные организации как государственного, так и частного секторов выделяют в качестве отдельного направления своей деятельности работу, направленную на демонстрацию собственной открытости, социальной ответственности, постоянно разъясняют общественности значение решаемых исследовательских задач и полученных результатов.

Взаимопонимание Общества и Науки не возникает само собой и требует целенаправленных усилий. Поэтому во всех развитых странах постепенно сформировались развитые системы коммуникационных связей между наукой и обществом, состоящие из двух взаимосвязанных контуров.

Первый контур - это развитие системы подготовки высококлассных специалистов, способных «переводить» достижения любых наук на язык, понятный тем, кто не является ученым, и обеспечивать содержательные связи науки с общественностью. Считается, что наличие корпуса профессионалов в области «научных коммуникаций» (Science Communications) косвенно способствует созданию благоприятных условий для перехода общества к инновационной стадии развития, для возрастания спроса на инновации и научные знания.

Второй контур– это создание масштабных механизмов производства, накопления и обработки информации, связанной с сектором знаний (наука, R&D, инновации, коммерциализация разработок, образование и пр.), что позволяет, помимо прочего, повысить открытость и подотчетность расходования бюджетных средств на финансирование научных исследований, а также оценить социальную значимость научных поисков и результатов, вклад науки и ее учреждений в решение задач общественного развития.

Развитие Интернета и электронных СМИ ведет не только к изменению профессиональных ролей научного журналиста в процессе информационной коммуникации ^[39], но также принципиально усложняет задачи научной журналистики, одновременно повышая ее общественную значимость. Научная журналистика в современных информационных условиях не просто выполняет функции «фасилитатора» (калька с англ. facilitator, от лат. facilis – легкий, удобный – «посредник, обеспечивающий легкость и удобство переговоров, взаимопонимание») в контактах науки и общества. Она способна активно влиять на состояние умов, стимулируя внимание общественности к различным прорывным исследовательским направлениям и глобальным проблемам современности. Понимая это, многие государства нередко целенаправленно управляют содержанием подготовки специалистов в области science communications, определяя актуальные для текущего момента специализации (например, в зависимости от приоритетов государственного развития могут требоваться специалисты с углубленным знанием проблем экологии, физики частиц, нано- или биотехнологий, медицины и фармацевтики, теории управления и др.).

Развитие современной инфраструктуры научной журналистики и одновременно – новых форм межличностного взаимодействия исследователей приводит к изменению как особенностей работы научного журналиста, так и его общественной роли. Благодаря новым возможностям, научная журналистика может участвовать в определении «фронтьеров науки», содействовать расширению спроса на инновации, укреплению репутации российской науки внутри страны и за рубежом – в том числе путем разъяснения гражданам роли науки в жизни общества (не только с общефилософской точки зрения, но, прежде всего, на примерах конкретных открытий и полезных разработок).