The Role of the Rational Logic and Intuition in Scientific Work

Katunin Aleksandr Viktorovich ORCID: 0000-0002-6408-8924 Junior Scientific Associate, Institute of Philosophy of the Russian Academy of Sciences 12/1 Goncharnaya Str., Moscow, 109240, Russian Federation alexandrkatunin@gmail.com Other publications by this author

Статья подготовлена при поддержке гранта РГНФ № 12-33-01098

«Всякая уважающая себя наука – искусство.

И всякое уважающее себя искусство – наука».

Дж. Фаулз.

Вести разговор о творчестве довольно сложно. На протяжении всех лет осмысления проблемы творчества человек сталкивается с рядом проблем: кто выступает в качестве субъекта творчества, является творчество осознанным процессом, или же корнями уходит в бессознательное; откуда человек черпает ресурсы для творчества; каковы критерии оценки творческого процесса, возможно ли творчество измерять, оценивать и если возможно, то как? Проблема научного творчества многогранна, поскольку понятие творчества находится в междисциплинарной плоскости. Творчеством с разных точек зрения и с разными целями занимаются философы, психологи, культурологи. Существует ряд позиций в определении творчества в широком смысле: отечественный психолог Я.А. Пономарёв понимает творчество как «необходимое условие развития материи, образование её новых форм, вместе с возникновением которых меняются и сами формы творчества»^{[11, с.43]}; философ А.Г. Спиркин видит в творчестве «духовную деятельность, результатом которой является создание оригинальных ценностей, установление новых, ранее неизвестных фактов, свойств и закономерностей материального мира и духовной культуры»; ^{[13, с 193]} «определение творчества следует связать с трудом, который отличается высокой сознательной активностью субъекта и социокультурной обусловленностью этой активности. Эти особенности выражаются в целеполагании, в волевой установке на преобразование объектов, в создании искусственной среды и в саморазвитии субъектов в процессе порождения и освоения культурных ценностей»^[15]; согласно А. Маслоу творчество – это «универсальная функция человека, которая ведет ко всем формам самовыражения» ^{[5, с.17]}; в «Энциклопедии эпистемологии и философии науки» творчество определяется как «категория философии, психологии и культуры, выражающая собой важнейший смысл человеческой деятельности, состоящий в увеличении многообразия человеческого мира в процессе культурной миграции. Творчество – присущее индивиду иерархически структурированное единство способностей, которые определяют уровень и качество мыслительных процессов, направленных на приспособление к изменяющимся и неизвестным условиям в сенсомоторных, наглядных, оперативно-деятельностных и логико-теоретических формах». ^{[2, с. 954]}

Есть ещё немало мнений в определении творчества, однако многие авторы так или иначе сходятся в нескольких позициях: а) творчество, как правило, делят на два типа: художественное и научное; б) творческий процесс неизменно сопряжён с созданием чего-то нового; в) в творческом процессе присутствуют как логико-рациональная, так и интуитивная составляющие.

На протяжении многих лет понимание процесса творчества было неразрывно связано с творчеством художественным (живопись, литература, музыка). В подобном виде творчества распространено представление о внезапном вдохновении, интуитивном наитии, инсайте, рождении произведений «из мятежного духа» – «Когда строку диктует чувство…» (Б. Пастернак) и пр. Однако представление о том, что художественные произведения создаются с лёгкостью и непринуждённостью ошибочно. Безусловно, в художественном творчестве роль интуиции очень важна – так, например, Моцарт мог слышать законченные симфонии целиком ещё до того, как переносил ноты на бумагу. Но даже фантазия такого гения как Моцарт получала пищу от деятельности интеллекта и от изучения произведений старых маэстро.

Творец перед тем как создать что-то стоящее достаточно много времени работает впрок – накапливает и систематизирует материал, делает зарисовки, экспериментирует, обобщает. Американский поэт и писатель Эдгар Аллан По вспоминая о создании своей поэмы «Ворон» утверждает, что «Ни один элемент композиции не может быть приписан случаю или авторскому наитию. Поэма шла к развязке шаг за шагом, с точностью и строгой логикой решения математической задачи» ^{[5, с.63]}, но при этом композитор И. Стравинский утверждал, что творец должен проявлять «интуицию неизвестного, уже схваченного, но ещё неосознанного, которое может окончательно определиться только с помощью отточенной техники». ^{[5, с.63]}

Различие художественного и научного творчества происходит в сфере опыта. Наука организует сферу практики, искусство же организует сферу эмоциональную. Отсюда художественная истина – истина чувств, искусство упорядочивает хаос чувственный. Научная истина доказательна, соответствует действительности, подтверждается опытом. Если наука превращает хаос внешних впечатлений объективного мира в порядок, то искусство организует чувственный мир переживаний. Гёте говорил, что поэт похож на медведя, который сосёт собственную лапу. Художественное творчество предстаёт как творчество форм в котором главную роль играют силы души. Если научное творчество начинается с постановки проблемы, то у художника в первую очередь это замысел, который рождается в форме неявных и смутных образов. И источник художественного творчества – это жажда красоты, поиск красоты в противовес научному творчеству, которое является поиском истины. Главное в художественном творчестве – это мотив, предчувствие, соучастие и удивление, при обнаружении красоты, стремление к достижению идеала, накопление запасов образов. Создаётся эвристическое поле образов, где особое значение играют наблюдение, созерцание, воображение. Воображение имеет ряд функций, оно не доступно логике, тут работает интуиция. Как уже было сказано в главное в художественном творчестве это – работа души, средоточие чувств возникает из образов, а интуиция, в свою очередь облекает эти чувства в слова. В художественном творчестве главное индивидуальное, неповторимое, поиск и воплощение формы – то, что убирается в науке. Художник творит из собственной души. Огромную роль играет интуиция. Главная её роль здесь – манипуляция с образами, отбор наиболее полезных образов, попытка охватить в целом эвристическую ситуацию и критерием отбора является эстетическое чувство, которое всегда бескорыстно, объединяет людей. В.Г. Белинский сказал, что человек при уме и образованности, но лишенный эстетического чувства, стоит на уровне животного. После чувственной интуиции работает интеллектуальная интуиция. В основе её истина, добро и красота и многообразие единства, как говорил П. Флоренский. Чувственная интуиция в основе переживания, работа души, манипуляция образами, идеями, отбор более полезных образов. Художественное творчество видится как исповедь индивидуальной души. У художника, поэта, композитора появляется потребность освободиться от бремени, что он накопил в своём внутреннем мире.

Таким образом мы видим, что в процессе художественного творчества творец проходит путь упорного, напряженного и тяжёлого труда, накапливая знания, образы, мотивы, чтобы в один прекрасный момент творческого подъема и интуитивного внутреннего видения воплотить всё это в музыке, искусстве, литературе и пр.

Однако с бо́льшим вниманием необходимо рассмотреть логико-рациональные и интуитивные аспекты в процессе именно научного творчества. Под научным творчеством мы будем понимать «деятельность по постановке и решению неординарных проблем с целью получения нового знания». ^{[9, с.3]} В исследовании творческого процесса большинство исследователей опирается на модель, предложенную Г.Уоллесом в 1926 г.:

1) Подготовительная стадия во время которой формулируется задача и возможные способы её решения;

2) Инкубация идеи – временный отказ от попыток решения и переключение на другие вопросы;

3) Озарение, инсайт –интуитивное проникновение в суть поставленной проблемы;

4) Проверка – испытание и (или) реализация решения.

Важно отметить, что указанные выше этапы процесса творчества – это сочетание логико-рациональных установок (первый и четвертый этапы) и интуитивного (второй, третий).^[1]

Научное творчество протекает в рамках двух родов деятельности – сознательной и неосознаваемой. В литературе, описывающей механизм творчества, для обозначения сознательных актов мысли используется термин «логическое», а для обозначения неосознаваемых – термин «интуиция». Элементы сознательности в научном познании вносит существование парадигмы, научной картины мира, логического вывода, общественная практика в качестве критерия истины. Интуиция определяется как способность постигать истину при отсутствии логических средств ее доказательства, отчетливо созерцать ее одномоментно. Интуитивное знание не находит адекватного выражения в чувственно-наглядном и ученый не располагает соответствующей знаковой формой для его выражения, поскольку это новое знание. Как же тогда объективируется интуитивно добытый результат?

Логико-рациональная реконструкция истории возникновения общей теории относительности Эйнштейна, квантовой теории Бора, теории Коперника, теории кислорода Лавуазье показывает, что эти теории не были непосредственно выведены индуктивно из опыта или дедуктивно из прежних физических и химических принципов. Первоначально эти теории существовали в форме пробных, гибридных теорий, умозрительных конструктов, являющихся продуктом синтетического воображения ученых, опосредованного отражением действительности.

Проблема состоит в том, что все крупные открытия алогичны с точки зрения признанных в это время научных стандартов, парадигм, они невыводимы непосредственно из старого знания, общепринятого научным сообществом, и представляют своего рода преступления против внутренней логики господствующих на момент открытия научных теорий. Следовательно, прежде всего именно данный этап становления научного знания, характеризующийся неопределенностью проблемной ситуации, гносеологически не вписывается в дихотомию истина-заблуждение, применение которой порождает парадоксы, разрывает «рамки» сознательного, являя собой метаморфозу стихийного.

Представляется, что гносеологически «ни истинное, ни ложное» становящееся научное знание может быть определено как условное. В соответствии с уровнем развития знания и практики условность гносеологического образа можно рассмотреть на трех стадиях экстраординарного исследования: 1) в процессе построения умозрительных конструктов для объяснения возникших фундаментальных аномалий; 2) на стадии образования пробных, гибридных теорий; 3) при отборе кандидата в парадигмы.

Таким образом, можно выделить три вида субъективно-объектных отношений. Первый вид отношений – это соответствие знания действительности, верифицируемое практикой, и характеризуется понятием истины. Второй вид отношений – это несоответствие знания реальному объекту и характеризуется понятием заблуждение. Третий (новый) вид отношений – это возможное умозрительное соответствие знания гипостазированному, проблематичному объекту, которое обозначается термином условность и присуще стихийному, недостаточно осмысленному аспекту творчества. Следовательно, именно неразвитая экстраординарная система знания выражает интуитивный (стихийный) аспект научного творчества и характеризуется несоизмеримостью с парадигмой. Поэтому включение стихийного в процесс научного познания требует перехода к многозначной логике.

И если рациональные этапы творческого процесса не вызывают много вопросов, то как быть с этапами интуитивными, когда учёный вынашивает идею, когда весь накопленный опыт созревает, чтобы выплеснуться наружу через озарение. Особо важно, на мой взгляд, остановиться на третьем этапе творческого процесса – инсайте, акте непосредственного достижения, «озарения», когда происходит внезапное понимание, схватывание тех или иных отношений и структуры ситуации в целом, не выводимое из прошлого опыта субъекта. Так описывается инсайт в Новой философской энциклопедии: «Ключевой момент творческого процесса – озарение, инсайт. Проблема, долгое время волновавшая исследователя и не поддававшаяся решению, вдруг видится под другим углом зрения, в результате противоречившие друг другу компоненты информации оказываются совместимыми или же обнаруживается недостающий фрагмент информации. Противоречивость и (или) неполнота проблемной ситуации снимаются, сменяясь ощущением красоты и гармоничности найденного решения. Обычно инсайт сопровождается сильными положительными эмоциями и убежденностью в том, что решение найдено, хотя зачастую в этот момент автор еще не может его не только обосновать, но даже и сформулировать. Инсайту предшествует этап инкубации идеи, когда творец (ученый, художник, композитор) на какое-то время как бы «забывает» о проблеме, занимаясь повседневными делами или решая другие задачи. Исследователи выдвигают разные объяснения плодотворности этапа инкубации: переключение усилий на другие объекты позволяет «отдохнуть» от проблемы, забыв при этом ранее использованные и неэффективные способы решения задач; сознание в это время не вмешивается в деятельность бессознательного, направляя ее в соответствии с доказавшими свою неплодотворность собственными стратегиями; значительную часть жизни занимает отдых, и уже в силу его длительности за ним следуют творческие решения. Перспективы анализа творческого процесса связаны с изучением и реконструкцией мышления человека именно на стадиях преимущественно бессознательной переработки информации». ^[1]

Интуиция представляется как форма знания, получаемого разумом непосредственно без логического доказательства или анализа, это открытие, происходящее благодаря озарению, целостное схватывание проблемы целиком; ^{[6, с. 306]} способность человека получать знание таким образом, что оно появляется у него в сознании без посредства ведущих к нему познавательных операций. ^{[3, с. 307]} И именно в научном творчестве интуиция играет особую роль, когда учёному необходимо аккумулировать весь внутренний опыт для совершения прорыва, преодоления парадоксов и несостыковок в его научной теории и выход на совершенно новый уровень интеллектуальной деятельности – совершение открытия.

Благодаря интуиции, учёный может найти путь решения поставленной проблемы, схватить всю полноту проблемы в целом, разместить её в чертогах своего воображения. Но, как отмечает А.С. Кармин, одной лишь интуиции не достаточно для «понимания деталей, а также для убеждения в правильности решения членов научного сообщества».^{[6, с. 307]} Интуитивно происходит процесс образования умозрительных конструктов, который начинается с идеализации старого эмпирического и теоретического знания. Создав определенный «склад» абстрактных объектов, ученый приступает к исследованию «образа жизни» некоторого сконструированного объекта – структурного образа, исходной основой которого может выступать в принципе любой наглядный образ обыденного сознания: науки, искусства, отобранный ассоциативно или при моделировании по аналогии. Так при исследовании строения атома японский физик Хантаро Нагаока использовал образ планетарной системы в качестве своеобразной структуры, в которую должны быть погружены такие конструкты как электрон, и «положительная атмосфера» в центре атома. Стабильные конфигурации тяготеющих масс небесной механики в данном случае выступили в роли структурного образа. Планетарная модель атома была выдвинута задолго до опыта с альфа-частицами в качестве одного из вариантов строения атома. Модель Нагаоки до опытов Резерфорда в свое время не получила признание ученых, ибо сама идея атомного ядра такой сложной структуры противоречила представлениям об атоме как простейшем элементе строения материи. К тому же были обнаружены не учтенные Нагаокой парадоксы неустойчивости атома: движущийся по орбите электрон должен излучать и, теряя энергию, падать на ядро. Основные элементы Резерфордовской модели атома – ядро как центр потенциальных отталкивающих сил и электрон – были заимствованы из классической электродинамики и при подстановке их в новую структуру отношений наделены новыми признаками. Примером реального теоретического построения может послужить атом. По мере развития науки, в том числе по мере развития новых экспериментов, построения новых теорий, обнаруживаются новые качества, новые свойства таких конструктов.

Известный психолог С.Л. Рубинштейн так же в научном творчестве важную роль отводит интуиции. Он пишет, что интуитивный аспект важен в задачах, где «их гипотетическое решение очевиднее, чем пути или методы, к нему ведущие, когда результат, конечный пункт, к которому должна будет, по-видимому, прийти мысль, может быть предвосхищен, хотя пути, которые к нему могут привести, доказательно ещё не ясны». ^{[12, с. 479]} В качестве примера он приводит слова математика К.Ф. Гаусса, который о теореме Ферма сказал, что уже давно обладает результатами, но ещё не нашёл путь, которым он к ним придёт. А известный математик А. Пуанкаре интуиции отводит центральное место, поскольку своё крупнейшее открытие сделал, входя в омнибус, как бы между делом, его осенила мысль, которая принесла решение задачи, которую он долго не мог решить. ^{[12, с. 478]}

Если говорить о критериях результативности научного творчества и его оценке, то это прежде всего новые научные открытия. Классическая наука изобиловала разного рода прорывами в научном знании, которые зачастую меняли устоявшуюся научную парадигму. В зависимости от того, какой аспект (рациональный или интуитивный) приводит к научному открытию, отечественный философ А.С. Майданов делит их на парадигмальные – это те открытия, которые осуществляются на основе уже имеющегося накопленного научного знания и с помощью уже известных и отработанных методов и на экстраординарные – открытия, не выводящиеся логическим путём из существующих представлений, не могут быть объяснены с позиций уже имеющихся научных методов и знаний, являющиеся принципиально новыми по отношению к передовой науке. ^{[9, с. 6-8]}

В качестве примера парадигмального открытия приводится открытие планеты Нептун. Для её обнаружения не понадобилось никаких новых научных представлений, новых средств исследования. Объём научных знаний позволял этому открытию свершиться – уже существовали теория движения небесных тел Ньютона, инструменты для астрономических наблюдений. Применение этого арсенала позволило А.И. Лекселю обнаружить «неправильность» траектории движения Урана. Анализ этого отклонения позволило Дж. Адамсу и У. Леверье открыть причину этих отклонений – планету Нептун. Известным непарадигмальным открытием является открытие Г.Х. Эрстедом взаимодействия электричества и магнетизма в 1820г. Эрстед обнаружил, что сила, действующая между магнитной стрелкой и проводником с током оказалась направлена не по соединяющей их прямой, как предполагала господствующая тогда теория Ньютона, а перпендикулярно к ней. Ещё одним прекрасным примером сочетания интуитивного и логического в открытиях является работа Д.И. Менделеева. Открытие (экстраординарное) периодической системы химических элементов произошло в результате инсайта, интуитивной работы (многие утверждают, что таблица химических элементов учёному приснилась), тогда как открытие (парадигмальное) Менделеевым новых химических элементов произошло в результате и на основе уже имеющихся знаний.

Но важно понимать, что когда мы говорим о парадигмальных и экстраординарных открытиях, речь идёт о больших и фундаментальных открытиях периода динамичного развития науки. Со временем открытий становится всё меньше, и тут важно понимать, что научное творчество далеко не всегда сопряжено с открытиями и оценивается ими. В наши дни большинство учёных, занимаясь научным творчеством, не совершают открытий, однако они накапливают и приращивают научное знание используя логико-рациональные инструменты, ведь, как отмечает Е.О. Труфанова: «"открытия", как правило, не совершаются "в пустоте" - совершаемое одним ученым "открытие" практически невозможно без "питательной среды" научного сообщества, и в каком-то смысле является достижением всей науки в целом. В научном творчестве важную роль играет дискуссия, столкновение мнений, поэтому значимо творчество не только тех, кто совершает открытия, но и тех, кто лишь подготавливает фон для него». ^{[14, с. 69]}

Творчество, безусловно, является фундаментальной предпосылкой познания. Попытки умозрительных построений и схватывания отдельных проблем целиком приводит к конструированию новых гипотез и введение теоретических объектов, объясняющих пробелы научного знания. Необходимо рассмотреть историческую и эпистемологическую роль самих этих теоретических объектов. Анализ научных революций в естествознании показывает необходимость осмысления эпистемологического статуса ненаблюдаемых теоретических объектов, пробных, умозрительных построений, играющих существенную роль в формировании качественно нового научного знания. Такого рода теоретические построения возникают, прежде всего, как отмечается в литературе, в процессе научных революций на стадии умозрительного, экстраординарного исследования, например, теория дефлогистированного воздуха в химии XVIII века, высказывания о теплороде, эфире и др. ^[8] Вследствие этого представляется необходимым провести различие парадигмальной и экстраординарной научной практики. Под парадигмальной практикой понимается стандартный способ проверки знания, теоретизированный господствующей системой научного знания. Экстраординарная практика представляет собой экспериментально-измерительную деятельность, связанную порой с нестандартными, качественно новыми процедурами и приборами, теоретизированную не парадигмальными знаниями, а построением ненаблюдаемых теоретических объектов, гибридных, пробных теорий.

Характерно, что стандартный способ проверки воздуха «на доброкачественность» в химии XVIII века подтверждал теорию флогистона, который выступал в качестве парадигмы того времени. Нестандартная процедура смешивания азотистой кислоты с газом в иной, чем было принято, пропорции фиксировала появление нового газа, который не предсказывался теорией флогистона и назывался поэтому «дефлогистированный воздух». Лавуазье, которому принадлежит заслуга открытия кислорода, руководствуясь этими новыми фактами, вновь подверг исследованию флогистонную химию и впервые открыл, что новая разновидность воздуха являлась неизвестным науке ранее химическим элементом, а так же при горении не флогистон выделяется из горящего тела, а этот новый элемент соединяется с телом, и, таким образом, он впервые поставил «на ноги» всю химию, которая в своей флогистонной форме носила неоднозначный научный характер.

Следует также упомянуть, что как парадигмальная, так и экстраординарная практики в процессе научных революций сосуществовали некоторое время параллельно, до тех пор, пока не происходил их синтез в новой парадигмальной практике. Так, например, открытие рентгеновских лучей потребовало качественного изменения в существующих исследовательских процедур, стандартных способов проверки в естествознании конца XIX – начала XX веков.

Экстраординарная практика подарила научному сообществу немалое количество ненаблюдаемых теоретических построений, объектов, теорий. На мой взгляд, необходимо остановиться на наиболее известных и оригинальных теориях: флогистона, эфира, теплорода и таком объекте как атом и др.

Наиболее интересен для рассмотрения такой теоретический объект, как атом. Представление о том, что все тела материального мира состоят из мельчайших неделимых частей, возникло еще в античной Греции. Разумеется, что в то время этот теоретический конструкт, получивший имя «атом» был ненаблюдаемым ввиду очень малой его величины. Представление о том, что окружающий мир состоит из атомов, разделяли такие философы как Левкип, Демокрит, Эпикур, римский поэт Тит Лукреций Кар. Однако эта теория не нашла большой поддержки, ибо античное сознание не способно было представить как может состоять цветок, камень или что-либо другое из мельчайших частиц, еще и не подвластных человеческому восприятию. Совсем другое дело – концепция четырех начал – сохранила свое влияние и в мышлении средневековья. ^{[10, с. 149-150]}

Возрождению античного атомизма мы обязаны французскому философу Пьеру Гассенди в XVII веке. Он развивал в своих сочинениях мысль о том, что каждое материальное тело состоит из неделимых атомов. Гассенди заново вводит в научное знание такой теоретический объект для того, что бы суметь дать объяснение происхождению движения, а так же рационально объяснить причину трансформации веществ, а также свойства макротел: «они (атомы) сообщают движение всем вещам и служат источником и первопричиной всех природных движений … всякое изменение происходит от перестановки частей, или увеличения либо уменьшения их числа». ^{[10, с. 150]}

Совершенно новый импульс развитию атомистического учения придали Роберт Бойль и Джон Дальтон. Бойль множество атомов представляет как единую однородную материю, которая образует все тела и все вещества окружающего нас мира. Бойль углубляет атомистическую теорию и с однозначной уверенностью пишет, что те или иные свойства материальных тел зависят исключительно от механических особенностей совокупностей атомов из которых они состоят. В работах Бойля начало формироваться представление о химических элементах. Дж. Дальтон ещё более углубил концепцию атомизма, приписав атомам, которые по прежнему носили теоретический характер, уже конкретные свойства:

1) Обозначил абсолютное тождество атомов одного и того же вещества;

2) Выдвинул предположение соединения атомов разных веществ в определенных простых пропорциях;

3) Физическая и химическая абсолютная неделимость атомов;

4) Введение величины атомного веса. ^{[10, с. 151-154]}

После научного исследования теоретической модели – атома, разработки её понятия этими учеными, атом преодолевает границу теоретической области, обретая вполне конкретные физические и химические свойства. Именно благодаря разработкам Дальтона «механический атом стал химическим – атомом определенного химического элемента с определенным атомным весом». ^{[4, с. 90]} В наши дни, благодаря развитию современных инструментов, атом стал наблюдаемым с помощью электронного микроскопа.

В рамках развития представлений о веществе в становящемся научном знании немаловажное место занимает первая научная теория в области химии – теория флогистона, просуществовавшая около ста лет. Введение в научное знание нового ненаблюдаемого теоретического объекта немецким химиком и врачом Шталем, обуславливалось необходимостью рационального объяснения процессов горения и окисления. Флогистон обретал форму некоторого горючего вещества, который выделялся из тел при их нагревании и воспламенялся. Однако введение такого теоретического конструкта сопровождалось рядом противоречий, как например, почему после прокаливания вес бруска железа увеличивался, а не уменьшался, ведь он терял одну из своих частей – флогистон. Шталю даже пришлось наделить флогистон отрицательным весом, чтобы разрешить это противоречие. Однако положение дел спас Лавуазье, который показал, что в «процессе горения происходит не разложение тела на составные части, а, напротив, соединение тела с кислородом». ^{[10, с. 153]}

Также считаю важным кратко упомянуть о теории теплорода. Дж. Блэк, изучавший природу теплоты, установил, что одно количество теплоты нагревает разные типы веществ в различной степени, в зависимости от их состава и химических функций. Блэк понимал теплоту как невесомую материю, которая становилась причиной тепловых явлений. Лавуазье назвал эту материю теплородом. ^{[7, с.88]}

Создание ненаблюдаемых теоретических объектов происходило и в астрономии: И. Кеплер не смог дать научного объяснения движения планет, потому он вводит в свою систему особого рода частицы (spesies immateriata), которые испускало солнце при вращении. Именно благодаря активности этих частиц, согласно Кеплеровской геометрической модели, наблюдалось движение планет. ^{[4, с.76]}

Таким образом мы видим, что в процессе научного творчества логико-рациональные и интуитивные аспекты взаимно дополняя друг друга образуют единую стройную систему. И если с помощью логических инструментов учёный накапливает и приращивает знание, что позволяет совершать постоянное и равномерное движение к определённым результатам, то благодаря интуиции и сопровождающей её интеллектуальной чувствительности происходит перенос информации в область осознаваемого, интерпретация образов, способствующая уточнению и обоснованию теории в целом; прорыв в результате накопленного опыта/знания.