The Reasons of Legalizing Abortions in the XXth Century and Modern Debates on the Moral Acceptability of Abortions

Savvina Ol'ga Vladimirovna PhD in Philosophy Docent, the department of Ethics, Peoples' Friendship University of Russia 117198, Russia, g. Moscow, ul. Miklukho-Maklaya, 10/2 olgaivanova05@mail.ru Other publications by this author

Проблема абортов, одна из центральных проблем современной биоэтики, существовала всегда, во все времена, во всех культурах. Оправдан ли аборт с этической точки зрения? ХХ век, помимо мировых войн, освоения космического пространства и других ключевых событий человеческой истории, ознаменовался также и пересмотром проблемы абортов. Аборты веками рассматривались как грех, детоубийство и вопиющее нарушение медицинской этики. Следует заметить, что в древней Греции и Риме отношение к абортам было более демократичным, нежели в Средние века в Европе и арабских странах. Этот факт, без сомнения, связан с большим влиянием религии в Средние века, так как согласно христианским догматам аборт является убийством, в Исламе плодоизгнание также не поощряется, а после определённого срока (обычно 120 дней) также приравнивается к убийству ^[1]. Кроме того, отец медицинской этики – Гиппократ, негативно относился к практике прерывания беременности: в его знаменитой клятве утверждается: «я не вручу никакой женщине абортивного пессария» ^[2]. Поэтому на протяжении сотен лет аборты были под запретом. В ХХ веке возникает совершенно иное отношение к проведению этой операции. Аборт в контексте эмансипации женщин в середине двадцатого столетия стал рассматриваться как право женщины распоряжаться своим телом, порой сторонники легализации абортов считали, что равноправие полов невозможно без легализации прерывания беременности.

Сейчас дебаты об абортах хоть и немного утихли по сравнению с серединой прошлого столетия, но вопрос о моральной оправданности абортов всё ещё открыт, а в некоторых странах (страны Африки, арабские страны, Индия и т.д.) приобретает особенную остроту. Чтобы сделать прогноз относительно того, как будут развиваться дебаты об абортах в дальнейшем, необходимо проанализировать 1) аргументы «за» и «против» абортов, выдвигаемые противоборствующими сторонами в ХХ веке; 2) выявить причины легализации абортов в ХХ веке на Западе (Великобритания - 1967, США- 1973, Дания – 1973 и т.д.), т.е. определить социально-культурные и мировоззренческие предпосылки смены политики в отношении абортов; и, наконец, 3) проследить, сохраняются ли эти предпосылки в настоящее время или же уступают место другим тенденциям.

Рассмотрим основные аргументы «pro» и «contra», существующие на сегодняшний день. Кроме того, стоит разделить вопрос о моральной оправданности абортов «по просьбе», по социальным и медицинским показаниям, так как на каждом этапе действуют различные этико-философские, социальные и экономические предпосылки. Анализ моральной оправданности абортов на каждом из этих этапов раскрывает различные культурные, социальные и мировоззренческие установки современного общества. В первую очередь рассмотрим критерии моральной допустимости абортов «по просьбе» - то есть абортов по желанию женщины, когда других причин прерывания беременности кроме её нежелания становиться матерью нет.

Несмотря на диаметрально противоположные позиции в отношении вопроса об абортах, как сторонники, так и противники легализации и моральной оправданности этой операции признают убийство этически недопустимым ^[3]. Основным аргументом сторонников абортов является автономия женщины как морального субъекта, её право осуществлять репродуктивный выбор. Если запретить аборты, то женщина, таким образом, лишается полноты своих прав как человека и гражданина, она не имеет свободы выбора в вопросе быть матерью или нет. Таким образом, запрещая аборты и расценивая их как морально недопустимые, мы вносим в современное общество гендерную дискриминацию женщин, лишая их части прав и свобод, которыми обладают мужчины. Ограничение фундаментального права женщины – распоряжаться своим телом, является нарушением её конституционных прав в соответствии с законодательством многих стран мира.

Сторонники запрета абортов зачастую отнюдь не поддерживают гендерную дискриминацию, но они считают, что право эмбриона на жизнь перевешивает право женщины распоряжаться своим телом, то есть, допуская аборты, мы допускаем убийство. И это основной аргумент сторонников запрета абортов. Противники в данном случае спорят на уровне фундаментальных прав человека: свобода совести против права на жизнь. Не сложно заметить, что в этом контексте два лагеря не согласны между собой относительно моральной автономии эмбрионов и плодов, их праве на жизнь. Сторонники абортов считают, что эмбрионы и плоды не могут обладать полнотой прав человека, так как плод человеком ещё не являются. Следовательно, права женщины перекрывают права эмбриона или плода. Сторонники абортов настаивают на том, что эмбрионы и плоды уже обладают правом на жизнь.

Этот вопрос о соотношении прав женщин и прав эмбрионов и плодов (будущей жизни) впервые остро встаёт именно в ХХ веке, когда биоэтика ещё не сформировалась. Ранее этот вопрос никогда не обсуждался на национальном или международном уровне.

Один из первых аргументов сторонников абортов «по просьбе» середины ХХ века состоит в том, что эмбрион, как и плод не является личностью. Согласно этой точки зрения, человек лишь тогда становится человеком, когда он обладает сознанием и самосознанием, а именно – с момента рождения ^[4]. Только в этом случае мы можем с уверенностью сказать, что перед нами – человек, личность. Эмбрионы и плоды не обладают сознанием, следовательно, их следует отнести к состоянию беременности женщины, а не к самостоятельным человеческим существам. Получается, что женщина имеет право сделать аборт на любом сроке беременности по её желанию. Этот взгляд на проблему абортов называют либеральным. Такая позиция вызвала резонанс в середине ХХ века и с тех пор постоянно подвергается критике. Защитником этой точки зрения на проблему абортов является Мэри Уаррен, американский философ ^[5]. Оппоненты Уаррен бьют в первую очередь по аргументу сознания, на котором базируется либеральная позиция. Неопределённость понятия сознания, его критериев в принципе даёт нам возможность заключить, что новорождённые дети не обладают сознанием, сразу после рождения они проявляют лишь рефлексы, не способны осознавать мир и даже видеть и слышать, эмпирически воспринимать мир так, как взрослый человек или хотя бы малолетний ребёнок. Следовательно, на основании критерия наличия сознания и самосознания мы вправе заключить, что новорождённый ещё не человек и не обладает правами человека, что даёт возможность допустить убийство новорождённых младенцев. Этот ужасающий вывод из рассуждений Мэри Уаррен делает аргумент личности несколько нелепым, узаконить убийство младенцев представляется немыслимым в современном контексте.

Противоположную сторону по отношению к либеральной позиции занимают консерваторы, отрицающие право на аборт «по просьбе». Они считают, что человек является человеком уже с момента зачатия. Такую позицию занимает христианская церковь как и многие религии в мире. Основные конфессии Христианства едины в этом вопросе, признавая аборты морально недопустимыми ^[6]. Мировые религии отрицают аборты «по просьбе», но их проблема в том, что они опираются в первую очередь на религиозные догматы. Именно поэтому их мнение не представляет ценности для атеистов. К тому же современное право в значительной степени секуляризовано, а клерикальных стран на карте мира совсем не много. Конституции стран, законодательство которых разрешает проведение абортов «по просьбе» (в число которых входит и Российская федерация) не опираются на религиозные нормы и постулируют свободу совести. В данном случае либеральная и консервативная позиции разговаривают на разных языках, они никогда не услышат друг друга, между ними нет диалога, и никогда не будет. В светской этике близкую к религиозным консерваторам позицию занимают приверженцы критерия индивидуальности и критерия возможности ^[7]. Аргумент уникальности или индивидуальности состоит в том, что сразу же после зачатия пре-эмбрион обладает уникальным генетическим кодом, из него может получиться при соблюдении необходимых условий уникальное человеческое существо, такое же, как и каждый из нас. Аргумент возможности заключается в том, что если женщина делает аборт, она, тем самым, лишает эмбрион всего того, что он может получить, если аборт не будет сделан: родиться, жить, любить, чувствовать, быть счастливым и страдать, т.е. реализовать свои возможности в мире людей. В соответствии с этими аргументами аборт даже на самых ранних стадиях является уничтожением человеческого существа – то есть убийство.

Либеральная позиция (наиболее ярко представленная в уже упомянутой работе Мэри Уаррен «On the Moral and Legal Status of Abortion») и взгляды религиозных организаций представляют собой две противоположные позиции. Между этими полюсами располагаются умеренные взгляды, признающие моральный статус эмбрионов и плодов на определённой стадии эмбрионального развития. Критериями присвоения эмбриону или плоду морального статуса человеческого существа обычно служат: признаки сознания и самосознания (М. Уаррен), способность испытывать боль (М. Уаррен, Б. Натансон и т.д.), желание продолжать существование (M. Tooley), Проблема второго критерия – способности испытывать боль, состоит в том, что эмбриология находится на той стадии развития, когда нельзя сказать точно, когда эмбрион начинает испытывать боль и насколько можно сравнивать болевые ощущения плода и рождённого ребёнка. Это один из самых спорных аргументов в дискуссии об абортах ХХ века, поэтому остановимся на нём подробнее.

Американский врач Бернард Натансон (Bernard Nathanson) считал, что во время аборта эмбрион испытывает ужас и нестерпимую боль. С самого начала своей карьеры врача акушера-гинеколога в 1950-х гг. и вплоть до официального разрешения проведения абортов в США в 1973 году он был ярым активистом движения Pro-choice – за разрешение абортов. За свою карьеру, по признанию самого Натансона в 1974 году он ответственен за проведение около 75 тысяч абортов ^[8]. Когда в 1970-х годах появляется ультразвуковое исследование Б. Натансон испытывает эту методику при проведении аборта. То, что он увидел, заставило врача всерьёз пересмотреть свои взгляды на аборт. В результате исследования Натансон пришёл к выводу, что у плода учащается пульс во время прокола плодного пузыря, активность плода увеличивается, он всячески пытается избежать инструмента, отодвигается в другую сторону. Это стало для Натансона неопровержимыми доказательствами того, что плод испытывает боль и даже страх. Первые результаты своих исследований относительно поведения плода во время аборта Б. Натансон публикует в своей книге «Aborting America» в 1979 году, а в 1984 году выходит в свет фильм «Silent Scream» (Безмолвный крик) в котором УЗИ аборта снято на видео камеру. В этом фильме показывается УЗИ аборта плода на 23-х недельном сроке с комментариями врача Б. Натансона. Главная задача фильма - продемонстрировать, что плод испытывает страдания во время проведения операции. С 1980-х годов этот фильм транслируется по телевидению, доступен в сети Интернет, в некоторых клиниках используется метод доктора Натансона – женщине, сомневающейся в решении об аборте, показывают её не родившегося ребёнка на аппарате УЗИ. Считается, что после того, как женщина увидит своё будущее чадо на мониторе, ей тяжелее будет принять решение о его уничтодъжении.

Тем не менее, фильм был подвергнут критике почти сразу же после его появления: в основном упор делался на неточностях с точки зрения медицины, Натансона обвиняли в голословности ряда утверждений, таких как «эмбрион испытывает боль на 12 неделе беременности» ^[9]. Несмотря на то, что науке до сих пор не известно, когда эмбрион начинает испытывать боль, этот критерий признания эмбриона или плода живым человеческим существом остаётся одним из самых сильных, этически и эмоционально нагруженных.

Если эмбрион или плод действительно страдает при проведении аборта и способен испытывать боль, то это утверждение сильно влияет на рассмотрение проблемы абортов. После просмотра фильма Б. Натансона «Безмолвный крик» появляется давящее чувство, как будто мы наблюдали убийство ребёнка. В фильме Б. Натансон, комментируя видео, использует слова и выражения, которые мы употребляем, когда говорим о ребёнке, а не о бесчувственном зародыше, не заинтересованном в своём существовании и не понимающем происходящее. В фильме употребляются фразы «ребёнок испытывает страх», «смертельный ужас», «остаётся голова», «ребёнок пытается уклониться от…». Его речь подразумевает наличие именно ребёнка, а не зародыша, поэтому моральное чувство смотрящего восстаёт против «убийства». Схожее чувство возникает при чтении так называемых «дневников» эмбриона или плода, распространяемых движениями против абортов в нашей стране, в которых от имени нерождённого ребёнка повествуется о его жизни внутри материнской утробы. Как правило, эти дневники заканчиваются вопросом: «Мамочка, зачем ты это сделала?» Это предложение вызывает стойкую ассоциацию с ребёнком, способным чувствовать, мыслить, с ребёнком, который спрашивает свою мать-убийцу, а не с зародышем, не ощущающим боли и не обладающим сознанием, существование которого прерывает врач. Не зависимо от того, какую позицию занимает человек по отношению к абортам, у него создаётся образ живого ребёнка, которого убивает мать. Убийство детей в ритуальных целях или же диктуемое сложными условиями жизни родителей практиковалось в различных культурах, но европейская цивилизация уже столетиями признаёт моральную норму «не убий», а убийство или плохое отношение к детям, женщинам, тем, кто беззащитен и не может ответить обидчику, испокон веков считается морально неприемлемым ^[10]. Ещё в Ветхом завете говорится: «ни вдовы, ни сироты не притесняйте» (Библия, Исход, 22), даже, если они являются чужеземцами. Стоит заметить, что Ветхий завет далёк от Нового завета, в котором каждый человек обладает одинаковыми правами перед Богом, правило «не убий» в Ветхом завете скорее стоит расценивать, как не убей своего соплеменника, однако уже во время написания Ветхого завета присутствовала норма не причинять вред беззащитному, а маленький ребёнок – самое беззащитное человеческое существо. Наша культура, сложившаяся под сильным влиянием авраамических религий, ставит табу на убийство ребёнка, и мы содрогаемся при мысли, что можно совершить такой поступок, а человек, дошедший до этого, расценивается как чудовище.

Поэтому, на наш взгляд, вопрос о том, когда эмбрион или плод начинает испытывать боль имеет ключевое значение в решении вопроса об абортах в современном глобализирующемся мире. Аборт представляется немыслимым, если эмбрион испытывает боль, схожую с болью, которую может испытать родившийся ребёнок.

В настоящий момент учёные не имеют единого мнения относительно ощущений плода во время аборта: испытывает ли он похожие болевые ощущения и на какой неделе беременности женщины. Развитие эмбриологии может серьёзно повлиять на решение вопроса об абортах. Если будет установлена временная граница, после которой плод приобретает возможность испытывать боль, то аборты «по просьбе» после этой границы, вероятно, окажутся под запретом. Таким образом, способность испытывать боль в контексте нашей культуры может служить отправной точкой признания эмбриона или плода человеческим существом, обладающим правами человека. Этот вопрос напрямую связан не с одной областью знаний: этико-философские и культурные установки глобализирующегося общества накладываются на исследования в области физиологии и эмбриологии.

Следующий критерий при рассмотрении вопроса об абортах – желание продолжать существование, заинтересованность в своей жизни. Это очень непростой аргумент, вызывающий массу вопросов. Во-первых, можно ли приравнять желание продолжить существование к появлению болевых ощущений? Во-вторых, что делать со взрослыми людьми, которые не желают жить, или теми, которые предпринимали попытки самоубийства? Ведь они не теряют право на жизнь в силу того, что добровольно отказываются от неё ^[3]. Последнее обстоятельно в значительной степени ослабляет этот критерий, делает его второстепенным.

Следующий критерий моральной допустимости абортов «по просьбе» - та или иная стадия эмбрионального развития.

В настоящий момент многие исследователи опираются на начало третьей недели эмбрионального развития, - появление нервной полоски, до второй фазы гаструляции (приблизительно пятнадцатый день с момента зачатия). Именно на этот критерий советует опираться Всемирная Медицинская Ассоциация при разрешении исследований с участием эмбриона, после 14 дня эмбрион должен быть разрушен ^[11]. Поскольку вопрос о прерывании беременности редко возникает на таком раннем сроке в силу того, что беременность, как правило, ещё не выявлена, мы не будем подробно останавливаться на этом критерии. Пятнадцатый день существования эмбриона является ключевым в рассмотрении вопроса о допустимости экспериментов с участием эмбрионов и плодов, но не в вопросе об абортах.

Важным событием в жизни эмбриона является появление сердцебиения (около пятой – шестой недели). С сердцем традиционно связывались чувства и душа человека, его характер, что явно отражено в таких устоявшихся фразах как «доброе сердце», «храброе сердце», выражение «сердце болит за Родину, детей и т.д.». Гораздо моложе в культурном плане такой критерий как завершение формирования всех основных систем организма: нервной системы, кровообращения, скелета и т.д. (конец 11-ой недели акушерского срока). По сути это является переходом от стадии эмбриона к стадии плода: все системы человеческого организма заложены, основной и самый загадочный с точки зрения науки этап формирования человека закончен. В России именно после этого срока запрещены аборты «по просьбе» (до 12 недель). После этого периода аборт также гораздо вреднее для здоровья женщины и этот факт косвенно усиливает данный критерий признания плода человеческим существом.

Мы рассмотрели основные аргументы в дискуссии об абортах «по просьбе». Следующий и наиболее интересный срез рассмотрения проблемы об абортах в целом – социальные показания. В нашей стране аборт по социальным показаниям разрешён до 22 недели беременности (Статья 56 ФЗ №323 "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации" от 21 ноября 2011 года). К социальным показаниям обычно относят: смерть мужа во время беременности, многодетность (более трёх детей), плохие жилищные и материальные условия, изнасилование. Причина введения социальных показаний – нелицеприятное будущее матери и ребёнка. Рождая на свет ребёнка, мать обрекает его на лишения и/или страдания. Женщина может избежать страданий сама и не обрекать будущую жизнь на страдания, приняв решение об аборте. С одной стороны, социальные показания напрямую связаны с понятием родительского долга – воспитать ребёнка и дать ему любовь, заботу, материальные условия для развития является обязанностью родителей. Невозможность выполнения обязанностей в данной ситуации оправдывает прерывание беременности. С другой стороны социальные показания являются импликацией утилитарной теории. Согласно классическому утилитаризму (И. Бентам, Дж. Ст. Милль) ^[12] поступок совершается тогда, когда он приносит благо обществу в целом. В данном случае, два человека (мать и дитя, которое родится) избегают страданий, что является благом. Данный подход обнажает очень важную этико-философскую проблему, ведь для плода (будущего ребёнка) цена избавления от страданий – его собственная жизнь. Насколько ценна жизнь, полная лишений, по крайней мере, на её начальном этапе? Один из недостатков утилитаризма, как известно, заключается в невозможности спрогнозировать результат со 100 процентной вероятностью: тоже справедливо и в приложении к решению об аборте «по социальным показаниям». Избавим ли мы женщину и нерождённого ребёнка от страданий, или же наоборот, она приобретёт постабортный синдром ^[13] и/или проблемы со здоровьем, будет всю жизнь мучиться угрызениями совести; каковой была бы судьба ребёнка и его оценка собственной жизни нам тоже заранее не известно. Появление в законодательствах стран такого понятия как аборт «по социальным показаниям» иллюстрирует, на наш взгляд, ориентацию современного мира на утилитарные критерии и секуляризованную мораль.

Последнее рассмотрение – это аборты «по медицинским показаниям». В настоящее время во многих странах мира легализовано проведение абортов по медицинским показаниям, в Российской федерации проведение абортов по медицинским показаниям разрешено на любом сроке беременности (Статья 56 ФЗ №323 "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации" от 21 ноября 2011 года). К медицинским показаниям обычно относят возможность причинения серьёзного вреда для здоровья женщины, смерть женщины и/или плода в результате продолжения беременности, врождённые аномалии плода. В 2011 году аборты по медицинским показаниям были разрешены в одной из самых строгих клерикальных стран – Саудовской Аравии ^[1]. Как правило, в странах, опирающихся на фикх (арабское право, в основе которого находятся исламские религиозные нормы), аборты разрешены только по медицинским показаниям и только до 120 дня акушерского срока, то есть до того дня, когда душа вселяется в плод. Сейчас медицинский персонал арабских стран, на территории которых силён авторитет религиозных догм, обосновывает целесообразность включения ряда пренатальных диагнозов в медицинские показания к аборту или призывает отодвинуть срок разрешения аборта по медицинским показаниям дальше 120 дня ^{[1, 14]}. Эти факты говорят о большой важности медицинских критериев, их безусловным доминированием в современном мире над другими аргументами в дебатах о допустимости абортов.

Теперь, после изложения основных аргументов ХХ века «за» и «против» можно ответить на вопрос, почему проблема абортов вышла на поверхность в ХХ веке и стала одной из центральных проблем биоэтики.

В своей работе «Интеллектуалы и власть» М. Фуко ^[15] говорит о том, что на протяжении многих веков в Европе служители клира (церковь) играли ключевую роль в жизни общества. Они давали родившемуся человеку его статус (обряд крещения), нарекали новорождённого; они же провожали его в мир иной, признавали почившим. Самоубийцы не признавались сословием «всеобщего», их не хоронили на общем кладбище, часто где-то на границе между миром людей и миром природы: в лесу, под забором и т.д. В XIX веке сословием «всеобщего» становится медицинский персонал: отныне врач выдаёт свидетельство о рождении, смерти: встречает человека в мире людей и провожает его на тот свет. В дискуссии об абортах не мудрено увидеть именно «медицинский голос». Критерий личности Мэри Уаррен опирается именно на данные физиологии человека, на данные медицинских и биологических наук. Медицинские показания к аборты в современном мире являются определяющими и мало у кого вызывают протест. С другой стороны, дискуссия об абортах развернулась как раз после Второй мировой войны (включая скандальную работу Мэри Уаррен), когда медицинское сословие, согласно М. Фуко, было «развенчано» из сословия «всеобщего». Это вполне логично, так как традиционная медицинская этика, начиная с Гиппократа, была солидарна с религией в вопросе об абортах. Ситуация поменялась на заре биоэтики, когда стал формироваться биоэтический дискурс ^[16], в котором мнение медицинского сословия стояло в одном ряду с мнением специалистов из других областей: юриспруденции, теологии, философии, журналистики и т.д., а также общественным мнением, суждениями обывателей «людей с улицы».

Из этого можно сделать вывод, что не врачи и медицинское сословие явились основной причиной легализации абортов. Согласно гиппократовской медицинской этике, которая веками являлась образцом поведения для врачей и медицинских специальностей, основным правилом было «Не навреди!». Как упоминалось выше, Гиппократ считал аборт морально неприемлемым, так же, как и эвтаназию. Это связано с патерналистической моделью в медицине, действовавшей сотни лет в Европе. Эта модель пошатнулась после Второй мировой войны, уступив место модели информированного согласия ^[17]. В рамках патерналистической модели врач сам определяет, что является благом для пациента, при этом сохранение жизни и здоровья пациента является первоочерёдной задачей любого врача. Будет ли знать пациент свой диагноз, какие методы лечения использовать – всё это решает врач, не консультируясь со своим некомпетентным пациентом. В рамках модели информированного согласия врач обязан информировать пациента о его диагнозе и методах лечения, возможных последствиях выбранного лечения, рисках и т.д. ХХ век продемонстрировал, что мнение врача и пациента о медицинском вмешательстве, понимание благополучия пациента могут серьёзно расходиться. Часто в современных документах, фиксирующих право пациента на информированное согласие в случае медицинского вмешательства, используется термин «интересы пациента» или «наибольшие интересы пациента» (patient’s best interests). Как показала полувековая медицинская практика эти интересы зачастую расходятся с сохранением жизни и здоровья пациента: многие в ХХ веке предпочитают эвтаназию поддерживающей терапии, аборт – материнству, а стандарты красоты порой заставляют людей делать небезопасные для здоровья операции (удаление ребёр с целью уменьшить объем талии и пр.). Задача врача второй половины ХХ века – это медицинское вмешательство в интересах пациента, даже если эти интересы расходятся с сохранением жизни и здоровья пациента, как бы парадоксально это не звучало. Проблема абортов, эвтаназия, эстетическая медицина и пластическая хирургия, репродуктивное здоровье человека – это как раз те сферы, где традиционная цель медицины – сохранение жизни и здоровья часто не сочетаются с интересами пациентов. В 1967 году в Великобритании фактически были легализованы аборты, хотя одной из главных целей законодательного акта (Abortion Act 1967) была защита от уголовного преследования тех врачей, которые действовали в интересах своих пациенток ^[18]. Таким образом, развенчание клира, а затем и медицинского сословия из сословий «всеобщего» открыло дорогу легализации абортов «по просьбе».

Несмотря на то, что М. Фуко охарактеризовал врачей как сословие «всеобщего», сравнить медиков со служителями церкви по силе влияния на общество, государство и моральные нормы всё-таки нельзя. Медицинское сословие никогда не играло подобной роли: в истории много страниц занято религиозными войнами, крестовыми походами; власть Священной римской империи долгое время была непоколебима. Это влияние на мировоззрение людей, государственную политику и международное регулирование, а также другие сферы общественной жизни хоть и ослабло, но всё ещё довольно сильно, и это влияние проявляется как в законодательных актах, легализующих или запрещающих аборты, так и в общественном мнении относительно вопроса о моральной допустимости аборта.

Аргумент боли в дискуссии о моральной допустимости аборта, о котором говорилось выше, является хорошей иллюстрацией былого и настоящего влияния церкви. Авраамические мировые религии (Христианство, Ислам) запрещают убийство человека (мы сейчас не рассматриваем казни, освободительные войны и другие пограничные ситуации). В Христианстве за эмбрионами и плодами в чреве матери закрепляется статус живых человеческих существ, поэтому аборт морально неприемлем. Сторонники либерального или умеренного подходов к проблеме аборта, используя научные данные, пытаются оспорить положение, согласно которому плод можно отнести к «полноценному» человеку, обладающему полнотой прав человека. Они пытаются провести грань между уничтожением бесчувственного зародыша и убийством человека, и способность испытывать боль является здесь определяющим признаком. Причинение зла невинному ребёнку, пусть и не рождённому – это табу, которое мы вынесли из лона авраамических религий ^[10].

Помимо ослабления влияния традиционной медицинской этики и религиозной морали немалую роль в решении проблемы абортов сыграл научно-технический прогресс и прогресс в медицине в частности. Сама операция искусственного прерывания беременности стала безопаснее для здоровья женщины. Учитывая тот факт, что с появлением биоэтического дискурса и развитием демократии сословием «всеобщего» становится «средний человек», человек с улицы, то слышнее стал голос заинтересованных в легализации аборта – то есть женщин, прибегающих или желающих прибегнуть к этой операции. Принимать решение об аборте предоставили самим женщинам. Каждая женщина с недавнего времени может руководствоваться своими моральными принципами, эмоциями и интересами, с одной стороны она обретает свои права на репродуктивный выбор. Аборт, в некотором смысле, - это планирование семьи, особенно если средства контрацепции плохо доступны, дороги или население не владеет информацией о них, что банально для малоимущих регионов. Это обстоятельство усиливает важность «социальных показаний» к аборту, юридическому выделению этого термина.

Свобода женщин в принятии решения об аборте изменяет статус биоэтического дискурса. Уничтожение «диктата» сословий «всеобщего» в значительной степени ослабляет биоэтический дискурс. Специалисты в области ряда областей, таких как религия, теология, философия, медицина и т.д. имеют мало влияния на выбор каждой конкретной женщины, которая, в первую очередь, руководствуется своими соображениями и интересами при принятии решения об аборте. Если раньше сословия «всеобщего» непосредственно влияли на общественное мнение, то биоэтический дискурс остаётся в стороне от конкретных людей и теряет свой смысл. Учёные и философы могут опубликовать множество статей о моральной оправданности или неоправданности абортов, экономисты и демографы посчитать экономическую и демографическую целесообразность легализации абортов, но это вряд ли повлияет на решение конкретной женщины. Получается, что биоэтический дискурс не слышан именно тем, на кого он обращён, а дискуссии учёных, философов и теологов о допустимости легализации абортов становятся «белым шумом» в демократическом общественном устройстве, при условии легализации абортов.

Подводя итог, можно заключить, что в странах, где активно протекают процессы демократизации общества и формируется (или сформировался) биоэтический дискурс, этот же биоэтический дискурс будет постепенно терять своё влияние на решение проблемы абортов, несмотря на повышенный интерес к биоэтической проблематике в последние годы ^[19]. При этом не стоит недооценивать национальную специфику, социально-экономические и культурные предпосылки решения проблемы абортов в каждой конкретной стране. Эти предпосылки могут стать основополагающими при формировании общественного мнения о проблеме легализации абортов. Точка зрения религиозных организаций (церкви) на проблему абортов также очень сильна в современном мире и ещё долго будет оказывать влияние на критерии легализации аборта в ряде стран.

Статья подготовлена за счёт средств инициативной НИР № 1011401-0-000 «Профессиональная этика: проблемы биоэтики и здоровье человека»