On the question of methodology of doctoral dissertations in legal science

Gulyaikhin Vyacheslav Nikolaevich Doctor of Philosophy Department of the Theory of Law and the Human Rights, Volgograd Academy of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation 400089, Russia, Volgogradskaya oblast', g. Volgograd, ul. Istoricheskaya, 130 gulyaich@yandex.ru Other publications by this author

Основная задача методологии диссертационного исследования заключается в обеспечении научного познания системой строго выверенных и прошедших апробацию принципов, методов, правил и норм деятельности ученого. Данная система методологического поиска формируется на основе объективных законов и закономерностей действительности. В юридической науке понятие «методология» используется в двух смыслах: во-первых, как система принципов и способов, используемая исследователем в своей теоретической и практической деятельности при изучении проблем права; во-вторых, как учение об этой системе, обеспечивающей научный поиск ответов на возникающие перед правоведом вопросы. Для достижения успеха в исследовательской деятельности диссертант должен овладеть «секретом» метода и обладать эвристической технологией правового мышления. Но далеко не каждый ученый добивается позитивных результатов в данной сфере своего научного роста.

Вопросам исследования методологии юридической науки российскими правоведами не уделяется достаточного внимания, отсутствует ее современное систематическое изложение в научной литературе, не часто можно встретить анализ отдельных ее проблем. Во многих учебниках для аспирантов авторы ограничиваются лишь общей методологией социогуманитарных исследований без «генетической» привязки к юридической проблематике. Развернувшиеся в последнее время дискуссии, участники которых придерживаются порой диаметрально противоположных взглядов (одни из них утверждают, что методология фактически полностью отсутствует, поскольку она так и осталась марксистской и квазинаучной, другие, наоборот, уверены в том, что нынешний методологический подход вполне достаточен для решения имеющихся проблем), свидетельствуют о том, что в этой области человеческого познания накопилось множество проблем.

Методология стремится к познанию «тайны» метода, но его «чистого» познания никогда не получится. Еще Т. Кун, П. Фейерабенд и Р. Мертон предупреждали о неадекватности чисто методологического описания научной деятельности. Поэтому его необходимо дополнять анализом психологических, политических и социокультурных факторов. В семидесятых годах прошлого века П. Фейерабенд провозглашает плюрализм познавательного процесса, основанного на толерантности отношений между разными типами рациональности, признании в качестве детерминант исторические и социокультурные факторы, научную институционализацию и многообразие исследовательских традиций ^{[7, c. 125]}. Стремясь избавиться от догматов квазимарксизма, большинство российских ученых провозгласили свою приверженность методологическому плюрализму.

Отечественная методология социгуманитарного познания, потеряв свой квазимарксистский каркас, распалась на множество течений и направлений. Многие ученые остались верными методологическим догматам советской эпохи, значительная часть научного сообщества – стала искать гносеологические принципы в религиозных учениях (главным образом, в христианстве, исламе и буддизме), наиболее «идеологически» неустойчивые исследователи поддались разлагающему влиянию постмодернизма. Но, пожалуй, самая большая часть российских ученых вовсе не стала глубоко задумываться над проблемами, вызванными сменой методологической парадигмы в социогуманитарном познании, и ушла в область специфических и «узких» научных тем исследования, не требующих осмысления фундаментальных принципов поиска научной истины.

Современная российская юридическая наука не осталась в стороне от методологических исканий. В силу профессионального менталитета юристов, к основным особенностям которого следует отнести рационализм и прагматизм, дискуссии по раскрытию «тайны» метода не отличаются своей остротой и накалом страстей. Тем не менее, в юридической методологии появился ряд проблем, вызванных «спутанностью» фундаментальных принципов научного исследования, которые современным ученым предстоит еще разрешить, дабы не подходить к ним формально как к некой традиции (в общем-то, ненужной, но к которой необходимо продемонстрировать свое глубочайшее уважение). Из-за методологической неопределенности появилась и усиливается негативная тенденция в научных исследованиях, которые имеют лишь внешние признаки научности, поскольку проводятся не с целью поиска истины, а ради создания в постмодернистском стиле некой «пустой» юридической конструкции, не имеющей никакого значения и смыла для развития идеи права. Когда научный поиск не основывается на методологическом принципе объективности и ведется только ради самого себя и авторских амбиций, то его результатом являются лишь спекулятивные умозрительные конструкции – «юридические химеры».

В статье «Юридические химеры как проблема современной российской правовой науки» Е.Б. Хохлов выделяет характерную особенность юридической химеры: после применения к ней знаменитой «бритвы Оккама» от нее «не остается вовсе никаких сущностей, либо обнажаются сущности, весьма хорошо известные ранее, порой известные до степени банальности» ^{[8, c. 5]}. По его мнению, можно говорить, как минимум, о трех областях дискурсивных эпистемических трансформаций, в которых зарождаются юридические химеры. Это спекулятивно-философская, естественно-математическая и юридико-догматическая сферы знания, каждая из которых имеет свою методологическую «систему координат» для субъекта, осуществляющего научный поиск. Некритичный перенос методологических принципов и приемов, методики исследования и категориального аппарата из социогуманитарных и естественно-математических наук в область правоведения остаются главными гносеологическими причинами генезиса юридических псевдоморфоз.

Из спекулятивно-философского дискурса юридическая химера вырастает благодаря «забыванию» субъектом научного поиска целого ряда основных методологических установок: во-первых, требования научной строгости в проведении исследования; во-вторых, стремления к четкости и ясности в формулировке поставленной проблемы; в-третьих, необходимости проверки истинности правовой теории путем обращения к юридической практике; в-четвертых, осуществление внятной интерпретации полученных результатов. Нередко, дабы скрыть несостоятельность такого спекулятивного подхода, квазиученые пытаются максимально усложнить свой категориальный аппарат с помощью использования массы абстрактных, метафорических и полисемантических понятий, «смутных» по своему содержанию и «пустых» по объему.

Попытки использования естестественно-научных и математических парадигм в процессе исследования юридических проблем имеет давнюю традицию. Научная несостоятельность таких подходов была уже неоднократно доказана. Тем не менее, в виде фарса они повторяются и в наше время. Для примера приведем цитату из работы барнаульского ученого Ю.А. Бобровина, который пытается сформулировать авторскую концепцию системы права с помощью логического метода аналогии и проводит параллель с исследованиями в области генетики. В работе «Об основаниях либертально-естественной юридико-легистской концепции права» он пытается обосновать следующий тезис: «Предполагая подобными законы развития природы, общества и человека в настоящей работе система права представляется в виде «двойной спирали» (подобной молекуле ДНК), одна ветвь которой соответствует «диалектике природы», т.е. естественному миру и праву, а другая ветвь – «диалектике общества», т.е. искусственному миру человеческой культуры и позитивному праву» ^{[3, c. 84]}. Подобные «естественно-научные» аналогии поверхностны, и после использования метода «бритвы Оккама» от них останутся только либо ошибочные посылки, либо общеизвестные и тривиальные суждения. Некорректное использование логического метода аналогии ведет к ложным выводам, а то и совсем заводит исследователя в тупик.

Многие ложные аналогии возникают в результате уподобления правовых феноменов числам и отношениям между ними. Распространенность такого вида юридических псевдоморфоз связано со сложностью и особым положением идеального мира чисел, вызывающим у человека ощущение «магии чисел», влияющей на ход реальных событий. Стремление к тотальной математизации и формализации юридического знания приводит к искаженному восприятию и субъективной оценке правовых явлений, поскольку при «помещении» их в прокрустово ложе формул и чисел происходит отсечение значительной части их существенных свойств и признаков.

Абстрактное правовое мышление, оторванное от юридической практики, способно рожать псевдоморфозы. Например, это происходит, когда «проблематика, стиль мышления, а зачастую и терминология, характерные для иной правовой культуры, едва ли не «калькируются» и переносятся на почву отечественного правоведения, зачастую ничуть не считаясь с тем, что данная проблематика уже давно составляет здесь предмет научного исследования, причем исследования, приноровленного к здешним правовым реалиям» ^{[8, c. 13]}. В результате такого «методологического» подхода «…рождается фантасмагорическая картина, не имеющая никакого отношения к реальности и формулируются предложения по усовершенствованию существующей действительности, большая часть которых либо неприемлема, либо наивна, ибо не учитывает всей реальной глубины и сложности проблемы, кстати говоря, давно и активно обсуждаемой в отечественной юридической науке» ^{[8, c. 13]}. Но не только при бездумном заимствовании «модных» западных правовых идей и концепций в духе постмодернизма возникают юридические химеры. Они так же рождаются при некритичном и шаблонном использовании традиционных методологических подходов.

Значительная часть соискателей ученых степеней демонстрируют стереотипность при формулировании положений, посвященных освещению методологических оснований своих диссертационных исследований. Складывается впечатление, что они задумались об этой проблеме лишь на завершающем этапе своей работы и решили ее исходя из принципа минимизации собственных усилий, механически соединив методологические наработки своих предшественников с проблематикой диссертационной работы. Такой рецепт написания методологии исследования достаточно прост и незамысловат. Авторы берут два стандартизированных набора методов и принципов (общенаучных и частнонаучных) и «подгоняют» их под свою тематику. Эти наборы были стандартизированны еще в 60-70 годы прошлого века. Их единственное отличие от современных стандартов выражается в том, что они были покрыты квазимарксистским флером, от которого легко избавляются современные исследователи. Но при таком «конструировании» методологии диссертационного исследования возникает закономерный вопрос: разве за прошедшее время ничего не изменилось в методе научного поиска? Если судить по традиционным формулировкам раздела «Методологические основания исследования» во введении большинства диссертаций, то ничего принципиально нового не появилось в системе базисных принципов, методов и способов изучения феноменов правовой жизни. Это – все те же, столь любезные сердцу диссертанта, общенаучные методы (анализ, синтез, индукция, дедукция, формализация и т.д.) и частнонаучные методы (формально-юридический, историко-правовой, сравнительно-правовой, правового моделирования и т.д.).

При стандартизированном и некритичном подходе к методологическим положениям авторы часто допускают некорректные суждения и логические ошибки даже в докторских диссертационных работах. Так, Н.И. Биюшкина неправильно относит историко-генетический и конкретно-исторический методы к общенаучным ^{[2, c. 11]}. В свою очередь П.А. Марков логический метод и системный подход признает без всяких на то оснований частнонаучными методами ^{[6, c. 8]}. С.Н. Ярышев раскрытию «секрета» своего методологического подхода посвящает всего шесть строк, при этом объявляет метод сравнительного правоведения общетеоретическим, а системно-структурный метод – частнонаучным ^{[10, c. 6]}. Такого уровня методологические ошибки не простительны для докторов юридических наук.

К формулированию методологических положений необходимо подходить со всей научной строгостью. Ведь даже при неудачном их структурировании возникают сложности в их понимании. Например, диссертант О.И. Чепунов пишет в автореферате, что им «были использованы частнонаучные методы анализа государственно-правовых явлений и процессов (формально-юридический, историко-правовой, сравнительно-правовой, правового моделирования)» ^{[9, c. 9]}. После прочтения этого положения возникают следующие вопросы. Если сам автор относит анализ к общенаучным методам (как он пишет об этом в предыдущем абзаце), то как следует понимать его понятие «частнонаучные методы анализа»? И если логики толкуют анализ как «мысленное расчленение предмета на части» ^{[4, c. 32]}, то как к этому общенаучному методу можно отнести «правовое моделирование»? «Секрет» такого подхода прост: диссертант неудачно дважды подряд использовал понятие «анализ» в двух его значениях, и как «мысленное расчленение», и как синоним научного исследования вообще. Это и вызвало определенные затруднения в понимании особенностей его методологического подхода.

По заявленным диссертантами методологическим основаниям порой даже невозможно определить, к какой научной специальности относятся их работы, поскольку в них никоим образом не отражается ее специфика. Зачастую они обладают универсальным характером, и их смело можно использовать без существенной корректировки в любой отрасли социогуманитарной науки. Фундаментальные принципы и методы формулируются таким образом, что начинают существовать вне времени и эпистемического пространства. В большей части диссертационных работ раздел введения «Методологические основы исследования» представляет собой некую словесную конструкцию, которая не обладает какой-либо познавательной ценностью и порой даже лишена эстетической привлекательности. С сожалением приходиться констатировать, что такие абстрактные конструкции представляет собой разновидность юридической химеры, которая является чем-то внешним по отношению к самому научному исследованию.

Методологические положения диссертационной работы должны отражать не только специфику научной специальности, по которой она была написана, но и особенности той научной школы, к которой принадлежит сам автор. На современном этапе развития отечественной юридической науки к определению научной школы подходят либо географически (Саратовская юридическая школа, Волгоградская юридическая школа и т.д.), либо формально, т.е. исходя из неких количественных показателей ведущего ученого (из числа аспирантов и докторантов, имеющихся лет научного стажа, количества публикаций и т.п.).

Ученые одной научной школы имеют свой методологический подход к решению научных проблем и придерживаются единого стиля профессионального мышления. Они объединены одной исследовательской программой, которая осуществляется под руководством ведущего ученого. Их деятельность должна «цементироваться» научно-методологической позицией и стратегией поиска авторитетного руководителя. Особенности методологической программы научного руководителя (консультанта) должны отражаться в разделе «Методологические основы исследования» диссертационных работ его учеников. Ведь научные школы нацелены на обеспечение последовательности и преемственности процесса научного творчества. Они вырабатывают новые методологические программы исследований, которые могут стать основой инновационного поиска. В наше время деятельность ученого может быть успешной при условии, что она осуществляется в контексте функционирования научных школ, на базе которых происходит формирование исследовательских центров и научных коллективов.

Т.Г. Лешкевич выделяет два уровня методологии: инструментальный и конструктивный ^{[5, c. 23]}. На первом уровне исследователь создает инструментарий (систему методов), который обеспечивает ему правильность протекания мыслительных и практических операций. Здесь им определяется, главным образом, методы, матрица и алгоритм научного поиска, а не содержание своей работы. Инструментарий зависит от предмета исследования и должен быть ему адекватен. Немецкий методолог Т.В. Адорно критикует тех исследователей, которые «послушны примату метода, а не предмета… потому ли, что стремятся развивать методы из себя самих, потому ли что отбирают предмету извне так, чтобы они соответствовали уже имеющимся в распоряжении методам» ^{[1, c. 76]}. Поэтому на протяжении всего исследования ученый должен совершенствовать свой инструментарий, периодически возвращаясь на данный уровень методологии. На втором уровне ученый добивается приращения знаний и получение нового содержательного знания, которое в итоге резюмируется диссертантом в положениях, выносимых на защиту. Научная истина не достижима без конструктивно-критического отношения исследователя к действительности, которое позволяет исключить косность, догматизм и субъективизм в правовом мышлении. Эмпирическое знание конструируется методологией, которая дает возможность конструировать «концептуальный каркас действительности», состоящий из принципов, постулатов, концептов, моделей и т.п.

В методологии диссертационного исследования следует выделять две основные части: система исходных принципов познания и способы исследования, опирающиеся на эти принципы. Фундаментальные принципы являются по своей сути следствием мировоззренческих и философских представлений ученого. Способы и приемы представляют собой методику научного познания. Формируя собственный методологический подход, ученый должен исходить из своего мировоззренческого и познавательного отношения к правовой действительности. Ясность собственной позиции позволит ему создать продуктивную систему процедурных методов поиска научной истины и способов интерпретации научных фактов. Он должен последовательно увязать в едином концептуальном пространстве три уровня своего методологического подхода: во-первых, общую теорию познания, которая дает фундаментальные принципы научного исследования; во-вторых, методологию юридической науки в целом, позволяющей уяснить природу юридического познания в соотношении с теми предметами, на которые оно направлено; в-третьих, частные принципы и методы той научной специальности, в рамках которой проводится исследование. На каждом из этих уровней в методологии существует множество направлений, которые могут предлагать альтернативные гносеологические принципы и методы. Диссертант обычно следует методологической программе той научной школы, к которой он принадлежит. Это помогает ему лучше ориентироваться в эпистемическом поле юридической науки.

Таким образом, научная школа «цементирует» научно-методологическую позицию исследователя, особенности которой должны находить свое отражение в методологических положениях диссертационных работ. Отечественная юридическая наука не двинется дальше, пока не создаст методологию, соответствующую новым реалиям научной жизни. Уход от этой проблемы приводит исследователей к тому, что вместо раскрытия «секрета» метода они формулируют в диссертационных работах методологические положения, которые являются клонами юридических химер, т.е. спекулятивными умозрительными конструкциями, не имеющими никакого значения для поиска научной истины.